Antiphony / Антифон

      Мальчик споткнулся и упал, и Жасмин кинулась к нему. Но затем она заметила, что он упал нарочно, чтобы собрать песок руками, все еще скованными наручниками, и создать заклинание, которое он пытался сотворить, когда был в плену во внутреннем дворе. Колдун, казалось, ничего не заметил, глядя на Цитадель, возвышающуюся на скалах над мертвым городом.       — Мне всегда нравились местные тишина и покой. Редкая радость для нищеты восточных городов, хм? — задумчиво проговорил колдун, не оглядываясь на мальчика.       Мозенрат неожиданно исчез, оставив лишь отпечатки следов на песке. Жасмин почувствовала гордость за то, что на этот раз у него получилось заклинание, но она тут же посмотрела на колдуна. Заметил ли…?       Мужчина небрежно обернулся, тон его голоса был спокойным.       — Ты не ответил на мой вопрос, мальчик.       Он щелкнул пальцами, и Мозенрат появился снова, свисая на кандалах прямо из воздуха. Мальчик не сопротивлялся, признавая поражение.       — В моих землях простые заклинания телепортации не работают, — сказал колдун. — И хорошо, что ты не успел использовать песок, потому что в нем заключена своя жизнь. В следующую же секунду ты был бы навсегда пойман в нейтральной зоне междумирья.       Колдун снял капюшон, открывая поразительно красивое лицо с аристократичными чертами — выдающимися скулами, четко очерченным подбородком, прямым носом. Ему, видимо, было около пятидесяти, так как его коротко остриженные, ухоженные волосы были по большей части седыми. Гладкая, чистая кожа вокруг рта смялась от улыбки, не тронувшей его ясные голубые глаза. Жасмин взглянула в них и вздрогнула — несмотря на благородство, что-то во взгляде было неестественным, почти бесчеловечным.       — Не так ты представлял мерзкого злобного колдунишку Дестана, да? — весело спросил мужчина, видя удивление Мозенрата. — Ты ожидал грязного старикашку-маразматика, страдающего от артрита? — Он рассмеялся. — Будь уверен, маленький Моратай, Властитель Черного Песка Дестан не такой, каким его представляет большинство. Но я думаю, что обычный образ выгоден страхом, который он распространяет по всем землям.       Второй щелчок пальцев бесцеремонно скинул Мозенрата на землю. Мальчишка быстро вскочил на ноги и уставился на колдуна.       — Что ты от меня хочешь?       — Я думаю, что было бы хорошо, если бы ты был моим учеником, хотя и раб — не так уж плохо, учитывая, какие обычно проблемы от вас, венценосных отпрысков, — ответил Дестан.       Жасмин была рада видеть, что мальчик реагирует эмоциональней, чем тогда, на улицах. Она молча поощряла Мозенрата в его противостоянии колдуну, уничтожившему его родной город. Казалось, неприятие мальчишки того, что его недооценивают, не ушло.       — Я не буду вам ни учеником, ни рабом, — твердо сказал мальчик. — Никогда.       Это было странно. В холодном сарказме Дестана Жасмин слышала тень витиеватости и презрительности голоса будущего Мозенрата. Но сейчас Мозенрат походил больше на нее или Аладдина.       Дестан рассмеялся.       — Давай продолжим эту дискуссию в более приятных условиях, храбрый принц.       Они тут же оказались в огромной библиотеке с высокими каменными стенами. Здесь даже потолок был уставлен книгами, которые держались там, скорее всего, благодаря магии. Дестан откинулся в большом мягком кресле и сделал быстрое движение в сторону Мозенрата. Мальчик сел на деревянный стул, который появился из ничего.       — Добро пожаловать в мою Цитадель. Когда будешь вести себя лучше, я позволю тебе нормально входить через парадную дверь, — в руке Дестана появилась фляга. Он сделал глоток из нее и улыбнулся. — Думаю, с твоим интеллектом, о котором я так много слышал, ты уже задумался, почему я привел тебя именно в этот зал. Он послужит хорошим началом для нашей беседы.       Мозенрат открыл рот, чтобы возразить, но его заставило замолчать заклинание. Он, казалось, был не в силах даже двинуться дальше, чем несколько дюймов от стула.       — Это знания о магии, собранные со всех библиотек, начиная с создания Восьми Пустынь и заканчивая сегодняшним днем. Только здесь можно найти тайны Атириаса Божественного и Сонеры Шепчущей, запретную магию, спрятанную предателями за пределами этого мира. И это всего лишь один зал моей Цитадели, мальчишка. — Дестан остановил неизменно хмурый взгляд на Мозенрате и подпер подбородок костяшками пальцев. — Ну, подозреваю, что это ничего не значит для самоуверенного восьмилетнего служителя Гелиоса. Начнем сначала, но теперь я выслушаю тебя первым. Иначе ты не будешь меня слышать.       Чары тишины спали, и Мозенрат немедленно спросил:       — Где мои родители?       Глаза Дестана расширились от удивления, прежде чем принять свое обычное, холодно-ироничное выражение.       — Тебе нужно подтверждение того, что ты и так знаешь? Они мертвы.       Лицо Мозенрата гневно вспыхнуло, но Жасмин заметила под этой маской печать горя, которое глодало его уже немало времени.       — За что… как ты посмел…       — Потому что они были препятствием, — безразлично ответил Дестан. — Что я должен был сделать, оставить их в живых, чтобы потом они пришли на мои земли? Я убил их по той же причине, что и уничтожил город — чтобы исключить возможность всяческих проблем.       — Но мы ничем Вам не мешали! — закричал мальчик.       — Моратай, возьми себя в руки, пока я не заставил тебя снова замолчать, — раздражение Дестана стало заметнее. — Я не говорил, что вы мне чем-то мешали. Я хотел получить магию храма, и самым простым способом было захватить его. Я смог получить то, что хотел, потому что у меня были на то силы. Если бы твои родители и их слуги были бы сильнее, то они были бы живы, а я мертв или брошен в темницу. Все просто.       — Вы не имели права прийти и забрать силу Гелиоса, — стиснул зубы Мозенрат.       — Ты удивляешь меня, мальчишка. Часть тебя остается верна родителям, которые сбросили тебя с трона в служители монастыря, а часть — богу, который оставил тебя. Я думал, жизнь на улице сделает тебя более практичным.       — Никто не оставлял меня. Это Вы всех забрали!       — Но если хорошо подумаешь, то увидишь, что я могу предложить более, чем достаточно, чтобы компенсировать твои потери, — Дестан продолжал говорить спокойно, общаясь с ребенком на равных.       — Мне не нужно ничего, кроме твоей смерти, — ответил мальчик наотрез, удивив Жасмин твердостью заявления.       — Это вполне естественно, но не очень разумно. — Невозмутимо ответил Дестан. — Конечно, имея в достатке время и обучение, ты мог бы попробовать. Но учитывая то, что я самый могущественный колдун на земле, ты с трудом найдешь того, кто поможет тебе стать достаточно сильным, чтобы выполнить это желание. — Мозенрат сузил глаза, но ничего не ответил на эту искаженную логику. — Твоя ситуация проста. Твой город уничтожен. Твои родители, жрецы и жители города мертвы. Твой бог, видимо, глух или равнодушен, так как ничего не сделал, чтобы его город и сила его храма не были захвачены злым колдуном. И, полагаю, молитвы, если ты молился в последнее время, не были услышаны, учитывая то состояние, в котором я нашел тебя. Прошлые цели устарели, мальчишка… Ты только впустую потратишь время, следуя за ними. Зачем тратить жизнь на прошлое, которого больше нет?       — Я был рожден служить Гелиосу, — ответил Мозенрат. — Это было предсказано во сне моей матери.       — Вещий сон. Как примитивно, — сказал колдун. Схожесть между Дестаном и взрослым Мозенратом угнетала. — Значит, из-за сна твои родители отдали тебя в храм, вместо того, чтобы сделать правителем. Если бы ты был в состоянии понимать, когда был младенцем, ты бы, наверно, выбрал второе, так? Но к тому моменту, когда ты был уже достаточно взрослым, чтобы решать, в твоей голове уже жила идея о предсказанной судьбе. — Дестан сочувственно покачал головой. — Мне больно смотреть на то, когда блестящим умам так промывают мозги. Тебя учили, что нет ничего лучше в жизни, чем служить непонятному невидимому богу, хм? Ты понимаешь, что я хочу сказать о твоей жизни?       — Служить Свету — это честь.       — Моратай. Забудь о том, чему тебя учили всю жизнь, и подумай логически. Это единственный способ выжить в этом мире, согласен ты или нет, — терпеливо сказал Дестан. — Правда в том, что «Свет», или Гелиос, или как ты там его называешь, не заинтересован в своих служителях. Будь я неправ, он бы спас тебя сейчас, верно? Он бы защитил город, который поклонялся ему, и магию храма от моих рук. Ты можешь логически объяснить, почему он не вмешивается?       Мозенрат молчал.       — Я знаю, что ты сомневался в своем боге хотя бы раз. Каждый умный человек засомневался бы. Нет ничего постыдного в том, чтобы покинуть корабль, который больше не может плыть. Чем дольше ты остаешься на нем, тем сильнее тонешь. Я бы сказал, что это момент, когда ты можешь выбрать свой собственный путь. И сейчас, когда я говорю об этом, я понимаю, что это первый раз, когда ты выбираешь свой путь сам. До этого вся твоя жизнь определялась родителями, жрецами, братьями по магии… или работорговцем, у которого я тебя нашел. Ты вел себя, как наивный ребенок, который не знал лучшего. Ты все еще ребенок, но теперь у тебя есть выбор. Сайдер сказал мне… — Дестана прервало выражение лица Мозенрата. — О, я думаю, я должен сообщить, что я недавно убил его. Он был бесполезен, и я был весьма разочарован тем, что он не смог поймать тебя. Не надо так удивленно смотреть, я уже сказал, что я ценю эффективность — или ты разочарован, что не сможешь убить его сам? Неважно. На чем я…? Ах, да. Он сказал мне, что ты способный, быстро учишься заклинаниям, что ученики вдвое старше показывали результаты хуже. Твой талант тратили впустую в течение нескольких лет в этом храме, но теперь ты можешь полноценно развить его.       Мозенрат слушал спокойнее, и Жасмин видела, что он обдумывает слова Дестана.       — Видишь, как в действительности важна власть. С ее помощью ты можешь жить и не бояться, что другие помешают тебе. Без нее ты — ничто, просто младенец, которого качают волны. Тебе повезло, что ты выучил этот урок так рано. Это позволит тебе правильно расставить приоритеты. Твоего города не стало, потому что я более могущественен и умен, чем все, кто жил там. Ты смог убежать, потому что тебе повезло, но в тебе есть потенциал. Я готов учить тебя и сделать тебя самым сильным магом твоего поколения. — Дестан наклонился вперед. — Ты ведь чувствуешь магию, которая витает в воздухе, не так ли? Когда ты пытался телепортироваться, ты мог почувствовать ее в песке, что так легко реагирует на магическую кровь. Песок звал тебя, разве нет?       Мозенрат смутился от неожиданного вопроса. Колдун улыбнулся и откинулся назад.       — Конечно, ты слышал его голос. Никто из нас не способен игнорировать его. Только одно место на земле содержит в песке столько магии, и оно здесь. Если ты останешься здесь, то сможешь научиться управлять ей. Представь всю пустыню под своим командованием, мальчишка. Живая пустыня, полная магии, в твоем распоряжении.       Я предлагаю тебе стать моим учеником и полностью раскрыть свою силу. Или ты можешь уйти. Это твой выбор — не желающий учиться мне бесполезен. Если ты действительно решишь уйти, все же обдумай свое будущее. Твоей семьи и твоего королевства больше нет. Жрец Тарал мертв, равно как и все монахи храма. Вероятно, ты будешь жить на улице, занимаясь воровством, как было, когда ты убежал из Исцелинта. Жалкая жизнь, верно? Бессильное, бесполезное существование. Впрочем, выбирать тебе.       Дестан махнул рукой и рядом появился портал. Он вел на рынок, который они только что покинули, рынок, заполненный не подозревающими о зрителях из Цитадели торговцами и покупателями.       — Если ты решишь уйти, я больше никогда не буду тебя искать. Возможно, ты сможешь встретить человека, у которого я перекупил тебя. Учитывая то, как он хотел спасти тебя от кнута, я думаю, он будет относиться к тебе хорошо, и предоставит тебе еду и крышу над головой. Возможно даже, он поможет твоим попыткам отомстить мне.       Жасмин бросило в дрожь от смеха колдуна. Вся ситуация приносила ей боль. Принцесса боялась момента, когда Мозенрат примет предложение Дестана. А особенно после того, как колдун упомянул Танона. Насколько другой могла бы быть жизнь будущего некроманта…       — Почему Вы хотите меня просто отпустить? Разве было бы не проще убить меня, как убили Сайдера? — осторожно спросил Мозенрат.       — Ах, ты все-таки умеешь шевелить мозгами. Хорошо, — утвердительно кивнул Дестан. — Как я уже говорил, у меня нет желания учить того, кто не желает учиться. Выбор между смертью и обучением не так уж труден, верно? Я должен быть уверен, что если ты решишь остаться, то только потому, что действительно этого хочешь. Иначе нет смысла обучать тебя.       — А что Вы получите, обучая меня?       — Ты, несомненно, будешь мне полезен, мальчишка, с твоим уникальным магическим потенциалом и силой, которой ты достигнешь, не говоря уже об интеллекте, который ты наконец-то начал показывать. И я был бы рад компании, потому что здесь достаточно уныло и одиноко. — Колдун громко рассмеялся, хотя его глаза оставались холодными. — Ну, так? Твой ответ?       — Не говори «да». Прошу, не делай этого, — прошептала Жасмин. Она продолжала отрицать знание того, что Мозенрат должен ответить, того, что будет началом его пути становления некромантом. Но ей хотелось представить хотя бы на мгновение, что Дестан заставил его стать темным магом, заставил жаждать власти. Так ей было бы гораздо проще простить его выбор.       — Моя цель будет не в том, чтобы служить тебе, — Мозенрат был непреклонен. — Я не позволю использовать меня.       — Но это не изменяет факта, что моя цель как раз будет в том, чтобы использовать тебя, — ответил Дестан. — В любом случае, разве это имеет значение, если ты станешь могущественным? Твоя цель будет заключаться в том, чтобы получить как можно больше силы и знаний, пока ты будешь моим учеником.       — Моя цель будет в том, чтобы убить тебя.       На сей раз смех Дестана был искренним. Он долго не мог успокоиться достаточно, чтобы мочь говорить.       — Такие смелые, сильные слова от ребенка! Куда катится мир? — выражение его лица стало снова серьезным. Его бесчеловечный пристальный взгляд опасно вспыхнул. — Для тебя это хорошая цель. Ты будешь старательно учиться благодаря ей. Но если ты захочешь убить меня, удостоверься, что сможешь это сделать, прежде, чем попробуешь. Потому что, если ты провалишься, я, не задумываясь, убью тебя. Или, скорее, оставлю тебе жизнь, когда будешь умолять убить тебя. — Усмешка перекосила красивое лицо колдуна. — Каков твой выбор, мальчишка?       Мозенрат поднял руку и своим заклинанием закрыл портал на рынок.       — Я добьюсь своей цели, — сказал он.       Улыбка Дестана не изменилась от слов ребенка, как будто он ожидал, что все закончится именно так.       — Отлично. Тогда добро пожаловать в новый дом. О, и кстати: я думал о новом имени для тебя, потому что «Хранитель Его силы» мне кажется устаревшим. Почему бы не просто «Хранитель силы»?       — Мозенрат, — сказал мальчик, пробуя имя на слух и заставляя кровь Жасмин стынуть в жилах.       — Звучит любопытно, — заметил Дестан. — Теперь, думаю, тебе пора поесть…       Его голос пропал, потому что пески начали кружиться вокруг Жасмин. Принцесса склонила голову, тихо оплакивая смерть мальчика по имени Моратай. С этого момента он станет копией Дестана, хотя никогда не прекратит ненавидеть его. Он даже переймет манеру его речи. Жасмин все еще жалела его, но в то же время было и что-то иное. Это был его выбор, он сам не ушел и стал учеником Дестана, чтобы получить власть. И хотя ему было восемь, он был достаточно умен, чтобы понимать последствия своего решения. Он не был жертвой обстоятельств, он был свободен и сделал свой выбор сам.       Но, если бы она оказалась на его месте, поступила бы она по-иному? Если бы Дестан уничтожил ее королевство и убил всех, кого она любила, то разве бы она не жаждала мести? По крайней мере, здесь Мозенрат жаждал силы не ради самой силы, а чтобы мстить за своих родителей и город.       Месть всегда ведет к саморазрушению, но он был еще слишком молод для того, чтобы это знать. Жасмин хотелось бы знать, когда его желание превратится в жажду мирового господства. Ведь в конечном счете он станет таким же, как Дестан, таким же, как объект своей ненависти.       Она оказалась внутри своей памяти, все еще размышляя о выборе Мозенрата.       — Жасмин, Жасмин, открой дверь.       Она была снова в своей спальне, и ее молодая копия сидела на кровати вместе со свернувшимся клубком Раджой. В лунном свете на лице девочки блестели слезы.       — Нет, — крикнула она надломленным слезами голосом. — Уходи!       Жасмин покачала головой. В любой другой стране было неслыханно, чтобы султану нужно было спрашивать разрешения на то, чтобы войти в комнату своего ребенка. Но отец избаловал ее, и скорее она предъявляла к нему требования, чем он к ней.       — Не плачь, доченька. Давай поговорим о том, что тебе не нравится, — раздался голос султана из коридора.       — Я не хочу говорить с тобой! — прокричала девочка. — Почему бы тебе не поговорить с королевой Сиррой?       Пауза затянулась.       — Я уже говорил с королевой, Жасмин. Она тоже хотела бы поговорить с тобой. Она настоящая леди и позаботится о тебе. Она будет замечательной матерью.       — Я не хочу, чтобы она была моей матерью! Я хочу свою мать!       Снова повисла неловкая тишина. Жасмин стало стыдно за развитие разговора. Это был первый раз, когда отец хотел жениться после смерти матери Жасмин. Он влюбился в королеву из далеких земель и часто путешествовал, чтобы ухаживать за ней. Но Жасмин ненавидела саму мысль о том, что ее отец может жениться на другой женщине, несмотря на то, что ни разу не видела свою собственную мать.       — Это не значит, что я забыл твою маму, дорогая. Но она в другом мире и хочет, чтобы мы все были счастливы. Она не будет сердиться, если я женюсь на королеве Сирре.       — Ты забыл ее, отец! Если бы ты действительно любил ее, ты бы не женился ни на ком больше! Вот что значит любить!       Жасмин отошла от кровати, смущенная своей собственной глупостью. Принцесса присела рядом с дверью, чтобы быть ближе к своему отцу, который, как она знала, скоро подчинится желанию дочери.       Дерево двери приглушило вздох, означающий, что отец сдался.       — Тогда мы поговорим позже. Приятных снов, дорогая.       Услышав удаляющиеся шаги, маленькая принцесса спрыгнула с кровати и поспешила к двери, чуть приоткрыв ее, чтобы посмотреть наружу. Жасмин последовала за ней, когда малышка в ночной сорочке, обернувшись только для того, чтобы попросить Раджу остаться внутри, на цыпочках выскользнула из комнаты. Султан медленно брел далеко впереди. Казалось, бремя сделало его старше лет на десять.       Девочка последовала за ним во внутренний двор и скрылась позади низкой стены. Возле фонтана ее отца ждала красавица. Она была одета в цвета своего города, и золото с теплыми земляными оттенками льстили ее бронзовой коже. Красавица с беспокойством в карих глазах наблюдала за приближением султана. Тот встретил ее пристальный взгляд с печалью.       — Я сожалею, любовь моя. Моя дочь не хочет встречаться с тобой сегодня, — сказал султан. Он сделал паузу и тяжело вздохнул. — И вообще никогда.       Элегантная королева села на краешек фонтана и коснулась поверхности воды пальцами.       — Никогда?       — Моя дочь — упрямый ребенок, Сирра. Но я ее очень сильно люблю, — сказал султан, присаживаясь рядом с королевой.       — Я знаю.       Жасмин задумалась, с чем именно согласилась женщина.       — И что теперь? — тихо спросила королева, не поднимая глаз от воды.       Глаза отца выражали боль.       — Это не отменяет мою любовь к тебе. Но я… не могу просить твоей руки. Это причинит слишком много боли моей дочери.       Королева медленно кивала, водя пальцами по воде. Ее красивое лицо оставалось бесстрастным.       — Получается, тут все кончено. Из-за твоей дочери.       — Прости меня, Сирра…       — Я рожу тебе сыновей. Наследников, чтобы защищать и усиливать твое королевство, тех, кто позволит тебе быть уверенным в будущем Аграбы. Твоя дочь не будет управлять королевством, она не сможет стать полноценным наследником. Почему ты выполняешь каждую ее прихоть? Она просто ребенок, а я — взрослая женщина, — голос королевы был тверд, и в нем слышалась горечь.       Султан ничего не мог ответить. Жасмин было больно смотреть на то, как он заикается и умоляет возлюбленную о прощении. Гордая королева встала и отошла в сторону, когда он попытался взять ее за руку.       — Весь прошлый год я думала, что ты хороший человек с добрым сердцем. Но теперь я вижу, что ты не будешь хорошим правителем, если будешь столь же мягкосердечен. Я волнуюсь о том, что будет с тобой, если ты не изменишься, особенно учитывая характер твоей дочери. Я сама сильная женщина, но моя сила служит благополучию моей страны. Сила же твоей дочери, если ты продолжишь потакать ей, однажды разрушит твое королевство. Я просто хотела предупредить тебя на прощание.       Сирра оставила султана во внутреннем дворе, и она никогда больше не возвращалась в Аграбу. Маленькая девочка, спрятавшаяся за стеной, бросала быстрые взгляды на своего отца, сидящего в одиночестве у фонтана. Он сидел так очень долго, почти не двигаясь и наблюдая рябь на воде.       Ее молодая копия тоже не двигалась, не желая рисковать и быть пойманной, а потому осталась в своем укрытии, не подозревая о серьезности состоявшегося разговора. Малышка сердито хмурилась. Жасмин помнила, что она тогда чувствовала. Она была сосредоточена на том, что королева оскорбила ее, сказав, что она приведет Аграбу к гибели или что-то вроде того. Как ты смеешь, королева, говорить так о ней! Малышка была рада, что ее отец не женился на этой женщине. Она была бы ужасной матерью.       Жасмин спустилась к фонтану, чтобы сесть рядом с отцом. Она никогда не видела его настолько опечаленным.       — Прости, — сказала она тому, кто ее не слышал. — Прости, что я была настолько эгоистичной. Прости, что я все время жаловалась на тебя. Ты — лучший отец, о котором только можно мечтать.       Жасмин попыталась обнять его, но снова почувствовала только воздух. Султан устало встал и ушел обратно во дворец.       Мгновение спустя ее младшая копия выползла из укрытия и прокралась обратно в свою комнату, все еще не понимая, как ей повезло с отцом, который любит ее больше, чем кого-либо.       Жасмин стояла во внутреннем дворе, когда начала потихоньку терять воспоминание. Слезы текли из ее глаз только, чтобы быть поглощенными песком. Она не хотела забывать этого. Несмотря на то, что это воспоминание было болезненным, Жасмин нуждалась в нем, чтобы помнить, какой неблагодарной дочерью она была. Ее отец пожертвовал своим счастьем ради нее. А она когда-нибудь так же жертвовала чем-то ради него? Она когда-нибудь была готова на такую жертву?       Принцесса подняла лицо, потому что песок уже начинал затягивать ее, и попыталась сморгнуть слезы.       Прости, отец. Я никогда не забуду то, что ты сделал для меня.       Воспоминание забылось, но чувство долга перед отцом осталось. Жасмин не могла вспомнить почему, но решила, что забыла что-то с его участием.       Она моргнула и почувствовала, как слезы текут по ее щекам. Воспоминание, видимо, было очень печальным. Жасмин никак не могла вспомнить, когда ее отец грустил, он всегда был таким оптимистом и редко сердился на нее. Возможно, это хорошо, что Зеркало забрало это воспоминание, потому что было бы слишком больно помнить все.       Новое место, в котором она оказалась, было довольно зловещим. Маленькая темная комната, освещенная лишь несколькими факелами на стенах. От холодного, застоявшегося воздуха у Жасмин засосало под ложечкой.       Зеленая искра осветила комнату на секунду, а затем исчезла. Принцесса стояла рядом с Мозенратом, который сидел за столом, заваленным книгами и пергаментами. Молодой колдун подрос, но не прибавил в весе. Его от природы светлая кожа имела нездоровый оттенок, а вьющиеся темные волосы отросли до плеч.       Жасмин посмотрела через его плечо на текст, но символы оказались ей совершенно незнакомы. Остальные книги тоже оказались написаны на языке, который она не знала. Она внезапно поняла, насколько умным Мозенрат был в этом возрасте, раз смог осилить множество языков, чтобы изучать магию.       Вызвав шок у Жасмин, мальчик сделал надрез на внутренней части руки и быстро прикоснулся пальцами к сочащейся кровью ране. Его лицо не выражало боли, только сосредоточенность, с которой он пытался сотворить заклинание. С протянутой вперед раненной рукой он пел что-то на непонятном языке, указывая окровавленными пальцами на раскрытую ладонь.       Слабый зеленый свет появился на его руке, но не такой яркий, как искры, которые видела Жасмин. Мозенрат продолжал пение, очевидно, пытаясь укрепить результат, но свет уменьшился и исчез. С разочарованным рыком мальчик захлопнул книгу и встал со стула. Мозенрат коснулся пореза на руке, и на этот раз вокруг нее засиял желтый свет. Поврежденная кожа срослась, оставляя еле заметный шрам. Мальчик опустил руку в чашу с водой, чтобы смыть кровь.       Сделав пару шагов, молодой некромант добрался до своей кровати, матрас которой укрывала простая, серая простынь и одеяло. Условия жизни Мозенрата были действительно плохие. Особенно учитывая размеры Цитадели и явное богатство Дестана.       Мальчик стянул рубашку через голову и аккуратно сложил ее перед тем, как устало откинуться на кровать. Жасмин потрясенно ахнула, увидев количество старых шрамов на его голых руках. Бледная кожа была покрыта десятками маленьких ран.       Принцесса ожидала увидеть шрамы от истязаний Дестана, но ясно было, что эти шрамы остались после практики заклинаний. Было очевидно, насколько серьезно он относится к обучению. Слишком серьезно для своего здоровья.       Факелы без предупреждения погасли, и Жасмин оказалась в полной темноте. Она сделала несколько осторожных шагов, чтобы подойти к кровати Мозенрата и сесть на матрас около мальчика. Молодой некромант отвернулся от принцессы, его дыхание было ровным и глубоким. Жасмин сидела, не двигаясь, в течение долгого времени, ее глаза успели привыкнуть к темноте, а ум блуждал в поисках того, как проходила жизнь Мозенрата, начиная с последнего воспоминания.       Она попыталась вообразить величину потерь, которые ему пришлось пережить, и поняла, что не может этого сделать. Жасмин ни разу не довелось пережить потерю близких людей, ни разу — потерю любви. При этом она ни разу надолго не покидала город и всю жизнь провела в комфорте в стенах дворца. Видеть, как рушится город и умирают люди, потерять своего отца — и все до десяти лет, а затем жить на улице в одиночестве, чтобы потом…       Жасмин наблюдала за спящим мальчиком, гадая, является ли этот момент его детством или он уже перешел на другую сторону. Может, она слишком его жалеет? В каком возрасте его можно считать достаточно взрослым для ответственности за принятые решения? Конечно, она не могла простить его за все злодеяния только из-за его детства. Но Жасмин не знала, где проходит граница.       Было непонятно, сколько прошло времени, пока она сидела в тишине, рассеянно поглаживая его волосы. В Зеркале невозможно измерить время.       В какой-то момент Мозенрат проснулся, и Жасмин получила возможность увидеть, как планомерно он начинает свой день. Она застенчиво отвернулась, пока он одевался и уходил в другую комнату по личным нуждам. Затем он застелил кровать и убрал на столе тот беспорядок, который оставил ночью. Когда он расчесывал волосы, принцесса улыбнулась. Это было забавно и тревожно — наблюдать его жизнь с такого близкого расстояния. Жасмин интересовало, являлась ли его аккуратность врожденной или же приобретенной от господина. Так или иначе, ей казалось, что первый вариант правдивее. Взрослым он казался одержимым совершенством, касалось ли это его внешности или захватнических планов.       Жасмин последовала за Мозенратом вниз по извилистой лестнице, ведущей из его комнаты через несколько залов и дверей, и окончательно потеряла чувство направления в Цитадели. Вероятно, он еще не научился преодолевать магию песка для телепортации или же это отнимало слишком много сил. Второй вариант ее бы совершенно не удивил, потому что казалось, что мальчик очень плохо питается. Но Дестан, видимо, хорошо следил за тем, что он носит. Мозенрат был одет в аккуратные темно-синие тунику и брюки, ноги обуты в башмаки из мягкой ткани.       Весьма необычным опытом было сидеть за одним столом с Дестаном и Мозенратом и наблюдать за тем, как они завтракают. Дестан говорил все тем же отстраненным, холодным голосом, но не казался неприятным, когда спрашивал о том, хорошо ли мальчик спал, и было ли в уроках что-то, чего тот недопонял. Вся сцена не укладывалась в голове, особенно рядом с бледностью Мозенрата и отчетами Дестана о совершенных им злодеяниях.       — Ты достаточно спал? — было странно, что Дестан снова спрашивал о ночи. Но Жасмин видела сосредоточенность в глазах колдуна и понимала, что на этот раз вопрос важнее, чем прежде.       Мальчик даже не вздрогнул под пристальным взглядом.       — Восемь часов.       Жасмин не могла нормально посчитать время в воспоминаниях, но даже она понимала, что Мозенрат врет. Добродушное выражение лица колдуна стало маской, хотя ни один его мускул не дрогнул.       — О, правда?       Жасмин напряглась, ожидая, что сейчас Дестан покажет свое истинное лицо — злобного, властного господина, который любит наказывать ученика за слишком долгий сон и недостаточно усердную работу. Но Дестан на самом деле знал, что Мозенрат спал гораздо меньше — за что его наказывать? Или, скорее, зачем Мозенрат завысил число, вместо того, чтобы занизить?       — Трехразовое питание ничего не значит, если ты мало спишь, мальчишка, — напряженно проговорил колдун. — Сколько раз я тебе это повторял?       Мозенрат не ответил. К его чести, он не опускал взгляда. — Я хотел дать тебе важное задание сегодня. Но, кажется, ты будешь слишком слаб, чтобы его выполнить. Твое упрямство вредит мне не меньше, мелкий идиот, — терпение Дестана лопнуло.       Равнодушие Мозенрата исчезло после первых же слов Дестана.       — Что за задание?       — Нет смысла говорить, потому что ты слишком слаб, чтобы его выполнить. Я сомневаюсь, что ты сможешь направить достаточно энергии через себя, учитывая то жалкое состояние, в которое ты себя привел. Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь, как важно физическое здоровье?       — Я понимаю, — ответил Мозенрат.       — Тогда почему ты так поступаешь? Хочешь умереть? — Дестан продолжал. — Ты должен быть терпелив, чтобы твое тело было сильным. Физическое здоровье очень важно для колдуна. Твое тело — единственный сосуд для энергии твоей души.       Это было действительно странно. Дестан убеждал Мозенрата заботиться о себе, а Мозенрат сам себя истязал. Он погружался в свое обучение, вне желаний своего учителя.       — Что за задание? — снова спросил Мозенрат.       Дестан покачал головой, жестокая улыбка пересекла его лицо.       — Что мне делать с тобой, мальчишка? Сначала я думал, что мог бы испытывать свои пыточные заклинания на тебе за твое плохое поведение, но теперь мне кажется, что ты будешь страдать больше, если я лишу тебя доступа к магии. Как насчет того, что я запечатаю тебя в подавляющей магию комнате, где ты будешь только есть и спать и ничего больше. Это научит тебя повиновению, наглый мальчишка?       Раздражение Мозенрата ясно читалось по сжимающимся и разжимающимся челюстям. Но он больше не стал спрашивать своего учителя.       — Извиняюсь. Я буду послушен.       — Ты будешь прощен, когда твои слова не будут расходиться с делом. Теперь, если у тебя есть силы и смелость, мы спустимся в подземелья для твоего задания.       Через мгновение они оказались в очень темном месте. Ужасное зловоние заполнило ноздри Жасмин, заставив зажать их. Дестан и Мозенрат словно бы ничего не почувствовали, хотя выражение лица мальчика стало более серьезным. Принцесса последовала за ними по коридору, слабо освещенному синим огнем факелов. Заплесневелые каменные стены усугубляли ощущение гниения, витавшее в воздухе.       Они подошли к массивной деревянной двери, которая заскрипела, открываясь от прикосновения Дестана. За ней была самая ужасающая сцена, которую когда-либо видела Жасмин.       Насколько она могла оценить, около двухсот пленников сидели в клетках, расположенных вдоль стен. Большинство из них были при смерти, обессилено лежа на каменном полу, и уже не было смысла в кандалах, охватывающих их скелетообразные запястья. От их тел практически ничего не осталось, кроме тонких костей с натянутой на них кожей. Их пустые, призрачные лица смотрели в сторону Властителя Черного Песка и его ученика.       Дестан — чудовище. В этом невозможно сомневаться.       Жасмин видела, как колдун без пощады убивал жителей Исцелинта. Но теперь она видела вторую сторону ужаса — поддерживание жизни в людях в таком ужасном состоянии.       — Мозенрат, — не было смысла в мольбе принцессы, — ты должен уйти. Ты не должен оставаться здесь, с ним. Не должен…       Жасмин отчаянно надеялась увидеть в мальчике хотя бы намек на сострадание. Но он не смотрел на пленников. Когда они проходили мимо десятков умирающих людей, взгляд Мозенрата был сосредоточен на спине учителя.       — Воды… прошу… — прохрипел голос справа.       Костлявые пальцы просунулись через решетку и потянулись к тунике паренька. Жасмин задержала дыхание, когда Мозенрат обернулся к осмелившемуся заговорить человеку. Дестан продолжал идти, словно ничего не заметив. Глаза молодого некроманта блеснули непонятными эмоциями, и принцесса взмолилась, чтобы он проявил хоть немного милосердия. Или он уже настолько попал под влияние Дестана?       — Пожалуйста… — снова попросил человек, его руки дрожали, и едва ли Мозенрат не мог высвободиться из этой слабой хватки. Паренек не смотрел на пленника, бросая осторожные взгляды в сторону учителя.       — Мозенрат, — через плечо позвал Дестан. Он остановился, но не оборачивался, ожидая ученика.       Мальчик вырвал тунику, преодолевая слабое сопротивление человека, и, не оглядываясь, продолжил путь.       — Пленник просил воды, — сказал колдун, глядя на ученика. — Не хочешь помочь ему?       Жасмин почувствовала, как волна ненависти поднимается в ней, когда она смотрела на высокомерного мужчину, с безразличным видом стоящего среди страдающих пленников. Ему было мало наслаждаться пытками, он хотел передать часть этой больной фантазии своему ученику.       На секунду на лице Мозенрата отразилась боль, а потом он повернулся и поднял руку в сторону середины коридора. Жасмин увидела, как его губы шевелятся, а лицо становится бледнее, когда он собрал энергию для заклинания и бросил его вперед.       Ведро воды появилось точно в центре коридора. Заключенные тянули когтистые руки, прижимали изможденные лица к прутьям решеток в тщетных попытках дотянуться до воды. Вода была одинаково далека для всех. Их крики и стоны почти физически ранили Жасмин.       Лицо Мозенрата осталось непроницаемым, когда Дестан ему улыбнулся:       — Ты удивительно изобретателен. Великолепно.       Мозенрат ничего не сказал, когда они пошли дальше. Жасмин посмотрела на него. Но у нее не было времени на то, чтобы подумать о его поступке, потому что они вошли в комнату, которая была еще более темной и в которой запах гниения был еще сильнее. Дестан закрыл дверь и щелкнул пальцами. Вокруг разлился свет, хотя Жасмин не видела откуда он идет.       Кровь застыла в жилах принцессы. Пол был усеян трупами.       Лицо Мозенрата дернулось, но больше он никак не выразил своих эмоций.       — Я не буду больше практиковать пытки, — спокойно проговорил он.       Дестан усмехнулся.       — Ладно. Кажется, в этом ты способен. Но не это сегодня твое задание.       Прежде, чем Жасмин задумалась над подобным отвратительным откровением, ей пришлось защитить глаза от яркого света, исходящего из рук Дестана. Источником света оказался маленький флакон, заключающий в себе энергию.       Восторг отразился в темных глазах Мозенрата, окрашенных теперь неестественным светом из бутылки.       — Да. Это он, мальчишка. Я говорил, что ты еще увидишь его, — самодовольно проговорил Дестан. — И сегодня ты сможешь прикоснуться к нему, прочувствовать его, сделать своим собственным. Старейшины храма никогда бы не позволили тебе этого до совершеннолетия. Но почему они сдерживали тебя от того, к чему ты был готов?       Мозенрат не мог отвести взгляда от магической энергии своего города, от которой он был вдали около двух лет, судя по тому, сколько ему сейчас было.       — Что Вы собираетесь с ним делать?       — О, ничего особенного. Просто создам армию, — небрежно ответил Дестан. Он улыбнулся в ответ на настороженный взгляд своего ученика. — Начнем с этих восьми солдат.       Мозенрат с отвращением посмотрел на трупы.       — Что Вы имеете в виду? Они же мертвы.       — А кто сказал, что они должны быть живы? — в глазах колдуна горел пугающий блеск. Он держал флакон с энергией на вытянутой руке, словно бы любовался им. — Магия Исцелинта воскресит их для служения мне.       Жасмин заметила вспышку неподдельной ненависти, промелькнувшей в глазах Мозенрата. Если Дестан и заметил ее, то не придал значения.       — Многие колдуны научились поднимать мертвых, но без толку. Начиная быстрым разложением и заканчивая слабым притяжением для душ. По-настоящему бесполезная трата времени и энергии, потому что вызов души из мира мертвых — довольно сложный процесс. Но с магией Исцелинта мои солдаты будут живы в течение многих лет. И мне не нужно вызывать души, потому что Черный песок заменит их. Твоя задача — направить магию в эти тела, пока я буду управлять более тонкими действиями. С помощью песка я вдохну в них жизнь и полностью подчиню своей воле. Если все пройдет гладко, они станут первыми солдатами в моей армии, — Дестан был полон радостного предвкушения.       Мозенрат напряженно застыл, уже не пытаясь скрыть отвращение к своему хозяину. Усмешка Дестана стала только шире.       — Струсил? Думаю, это потому что в тебе еще осталась религиозность; она, как правило, задерживается, как зловоние. Ну же, мальчишка, эта магия всего лишь сила. Она святая только в руках святого, — смех Дестана был отвратителен.       — Вы не можете использовать эту энергию, так? — Мозенрат был спокоен. — Я нужен Вам для этого.       Радостная улыбка Дестана стала зловещей.       — О, как умело ты находишь мои слабости. Ты прав, мой маленький мстительный ученик. Ты нужен именно для этого. Так что это не дополнительное занятие. Это приказ.       Тон голоса Дестана не предполагал возражений. И хотя отвращение ученика еще было заметно, в его взгляде также было заметно уважение, ведь его учитель мог сделать нечто более ужасное, если бы мальчик отказался.       — Твое старое имя мертво, — сказал Дестан, видя, что Мозенрат не торопится взять флакон с энергией. — У тебя нет связи, нет никаких обязательств перед молчаливым богом, которому ты когда-то служил. Уже поздно поворачивать назад, учитывая то, что ты мучил трупы в последние несколько месяцев. — Презрение сквозило в голосе колдуна. Дестан создал во второй руке флакон побольше, в котором был черный песок. — Но трупы не испытывают мучений. Они не испытывают ничего. У них, как у груд камней или песка, нет чувств. Хотя их можно использовать.       — Тогда заключенные в темницах… — начал мальчик.       — Ах, давай не будем забегать вперед. Используй свои мозги здесь и сейчас. Это более важное задание. Кроме того, очень сложное. Внимательно слушай то, что я сейчас скажу.       Жасмин отодвинулась от мертвецов так далеко, как могла, пока Дестан объяснял тонкости работы Мозенрату. Она сползла по стене и уселась на холодный пол, обняв себя руками и все больше испытывая тошноту. Ситуацию усугубляло то, что ей предстояло наблюдать воскрешение мертвецов. Несмотря на то, как часто Жасмин случалось сталкиваться с мамлюками, ее бросало в дрожь от одной мысли об этом. Понимание того, что когда-то они были живыми людьми, не покидало ее даже во время битв, когда они с Аладдином разрывали их, как плохо сшитые тряпичные куклы.       Мозенрат опустился на колени перед первым трупом и положил светящуюся руку на сморщенную голую грудь. Маленький круглый флакончик из-под магии Исцелинта валялся рядом. Дестан открыл бутыль с черным песком, который сразу же потек наружу, как черный дым. Колдун поднял руку, и песок начал окружать его запястье.       — Еще, — приказал он. — Этого не достаточно! Работай быстрее, мальчишка!       Жасмин видела, как руки Мозенрата дрожат, а лицо становится все более напряженным, когда он направлял все больше энергии в мертвеца. Слабое свечение распространялось по телу, придавая мертвой коже желтоватый оттенок.       — Продолжай. Продолжай! — прокричал Дестан. Резким движением руки он послал поток песка в рот и ноздри мертвеца.       Тонкие плечи Мозенрата вздымались от напряжения, пока он поддерживал заклинание исцеления. Губы Дестана искривились в презрении к своему ученику, когда он начал петь заклинание гортанным языком, который Жасмин не смогла узнать. Казалось, свет, охватывающий труп, пульсировал от этого голоса. К ужасу принцессы, конечности мертвеца начали дергаться.       — Я сказал, продолжай! — рявкнул Дестан, когда Мозенрата передернуло. — Не останавливайся!       Кровь Жасмин застыла, когда труп издал звук. Она слышала этот звук раньше — низкий грубый стон мамлюков — но услышать его здесь было действительно страшно.       Мозенрат отшатнулся в ужасе и от истощения. Дестан приказал трупу подняться на ноги, ликование в голосе колдуна граничило с маниакальным. Жасмин чуть не вырвало, когда она увидела, как мигают полуразложившиеся глаза, пожелтевшие губы отвисли, и труп встал перед своим хозяином. Мозенрат, казалось, не мог пошевелиться от ужасающего зрелища, от того, какую мерзость он помог превратить в жизнь.       — Первый из моей армии мамлюков, — торжествующе закричал Дестан, отступая на шаг, чтобы полюбоваться творением. — Выше боли, выше страха, выше смерти. Но все это он отдаст тем, кто осмелится бросить мне вызов!       Ненормальная алчность в его хохоте была на грани безумия. Жасмин всегда сомневалась в разумности Мозенрата, когда он говорил о завоеваниях, но речи Дестана были совсем иного уровня. Колдун действительно был сумасшедшим.       Дестан повернулся к своему ученику с ужасающей пустой улыбкой.       — Жаль, что ты настолько слаб, что вряд ли сможешь поднять остальные семь трупов, которые я подготовил на сегодняшний день. Но я придумал подходящее наказание для тебя. У тебя проблемы со сном? Мой новый слуга поможет тебе.       Мозенрат вскочил на ноги слишком поздно, и Дестан исчез во вспышке темного огня, телепортируясь, оставляя мальчика наедине с мертвецами, один из которых наступал на него.       Смех Дестана прокатился по комнате, когда Мозенрат осторожно попятился от мамлюка, чуть не запнувшись о труп на полу.       — Испытание на прочность. Или выносливость. Лишенный магии, как ты сможешь защитить себя? — Голос колдуна прервался коротким смешком. — Я приказал ему атаковать, пока ты будешь в сознании. Так что можешь не бояться смерти, пока что.       Заставляя себя не бояться мертвого белого лица, Жасмин кинулась в сторону мальчика, когда мамлюк качнулся вперед. Мозенрат выглядел мрачным, не видя вариантов действия. Он переступил с ноги на ногу, готовясь бежать.       И в этот момент песок начал возвращаться, неуклонно ссыпаясь между камней в стенах и топя в себе трупы на полу. Песчинки кружились вокруг шаркающей нежити, вялые руки которой были протянуты к Мозенрату. Чувства мутнели. Последнее, что увидела Жасмин — как Мозенрат тщетно бросается к двери.       Ее руки сжались в кулаки от бессильной ярости к учителю мальчика. Он, конечно, приложил руку к истреблению слабости в своем ученике. Параллельно истребив сострадание и совесть.       Но было бы просто — слишком просто — все свалить на Дестана.       Жасмин заставила себя успокоиться. Мозенрат, конечно, пережил первую встречу с мамлюком, даже если его психика и была травмирована. Этот эпизод, видимо, был всплеском в его долгом обучении под опекой злого колдуна. Дестан действительно был виноват в том, что заставил мальчика пережить то, что не стоит переживать ни одному человеку. Но это было неотъемлемой частью того, на что согласился Мозенрат, закрыв портал на рынок и выбрав месть вместо свободы.       Но ему было всего восемь лет.       Мысли Жасмин кружились по кругу и никуда не приводили. Но песок уже пропал, и она сосредоточилась на своих воспоминаниях. Принцесса оказалась во дворце, в комнате, где часто играла ребенком. Коробки и полки с игрушками и книгами занимали две стены. Большая позолоченная клетка, в которой сидели экзотические птицы всех форм и размеров, свисала с потолка. В углу находилось углубление, полное подушек. В ней Жасмин обычно пряталась от воспитателей и отца.       Ее юная копия стояла в углу с сердитым видом. Она была расстроена, потому что ее подружки не принимали ее. В противоположном углу сидели три принцессы из других королевств, ее ровесницы. Они сознательно игнорировали Жасмин, играя с ее куклами.       — Ах, когда же приедет мой принц? — сказала темнокожая девочка монотонным голосом. Жасмин помнила ее — Анах из королевства Стаарис. Она изящно проводила маленьким гребнем по длинным волосам куклы, которую держала в руках.       — Он мой принц, не твой, — ответила другая девочка, держа свою куклу рядом с куклой Анах, как будто игрушки говорили друг с другом. Ее имя Жасмин не могла вспомнить, хотя ее круглое лицо и широкие карие глаза были знакомы. — Я красивее.       — Нет-нет, мы не должны спорить, — покачала головой девочка с каштановыми волосами, которая была немного старше остальных. Иланд из Лири. — Это не подобает принцессам.       Анах обиженно вздохнула.       — Ты права, принцессы не дерутся, — она многозначительно поглядела на принцессу Аграбы, стоящую около двери.       Это была намеренная колкость, так как все они считали странным, что Жасмин не хочет играть в куклы. В этом возрасте она была очарована акробатами, пожирателями огня и мечей, танцорами, которые часто выступали на дипломатических встречах, на которых принцессе было позволено находиться. Но самыми интересными Жасмин казались боевые искусства, которые действительно делали искусство из боя. Она все время просила отца нанять ей учителя, но он был категорически против, опасаясь за безопасность дочери и начиная беспокоиться о том, как он выдаст замуж такую неженственную дочь.       Ей было около девяти тогда, но у нее все еще не было друзей, кроме Раджи. Ее отец часто приглашал других правителей вместе с детьми, надеясь, что Жасмин подружится с другими принцессами. Но такие встречи всегда заканчивались так же, как эта: она была чужой для своих подружек, которым казалось, что она не нормальна для принцессы.       Жасмин не видела этих принцесс, когда они уже повзрослели. Насколько она знала, они по традиции вышли замуж за принцев или дворян соседних королевств и принесли по двое-трое детей своим мужьям. Такому пути Жасмин следовать не хотела.       Принцесса вышла за маленькой собой из комнаты и заметила злые слезы, стоявшие в глазах девочки. Так больно быть брошенной и непонятой. Она чувствовала себя одинокой. Отец не понимал ее, хотя и любил всем сердцем. Воспитатели во дворце были добры к ней, но всегда держались на расстоянии, как и надлежало с венценосными наследниками. У нее не было матери, чтобы разделить с ней чувства. У нее был только тигр, который мог слушать, но не мог ответить.       — Принцесса Жасмин, — раздался мужской голос позади нее. — Куда ты?       Она обернулась и увидела короля Лири. Он был крепко сложенным человеком среднего роста, носившим традиционную кожаную броню своего города. Отец как-то рассказывал ей, что в юности правитель Лири был сильнейшим воином своего королевства, поскольку там это весьма приветствовалось. Встреча двух правителей, должно быть, только что закончилась. Король задумчиво подкрутил усы, когда заметил, как принцесса сморгнула слезы и вызывающе посмотрела на него.       — Я иду в свою комнату, — ответила она. Жасмин покачала головой, видя собственную нехватку манер.       — Разве ты не хочешь поиграть с друзьями? Иланд всю прошлую неделю была взволнована предстоящей поездкой в Аграбу, она так хотела поиграть с тобой, — сказал король, присаживаясь на корточки перед Жасмин, чтобы быть на одном уровне с ней.       — Неправда, — обиженно сказала Жасмин. — Иланд и остальные просто хотят играть с куклами и другой скукотой. Они не хотят попробовать что-то новое.       Король удивленно спросил:       — Во что ты тогда хочешь играть, маленькая принцесса?       — Я хочу изучать магию, — ответила девочка. Жасмин удивилась: она не помнила, чтобы она это говорила. — Магию, как поедание огня и доставание его обратно, пока он не обжег твои внутренности. Или акробатика, чтобы я могла взобраться по стене и спрыгнуть с балкона, не повредившись.       Король засмеялся своим глубоким грубым голосом.       — Ты, определенно… отличаешься. — Он смотрел на ее упрямое лицо несколько секунд. — У твоего отца действительно много хлопот с тобой… Ни у него, ни у меня нет сыновей, но он доволен этим, а я — нет. И хотя я люблю свою дочь, я всегда хотел сына, которого я мог бы научить искусству войны. Я вижу, что ты больше похожа на ребенка, которого я бы хотел, чем большинство принцев, которых я встречал.       Принцесса сморщила нос.       — Но я не мальчик!       — Конечно, нет, конечно! — торопливо возразил мужчина.       Жасмин рассмеялась над сценой. Взрослый мужчина, фактически король, который мог побить мужчину в два раза больше его самого, пытался оправдаться в глазах маленькой девочки.       — Ты очень красивая молодая леди. Но в тебе есть мужество. И оно мне нравится. — Он глубокомысленно потер подбородок. — Как насчет такой идеи, — сказал он медленно.       Ее младшая копия оживилась при мысли о том, что кто-то может помочь в исполнении ее мечты.       — Я пойду к твоему отцу и попытаюсь убедить его позволить тебе ходить на уроки танцев. Не хмурься, я пока не закончил рассказывать свой план, дорогая. Я говорю не об обычных танцах, а о танцах с мечом. Это популярное искусство в Лири, и я могу послать одного из лучших танцоров в Аграбу, чтобы он обучал тебя.       Он почти потерял равновесие, когда Жасмин кинулась ему на шею.       — Подожди-подожди, успокойся! — сказал король, осторожно поглаживая ее по спине. — Я еще не разговаривал с твоим отцом!       Жасмин отпустила шею правителя Лири и строго посмотрела на него.       — Не говори ему, что это танцы с мечом. Иначе он ни за что не разрешит!       — Я знаю. Я скажу ему, что это обычные танцы, полезное занятие для принцесс. Пойдет? — король заговорщицки улыбнулся.       — Да! Спасибо! — возликовала принцесса.       Было странно, что Зеркало выбрало этот момент. Какое значение он имел?       Она тайком брала уроки танцев с мечом в течение нескольких лет. Ее отец ничего не знал, пока королевство не было перевернуто вверх дном Джафаром. Уроки едва ли позволили ей получить боевые навыки, но она использовала свои знания о мечах, когда бывший визирь с помощью магии управлял двумя мечами. По крайней мере, она научилась обращаться с оружием. И это было одной из причин, почему Жасмин так легко обучилась рукопашному бою, когда встретила Аладдина и начала обучаться боевым искусствам, тоже втайне, конечно. Но все это началось с короля Лири и его великодушного предложения помочь ей освободиться из тех рамок, в которых, как все ожидали, она должна жить.       Жасмин почти не слушала их дальнейший разговор. Ее маленькая копия хотела в подробностях услышать обо всех приключениях короля, как он в молодости упорно тренировался, чтобы стать хорошим воином. Он отвечал на все ее вопросы с плохо скрываемой радостной улыбкой.       Все мысли принцессы были о Мозенрате и о воспоминании, которое она только что видела. Она хотела задушить Дестана. Если бы она была Мозенратом, она бы хотела его тогда убить… и с треском провалилась бы.       Мозенрат был более терпелив, чем Жасмин думала, когда смотрела на него взрослого. Или он был более прагматичен, чем сама принцесса. Еще когда некромант был ребенком, он знал пределы своей силы и умел строить планы вместо того, чтобы опрометчиво действовать.       Но Жасмин все же хотела отомстить Дестану. Очень, очень сильно. Он был то добр, то жесток, в какой-то степени как отец своему ученику, но во многом он был мерзким тираном. Оставить Мозенрата во власти солдата-нежити было одним из самых жестоких наказаний.       Или нет. Жасмин задрожала, стараясь не думать о тех ужасах, которые могли бы случиться с Мозенратом.       Ничего особенно больше не происходило в этом воспоминании. Принцесса не хотела слушать свой детский лепет королю, поэтому пошла в зал, где играли другие девочки. Анах и кареглазая малышка наблюдали за Иланд в немом трепете, сосредоточенные на чем-то, что старшая принцесса держала в руках.       — Песок идет, — сказала Иланд почти беззвучно. Жасмин всмотрелась в ее ладошки и похолодела от ужаса.       Девочка держала Черный песок.       Чувство абсолютной неправильности поразило ее. Это не было частью ее памяти — маленькая она стояла в коридоре рядом с королем Лири, не зная, что происходит у принцесс. Бросив второй взгляд, Жасмин успокоилась. Иланд держала простую почву из горшка для растений. Принцесса медленно села позади Анах, все еще испытывая ужас от этой сцены.       — Песок идет, чтобы съесть маленьких детей, — говорила Иланд тихим, потусторонним голосом, кидая песок на тряпичных кукол с глазами-пуговицами, лежащих на полу. — Он голоден.       — Как он может быть голоден? Он же просто песок, — парировала Анах, но не смогла скрыть страха в своем голосе.       — Это особенный песок. Он живой, — ответила Иланд. — Он ест маленьких принцесс. Таких, как мы.       Кареглазая девочка закрыла уши.       — Прекрати! Я не хочу видеть кошмары!       — Ты уверена, что этот песок существует? — Анах все еще пыталась казаться храброй. — Я даже не слышала о нем. И Барил тоже. Правда, Барил?       Барил — вот как ее зовут. Девочка помотала головой, ее руки все еще были прижаты к ушам.       — Моя нянька иногда рассказывает мне страшные сказки на ночь. Она говорит, что есть пустыня, настолько темная, что солнце не смеет освещать ее. Там всегда царит ночь. И она говорит, что песок там — словно живой монстр, который ищет маленьких детей, чтобы съесть их. Особенно принцесс, — сказала Иланд еще более приглушенным голосом. Ее темные глаза вспыхнули, когда она неожиданно посмотрела на Жасмин.       — ТАКИХ, КАК ТЫ!       Жасмин отшатнулась, ее сердце готово было выскочить из груди под крики Барил и Анах, резавшие воздух. Иланд засмеялась, указывая на Анах, которая начала плакать.       Все хорошо.       Все хорошо, Анах была истинной целью жестокой шутки Иланд. Жасмин просто очень близко сидела к бедной девочке.       Принцесса быстро отошла от девочек, испуганных черным юмором Иланд. А затем звуки и цвета стали исчезать в шуршании песка.       Из-за песка, льющегося по стенам детской, тон голоса принцессы Лири начал меняться.       Теперь это был бесполый голос Зеркала, и не веселый смех, а злорадный хохот.       Жасмин оторвала взгляд от лица Иланд, потому что теперь девочка казалась марионеткой в руках огромной силы. Решительно зловещей силы.       Чувствуя, как холодеет тело, Жасмин поняла, что никогда не сомневалась в происхождении Зеркала, или магии, создавшей его. Чувство страха, родившееся в животе, стало распространяться по всему телу. Она сглупила. Эберзин потерял рассудок и способность к темной магии, и она решила, что безопасно следовать его советам. Танон же ясно сказал ей, что он сумасшедший. Историк также предупредил ее об опасности экспериментов злых искусств на себе, но она стала отнекиваться, говоря, что не собирается заниматься темной магией.       Но, если Зеркало — создание темного мастерства, как она теперь понимает, тогда она по уши в опасности.       Она была идиоткой, потому что не расспросила Эберзина о Зеркале. Если оно было наполнено темной магией, то она обрекла себя на кошмар в тот момент, когда коснулась его поверхности. Кошмар в бесконечности песка.       Смех продолжал звучать, даже когда дворец пропал. Песок охватывал Жасмин так плотно, что она едва могла дышать. Принцесса отчаянно ожидала потери воспоминания, желая забыть красивое лицо принцессы Иланд, накинутое на злобный смех Зеркала, подобно красивой вуали, прикрывающей гнилые зубы.       Но, когда она снова оказалась на полу Цитадели, ничего не произошло.       Зеркало не хотело, чтобы она забыла этот момент.