Эти глаза напротив

Тяжелое покрывало грозовых облаков накрыло небо, сливаясь с землей в грязно-серых оттенках, подминая под себя размытые силуэты. Хрипы, сбитые дыхания и звуки падающих, утопающих в вязкой грязи людей, сражающих друг с другом. Людей сражающихся за свою свободу. Людей сражающихся за новый мир. - …дера! И словно резкая вспышка молнии на небе, брызнула кровь из всполоха на груди от острого, длинного клинка, когда-то казавшегося прекрасным оружием, сейчас же не вызывавшим никаких чувств, кроме ненависти к нему и его обладателю. Последний взгляд, наполненный страхом и… разочарованием?.. - Беги. Ты единственный, кому удастся сбежать и остаться в живых. Не сбежишь сейчас, тебя постигнет их участь. - Реборн, я не могу. - Они мертвы. - Но Гокудера, он же… - Ты же видел. Нет шансов. Я позабочусь о нем, но, думаю, уже поздно. Выкинь эту жизнь из своих воспоминаний и начинай новую. Все кончено. Месяц этот кошмар не выходит из моей головы. Месяц он заканчивается на одном и том же месте, и я просыпаюсь, подскакивая на кровати, встречаясь глазами с теми же серо-зелеными стенами с потрескавшейся краской вместо мертвых тел на разбомбленном поле из моего кошмара. Я мог бы свалить все на неугомонное чувство отвращения к себе и совесть, только, кажется, поздно раскаиваться о содеянном. Месяц не так много, чтобы попытаться забыть обо всем, но… Я и не пытался следовать совету Реборна. Нет смысла малодушничать, говорить, что это все в прошлом и продолжать видеть эти кошмары. Каждую ночь и каждый раз, стоит мне закрыть глаза, я возвращаюсь в тот день. Невыносимо? Нет. Устал? Нет. Жалею, что сбежал? Я не думаю об этом. Не склонный к паранойе раньше, весь этот месяц их глаза преследовали меня. Никакой укоризны, злобы, ненависти за то, что предал. Они так и не узнали об этом. Не успели узнать. Я каждый день прокручиваю все произошедшее, хотя сам не понимаю почему. Не из-за того, что мне больно. Смешно признавать, но появилось что-то похожее на иммунитет к этой боли. Причина лишь в том, что больше не о чем думать. Как и в остальные тридцать дней, проснувшись, я выползаю из своей квартиры проветрить голову после этого сна и иду по пустым улицам, не надеясь встретить людей на пути. Не потому, что слишком позднее время для прогулок, а лишь по тому, как страшно им выходить за пределы своих коморок. Люди чувствуют себя так же свободно, как чувствуют себя сложенные в одну большую коробку маленькие спичечные коробки. Близко друг к другу, ни на грамм не отличаясь от остальных сотен тысяч. Наша коробка - «новый мир», созданный Бьякураном. Я не сомневался, что он не бросался пустыми угрозами, а действительно выполнит то, в чем всех убеждал, и в подтверждение моим догадкам он безоговорочно был принят как лидер и, наверно, он очень этим гордится, даже не вспоминая, через скольких он переступил. Но, честно говоря, мне все равно. Единственное, что меня волновало, это непрекращающийся дождь. Может, он сможет сделать что-нибудь с погодой, а? Отец бы сейчас назвал меня циником. Дождь все усиливался и не планировал прекращаться. Я свернул в подворотни, минуя квартал за кварталом пока не уткнулся в тупик. Спрятался под козырьком какого-то заброшенного дома, понимая, что поздновато, вода уже стекала с волос под мой воротник. Неожиданно дверь открылась, вытолкнув меня обратно под дождь, и я увидел Реборна, застывшего на пороге дома, который я по незнанию посчитал заброшенным. - Не ожидал тебя здесь увидеть, - безразлично кинул он, оперевшись об косяк. - Может, пустишь, раз дверь открыл? - Уверен, что хочешь зайти? – не думал, что так отвык от его хитрого прищура и слишком поздно вспомнил, что это всегда недобрый знак. - Дождь не моя стихия. Он издевательски хмыкнул, понимая, о чем я, и впустил меня в дом. Темно, как и в большинстве домов и одна лампа, едва освещающая центр комнаты; уже слишком шикарно для живущего в таком районе. Я нашел глазами кресло рядом с торшером и сел, не спрашивая разрешения. Реборн больше не был моим учителем, думаю, он больше вообще для меня никем не был. Он сел напротив меня, подперев щеку ладонью. - Не твоя стихия? Помнится, кто-то был хранителем дождя. - Я не доверяю стихии, которая подвела меня. - Ты изменился, - он резко сменил тему, не отрывая от меня глаз, будто изучая. – Вырос. - Кто оставил мне выбор? - Я давал тебе выбор. - Жалеешь? - А ты? Я знал, что ответить. Вот только мы оба понимали, что в этом разговоре нет никакого смысла. Никакого интереса к последующим ответам. Просто… Человек имеет возможность говорить, почему же не воспользоваться? Тем более раз я нагрянул так неожиданно. Но, пробравшись сюда, в этот тупик, я не знал, что услышу его. - Реборн, кто пришел? – послышались голос и еле слышные шаги на лестнице. Пробравшись сюда, я не знал, как сильна будет моя реакция на этот голос. Такой усталый и уже больше ничуть не раздраженный. Впервые так сильно защемило в груди, что, казалось, появившийся за этот месяц непробиваемый механизм безразличия лопнет и разлетится так, что ни для кого это не останется не заметным. - У нас клиент? Пробравшись сюда, я не знал, что попаду в бордель. - Ты!!! Я не стал вставать. Он сбежал по лестнице, убеждаясь, что не ошибся и в свете торшера он действительно увидел меня, а не воспоминание из прошлого. Я не знал, как он отреагирует, он продолжал стоять в метре от меня, его грудь вздымалась от негодования, а руки тряслись так, будто он собирался вцепиться мне в глотку от переполнившей его ненависти. Я не знал даже то, как реагировать мне. Раньше я не задумывался над словами Реборна «я позабочусь о нем». Думал, что он имел в виду, что похоронит его в случае смерти или попытается спасти, если он не умрет. Но никак не мог подумать, что он отправит его в бордель. - Ты! Я так надеялся, что ты сдох, ублюдок! - Гокудера?.. - Не произноси мое имя! Закрой свой рот! – его голос с каждым разом повышался, казалось, что он вот-вот сорвется на визг. - Гокудера, успокойся. Иди в свою комнату, - Реборн указал рукой на дверь за лестницей и испытующе уставился на него. Любой бы съежился от взгляда, которым Гокудера одарил Реборна в ответ. Если бы мы сейчас находились в прошлом, а не здесь, динамит бы уже разлетелся в разные стороны и снес бы это здание к чертовой матери. Только потом я понял, что, потерял его, он стал таким же беспомощным, каким стал я. Он мог только гневно смотреть на нас обоих, сжимать и разжимать кулаки. Совершенно непохожий на себя, он опустил глаза и молча исчез за указанной ему дверью. Я в недоумении посмотрел на Реборна, ожидая объяснений. - Чего ты так смотришь? - Он жив? – все еще не верил я. - Я ведь спросил тебя, уверен ли ты, что хочешь зайти. - Не уходи от вопроса, ты знаешь, о чем я. Реборн откинулся на спинку дивана, еле слышно вздохнув. - Слушай, а есть смысл отвечать на вопрос, когда прошло столько времени? Уходи и забудь. - Это я уже слышал. Я больше не сбегу, Реборн. - Упрямый как и всегда, - его губы скривились на подобие улыбки. – Я спрятал его здесь. Это бордель, Ямамото. - Я уже понял, - голос, не понятно почему, не слушался меня и получилось как-то хрипло. - Единственное место, где Миллифиоре не станут его искать. Если, конечно, узнают, что он жив. - Ладно, мне уже все равно, я забираю его с собой, - говорить было больше не о чем. Нельзя было оставлять его гнить в таком месте, несмотря на его ненависть и нежелание уходить вместе со мной. - Нет. - Что? - поднявшись из кресла, я застыл, не успев сделать и шага. Ответом мне послужил его привычный прищур. – Хватит, я вырос из твоих игр. Отпусти его. - Заплати за него. - Ты спятил? - Он очень дорогая шлюха, Ямамото. Я не могу его отпустить, но и не могу объяснить причину. Прошло, наверно, довольно долгое время, прежде чем я смог что-то ему ответить. Каждое его слово будто прибивало меня к полу. Не найдя, что сказать, я выгреб из кармана часть денег, оставленных мне Хибари, и бросил на стол. Лицо Реборна осталось непроницаемым. - Сказав «дорогая», я подразумевал большую сумму денег, - он усмехнулся, откровенно забавляясь. – Этого хватит лишь на то, чтобы поболтать с ним часок. Если он, конечно, станет с тобой разговаривать… - Я согласен. - Неужели? – удивленно переспросил он и тут же поднялся с дивана. – Тогда пойдем. Я отвык от того, что Реборн знает все. Он будто заранее знал, что я ему отвечу, как я отреагирую… Или меня просто было легко читать. Хотя возможен и третий вариант. Я снова впутался в его игру как насекомое в паутину. Я проследовал за ним в ту комнату за лестницей, где только что исчез Гокудера и нерешительно перешагнул через порог. В комнате не было практически ничего, не считая двух кресел, стоящих напротив у окна, и ковра с нелепым рисунком. Гокудера, сидевший в одном из кресел, устало повернул голову и посмотрел в сторону двери. - Клиент? – вяло спросил он, ожидая увидеть Реборна. Судя по тому как расширились его глаза, первое, что он увидел, был я. Его лицо превратилось в застывшую маску и он процедил сквозь зубы: - Я не буду с ним спать. - Конечно, не будешь, - подтвердил Реборн и повернулся ко мне, буравя взглядом. – А если ты трахнешь его, я убью тебя. Теперь была моя очередь усмехаться. Честно говоря, такое мне даже не приходило в голову. Я не стал бы думать об этом даже после угрозы Реборна. Не потому, что боялся. После того как Реборн перестал быть одним из Аркобалено и проклятье было снято с него, он снова превратился в обычного Реборна, зависящего от своего оружия. Но и такового я не увидел. Да и мысль получить пулю в лоб тоже не вызывала у меня никаких эмоций. - Час, как и договаривались, - кинул он и вышел, закрыв за собой дверь. Я сел в кресло напротив Гокудеры, ожидая расспросов или истерик, но он лишь спросил: - И о чем вы договорились? - У меня есть час, чтобы поговорить с тобой. Я ждал, пока он спросит что-нибудь еще, но он молча смотрел на меня, не отводя глаз. Отчаявшись услышать хоть слово, я позволил себе рассмотреть его. В молчании есть свои плюсы. Он заметно похудел, через распахнутое на груди кинагаши можно было видеть слегка проступающие ребра на груди и…тот самый шрам. Тонкая полоска рубца тянулась по груди и почти сливалась с цветом кожи. Волосы заметно отрасли и спускались ниже плеч, серебряные пряди сильно спутались, но его, видимо, это совершенно не беспокоило. Но меня совсем не удивили его изменения. Только его глаза. Бывшие когда-то цвета зеленого чая, теперь помутнели. Хотя его глаза растеряли тот огонь, вечно горящий где-то там, внутри и будто покрылись мутной пленкой, они все так же притягивали. Я искал в них малейший след искры или любые другие эмоции, будь то ненависть или гнев или раздражение, но он так и продолжал безразлично смотреть на меня через эту мутную пелену. Я ходил в его…убежище каждый день в течение недели. И за всю неделю он не проронил ни слова. Наш молчаливый диалог не прекращался ни на минуту, а я следил за его глазами, надеясь, что они хотя бы немного потеплеют, и я узнаю старого Гокудеру, надежно спрятанного под замком внутри него. Минула неделя, и я больше не мог поймать его и часто находил вместо него других шлюх, которые не стесняясь предлагали мне свои услуги. На мои вопросы о том, куда пропал Гокудера, Реборн лишь пожимал плечами и предлагал придти в следующий раз. Но каждый следующий раз заканчивался одинаково. Когда я больше не смог ждать, я решил узнать в чем дело. Вместо того, чтобы идти и вновь ждать его, я обошел несколько кварталов, ища окольные пути к тому самому переулку. Из-за того, что тот дом находился в тупике к нему было практически невозможно подобраться. Может, Реборн был прав, когда сказал, что Миллифиоре никогда их здесь не найдут. Хотя после долгих скитаний по кварталу, я нашел улочку, ведущую к задней стороне дома. Здесь были только два окна и я, заглянув в одно из них, застыл на месте. Я смог различить два силуэта, освещаемые слабой лампой в дальнем углу комнаты. Привыкшие к темноте глаза сразу подсказали, кому принадлежали эти силуэты. Первый, кого я смог разглядеть, был Скуалло, вжимающий в поверхность стола Гокудеру, вздрагивающего от каждого толчка. Он крепко держал его бедра, толкаясь в него сильнее с каждым разом, жадно кусая его плечи и спину. Я не мог отвести взгляда от лица Гокудеры, который жмурился после каждого толчка и от боли впивался зубами в ребро своей ладони. Я не мог отвести взгляд, но и не хотел смотреть. То ли это был скрежет моих зубов, то ли скрип выдираемых гвоздей из оконной рамы, в которую я вцепился руками, но Скуалло вдруг остановился, будто услышав этот звук, и заметил меня. Лицо растянулось в самой злобной из его улыбок и, продолжая смотреть на меня, он развел бедра Гокудеры еще шире и стал резче входить в него, разрывая, еще крепче стискивая его бедра одной рукой, а второй вжимая его голову в стол, ухватившись за его шею мертвой хваткой. Не знаю, что злило меня больше, то, что Скуалло знал, какую боль мне причиняет или то, что Гокудера едва сдерживает крик, кусая свои губы. Я ушел оттуда, больше не в силах смотреть. В эту ночь старый кошмар уступил место новому. Я снова видел как насилуют Гокудеру, только вот… Вместо Скуалло был я. - Ты же сказал, что Миллифиоре не станут его здесь искать. По-твоему, Скуалло не в Миллифиоре после того предательства? - Не надо мне напоминать, что я говорил, а что нет. Ты ведь прекрасно понимаешь, что Миллифиоре знают, где Гокудера. Но они делают вид, будто забыли о нашем существовании, а мы в свою очередь, будто не догадываемся, что они знают о нашем убежище. - Убежище, твою мать! – я не выдержал и пнул ногой стол, стоящий между мной и Реборном. – Какое к черту убежище?! Его насилуют! - Ты забываешь, что это за место, - тихо сказал он. – Скуалло платит большие деньги. Я не преувеличивал, когда говорил о его цене. Я опустил голову на руки, не зная, что ответить. Конечно, я понимал, чем он занимается, но я не мог себе представить как это на самом деле. Никогда у меня не было такой жажды убить Скуалло. Убить кого-либо. Мой новый кошмар совсем измотал меня, и смотреть на вещи также отстраненно как раньше становилось все тяжелее. - Воспользуешься своим часом? Я устало кивнул и, бросив деньги на стол, ушел в комнату, не дожидаясь Реборна. Гокудеры не было и я упал в кресло, закрыв глаза и рассчитывая поспать хотя бы минуту если он все таки придет. - Опять ты? Открыв глаза, я увидел Гокудеру, прислонившегося к косяку и невидяще глядя в мою сторону. Не один я провел бессонную ночь. - Когда тебе уже надоест? – вздохнул он и медленно подошел к креслу, прихрамывая. Я не хотел думать, чего еще он натерпелся от Скуалло после моего ухода. Сел он также медленно и аккуратно, едва слышно шипя от боли. - Я не уйду, пока ты не поговоришь со мной. - Мне не о чем разговаривать с предателем, - раздраженно кинул он. - Послушай… - Нет, это ты послушай, - процедил он. Прежний Гокудера начал бы на меня орать, но этот говорил спокойно, не повышая голоса, и смотрел мне в глаза. – Как ты смеешь заявляться сюда после того, что сделал? - Что я сделал такого, за что ты так меня ненавидишь? – кроме моего предательства. Слабый огонек, который я так давно ждал, вспыхнул в его глазах. - Что…Что ты сделал? – ошеломленно повторял он. – Я просил тебя позаботиться о Десятом, я почти умолял тебя! Я, уверенный, что ты отдашь жизнь за него, оставил его рядом с тобой! Но нет, ты же всегда идешь к своим собственным целям, ты погнался за этой мразью Скуалло, который переметнулся в самый последний момент! – он почти выплюнул мне в лицо его имя. – Если бы не ты, Десятый был бы жив… Если бы я не доверял тебе, я мог бы спасти его жизнь! Я… Казалось, он был готов разреветься, но в его глазах не было и намека на слезы. - Тсуна мертв, Гокудера. - Мы все мертвы, - я не знал, что ответить на эту фразу, зеленый туман его глаз напротив поглощал меня. Не дождавшись ответа, он встал и двинулся к двери мимо моего кресла. Я успел схватить его за руку, отмечая, каким тонким стало его запястье, и повернуть к себе. Он удивленно переводил взгляд с моей руки на меня. - Пойдем со мной. Тебе незачем быть здесь. - Меня устраивает моя жизнь, - холодно сказал он. - Тебя же насилуют, Гокудера! Это ведь Скуалло оттрахал тебя так, что ты даже ходить толком не можешь! – я не успел опомниться, как меня уже трясло от гнева. - Ты…видел?.. – как и тогда, давно, я видел разочарование в его взгляде. Если бы я только мог убедить его уйти отсюда… Но он лишь с силой выдернул свою руку из моей хватки. – Да пошел ты! Наверное, мне больше не стоило приходить. Сколько бы я ни пытался вытащить его оттуда… Может, его действительно устраивает? Ведь меня устраивает жизнь в спичечном коробке. «Ну вот, самое время заняться самобичеванием. Давай, Ямамото, дерзай, пока кто-то с удовольствием трахает твоего друга» - едко прокомментировал внутренний голос. Наверно, внутри я действительно понимал, что вряд ли кого-либо устроит такая жизнь. Тем более Гокудера, чья гордость была превыше всего. «Может, ты сам его хочешь, а?». Я подставил голову под холодную воду из крана и заглянул в зеркало. Все, хватит сходить с ума. «Единственное, чего я хочу, это спасти его» убеждал я свое отражение в зеркале. Звучало как-то неубедительно. Но я ведь имею право хотя бы попрощаться с ним? «Ага, попрощаться, как же». Или хотя бы заткнуть этот дурацкий голос. Приоткрыв дверь в комнату, я всмотрелся в темноту. Я пришел позже обычного и был уверен, что не найду Гокудеру, но он будто ждал меня, свернувшись калачиком в кресле и подогнув под себя ноги. Я сел напротив, не решаясь его разбудить, кто знает, спал ли он хотя бы пару часов этой ночью. К моему удивлению, мне было гораздо свободнее, не видя его глаз. Гораздо легче было думать, не боясь растерять все слова под его взглядом. Но стоило мне обрадоваться, как он проснулся и мутно-зеленый туман его глаз вновь поглотил меня. - Когда у тебя уже деньги кончатся? – его вопрос застал меня врасплох, и он сразу прочел это по моему лицу. - Это последние, - я вытащил пакет из кармана и опустил его на пол. - Откуда они у тебя? - От Хибари. - Он был твоим любовником? – удивлено спросил Гокудера, будто ему не нужен был мой ответ. - Нет, другом, - я не стал ему врать. Если один целомудренный поцелуй и мой неумелый минет за школой могли означать дружбу, то да, Хибари был моим другом. – В любом случае… - слова «я пришел попрощаться» застряли у меня в горле. Еще один раз. Последний. И все. - Пойдем со мной? - До тебя так и не дошло? – он помотал головой, будто я был маленьким ребенком, который не понимает элементарных вещей и продолжил: - Я никуда с тобой не пойду. - Я не прошу тебя оставаться со мной! Как только мы выберемся, ты волен идти куда хочешь! Долгое время он молчал. Может быть, он решил согласиться? Я сразу убедил себя не выстраивать лишних надежд, увидев как он неожиданно вскипел, сжимая подлокотники кресла. - Что, в тебе проснулся спаситель? Раз так, беги к Скуалло, ему, кажется, тоже несладко живется! Наверное, Миллифиоре такие тираны, подумать страшно! - Гокудера, причем здесь Скуалло? - Разве не к нему ты кинулся, стоило тебе бросить Десятого?! Ты же видел, что Я сражался с ним, я едва не убил его! – даже проснувшийся в нем гнев выглядел так искусственно, так не похоже на него. Я хотел хоть как-нибудь успокоить его, заглушить его хриплый крик. Я встал с кресла и сделал шаг к нему, но пытаться успокоить его было тем же самым, что пытаться потушить его динамит. Запал уже загорелся. - Гокудера, - начал я. - Но ведь святой Ямамото не поступается своими принципами! Разве можно бросить старого противника в беде? - Гоку… - Да если бы не ты, мы!.. Я сел на колени перед ним и смело заглянул в его глаза. Плотина, сдерживающая бурю эмоций вот-вот лопнет. - Я не бросался к Скуалло, - тихо и четко, не отрывая взгляда. - А что ты… сделал? – невнятно произнес он, только заметив как близко мое лицо. Его губы оказались совсем рядом с моими, сухие и обкусанные с едва затянувшейся кожицей и покрасневшими следами-полумесяцами от его зубов. Я не мог оторвать взгляд, чтобы посмотреть на его лицо. - Я бросился к тебе. Боялся потерять, понимаешь? - Чушь… - неуверенно прошептал он. Было невыносимо смотреть на его губы. Обветренные и сухие, аж в горле пересохло отчего-то. Маленькая деталь, которая так невыразимо начала раздражать. - Почему ты так смотришь? - Сделай что-нибудь со своими губами, - спичечный коробок наполнился ватой, собственный голос глухо отдавался в голове. Хотелось то ли заставить его облизать свои губы, то ли потянуть за них пальцем и ощутить тонкую сухую кожицу под своими пальцами, как голос в голове тут же смешался с глупыми, бессмысленными желаниями. Сам не понимая, что делаю, слегка прижался к нему губами и провел языком по нижней губе, а затем по верхней и обратно. Губы чуть приоткрылись, теряя свою сухость, выпуская теплое дыхание. Язык лизнул уголок губ и скользнул внутрь рта, проводя по кромке зубов и возвращаясь по внутренней стороне губ. Я заметил, что Гокудера начал отвечать, только когда его язык обвел мой по кругу, губы прижались теснее и поцелуй из осторожного, исследующего, самого первого для нас обоих превратился в неистовый и почти болезненный. Осознание пришло не сразу, лишь когда его руки уже задирали мою футболку и тянули вниз, на пол. - У нас нет времени. - Времени на что? – непонимающе спросил он. Я улыбнулся ему и он, видимо, тоже только осознав, что произошло, залился краской. – Не волнуйся о Реборне, его здесь нет. Я вел пальцем по его щеке вниз, туда, где начинался ворот его бледно-зеленого, под цвет глаз, кинагаши и спустил с плеча легкую ткань. С тихим шелестом материя скользнула по рукам и расстелилась податливым ворохом по полу. - Ты так смотришь, будто изучаешь меня. Наверно, со стороны я действительно выглядел сосредоточенно, но не было сил оторвать взгляд от его обнаженного тела, чтобы не упустить хотя бы малейшую деталь. Хотелось почувствовать шрам на его груди, оставленный Скуалло, попробовать на вкус гладкую полоску зажившей кожи, очертить пальцем каждое выступающее ребро и ощутить тонкость кожи на животе. Почувствовать, как он вздрагивает то ли оттого, что ему щекотно, то ли мои пальцы были слишком холодные. - А ты так стесняешь, будто… - я прикусил язык и заглянул ему в глаза. - Я не шлюха? – спокойно закончил он, потянув пряжку моего ремня, и умело вытащил его из петель. И неожиданно толкнул меня на пол, сев сверху. – Может быть. Шлюхи не целуются, - и поцеловал, властно, нагло обшаривая языком каждый уголок моего рта, жадно обсасывая губы, а его непривычно длинные волосы щекотали мне щеки и задевали уши. Словно прочитав мои мысли, он откинул волосы за спину и прошелся языком по моему уху, цепляя зубами мочку. Было слишком странно, но так приятно чувствовать его губы, скользящие по шее и вниз по груди, кончик языка, широко обводящий соски и пупок, теплое дыхание, согревающее кожу и два мутно-зеленых омута опытного хищника, неотрывно следящего за реакцией своей добычи. Он потянул мои штаны вместе с бельем вниз, и я подскочил раньше, чем успел понять, что он собирается делать. - Гокудера, не надо, - я постарался мягко отстранить его за плечи. - Слушай сюда, придурок, - он толкнул меня обратно, но я успел заметить разгоревшийся огонь в его глазах. Глазах того Гокудеры, которого я знал раньше. Того, кого так долго ждал все эти дни. – Еще хоть слово… - Наконец-то я увидел тебя. - Не понял? - Тебя. Каким ты всегда был. - Может, заткнешься, а? – отвел взгляд, смутившись. – Лежи и молча получай удовольствие. Порция удовольствия грозила передозировкой. Скручивало тугой узел возбужденных нервов и внутренностей - невыносимо, неподконтрольно. Желание, расползающееся по телу, бьющее по сознанию доводило до абсурда, хотелось оттолкнуть светловолосую голову, только бы снять напряжение, растущее в каждой клетке, остановить этот язык, скользящий по члену жадно и широко. Он не унимался, будто издеваясь, заглатывал глубоко, сжимая глоткой и снова выпускал, обрывая тонкую нить слюны и снова обводил языком головку, посасывал, выпускал и слизывал капли спермы кончиком языка, едва касаясь. Поднял глаза и обжег вспыхнувшей зеленью, закусывая губу и сдерживая сбитое дыхание. Ты хотел не меньше, да, Гокудера? - И сколько я тебе буду должен? - Боюсь, тебе свою задницу продать придется, чтобы за меня заплатить, - ухмыльнулся, поймав мою улыбку, встал на четвереньки и глянул через плечо: - не боишься? Боюсь? Боюсь. Увидеть застывший лед твоих глаз, не слышать твоих сдавленных выдохов, когда моя ладонь скользит по нежной коже внутренней стороны бедра, не чувствовать как отзывается твое тело на мои прикосновения, как разъезжаются колени по мягкому ворсу ковра, расставляя бедра все шире, сделать тебе больно – боюсь. Кончиками пальцев от колена по бедру вверх, погладив чувствительное место между яичками и входом… - Ахтыжблять… - выпалил на одном дыхании, вжавшись лбом в свои согнутые руки. Мало было сломать непробиваемую стену его холодности, хотелось увидеть лихорадочный блеск вместо таящего льда его глаз, убедиться, что можно сорвать с его губ стон наслаждения, не только боли. Чуть наклонился, сжимая его вздрагивающие бедра, и провел языком по тугому колечку мышц. Горячий. - Меня… не нужно… - захлебнулся собственным стоном, посмотрел виновато и…стыдливо? – растягивать… Смысл его слов дошел не сразу, лишь потом гулким эхом отзываясь в ушах, отпечатался в голове, и поднялась горячая колкая волна, хлестнула нещадно, понеслась с кровью по венам бесконечными круговоротами, отказываясь отступать. Кто-то трогал его. Был до меня, вжимался в его бедра, оставляя синие отметины. Я прошелся губами по пояснице, шепотом согревая его кожу и щекоча дыханием. Кто-то был в нем. Сначала ладонью, грубо растягивая неподатливые стенки, чувствовал жар под своими пальцами, не замечая его искусанных до крови губ. Вверх по позвоночнику, языком по каждому выступу позвонка, собирая вкус его кожи, выступившего пота и смешивая на языке, разбавляя бегущей по спине дрожью. Кто-то сжимал плечи и грубо вбивался в его тело, прогибая, вжимая под себя. Втягивая коктейль из запаха его волос и разгорающейся остроты секса, губами по кромке уха. Кто-то. - Кто был у тебя до меня? - Что? – испуганно повернулся, встретившись со мной взглядом. - Я спрашиваю, кто трахал тебя до меня? Кто? Сколько же прошло времени от него до меня? Час? Полчаса? Что я мог сделать, чтобы заставить тебя уйти отсюда? Чтобы помочь поверить в то, что из нас двоих идиот это ты, так и не заметивший, кому я улыбался эти 10 лет непонятной недо-войны друг между другом. Чей взгляд ловил, чей голос ждал, ждал до затаенного дыхания, только бы не пропустить, чьи руки обводил взглядом, ревнуя к динамиту, так идеально подходившему твоим ладоням. Кого хотел спасти тогда? Тебя, глупого, непонимающего. Несносного. Упрямого. Родного. - Ямамото, ты что, совсем трахаться не умеешь? Чего застыл? Ненасытного. Волну прошлого испуга накрыла, подмяла под себя новая волна – раздражения, злости… Тех чувств, шагающих с ураганом под руку, - да что там, на равных! - знающих, что в силах отдать ему и на что имеют право получить взамен. Можно идти следом за ним, можно отважиться пойти рядом, но одно останется неизменным. Ураган нельзя подчинить. Он приподнялся, толкнул меня на пол одним сильным движением и легко перекинул бедро через мой живот, застыв надо мной на коленях. Столько власти в одной хрупкой фигуре, в пронзительном ясном взгляде, будто не он тихо постанывал и вздрагивал жалкие секунды назад под моими ласками, слишком нежными для жадного урагана. Провел по животу кончиками пальцев резко, едва касаясь, останавливая прикосновение уже в воздухе, - будто рукой махнул на прощание - и осторожно опустился на член, привыкая, прислушиваясь к ощущениям. Мягкий и осторожный, а в прищуренных глазах колючий лед. Взглядом вызов - ты действительно думаешь, что я тебя остановлю? Прикрываю глаза, так не видно твоих глаз и четче чувствуется стелящееся шелковой лентой возбуждение и вновь завязывающееся в непослушный тугой клубок внизу живота. Случайно замечаю резко очерченные скулы – крепко сжал зубы. Сколько бы их у тебя не было до меня, недавно ли они были, сколько бы ты не убеждал меня, - себя? – что не нужны ласки, не нужна подготовка, тебе больно. Каждый раз больно. До крика больно. А ты так же крепко сжимаешь зубы. Не жди, что я буду тебя останавливать. Пусть не оторвать глаз от остро выточенных скул, пусть тишина и твое молчание глушат меня, лишь только кровь шумит в ушах, я ведь знаю, к чему это затишье. Я не буду тебя останавливать, я не смогу остановить ураган. И ты не остановишься, несмотря на жесткий взгляд и молчаливое разрешение на выбор. Ты ведь болен, болен собой, своим уникальным синдромом Урагана. Сорвавшись, достигнешь своего пика и все равно растаешь в воздухе. Потому что ты болен. Болезнь не остановила его и на этот раз, с каждым толчком он начинал двигаться все быстрее, опираясь рукой на подставленные мною колени, все шире расставляя бедра. Гибкий, тонкий, такой открытый, можно было легко гладить пальцами внутреннюю сторону бедер, белоснежные бока, ловить дрожь его живота до хриплого дыхания, пока его рука не сменила мою. Тонкими пальцами вниз по груди и животу, по всей длине члена. Он резко убрал руку, наверно его гордость не сотрет даже это место. Прикрывал глаза и быстро облизывал пересохшие губы, стонал коротко и рвано, закусывал губы, будто стесняясь своих стонов. Не было смысла прятать – он чувствовал то же, что и я, также прошибали тело электрические удары, каждую клетку. Пытался двигаться на члене еще быстрее, а мне так остро хотелось заменить его ладонью, чтоб скользить по стенкам, искать заветные места пальцами, нажимать так сильно как просило его тело, чтобы еще глубже, еще сильнее, чтобы наполнить его целиком. Он чуть наклонялся и стискивал мои бока, грубо толкаясь в известные только ему точки тянущего, тяжелеющего наслаждения и было что-то болезненное, мучительное в каждом томном протяжном стоне, с которым он опускался на мой член. Не сбивающийся ритм, вынуждающий сломать расстояние, когда ближе и теснее уже некуда. Толчок, стон, толчок, стон. Неудержимая сила, будто это он трахал меня. Подчиняющая, не дающая возможности кончить, что, казалось, будто еще секунда и меня взорвет внутри него. Кого я мог обмануть? Кого мог обмануть он? Кто еще мог сделать ему так хорошо? Я не мог понять, в чем была причина моего желания увести его из этого места. Сделать ему как лучше, помочь начать жить нормальной жизнью нормального человека, уничтожить его вынужденное подчинение, дать ему свободу – адекватный ответ доброго человека. Относился ли я все еще к таковым? Мерзкий голосок указывал на мой эгоизм, я хотел сделать лучше себе, помочь себе начать жить нормальной жизнью нормального человека, освободив другого, скромно прикрыв «освобожденным» собственные промахи. Я ждал его под окном, все сильнее промокая под дождем. Он забрался на подоконник и застыл на месте, почти не одетый, лишь в кинагаши, завязанном на скорую руку. Неужели я минуту назад обнимал это хрупкое тело? - Прыгай, я поймаю тебя. Уверенный и собранный, с серьезным лицом и пристальным взглядом. Мог ли я надеяться, что ты уйдешь со мной? - Идем со мной. Гокудера поднял ногу для шага и замер, не обрывая пристального взгляда своих дымчато-зеленых холодных словно лед глаз.