Часть 4. Безнадёжная.
9 апреля 2012 г., 01:19
Знак и правда был большим и заметным издалека. Да уж, если герои, спасшие страну, вынуждены ютиться в такой хибаре… Огород… Куры какие-то бегают, перелётные, наверное… Отвратительно, как только провидение допустило такую несправедливость?!
– Деточка, не трать время, мы сегодня выходные, – проворчало что-то откуда-то снизу. Опустив взгляд и хорошенько ощупав им пространство вокруг себя, Оливия-Николь нащупала крохотную полуседую бабку с трубкой в зубах. – Если тебе автоброню починить надо – мы по записи работаем, могу завтра время выкроить.
– Да я, собственно, не за автобронёй… – пробормотала немного обескураженная бабкиным энтузиазмом Изабелла Антуанетта.
– А зря. У тебя кто автоброню делал, случайно не старый Кейн из долины Раш? У этого олуха никогда не было ни вкуса, ни практического мышления, кто ж автоброню цирконием покрывает? Небось, ещё и весит килограмм по десять каждая – то-то тебя так раскорячило…
– Да не автоброня это! – бронелифчик страдальчески подпрыгнул вместе с грудью и самой Оливией-Николь. – Не автоброня!
– А, так ты с простыми протезами ходишь? Да, деточка, отстала ты от жизни, – бабка вытащила трубку изо рта и постучала ей по ладони. – Зря на автоброню не переходишь, удобная вещь. А ведь грудь и разрабатывать-то слишком не надо, года за полтора прижилась бы. Моя внучка ещё и систему такую занятную разработала, она её называет «от мужика»: если кто слишком руки тянет – срабатывает встроенная мини-циркулярная пила. Эффект – непередаваем…
– Да не протез это! – Мери-Сью с трудом сдерживалась, чтобы не заорать. Или не зареветь. Второе было ещё более нежелательным – ресницы грозили помахать на прощание. Стразики уже отпали.
– Нервная ты, деточка… Впрочем, какая девка не станет нервной, если с грудью не сложилось? – бабка затянулась и выдохнула сизый дым. – Так что, тебя на когда записывать?
– Я, вообще-то, пришла встретиться со Стальным Алхимиком, – процедила сквозь зубы Оливия-Николь. Бабка удивлённо взглянула на неё поверх пенсне с круглыми стёклами.
– Так чего ж ты сразу не сказала? Странная какая… Ты ему вообще кто будешь?
– Меня прислали из Централа, – Изабелла Антуанетта зарделась от собственной значимости, – с указанием пройти подготовку к экзамену на звание государственного алхимика под руководством господина Эдварда…
Бабка задумчиво пожевала свою трубку, обвела замершую в ожидании Мери-Сью оценивающим взглядом и выдохнула колечко дыма.
– Странные люди, – наконец, выдала она диагноз. – У тебя хоть извещение какое-то есть? А то я, знаешь ли, абы кого в дом не пускаю.
– А… Я… – Изабелла Антуанетта закусила губу. – Господин фюрер наверняка должен был дать знать… – нет, ну не может же быть, чтобы просто так отправили сюда, не уладив все формальности! Просто почта в этом мире ненадёжна, письмо от господина фюрера запаздывает…
– Деточка, ты откуда вообще такая взялась? – тяжко вздохнув, поинтересовалась бабка. Оливия-Николь гордо приосанилась, сверкая циркониевым покрытием бронелифчика. Вот этот вопрос был по ней! Вот теперь она покажет им свою уникальность!
– Я пришла из мира по ту сторону Врат…
– Ах, ты ж сволочь, мы только вас, гомункулов, потравили – и снова полезли! Хуже тараканов! – донёсшийся со двора голос был резким и не слишком-то приятным. А ещё очень громким и много-и-ничего-хорошего-не-обещающим.
– По-по-подождите, я не гомункул! – вскрикнула Мери-Сью, селезёнкой чувствуя, что её священный долг спасительницы мира рискует остаться неисполненным.
– Ой ли? Я вас, тварей, на своём веку повидала… – обладатель голоса приближался. Громоподобный рык становился более различимым… Оливия-Николь немедленно обернулась на голос. Женский голос. Если в этом доме уже есть какая-то девка – она может быть потенциальной соперницей! Это недопустимо, абсолютно недопу… – Госпожа Пинако, ваш суп так совсем выкипит, я убавила огонь.
– Ох, суп… Так уж и быть, ты к дому подходи, там лавка у крыльца есть, мы с тобой позже договорим, – пыхнула трубкой бабка, и с неожиданной для её лет прытью понеслась, судя по всему, к супу.
А, нет, отставить панику. Этой тётке было сильно за тридцать, так что претендовать на душу и сердце её господина Эдварда она не могла. Хотя…
– Вы ещё кто? – на всякий случай поинтересовалась Изабелла Антуанетта. Тётка тряхнула собранными во что-то чудовищное волосами и выпятила отнюдь не впечатляющую грудь. Под ключицей обнаружилась крайне безвкусная татуировка.
– Домохозяйка!
Мери-Сью на секунду замолчала, обдумывая ответ. Судя по излучающему гордость лицу тётки, она и правда была вполне довольна своим положением. Озарение пришло внезапно, согласно закону жанра. Лицо Оливии-Николь посветлело:
– А, горничная, значит… Тогда подготовь мне комнату и ванну, у меня ноги отваливаются!
Кажется, она что-то сделала не так – лицо тётки сменило несколько выражений из сорок четвёртой главы «Высшей Физиомордии» – профессор по этому предмету, немолодой мужчина с очень подвижным, будто резиновым лицом, утверждал, что овладеть примерами из этой главы могут лишь единицы.
– Сейчас они отваливаться перестанут… – голос у тётки стал ниже на пару тонов. – Я их тебе с корнем вырву!
– Нельзя мне ноги вырывать! – взвизгнула Оливия-Николь, внезапно проснувшаяся интуиция которой вопила истеричным голосом, что сейчас её, интуицию, убьют вместе с хозяйкой. – Мне умирать нельзя, мне ещё сдавать экзамен на госалхимика!
– Да что ж вас всех в армию тянет? – мгновенно поостыв градусов на пять, вздохнула тётка. – Одному лоботрясу так и не смогла втолковать, что ничего хорошего в этом нет, теперь эта дурёха… Откуда ты такая вообще взялась?
– Да говорю же, из Врат… – на должный пафос душевных сил уже не хватало – эта тётка угнетала дающее силы АХТУНГ-излучение одним лишь своим присутствием. До чего же это было мерзко – она, сама Оливия-Николь, к тому же, Изабелла Антуанетта, да ещё и Клаудия-Эсмеральда, не имела ни малейшей возможности лучиться энергией великого АХТУНГа…
– Ох, молодёжь, один изврат на уме… – тётка неодобрительно покачала головой. Оливия-Николь почувствовала, как у неё пытают щёки, причём с такой силой, что просвечивают даже сквозь шестислойную толщу высококачественной штукатурки.
– Да нет же, я оттуда вышла – и оказалась здесь…
Лицо тётки внезапно смягчилось. На нём даже проклюнулось что-то вроде грусти… Нет, сочувствия… Нет, жало… Нелегко было признать, но пришлось – эта тётка в совершенстве освоила самые сложные разделы учебника по Высшей Физиомордии, включая главу о комбинированных эмоциях.
– И эта дура туда же. Ты-то чем заплатила? – тяжко вздохнула она. – А, зря спрашиваю… Если б не автоброня твоя – подумала бы, что мозгом, очень уж очевидно.
Кажется, Мери-Сью должна была обидеться на такую нелестную оценку своих умственных способностей, но единственным, что сорвалось с её многократно увеличенных и татуированных губ, было почти истеричное:
– Это не автоброня!!!
– Так когда вернутся господин Элрик и его брат? – спросила Изабелла Антуанетта полчаса спустя, кутаясь в простыню, вручённую ей деятельной бабкой Рокбелл с наставлением «не позориться», и пытаясь удержать в руках горячую кружку с каким-то пойлом из сухофруктов.
– Да уже скоро должны, – тётка, которую, как оказалось, звали Изуми, потягивала это же пойло с заметным удовольствием. – Они пошли на реку тренироваться, к обеду обещали вернуться. Чтобы Эд – и к обеду опоздал?
«Пунктуальный», – с блаженной улыбкой отметила Мери-Сью, поправляя сползшую с бронелифчика простыню. Пунктуальный – это хорошо, это очень хорошо… Впрочем, настоящий герой и должен быть таким – состоящим из одних лишь положительных черт…
Внезапно интуиция, за неимением колоколов, забила в ржавый таз.
– Я чувствую его! Железный запах крови и беды! – Оливия-Николь, уронив простыню и кружку, немедленно приняла стойку №634 из учебника по пафосной раскорячке – стойку просветлённой обезьяны, собирающей нектар с цветов раффлезии. Почему у позы было такое название – не знали даже составители учебника, но звучало очень впечатляюще.
– Озверела, что ли? Ал, отойди от этой припадочной, она не в себе! – невысокий парнишка с собранными в хвост волосами попытался загородить собой двухметровый доспех. – И не смотри на эту обнажёнку – мал ещё!
– Я не чувствую в тебе жизни! – взвизгнула Мери-Сью, в прыжке целясь пяткой в шлем, зловеще поблёскивающий алым сквозь прорези для глаз. Удар – и шлем… отлетел в сторону. Святой АХТУНГ, как чудовищно!..
– Ох, моя голова! – воскликнул доспех высоким мальчишеским голосом, пытаясь поймать покатившийся по траве шлем.
– Дьявольское отродье! – продолжила верещать Оливия-Николь на грани ультразвука, который, как им объясняли в академии, губителен для порождений тьмы. – Злой дух поглотил тело благородного рыцаря, носившего эти доспехи, и обратил в бездушную сталь руку малого сего! Но я очищу вас от скверны!
– Нет, я никакой не злой дух...
– Ты кого микроскопическим клопом назвала, баба с вёдрами?! – лицо мелкого перекосило. Сколько же зла было в этом тщедушном изувеченном теле… Он определённо заслуживал жалости и спасения, но лишь после расплаты за свои слова. Уроки всепрощения Оливия-Николь всегда с чистой совестью прогуливала.
– Ты кого бабой с вёдрами назвал, шпендель?! – отнюдь не ангельским голосом завопила она в ответ. Этот мир определённо прогнил слишком сильно, чтобы очистить его от скверны удалось без жертв!
– Два балбеса! – проворчала свежевыпавшая из открывшихся в паре метров над землёй Врат Автор, оттирая свежее пятно чая с тёплой домашней кофты. – Я ж по постканону пишу! Вы двое, отставить бойню, у меня на вас ещё коварные планы.
– А, да... – Альфонс быстро скрылся за шторкой, созданной Авторским Произволом, который, как известно, мощнее любого философского камня, и вышел оттуда уже вполне нормальным человеком. Автор окинула подростка задумчивым взглядом, от которого тому внезапно захотелось свалить в Сину на годик-другой, куснула страдальчески хрустнувший механический карандаш и изрекла:
– Хотя… Давай-ка лучше обратно. С этим таймлайном слишком тяжко, половину персонажей с кладбища калачом не выманишь.
– Может, определишься уже? – проворчал Истина, подпирая стулом начавшие скрипеть от частого использования Врата. – Если меняешь таймлайн, то мне этот кандибобер с глазом выпускать обратно, или как?
– Выпускай, – милостиво разрешила Автор, доставая созданный Авторским Произволом Рупор Глобального Вещания. – И не только его… Народ, массовые перетрубации! Откат системы на полгода назад!
– Издевается, что ли? – загудел нестройный хор голосов, некогда принадлежавших гомункулам и содержавшимся в них душам.
– Мне что теперь, снова кровью блевать? – Изуми скривилась. Её такая перспектива явно не прельщала.
– Можешь начинать прямо сейчас, – кивнула Автор. – Только мне тапки не заляпай, я их только постирала.
– А меня что, обратно в полковники? – бригадный генерал Мустанг, транспортированный вездесущим Авторским Произволом, даже с лица спал.
– Я же сказала – откат системы! – Автор выудила из кармана блистер с витаминами. Вежливости ради предложила окружающим, получила неизменный отказ и со спокойной совестью захрустела аскорбинкой. – Всё, господа хорошие, я полетела…
– Эй, а нам что делать? – рассеянно поинтересовался Элрик-старший, на разномастные плечи которого в очередной раз валилась вся эта неразбериха. – Ты ж всю хронологию переиначила!
– Для стёба позволительно, – милостиво махнула рукой Автор. – Удачи, ребятки. И это… Вы до конца фика постарайтесь нашу бесценную Леди Совершенство не угробить, хорошо?
– Да иди уже! – захлопывая за ней Врата, взмолился Истина, которому теперь предстояло вести учёт возвращающимся в этот мир душам, включая все, содержащиеся в философских камнях гомункулов и Хоэнхайма. Работёнка предстояла непыльная, но очень утомительная. Истина начинал ненавидеть бюрократию.
____________________________________________
Злобный Автор такой злобный! А вообще - что-то мне боязно за дальнейшую судьбу повествования, там что-то такое странное образовывается...