Хозяин

      Сегодня я возвращаюсь перед восходом, когда небо светлеет тонкими полосами, разравнивая отсветы близкого города. Поздно. Обычно я прихожу к полуночи и ещё несколько часов сижу на крыше единственного уцелевшего небоскрёба в центре разрушенного Мидгара, глядя в зеленоватое ночное небо с пустыми глазницами звёзд. Мне нравится предрассветный воздух - сырой и терпкий, так быстро превращающийся в пустынный высохший ветер с лучами солнца, правда, когда это происходит, меня уже нет на площадке.       Покинутые здания с отчасти выбитыми окнами и заброшенными квартирами стали прекрасным домом тому, кто отчаялся совладать со всеми своими сущностями разом.       Сегодня я возвращаюсь усталым. Он неплохо поработал, выслеживая остатки Дипграунда, в этом ему нет равных. Зачем-то я каждый раз выпускаю его на волю, хотя мог бы разобраться и сам. Но Зверь внутри меня просится на свободу слишком упорно и настойчиво, и я не вижу причин отказать ему.       Мне не нужна эта война. Остатки Глубинных, нашедших убежище в развалинах города, не интересны мне, они не смогут больше собраться, чтобы уничтожить этот мир. Но Зверь внутри меня жаждет крови и упоения схватки. Жаждет с ликующим рыком впиваться в податливую плоть когтями, рвать на куски чужие тела и валяться в чёрной крови точно последняя трущобная дворняга. Это трудно - сдерживать того, кто сильней меня во много раз и для кого моё тело всего лишь ловушка. А я, как бы не восхищались мной ребята из Лавины, совсем не так силён, как им видится.       Они представляют меня героем. Я же всего лишь нашёл способ договариваться с Хаосом, живущим внутри меня.       Я возвращаюсь напрямик, сквозь груды покорёженных моноциклов, придавленных обрушившейся со стены Мако-пушкой. Легко преодолеваю отвесные завалы и ноги, вымоченные в крови до самых коленей, не скользят по холодному металлу. Слышу скрежет когтей по когда-то хромированной обшивке байка и чувствую, как проржавевший металл сминается и крошится под тяжестью моего тела. Не страшно. Я успею перебраться на ту сторону до того, как потревоженные трупы механических коней обвалятся, проседая ещё глубже под землю.       Я выпускаю Зверя хоть и неизбежно, но всё же по собственной воле. Но когда он пожелает убраться, сминая Прорыв Предела до очередной, ни чем не выделяющейся точки, решать только ему. Я чувствую, что он устал, но эйфория от недавней схватки еще не схлынула и его порывистые лёгкие движения преисполнены наслаждением собственной силой и скоростью. Зверь ещё надеется развлечься сегодняшней ночью.       С оскаленной морды капает густая терпкая кровь, стекает по груди, склеивая жёсткую шерсть. Ощущаю смутное желание попробовать эту кровь на вкус, почувствовать, как она согревает пищевод и наполняет желудок приятной тяжестью... Мысли Зверя, занявшего моё тело, проникают в разум, подменяют мои собственные и уже трудно разобрать, где чьё. Трудно провести грань между Хаосом и собственным существом. С каждым разом всё труднее...       Наверное, это должно пугать. Не знаю.       Оглушительная жажда крови колотится в висках.       И всё же я веду, или Зверь ведёт нас прямо к дому, не отвлекаясь на соблазнительный шорох в подвалах соседних построек. В заброшенном городе осталось предостаточно средств к существованию и это притягивает множество существ. Даже мародёры из Эджа живут здесь неделями, разыскивая уцелевшие после падения Метеора ценности. К слову, их кровь нравится Зверю гораздо больше, чем Глубинных Тварей. Она отдаёт страхом и сладким привкусом железа. Увы, никто из них так никогда и не узнал, что своей смертью они оказались обязаны именно мне, верному сотоварищу героев Лавины, бывшему Турку Винсенту Валентайну.       Клауд с компанией не знают тоже. И не задаются вопросом, почему я живу здесь в полном одиночестве, в трёх часах пути от оживлённого города. Они даже благодарны за мой контроль этих развалин, который три года назад спас мир от вторжения Цветных тварей. А мародёры... Да кто их считает в самом деле?       Зверь вскидывает голову и негромко устрашающе рычит. Этот рык рассыпается меж нависающих стен и полуобвалившихся перекрытий высотки, служащей мне домом, не рождая эха. Шорох в подвале затихает, внятно различив приказание и угрозу, но я знаю, что этот знак был подан вовсе не для них. Там наверху Зверь чует более сильного врага, и ликующе оскалившись в предвкушении, длинными прыжками преодолевает этажи в надежде на скорую встречу. И я напрягаюсь тоже, насколько это возможно в чуждом мне теле. Я тоже знаю этого врага.       Сознание наполняется вожделением прежде, чем Зверь протискивается на жилой этаж и цокая когтями по дощатому настилу, входит в обустроенное жилище. Он чует запах впереди и этот запах заставляет кровь в его жилах бурлить сильней, чем во время кровавого пиршества пару часов назад.       На моей постели спит его Хозяин, разметав по смятым простыням текучее серебро волос.       Зверь неслышно встаёт на передние лапы, пригибает голову, поводя выставленными лопатками, словно готовясь к прыжку. Я неслышно пригибаюсь, разводя плечи словно перед броском. Зверь сжимает когти на стёршейся древесине пола, оставляя продольные царапины и тонкие спирали стружки. Я сжимаю пальцы в кулаки, силясь не то сдержаться, не то сдерживая Хаос внутри себя...       Хозяин открывает глаза и лениво зовёт Зверя, точно послушного комнатного пса.       — Галиан...       Я чувствую, как виновато прижимаются уши к плоской голове, и на пружинящих от напряжения лапах подхожу к Хозяину. Злые зелёные глаза с кошачьими зрачками окидывают меня с ног до головы и под их взглядом я чувствую себя не просто голым, но словно со снятой шкурой. Это непередаваемое и незабываемое ощущение окатывает меня каждый раз в такие моменты и я понимаю, что как бы ни таился и не маскировался, Хозяин всегда знает о моих намерениях и о моей жажде крови. Знает и... одобряет? Это безумие, но так похоже на него, учитывая, что от него самого пахнет смертью, множеством смертей, навсегда впитавшихся в его тяжёлый грозовой запах.       Его рука ложится на мой загривок и я невольно вздыбливаю шерсть, изгибая губы в беззвучном рычании.       — Верни Его! — властно приказывает он таким голосом, что мне хочется прижать хвост к животу, как трусливому щенку. Но Хаос во мне вскипает ревнивой яростью, заставляя глухой рык вырваться из груди.       — Галиан! — прикрикивает Хозяин и смотрит в глаза Зверя, через меня, в самое сердце бурлящего ненавистью Хаоса. Кошачьи зрачки сужаются в вертикальные линии и от расслабленной обнажённой фигуры веет такой угрозой, что мне кажется, это он сейчас кинется на меня с той же яростью, что я не смог удержать против него. И растерзает так же небрежно, как сейчас треплют жёсткую серую шерсть на моей шее обманчиво нежные пальцы.       — Верни Винсента, — мурлычуще шепчут длинные тонкие губы, расплываясь в мерзкой самодовольной ухмылке осознающего свою власть существа. — Сегодня ты наигрался.       И Зверь слушается Хозяина. Довольно легко на этот раз, надо признать. Прорыв Предела медленно затягивается, точно зияющая рана, я чувствую его как пульсирующий комок тьмы где-то под сердцем. Хаос смиряется, подчиняясь воле иного, неподвластного ему существа и даже мне хочется, скуля, прижаться к полу. Но вместо этого я вспрыгиваю на постель, нещадно марая светлые простыни чёрными разводами спёкшей чужой крови, и обнюхиваю Хозяина, тычась носом в его лицо. Зверь неторопливо отступает, возвращая мне власть над моим телом и мой первоначальный облик, но пока трансформация не завершилась, я хочу за эти несколько мгновений почувствовать мир так, как ощущает его мой свирепый двойник. Каждый раз для меня это как награда за результативно проведённую охоту. Как оправдание моей безотчётной уверенности, что и на этот раз Зверю не захватить меня целиком, навсегда выселяя из своего сознания. И гарантом этой уверенности - удовлетворённый смешок над ухом, прежде чем сильные руки обхватывают меня за шею, притягивая ближе...       Хозяин целует меня в морду, не дожидаясь, пока кривой оскал сменится мягкостью человеческих губ.       — С ума сошёл? — возмущаюсь я как только голосовые связки приходят в норму.       — Ты опоздал, — равнодушно бросает Сефирот, словно и не он только что облизывал мой нос. — И загадил всю постель. Выгнать бы тебя на коврик у двери.       Ему явно нравится управлять мной, чувствовать себя хозяином положения, забывая, что в отличие от Зверя, я не принадлежу никому.       — Ты грязный, — с томным смешком говорит он, придавленный к постели моими лапами. Или уже руками? Золотые когти непроизвольно впиваются в его обнажённое плечо и Сефирот чуть заметно выгибает тонкую бровь. Его лицо испачкано кровью, неудержимо текущей с моего лица и я, не сдержавшись, жадно слизываю багрово-чёрные разводы, распознавая, наконец, вожделенный вкус. Зверь ушёл и теперь я сильнее. Теперь мне решать, позволять ли этим губам самодовольно улыбаться, упиваясь властью, или прижаться к ним своими, стирая усмешку. Отплачивая за своё пленение. Благодаря за очередное спасение.       Я не вижу себя, но в отражении сверкающих бирюзовых глаз, даже в полумраке различаю собственную сволочную ухмылку.       — Сефирот, — удовлетворённо перекатываю имя на языке, наслаждаясь способностью к членораздельной речи. Чужеродная сила ломит кости, не находя выхода и позволяя мне удерживать под собой гораздо более тяжёлое, чем я, тело.       Хозяин Зверя настороженно прищуривается, но двинуться я ему не позволяю. Он не понимает, не хочет понимать. Не сегодня. Тот, с кем я делю настоящее и прошлое привык к моей замкнутости и невозмутимости, ведь спокойствие, внутреннее и внешнее, является лучшей печатью для бушующего в душе ада. И он это тоже знает. Сефирот привык быть первым, быть главным, это у него в крови, и пойти против этого, значит посягнуть на всё его существо. Но сейчас Галиан ушёл, а сила его - во мне. Она бьётся, не видя выхода, ждёт отмщения и я понимаю, что это не я толчком колена развожу ноги сильверхеда и болезненно вонзаю клыки в изгиб между шеей и плечом. Это Зверь нашёл во мне изъян, чтобы выразить Хозяину свои желания...       Губы обжигает ещё один поцелуй, с горечью кровавого привкуса, и Сефирот вздрагивает, ощутив давление у себя между ногами. Зверь не хочет ждать, он подзуживает меня взять за ошейник самому и пленить того, кто пленяет нас. Очень трудно сопротивляться воле своих сущностей и всё же я знаю, что даже всей силы Хаоса не хватит, чтобы заставить гордого генерала сдаться.       Сефирот шумно выдыхает, закусив губу, и едва заметно выгибается мне навстречу, прижимаясь голым животом к грубой коже моих брюк.       — Я убью. Вас. Обоих. — Шипит он, обжигая меня взглядом, в котором горит ненависть и... мольба?       Зверь ликует где-то на периферии сознания.        Его тело такое нежное, неподатливое. Угловатое и неуклюжее без привычки. Он не позволяет себя брать никому. Не позволял раньше. Только мне и... своему Зверю. Сефироту больно до крика, я знаю, но он молчит, лишь поджатые губы дрожат, не позволяя себе даже стона. Не сдаётся никогда, до последнего вздоха будет держаться на гордости и упрямстве, ведь он лучший из лучших. Впрочем, я не ставил цель заставить его кричать. Я желал обладать им, выплеснуть всё своё тёмное эго, накопленное за месяцы и годы, зная, что это тело выдержит. Этот дух не переломится. Вот только пальцы на плечах впиваются в кожу так сильно, что кажется, рвут мышцы под собой, отдавая мне часть той боли, что вспарывает его плоть. Но это не я. Это Хозяин коснулся острых клыков своего Зверя и теперь они смыкаются на его теле. Такова расплата за право приказывать Хаосу...       Всё же Сефирот стонет чуть слышно, когда я зарываюсь ладонью в текучее серебро его волос и тяну, заставляя откинуть голову назад. Это настолько прекрасное зрелище, что даже Зверь внутри меня склоняет голову на бок и смотрит с удивлением. Ощущаю его нестерпимое желание лизнуть щёку своего Хозяина и выполняю его не задумываясь. Напряжённое страдающее лицо вздрагивает под этой влажной лаской и губы размыкаются, пропуская неровный прерывистый вдох. Едва ли Сефирот знает, насколько он прекрасен в своей добровольной беззащитности, но даже и сейчас, ослабить хватку равносильно подписанию себе приговора.       Лучший из лучших не позволяет себе подчиняться слабому.       Я не позволяю ему кончить, пока Зверь внутри меня не насытится и не утихнет в распадающемся от наслаждении сознании, и пока моё удовлетворение не сольётся с его ожиданием. Я знаю, что Сефирот недоволен, я чувствую, как его пальцы впиваются в мои плечи, вижу, как дрожат сомкнутые ресницы и сжатые в нитку тонкие губы белеют, прикушенные изнутри. Но он молчит, слишком гордый чтобы просить. Это упрямство и беззащитность, граничащая с унижением, раскрашивает его лицо розовым и багряным, и зрелище это - единственное, чего мне не хватало для потери последнего контроля.       Зверь глухо рычит моим голосом, стискивая плечо Сефирота острыми зубами, и долго и яростно кончает в изломанное напряжением тело под собой. Помечая его своей сутью, своим запахом, утверждая абсолютное на него право.       Право Хозяина.       И наверное Сефирот понимает, что означает этот жадный собственнический жест, потому что он с хрипом выгибается мне навстречу - бессильно и судорожно, и впивается пальцами в мои волосы, куда-то у основания шеи, срываясь в ошеломляющий, несдерживаемый более экстаз.       Мы оба понимаем, что если Хаос и повинуется могущественному Сефироту, то здесь и сейчас, Сефирот подвластен только мне. И это ощущение острее любого оргазма.       Его лицо бесстрастно и спокойно, когда я небрежно пропускаю его волосы сквозь пальцы и отстраняюсь, садясь на постели. Ничто не выдаёт его минувшую беспомощность, кроме безобразных укусов на шее и плече, которые, я знаю, затянутся уже к полудню. Глаза по-прежнему закрыты, но длинные ресницы дрожат уже совсем иначе - томно и медленно. Хозяин дремлет, а значит мне придётся уступить ему место, как бы ни хотелось заключить сильное горячее тело в кольце оберегающих объятий...       Зверь бы лизнул напоследок ладонь, но к счастью, он уже получил чего хотел.       — Ты ведь понимаешь, что заплатишь за это?       Хриплый голос Сефирота звучит недовольно и мстительно. Я молчу, зная, что если любовник захочет причинить мне вред, он не предупредит, а значит в данный момент бояться нечего. Но внезапно, вновь возвращается ощущение сдирающего шкуру взгляда. Сефирот смотрит мне в спину и я не глядя знаю, как блестят у него глаза в свете неверных зарниц.       Алчный, голодный взгляд.       Я подхватываю с кресла старый выцветший плед и иду в другую комнату. Туда, где окно выходит прямо в сторону Эджа и можно будет перед сном помечтать о чём-то невнятном, но удивительно тёплом...       — Эй, куда ты? — недовольный голос Сефирота за спиной вызывает улыбку, к счастью - незаметную для него.       — На коврик у двери, — как можно смиреннее бросаю я, зная, что ядовитые кошачьи глаза зло сужаются за спиной.       Ты не мой Хозяин, Сефирот. Возможно когда-нибудь, когда я проиграю схватку с собственным наследием, но не сейчас.       К сожалению...