Никаких сантиментов!

[вечер среды 2-ой недели]       В детстве у Молли Хупер были две любимые сказки: «Красавица и чудовище» и «Золушка». Выдержкой, силой духа и добротой главной героини первой сказки она искренне восхищалась, а с героиней второй часто себя ассоциировала.       Она была тихим, замкнутым и очень одиноким ребёнком, рано ставшим самостоятельным. Чрезмерно строгая мать привила ей терпение, упорство и перфекционизм, но своими многочисленными придирками добавила к ним застенчивость и хроническую неуверенность в себе.       Долгое время у Молли не было друзей, и причина крылась не только в её вечной робости, но ещё и в постоянных попытках соответствовать завышенным требованиям матери. Чтобы разобраться в областях, которые ей были совершенно не интересны, или хотя бы вызубрить то, что не получалось понять, приходилось тратить немало часов. Но, увы, после этого ни на что другое времени уже не оставалось. К концу дня Молли, как правило, была настолько вымотана и физически, и умственно, и морально, что сама не хотела ни посиделок с подругами, ни танцев, ни вечеринок, ни прогулок с парнями.       Только вырвавшись на «вольные хлеба» и окунувшись в мир беззаботного студенчества, она почувствовала некоторое облегчение, но даже тогда не дала себе полной свободы, сосредоточившись на учёбе и будущей карьере. Молли слишком рано поняла, что ни внешностью, ни обаянием, ни какими-то особыми талантами ей покорить мир не удастся, а потому сделала ставку на упорство, трудолюбие и постоянное стремление к лучшему.       Конечно, в глубине души она, всё же, была романтиком, но суровая реальность заставила её задвинуть эту черту как можно дальше и стать приземлённой, прагматичной и даже в какой-то степени дотошной особой, у которой всё всегда было чётко распланировано и работало как часы.       Если она хотела чего-то добиться, то добивалась. И неважно, что служило мотивацией и сколько для этого приходилось затратить времени и усилий.       Ради матери она стала одной из лучших учениц в классе, ради осуществления давней мечты сумела поступить в один из престижных университетов страны, ради собственного будущего смогла заполучить работу не где-нибудь, а в Бартсе. Конечно, должность патологоанатома была не совсем тем, о чём она мечтала изначально, но с чего-то ведь надо было начинать.       Друзья часто называли её «маленькая мисс Совершенство», но Молли прекрасно понимала, что это — не дань её уму или привлекательности, а восхищение её неутомимым упорством и неуклонным движением к цели.       Она всегда добивалась выполнения поставленной задачи.       И только ответного чувства Шерлока Холмса никак не могла добиться.       В случае с ним она будто снова и снова налетала на невидимую стену, каждый раз оставляя на душе синяки и кровоподтёки, но остановиться не могла, сколько ни пыталась. Возможно, если бы он навсегда исчез из её жизни, рано или поздно она бы успокоилась и вспоминала о нём лишь как о неудачном личном опыте. Но он постоянно был неподалёку, и её бесплодные попытки продолжались.       Иногда ей казалось, что всему виной обычное упрямство, но после моментов, похожих на тот, что произошёл с ней этим вечером, она понимала, что упрямство тут ни при чём — всё дело в проклятой физиологии. Что такого было в Шерлоке, она не знала и не могла объяснить, но когда он был рядом, её тянуло к нему как магнитом.       Молли часто думала о том, что если бы не её чёртова реакция на его близость, всё было бы иначе. Она бы не смущалась, не дёргалась, не мямлила, не хихикала, плоско не шутила и не болтала чепуху. Ведь в спокойных условиях она могла быть милой, интересной и даже по-своему остроумной. Но присутствие Шерлока почти всегда выбивало её из колеи, заставляя делать жуткие глупости.       Это началось с первого дня их знакомства, с первого же его появления в Бартсе. Молли ещё ничего не знала о нём, но как только он вошёл в лабораторию в сопровождении её тогдашнего начальства, окинул пристальным взглядом помещение и произнёс первую же фразу, с ней что-то стряслось — что-то одновременно страшное, непоправимое и невыразимо прекрасное. Она словно увидела исходящий от него свет и, как мотылёк, стремительно помчалась к нему.       Разумеется, сразу же и обожглась, да и потом не раз теряла в жестоком пламени крылья, но каждый раз умудрялась отрастить новые и опять, будто забыв о прежней боли, летела на огонь.       Бетти называла это высшей степенью мазохизма, и Молли была с ней полностью согласна, но сделать ничего не могла. Даже просто звуки его голоса заставляли её сердце биться в два раза быстрее, что уж говорить обо всём остальном.       Наверное, это была та самая пресловутая «любовь с первого взгляда», в которую Молли в разные периоды своей жизни то верила, то нет. Вернее, влюблённость — восторженная и слепая. Любовь пришла уже потом, почти год спустя, когда она стала хоть немного его понимать, научилась видеть его слабости и недостатки, но, несмотря на это, всё ещё хотела быть рядом.       Впрочем, до конца Молли осознала этот переход только после операции «Лазарь».       В тот вечер в Бартсе, когда Шерлок попросил её о помощи и произнёс страшную, нереальную фразу: «Ты права — я не в порядке», с неё будто вмиг сорвали розовые очки. Романтический ореол, окружавший его персону, словно угас. Его образ всезнающего, неуязвимого и непобедимого сверхчеловека разваливался у неё на глазах. Но вместо того, чтобы испытать разочарование, Молли вдруг поняла, что таким любит его ещё сильнее. А последующие часы безумного, тошнотворного страха за его жизнь лишь убедили её в этом.       Когда Шерлок исчез из Лондона, она было понадеялась, что её несбыточное, бесперспективное чувство постепенно сойдёт на нет. Но глухая тоска, временами отдающая тупой, ноющей болью в сердце, каждый раз уверяла её в обратном. Шли дни, недели, месяцы, а легче не становилось. Да, эти вспышки стали происходить всё реже, но до конца их не смогло заглушить даже присутствие Тома.       Прошло два долгих года, и Молли почти научилась справляться с тоской и воспринимать её как часть себя, как некую неизлечимую болезнь, с которой можно только смириться. Она почти убедила себя в том, что сможет быть счастлива с кем-то другим…       И всё полетело к чертям, стоило Шерлоку однажды вечером появиться в её лаборатории.       Безудержная радость на грани эйфории, дикий галоп обезумевшего сердца, дыхание, с которым опять никак не удавалось справиться — всё ясно давало понять: пока они оба живы, это никогда не кончится. Как бы она ни старалась, какие бы доводы ни приводила, её тяга к нему не уменьшилась ни на йоту.       – Привет, Молли! — произнёс он как ни в чём не бывало, словно и не было этих двух бесконечных лет.       Она не ответила, изо всех сил пытаясь унять дрожь и удержать себя от того, чтобы не броситься к нему с глупыми рыданиями.       – Кажется, в таких случаях принято пожимать руки, — сказал Шерлок, слегка удивлённый её безмолвной реакцией.       – Нет, — выдавила наконец Молли. — Не только.       И, подойдя к нему, всё-таки крепко сжала в объятиях.       В тот вечер она впервые солгала предполагаемому жениху о ночном дежурстве в Бартсе. Она слишком долго не видела Шерлока, чтобы променять время, проведённое с ним, на очередное скучное свидание с Томом.       Они просто сидели за столом, где Молли обычно заполняла отчёты, и разговаривали. Вернее, говорил Шерлок, а она слушала, кивала и старалась всё же вникать в смысл его слов, а не только наслаждаться звуками его голоса.       Она смотрела на него и не могла насмотреться, верила и не верила в то, что он рядом. Ей было мало каждой минуты и хотелось, чтобы ночь длилась вечно.       – Молли, ты меня не слушаешь, — неожиданно мягко сказал Шерлок, когда за окном начало светать, а круглые часы на стене показали четыре утра.       – Слушаю, — слабо возразила она, встряхивая головой, чтобы немного взбодриться.       – У тебя, видимо, был тяжёлый день, и ты хочешь спать, — задумчиво произнёс он. — Но домой ехать уже нет смысла. Думаю, тебе стоит подремать прямо здесь. Между прочим, спать за столом не так уж неудобно. В детстве я часто так делал.       – Нет! — Молли едва сдержалась, чтобы не схватить его за руку. — Пожалуйста, продолжай! Я не хочу спать, правда…       Она замялась и вдруг невольно добавила с полной откровенностью:       – Если я засну, ты уйдёшь.       – Не уйду, — что-то в его голосе и взгляде неуловимо изменилось. Кажется, в них проскользнули нотки удивления и лёгкого недоумения. — Мне понадобится твоя помощь. Но это не срочно. И будет лучше, если ты возьмёшься за дело с ясной головой. Поспи до начала рабочего дня, а потом приступим.       – Ладно, — кивнула Молли, сложив руки на столе и опустив на них голову.       Через пять минут она уже крепко спала. Усталость от напряжённого дня и неожиданной встречи, всё же, взяла своё.       Однако перед тем как погрузиться в сон, она безотчетно вытянула руку и, нащупав длинные пальцы Шерлока, накрыла их своей ладонью, словно боясь, что он не выполнит обещание и всё-таки уйдёт.       Она не видела, как в его глазах мелькнуло ещё большее недоумение, а на лице вдруг появилось странное выражение то ли крайнего изумления, то ли растерянности, которое через минуту сменилось глубокой задумчивостью.       Но руку он не убрал до тех пор, пока Молли не начала просыпаться. И хоть наутро плечо невыносимо затекло и адски ломило от боли, ей он тогда соврал, что просто задремал в неудобном положении.       Следующий день был ничем не примечателен, не считая того, что они снова работали вместе. Однако с тех пор Молли стала лгать и недоговаривать Тому всё чаще. Она злилась, понимая, что её жених — не более чем жалкая копия невозможного и недоступного Шерлока, но, тем не менее, продолжала цепляться за их отношения как за возможность выйти замуж и построить нормальную семью.       Только на свадьбе Джона и Мэри она окончательно поняла, что больше не может себя обманывать. Провожая взглядом одинокую фигуру, идущую по дорожке Махогани-холла в темноту, и борясь с диким желанием броситься следом, она приняла твёрдое решение.       И на следующую ночь просто перестала себя контролировать…       Если бы хоть малая часть подозрений, которые ей после этого высказал Том, была правдой, Молли могла бы с уверенностью назвать себя самой счастливой женщиной на земле. Но, увы, все его слова были лишь словами, не имеющими ничего общего с действительностью. И когда они расстались, она снова осталась ни с чем. Вернее, с прежней безнадёжной любовью и топорными попытками Шерлока флиртовать с ней ради помощи.       Всё вернулось на свои места.       Но кое-что, всё же, изменилось.       Молли внезапно осознала, что после того ночного разговора в Бартсе стала лучше его понимать и меньше обижаться. Потеряв его на долгих два года, она научилась обходиться малым и ценить как сокровище даже те крупицы внимания, что время от времени от него перепадали. Вот только ей хотелось, чтобы эти крупицы были пусть редкими, но искренними, а получалось это, увы, не всегда.       Однажды, устав от очередной ничего не значащей любезности в адрес её причёски, Молли вдруг вздохнула:       – Шерлок, если тебе нужна помощь, пожалуйста, так и скажи. Не надо выдумывать то, чего ты на самом деле не чувствуешь.       – Хм, — удивлённо произнёс он, — я думал, тебе нравится.       – Мне нравится, когда ты говоришь или делаешь что-то искренне, — с грустью ответила Молли. — А когда это лишь попытка заставить меня помочь… Поверь, я в любом случае помогу. Даже если ты просто попросишь.       – Да? — выражение его лица стало задумчивым. — Ладно, учту.       И с тех пор комплименты прекратились. Вообще.       Правда, Молли это не особенно огорчало, потому что он стал чаще улыбаться — если не губами, то глазами, и его тон всегда становился чуть мягче, когда он обращался к ней.       Но в определяющем мало что изменилось, и если бы не взрыв, разом перевернувший её жизнь, возможно, у неё так никогда бы и не появился шанс...       И сейчас, лёжа под тёплым пледом в бывшей комнате Джона на Бейкер-стрит, Молли думала о том, как этот шанс не упустить и всё-таки дотянуться до холодной, далёкой и прекрасной звезды по имени Шерлок.       Однажды Бетти открыла ей свой жизненный девиз:       – Дорогая, запомни раз и навсегда: в жизни возможно абсолютно всё! Не бывает недостижимых целей, бывают кривые тропинки с кучей препятствий. Если что-то не выходит — значит, ты либо выбрала неправильный путь, либо на самом деле тебе это просто не нужно. Во всех остальных случаях ты рано или поздно своего добьёшься.       «Не бывает недостижимых целей…» — мысленно повторила Молли, глядя как отсвет уличного фонаря мечется по серой стене.       Что ж, раз так, стоит разобраться, что ей мешает.       Вопрос о том, действительно ли ей нужен Шерлок, она закрыла для себя после свадьбы Мэри и Джона.       Нужен. С недавних пор так вообще практически как воздух.       Значит, если опираться на слова Бетти, она выбрала неверный путь.       «М-да… — подумала Молли со вздохом. — Понять бы ещё, в чём именно он неверный…»       Впрочем, кое-какие мысли на этот счёт у неё были. И, нежно поглаживая тёмно-синий ворот рубашки Шерлока, которая сегодня служила ей пижамой, она мало-помалу составила в уме некое подобие плана или даже, скорее, свод правил, призванный помочь ей постепенно добиться расположения единственного в мире консультирующего детектива.       Разумеется, для воплощения этого плана в жизнь требовалось немало времени и сил. Да и, кроме того, он был ужасно сумбурным и, вполне возможно, нежизнеспособным. Но другого у неё пока не было, а, значит, приходилось довольствоваться и тем, что есть.       «Ничего, — подумала Молли, плотнее закутываясь в плед. — Для начала сойдёт и такой. Потом подправлю, если нужно. Как выразился бы Шерлок, у меня просто ещё недостаточно информации».       И на этой в высшей степени оптимистической ноте она закрыла глаза и погрузилась в глубокий спокойный сон.