If you're going through hell keep going

Мы стоим на парковке — я, Стайлз, Скотт и Айзек. Через три часа мне надо быть у школы, а иначе мать точно подумает, что я на что-то плотно "подсела", и переведёт меня на домашнее обучение. Я не помню, когда именно она стала такой параноидальной особой, зацикленной на здоровом и правильном образе жизни, но факт оставался фактом — вот уже около полугода эта женщина совершенно не походила на мать, которую я знала предыдущие 16 лет. — Я могу отвезти Брук, — доносятся до меня слова Стайлза. Кажется, я снова на некоторое время выпала из диалога. Я перевожу взгляд на Стилински. Его кожа отливает серым, щёки впали, он выглядит намного худее, чем я запомнила его перед своим переездом из Бэйкон Хиллс. — Не стоит. Тут автобус ходит, правда, с пересадкой, но хоть так. Тебе надо выспаться, Стайлз. А вам, — я поворачиваюсь на Скотта и Айзека, — подготовиться к полнолунию. Что-то мне подсказывает, что вы не превращаетесь в такие дни в ручных собачек. — А что насчёт тебя? — спрашивает Скотт. — Что случилось с тобой в твоё первое полнолуние? — Ничего, — я пожимаю плечами. И это была правда, пусть и частичная. Формально, со мной действительно ничего не случилось. Весь вечер и всю ночь я провела в кровати с жуткой головной болью, которая появилась из—за шума, аналогичного тому, что я слышу сейчас, и на этом мои приключения закончились. Скорее всего, сегодняшний день знаменует мне точно такое же развлечение. — Нет, серьёзно, парни, сейчас вам надо беспокоиться о себе и о своём друге, — я киваю головой в сторону Стилински. — А я, с вашего позволения, поеду домой. Всё равно, как выяснилось, я ничем не смогу вам помочь ... Такой вывод я смогла сделать из разговора с Дитоном. После того, как я поведала ему свою историю такой, какой я её вижу, мужчина пришёл к заключению о том, что, вероятно, дух, чьим хранителем я теперь являюсь, безвреден. Возможно, конечно, если бы я упомянула голоса других лис, которые я слышу, а, в особенности, голос ногицунэ, застрявшего в Стайлзе, то у друида сложилось бы другое мнение, но мне абсолютно не хотелось стать объектом каких-то испытаний. Разумеется, если понадобится, я не пожалею и еще один хвост для того, чтобы помочь Стилински, но сейчас это, вроде как, не нужно. В конце концов, мой номер есть у Скотта. Пусть звонит, если что приключится. А так ... Я не часть их стаи, и каждый из нас это понимает. Я просто очередное бесполезное сверхъестественное "нечто". Я не герой. — Слушай, Брук, автобусы тут ходят очень редко, серьезно. Мне не составит труда отвести тебя. К тому же, я утром принял столько аддерола, что, кажется, не усну еще ближайшие пару дней. Я перевожу взгляд на Скотта и вижу, что он не хочет спорить с другом. — Ладно, — я поднимаю руки вверх, признавая своё поражение. — Как хотите! Тогда поехали уже скорее, иначе не успеем к четырём, и мне не поздоровится. *** — Как тебе в новом городе? — спрашивает Стайлз спустя минут 20 нашей поездки. До этого он всё время смотрел на дорогу, а я — в окно, пытаясь отвлечься от постепенно нарастающих шумов в голове. Это всё еще было похоже на попытку поймать радио волну, и иногда, буквально на секунду, я могла уловить среди шороха чей-то голос. Он точно не принадлежал ногицунэ, он был более низким и грубым, а потому сливался с общим шумом. — А? — спустя какое-то время после того, как Стайлз задал свой вопрос, до меня, наконец, дошло, что я так на него и не ответила. — Ты где там летаешь? — Стайлз на секунду переводит взгляд с дороги на меня. — Задумалась, — я откидываюсь на спинку сидения. — Так, о чём ты? — Как город тебе, говорю, твой, новый? Я пожимаю плечами, а затем понимаю, что Стайлз не смотрит на меня. — Не знаю, — озвучиваю я вслух. — Он такой же, как Бэйкон Хиллс, только чуть меньше. Считай, особо ничего и не изменилось. Конечно, сначала я думала, что это будет "жизнь с чистого листа", но потом поняла, что так не бывает. Жизнь — это не блокнот, из которого так просто можно вырывать страницы. Воспоминания никуда не денутся, как бы далеко я не уезжала, пытаясь от них убежать. Я смотрю на Стайлза. Он выглядит спокойным, и прошлое расстройство выдается лишь мешками под глазами от недосыпа и кожей мелового цвета. Парень крепко держится за руль, умудряясь параллельно выстукивать большими пальцами какую-то мелодию. Правда, когда я заканчиваю говорить, он перестаёт это делать. Наверное, он вспомнил Эрику. А я про неё никогда не забывала. — Можем поменяться, если вдруг устанешь, — я пытаюсь сгладить неловкость ситуации, хотя ничуть не жалею о сказанном. — Всё отлично, — произносит Стайлз, мельком бросая взгляд и улыбаясь мне. Я улыбаюсь ему в ответ поджатыми губами, и мы снова погружаемся в тишину. — Сама-то ты как? — вскоре вновь спрашивает Стилински. Я всё это время то поглядывала на него, то переводила взгляд на дорогу, опять углубившись в свои мысли. — Ээм, нормально, — произношу я без задней мысли. — Нет, в смысле, действительно, КАК ты? — с напором повторяет парень, и я наконец понимаю, о чём он. Наверное, с минуту, я молча смотрю перед собой, даже не концентрируя взгляд ни на каком объекте, пролетающем мимо. — Это я виновата, — наконец, произношу я то, в чём никому и никогда не признавалась. — Если бы тогда я ... Ты ведь принял Скотта, верно? Ты помог ему пройти через трудности, ты не бросил его. Я тоже должна была так поступить ... Я шмыгаю носом в попытке прогнать слёзы, подступающие к горлу, а затем с силой ударяюсь макушкой о подголовник сидения, словно пытаясь наказать себя. — Эй, прекрати! Ты не виновата, ты просто испугалась ... Это нормальная реакция человека со здоровой психикой. Я издаю смешок, поглядывая на Стилински из-под полуопущенных ресниц. — Но ты не испугался ... — А я и не говорил, что я адекватен. Я провожу рукой по волосам. — Мне просто надо было принять ее выбор. Она была моей лучшей подругой, Стайлз. Она была мне как сестра. Стилински ничего не ответил, лишь понимающе покачал головой. Я знаю, о чём он думает сейчас — представляет, что было бы со Скоттом, поступи он так же, как и я. И, я уверена, картина, вырисовавшаяся в его голове, далеко не радостная. — Ладно, возможно, ты и правда поступила не круто, — неожиданно выдает он. От удивления я даже приподнимаю брови, но затем вижу, как он улыбается одними уголками губ, и легонько ударяю его кулаком в плечо. — Не смешно, блин! — пищу я. Это и правда была одна из тех вещей, над которыми нельзя смеяться. Но всё же мне пришлось признаться самой себе, что Стайлзу удалось немного поднять мне настроение. — Ты ведь даже не догадываешься, насколько сильно нравился ей, — зачем-то выдаю я, даже не успевая подумать, прежде чем ляпнуть. Тут же обращаю внимание на реакцию на лице Стайлза — он спокоен и, кажется, даже настроен послушать. Я вижу, как он бросает несколько косых взглядов в мою сторону. — Она говорила, — продолжаю я. — Что у неё колени дрожат только об одной мысли о тебе. Каждый раз, когда она тебя видела, я боялась, что у нее случился приступ, потому что мне казалось, что она забывала, как дышать. Она даже написала однажды тебе письмо с признанием, правда, так и не набралась смелости, чтобы бросить его в твой ящик. Я вижу, как Стилински поджимает губы, пытаясь скрыть улыбку. Я знаю, что он всегда любил и, наверняка, до сих пор любит, Лидию Мартин. И я знаю, что сам он именно такие же чувства испытывает к ней. Но, разве мог он даже предположить, что кто-то может испытывать то же к нему самому? — Она призналась мне однажды, когда уже была оборотнем, — произнёс Стайлз. — Произнесла мимолетом фразу про то, что весь мир ее на мне сошелся. Для меня это было, как ... Как мешком по голове. Я хмыкаю, а затем отворачиваюсь к окну. Несмотря ни на что, я любила Эрику. Мало кто знал её такой, какой её знала я — доброй, понимающей, искренней. Я хочу было рассказать Стайлзу ещё кое-что, но резкий возобновившийся шум в голове не даёт мне произнести и слова. Я прислоняюсь виском к стеклу, так, что моё лицо закрывают распущенные волосы, и зажмуриваю глаза, в надежде на то, что приступ скоро пройдёт. Я пытаюсь сосчитать до десяти про себя, но шум лишь усиливается и начинает сопровождаться дикой болью в висках. Я прикусываю губу до крови. Мне хочется кричать, биться головой о приборную панель, умолять Стайлза убить меня — в общем, сделать всё, что угодно, лишь бы это закончилось. — Брук, что с тобой? Брук? — до меня доносится обеспокоенный голос Стайлза, но я не в силах ответить. Я перестаю держать себя в руках, настолько невыносимой становится боль. Я зажимаю уши ладонями и распахиваю глаза. Последнее, что я успеваю увидеть, прежде чем снова зажмурить их и закричать, что есть мочи — это время на приборной панели — 14:41. Дальше — темнота. *** Лидия Мартин сидит на уроке по биологии в тот момент, когда ей в уши ударяет громкий, пронзительный женский крик. Он переполнен такой болью, словно девушка не просто мучается, а, как минимум, горит заживо. Лидия Мартин подскакивает на месте и пулей вылетает из класса, не обращая внимание ни на вопросительные взгляды одноклассников, ни на возмущение учителя. Лидия Мартин бежит по пустому школьному коридору по направлению к выходу на улицу. Кажется, что этот крик находится повсюду от девушки, отражаясь от стен и ударяя прямо в голову. Как только Лидия Мартин оказывается на крыльце школы, она открывает рот и начинает кричать. Она не пытается превзойти по громкости ту, которая страдает, и не пытается сделать так, чтобы она ее услышала. Просто Лидия Мартин знает, что если она что-то слышит, значит смерть уже близко. И собственный крик — это ее единственный способ борьбы с ней. *** Я резко распахиваю глаза, пытаясь понять, где сейчас нахожусь. Кто-то сильно толкает меня в спину, заставляя прогнуться, от чего я еле удерживаюсь на ногах, успевая схватиться за плечо человека впереди меня. Он поворачивается на меня и смотрит с такой злостью, что я тут же убираю руку прочь. — Смотри, куда прёшь, Роджерс, — произносит парень. Я знаю его — это мой одноклассник Шон Тайлер. Я оборачиваюсь назад и вижу человека, который толкнул меня — им оказывается друг Шона, Питер. — Чего уставилась? Быстрее давай! Я отворачиваюсь обратно и, наконец, осознаю, где именно нахожусь. Это школа, кабинет английской литературы. Практически все уже успели рассесться по своим местам, и лишь несколько человек остались за порогом, потому что я стою в дверном проходе и преграждаю им путь. — Мисс Роджерс, — слышу я голос преподавателя. — Быть может, вы зайдете внутрь и не будете задерживать остальных? — Извините, — виновато произношу я и направляюсь к своему месту. Там я кидаю рюкзак на пол, предварительно достав из него нужную тетрадь. Я совершенно ничего не помню. Ни как дошла сюда, ни как утром проснулась, ни как вечером уснула. Я даже не помню, как доехала до дома. После приступа в машине Стилински в моей памяти зияла огромная дыра. Я чувствую, как меня охватывает паника. Я пытаюсь открыть тетрадь на нужном месте, но руки дрожат настолько, что листы рвутся. Я замечаю на пальцах чёрные пятна и начинаю тереть их, но они не исчезают. Кажется, что это краска, или что-то типа того. Я концентрирую внимание на тетради, но взгляд снова и снова возвращается к чёрным отметинам. — Бруклин, — я вдруг слышу своё имя и поднимаю голову. — Ты не прочитаешь нам своё сочинение? Я заторможено киваю и, наконец, открываю нужную страницу. Я написала это сочинение несколько дней назад, это я точно помню. Но сейчас на его месте, точнее, прямо поверх него, я вижу японские иероглифы, написанные чёрным маркером. Я непонимающе хлопаю ресницами, раз за разом пробегая по ровным строчкам символов. Это точно мой почерк, но я не знаю японского языка ... — Бруклин? — снова зовёт меня преподаватель, но я не отвечаю. Я молча хватаю тетрадь и рюкзак и вылетаю прочь из кабинета. Только на улице я замечаю, что одета в ту же одежду, в которой была вчера. Неужели, я прямо так спать легла? Лезу в карман за мобильным телефоном, последний входящий звонок — Скотт МакКолл, 22:12. — Брук? — спустя четыре гудка отвечает парень. — Скотт, я ... У вас всё в порядке? Полнолуние, как оно прошло? — Эмм, — Скотт задумывается на секунду. — Всё прошло как обычно. — А Стайлз? — С ним всё хорошо. Вообще-то, мы сейчас на уроке ... Я выдохнула. Если со Стайлзом всё хорошо, значит, я не сделала с ним вчера ничего такого, о чём могла бы пожалеть, что уже не может не радовать. — Брук? — слышу я голос Скотта в трубке, — Ты в порядке? — Не знаю, — честно отвечаю я. — Вообще ... Перезвоните мне, как будете свободны. — Хорошо, — бросает МакКолл, а затем вешает трубку. Я убираю телефон обратно в карман, а затем снимаю с плеча рюкзак и ставлю его на асфальт, приседаю на корточках и начинаю вытаскивать всё его содержимое наружу. Тетради, учебник, пенал, косметичка — всё это я сложила сюда еще вчера утром. Но, вот, откуда взялась верёвка, отвертка, несколько выпрямленных скрепок и целый пакет неизвестных мне растений? Я запускаю пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями и поднапрячь мозги. Начинаю медленно складывать вещи обратно, перебирая в голове все возможные варианты вчерашнего вечера. Неужели, это всё рейко? Вижу, как к школе подъезжает чёрная машина. Она гонит на полной скорости, и поэтому когда тормозит у крыльца, по окрестности разлетается звук визжащих шин. Водитель вылетает из машины сразу же и направляется в сторону школы. По крайней мере, я так думала, до того момента, как человек не останавливается возле меня и за шкирку не поднимает меня с колен. Я бросаю быстрый взгляд на мужчину и шумно выдыхаю. Это Дерек Хейл. — Какого чёрта ты делала у меня в лофте? — рычит он, хорошенько встряхивая меня. Именно Дерек обратил Эрику в оборотня, пусть и по её воле. Она думала, что он подарил ей красоту и избавление от всех болезней, но, по сути дела, он подарил ей раннюю смерть. Больше, чем Дерека Хейла, я ненавидела только отца, который бросил нас с матерью. — Отпусти меня, — сквозь зубы произношу я. Я чувствую, как сильно горит моё лицо. Я хватаю его за руку, которой он держит мою рубашку. Я знаю, что не смогу, если что, нанести ему какой-либо вред, несмотря на то, что мы оба не совсем люди. — Что тебе было нужно? Что ты сделала? — повторяет он. — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, Дерек, — я крепче сжимаю его руку. — Если ты не отпустишь меня, я закричу. Грудь Хейла лихорадочно поднимается и опускается при каждом вдохе и выдохе. Его ярко голубые глаза становятся привычно карими, и он, наконец, выпускает меня из своей хватки. Я потираю шею со стороны спины, куда въелся ворот моей рубашки. — Я не помню совершенно ничего из того, что случилось вчера после трёх дня, понятно тебе? — огрызаюсь я, поднимая свой рюкзак с земли и забрасывая его на плечо. — С чего ты вообще решил, что я была у тебя дома? Дерек молча лезет в карман и достаёт оттуда фотографию. Он протягивает её мне, и я вижу на ней двух девушек с одинаковым оттенком волос. Если не приглядываться, то они напоминают сестёр. На фотографии они сияют, они счастливы. Никто никогда не скажет, что одна из девушек уже мертва, а другая практически никогда больше не улыбается. — Утром я нашёл вот это на двери своего лофта, — произносит Дерек. Я забираю фотографию обратно, потому что она на все сто процентов принадлежит мне. Именно она всегда стояла у меня на столе в деревянной рамке для фотографий. — Дерек, я правда понятия не имею, как эта фотография могла оказаться там. А еще, я понятия не имею, что делала вчера вечером и ночью. Так что, сделай милость, отвали от меня, хотя бы до того момента, пока я сама во всём разберусь. Дерек смотрит на меня некоторое время. Точно в глаза, ни на мгновение не уводя взгляд. — Кто ты? — вдруг спрашивает он, прищурившись. Я молчу, приглаживая свою рубашку, помятую Хейлом, а затем медленно поднимаю на него свой взгляд исподлобья. — Рейко, — произношу я. Я уверена, что это произведёт на оборотня должный эффект. Правда, не совсем такой, на какой я рассчитывала. Спустя мгновение, Дерек хватает меня за рукав и тянет в сторону своей машины. — Ты ведь понятия не имеешь, на что способен этот дух, верно? — спрашивает он, в то время, как я сопротивляюсь ему. Я перевожу вопросительный взгляд на оборотня. — Можешь рассказать, не обязательно тащить меня так, словно я твоя собачонка. Но Хейл останавливается лишь для того, чтобы открыть дверь и пихнуть меня внутрь машины. Сам он садится на водительское сидение. Во мне борются два желания — убежать от него куда подальше и послушать его историю обо мне. Но Дерек не собирается вести разговоры — он просто заводит мотор и давит на педаль газа. — Дерек Хейл, — говорю я. — Если ты не скажешь мне, куда мы едем, то я сейчас же достаю свой телефон и звоню в полицию, чтобы заявить о похищении. Для подкрепления своих слов, я вытаскиваю мобильный из кармана и уже было собираюсь набрать номер, как Дерек свободной рукой выхватывает его у меня, открывает своё окно и выкидывает туда телефон. — Какого чёрта? — вскрикиваю я и ударяю пятернёй по приборной панели. — Мы едем в Бэйкон Хиллс, — отвечает Хейл и набирает скорость. *** Дерек кидает на стол прямо передо мной толстенную старую книгу. Удивительно, что от такого не очень бережного отношения она еще не рассыпалась на сотни листов. — Что это? — спрашиваю я и тяну руку к книге, но тут же получаю шлепок по ладони. — Ай! — Мифология, — произносит Хейл, вставая рядом со мной. — Руками не трогай, я тебе не доверяю. — Не больно уж и хотелось, — фыркаю я, отходя от Дерека подальше. Я оббегаю взглядом лофт, в который, как утверждает Хейл, вчера проникла, но в голове не возникает ни одной ассоциации, и я тяжело вздыхаю. — Удобно тебе тут жить? А то мрачновато как-то ... — спрашиваю я, подходя обратно к Дереку. Мужчина поднимает на меня взгляд, и под ним я начинаю чувствовать себя не очень комфортно. — Ладно, можешь не отвечать. — Тебе, что, не интересно послушать о том, что за демон сидит в тебе? От слова "демон" моя кожа покрывается мурашками. — Ты же говорил, что это дух ... Дерек открывает книгу и быстро находит нужную страницу. — Рейко — это разновидность кицунэ. Только если второй — это, обычно, добрый дух, то первый — находится где-то посередине между добром и злом. И сложно сказать, что он предпочитает больше, — Хейл пробегает глазами от строчки к строчке. — Я бы даже сказал, что ситуаций, когда он никого не пытается убить, практически не было замечено. Я закатываю глаза. — Чудненько. И что это? Младший брат ногицунэ? — прыскаю я. — Не совсем, — я вижу, как Дерек проводит подушечкой указательного пальца по шершавой странице. — Ногицунэ — это больше шутник и трикстер. Что-то типа ... — Локи? Дерек поднимает на меня взгляд и кивает. — Именно. А рейко — это демон. Если он встаёт на плохую сторону, то, можешь представить, какие вещи он может сотворить. Я обращаю внимание на слова и картинки, изображённые в книге Дерека. Можно даже не вдаваться в подробности, потому что для того, чтобы осознать всю серьезность ситуации, хватит и таких бросающихся в глаза слов, как "смерть", "месть" и "кровожадность". Я перевожу взгляд в самый низ и замечаю японские иероглифы. — Что это? — спрашиваю я. Я уже видела эти символы. Дерек перелистывает страницу в поисках перевода. — Дословный перевод гласит "То, что состоит из тьмы, не осветить светом; то, что освещено, не зачернить темнотой". Я снимаю рюкзак с плеч и достаю оттуда тетрадь. Листаю до нужной страницы и кидаю ее на стол в открытом виде рядом с книгой. — Вот, — я указываю на иероглифы поверх сочинения. — Я нашла это сегодня у себя в тетради. Это мой почерк, но я понятия не имею, когда нарисовала это. Дерек берет тетрадь в руки, чтобы рассмотреть ближе, но тут же откидывает ее прочь и делает несколько шагов назад. — В чём дело? — я удивленно приподнимаю брови. — Тетрадь, — шепчет оборотень и вдруг падает на колени. Я обращаю свой взгляд на тетрадь и вижу, что вся она покрыта каким-то пеплом. Я лезу в рюкзак и достаю оттуда верёвку — сначала я не заметила, но вся она была словно в толчёных крошках чего-то ... Возможно даже, какого-то растения. — Убери ... это ... — Дерек кашляет как-то странно, словно что-то попало ему одновременно в нос и горло. Быстро складываю верёвку и тетрадь обратно в рюкзак и бегу на выход из лофта. Открываю дверь и кидаю собственную сумку как можно дальше по коридору. Затем закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. — Что это? Что за чёрт? — я гляжу на Дерека, который потихоньку приходит в себя. — Волчий аконит, — произносит он, вставая. — Яд для оборотней. Откуда он у тебя? Я пожимаю плечами. В голове тут же рождается тысяча и один вариант моего ночного времяпровождения. — Неужели, я ... Я могла кого-то отравить? Хейл медленно, в своей привычной манере, подходит ко мне. Мне кажется, что я начинаю различать в его глазах смесь ненависти и страха. — Я боюсь, как бы ты не натворила чего-то большего ...