If you're going through hell keep going

— Она всё ещё без сознания ... — Ты же понимаешь, что нам следует подать заявление, Тереза! — Куда? Ограбление и так произошло в доме шерифа! — В ФБР, ЦРУ, мне всё равно! Что обычный шериф сможет сделать? К тому же, его сын-то в порядке, в отличие от нашей дочери, которая получила сотрясение мозга третьей степени! — Кай ... — Тереза! Бедной девочке и так не сладко, и ты сама знаешь, почему, а тут ещё и это ... Я открываю один глаз, и белизна окружающего помещения вкупе с солнечным светом из окна тут же бьёт мне в лицо. Я щурюсь, оглядываясь вокруг: я лежу в кровати, немного выше той, на которой обычно сплю, на мне надет хлопковый халат без пуговиц. Я определённо в больнице. Мать и отчим, оказывается, разговаривают в коридоре, просто дверь в мою палату приоткрыта, и я могу слышать их диалог. Я поворачиваю голову в сторону окна и вижу на прикроватной тумбочке вазу с красивыми цветами и пакет апельсинов. Из-под него торчит уголочек бумажки, и я привстаю, чтобы вытащить его оттуда. Сложенное в несколько раз послание написано размашистым почерком, и первое, что бросается мне в глаза — это необычное написание буквы "i", которая имеет завитушку вместо точки. Надеюсь, у тебя нет аллергии на апельсины и хризантемы. Я улыбаюсь, несмотря на то, что понятия не имею, от кого это. Просто потому, что мне никогда не дарили цветов. Родители не торопятся входить в палату, и это даёт мне время осмотреться повнимательнее. Я встаю с кровати и направляюсь к окну, жалюзи которого открыты. Пейзаж, который я вижу, отличается то того, который я рассчитывала увидеть. Я не в городе, в котором сейчас проживаю. Я всё ещё в Бэйкон Хиллс. — Хэй! Я погляжу, кому-то уже лучше. Я оборачиваюсь и вижу миссис МакКолл в дверном проёме. Моих родителей за её спиной нет, отчего удовлетворенно выдыхаю. — Как ты себя чувствуешь, Бруклин? Женщина закрывает за собой дверь и проходит вглубь комнаты. Я возвращаюсь обратно к постели и забираюсь на неё, поджимая под себя ноги. — Отлично ... — я слежу за тем, как миссис МакКолл кладёт планшет с бумагами возле себя и вытаскивает из кармана фонарик. — Миссис МакКолл, мне нужно задать вам один вопрос. Женщина одобрительно кивает, а затем светит мне в глаза, проверяя зрачки. — Следи за пальцем, — произносит она и начинает водить им перед моим лицом вправо и влево. — Вы ... эм ... Даже не знаю, с чего начать, — я сминаю в руке край простыни. — Вы знаете обо всём, что происходит? Женщина убирает фонарик обратно в карман, берёт в руки листы, на которых я разбираю форму для заполнения карты больного, и делает какие-то пометки. — Знаю ли я о том, что мой сын — оборотень? Да уж, правда, к сожалению, или к счастью, я ещё до сих пор не поняла. — А обо мне Скотт вам рассказал? Миссис МакКолл не отвечает мне. Она лишь заканчивает заполнять форму, а затем встаёт и выправляет простынь. Я инстинктивно усаживаюсь в более удобную позу и откидываюсь спиной на приподнятую подушку, позволяя Мелиссе накрыть мои ноги. — Ты абсолютно здорова, но я бы, на твоём месте, всё-таки взяла пару дней отдыха. Я киваю. Женщина подходит ко мне и присаживается у изголовья кровати. — В последний раз, когда я видела тебя в больнице, ты сидела в приёмном покое и ждала её ... Ты так часто спасала ей жизнь, успевая привозить её во время приступов. — Мне казалось, что я чувствовала их. Словно мы были сёстрами ... Жаль, что тогда меня не было рядом ... Не было рядом, чтобы отвести её сюда. Мелисса сначала переводит взгляд на столик с фруктами и цветами, затем на окно, а потом снова возвращает его на меня. — Знаешь ... Не стоит вспоминать её как что-то, что уже не вернуть. Она всегда будет частью тебя вот здесь, — женщина указывает пальцем мне на грудь в ту область, где расположено сердце. — И вот здесь, — затем она прикладывает ладонь к моему виску. — В твоих воспоминаниях она всегда будет жить. Воспоминания ... Я буквально могу почувствовать, как от этого слова шестерёнки в моей голове начинают работать с утроенной силой. Сама того не понимая, Мелисса МакКолл помогла мне найти то, что, кажется, всегда лежало на поверхности. — Да ... Спасибо вам. Можно попросить об одолжении? — я выдерживаю паузу, ожидая одобрительный кивок. — Вы не могли бы сказать родителям, что я сплю ... Не хочу, чтобы мама лишний раз видела меня на больничной койке. Ведь она не знает, что я здорова. — И лучше бы тебе действительно отдохнуть, девочка. С этими словами женщина выходит из палаты, но как только дверь за ней захлопывается, я тут же подскакиваю с кровати и кидаюсь к стулу, на котором лежит моя одежда. Наспех снимаю с себя больничный халат и меняю его на привычные джинсы и кофту, а так же надеваю на босые ноги свою обувь. Затем на цыпочках подхожу к двери и льну к ней ухом, пытаясь уловить звуки приближающихся шагов. Но кроме отдалённого шума и голосов, проносящихся по коридору, я ничего не различаю. Тогда я опускаю ладонь на ручку двери и медленно поворачиваю её. В образовавшуюся щель мне не видно ничего, кроме палаты напротив и прилежащей к ней скамейки для ожидающих встречи с больным гостей. Я открываю дверь ещё шире и проскальзываю наружу. Людей в коридорах оказывается крайне мало, и мне приходится передвигаться очень осторожно, чтобы не пересечься с родителями или миссис МакКолл. Я заглядываю за угол, где, по-моему представлению, должен находиться выход, однако меня встречает препятствие — Мелисса на посту, разговаривающая с моими родителями. — Чёрт! — я ругаюсь в кулак и прижимаюсь спиной к стене. Нужно искать другой выход, или же лезть через окно. Я пячусь назад, однако, чья-то рука вдруг ложится мне на плечо. От неожиданности я подпрыгиваю, а затем, сама не понимая, как, хватаю незнакомца за запястье и, ловко поворачиваясь, выкручиваю ему руку. — Ай! Больно, больно! — пищит Стилински, и я тут же ослабляю хватку. — Что ты тут делаешь, Стайлз? — шикаю я, хватая его за ворот рубашки и утаскивая подальше от поста старшей медсестры. — Хотел узнать, как ты себя чувствуешь! И уж никак не ожидал, что меня за это захотят убить! Я останавливаюсь, и Стайлз тормозит вместе со мной. — Прости ... Я даже не понимаю, как всё вышло! Я никогда такими приёмами не владела. — Забей. Нормально всё. Стилински улыбается, и я, наконец, позволяю себе внимательно осмотреть его. — Ты, похоже, выспался, — хмыкаю я. — Да, вообще-то ... Стайлз затихает, когда до нас доносятся громкий стук каблуков и голоса — мужской и женский. — Медсестра сказала, что она спит, Тереза! — Я только взгляну на неё ... Ох, моя маленькая девочка ... Я обращаю взгляд на Стайлза и умоляюще шепчу одними губами "бежим?". Парень безоговорочно хватает меня за руку и тянет в противоположную от голосов сторону. Мы петляем до тех пор, пока на горизонте не появляется дверь с табличкой "Запасный выход", в которую мы, буквально, влетаем, толкая её телами. Уличная прохлада ударяет в лицо, но не надолго — благодаря солнцу погода тёплая, как никогда. — Они заставят меня вернуться домой, — не дожидаясь момента, когда из Стилински фонтаном польются вопросы, говорю я. — Я знаю, что если сяду в их машину, то они больше не дадут мне сюда вернуться ... А мне ещё пока рано уезжать. Стайлз пытается отдышаться. Он одной рукой упирается себе в бок, а другую прикладывает ребром ко лбу, создавая козырёк от солнца. — Как ... ты ... себя чувствуешь? — отрывисто спрашивает он. — Если ты о сотрясении, то, видимо, у рейко проснулась совесть, — отвечаю я, а затем добавляю: — В порядке, короче. Стайлз молчит. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что он чувствует себя виноватым. — Ты на машине? Нам лучше поторопиться ... Стилински кивает, и мы перебежками направляемся на стоянку. Там сразу же запрыгиваем в его джип, юноша заводит мотор, давит на газ, и мы уносимся прочь от больницы, оставляя моих родителей без дочери и без ответов на вопросы. *** Дитон хмурится. Я вижу, как образовывается складка на его переносице. Сначала он внимательно смотрит на меня, затем переводит взгляд на Стайлза, а потом и на Скотта, которого позвал с нами Стилински после того, как я рассказала ему в машине свой план. — Это возможно? — спрашиваю я. — Формально — да. Что-то подобное мы уже проводили с Айзеком, но ... Брук, ты уверена? — Нет, — честно отвечаю я. — Абсолютно точно, на все сто процентов. Но всё же это лучше, чем сидеть и ждать, пока ногицунэ снова не окрепнет. Мужчина кивает. — Тебе стоит знать, что это не безопасно. — Окей. — Точнее, я бы сказал, что смертельно опасно. — Х-хорошо, — уже не так уверено произношу я. — Фактически нам придётся утопить тебя, — подаёт голос Стайлз. Я округляю глаза и медленно перевожу взгляд на Стилински. — Что сказал? — Он прав, Брук, — говорит Дитон. — Именно поэтому, ты должна быть уверена, что понимаешь, на что идёшь. Я чешу затылок, а затем снимаю с себя один ботинок и запускаю в него руку. — Это стоило мне стёртой в кровь ступни, — произношу я, вытаскивая наружу стельку, к обратной стороне которой я примотала хвост Мастера. — Так что уже больше мне терять нечего. *** Я слежу за тем, как парни и Дитон заполняют железную ванную льдом и водой, и с каждым прибавляющимся сантиметром я чувствую, как уверенность уходит, уступая место дикому страху. Мой план был довольно прост, как мне сначала казалось — Кира говорила, что хвосты могут хранить воспоминания, если хозяева туда их вложили. Конечно, шанс того, что именно так сделал и Мастер, был невелик, но мне нужно было что-то сделать. Мне надоело ждать, пока кто-нибудь придёт и попытается убить меня или Стайлза. Хм. Собственные мысли заставляют мои щёки запылать румянцем. Почему я выделила его? Почему не назвала любого другого члена стаи Скотта? Почему именно Стайлз? — Ты, это, расслабься, что ли. Выглядишь бледнее меня самого. Стилински касается пальцами моей руки. Сейчас его кожа холоднее, чем обычно, из-за пакетов со льдом, и я тут же одёргиваю свою руку. — Да, я ... Просто не знаю ... А вдруг, это не сработает? В смысле, вдруг хвост не будет содержать воспоминаний? Тогда получится, что мы потратим его зря. Стайлз встаёт передо мной и хватает меня за плечи. — Роджерс, тебе, как человеку, который носит фамилию Капитана Америки, нельзя сомневаться в правильности своих решений! — я хочу сдержать улыбку, но у меня это не получается. — В конце концов, всё, что ты делала в последнее время ... Для нас всех ... Всё сработало. Всё помогало. И в этот раз всё будет отлично. Стайлз слегка трясёт меня, словно пытается привести в чувства. — Брук? — зовёт Дитон, и я выглядываю из-за Стилински. — Ты готова? Я киваю. Стайлз отходит в сторону, а я тем временем делаю несмелые шаги к ледяной ванной. Тянусь рукой к карману джинсов и вытаскиваю оттуда хвост. Впервые, его металл не кажется мне таким уж холодным. — Твоя задача сломать его, как только почувствуешь, что воздуха в лёгких уже нет. Ни раньше, ни, тем более, позже. Я снимаю оставшийся ботинок и откидываю его прочь. Затем хватаюсь за края водолазки и снимаю её через голову. — Брук ... Штаны можешь оставить ... Я слышу голос Дитона и поворачиваюсь вокруг себя — Скотт смущённо опускает голову, Стайлз отводит взгляд тут же, как только я его ловлю, а Айзек откидывается на спинке стула и то ли удивлённо, то ли удовлетворённо изгибает бровь. — Оу, извините. Я поджимаю губы и отворачиваюсь обратно. Раздеваться до нижнего белья перед тремя юношами было не очень хорошей идеей. Я наклоняюсь, берусь за борта ванной, поднимаю правую ногу и медленно погружаю её в воду. Всё тело, начиная от макушки и заканчивая пальцами ног, покрывается мурашками. — Господи, это была плохая идея. Это была, определённо, самая худшая в мире идея, — я отстукиваю зубами. Когда я начинаю погружать вторую ногу в воду, то не на шутку задумываюсь о том, чтобы бросить всё и убежать так далеко, насколько это вообще возможно. — Ещё не поздно бежать, Роджерс, — словно читая мои мысли, произнёс Айзек. Я хочу фыркнуть, но губы дрожат так сильно, что я даже не могу сомкнуть их, и потому лишь молча полностью погружаю тело в воду по грудь. В правой руке я всё ещё крепко сжимаю хвост. — Док, у меня вопрос, — я пытаюсь контролировать стучащие зубы, но это не очень у меня удаётся, и потому я два раза прикусываю собственный язык. — Каким образом я смогу продержать себя под водой до тех пор, пока не начну ... — Умирать, — закончил за меня Айзек. — Спасибо, Лейхи. И плюс ко всему, как я смогу прийти в себя после того, как ... — Умрёшь, — снова произносит Айзек. У меня складывается такое ощущение, что ему доставляет это удовольствие. — Мы делали это два раза, и это были абсолютно разные случаи. Первый, когда это был Айзек, ему помог голос ... Его Альфы. — Дерека? — удивлённо спрашиваю я. — Нет. Мой, — подаёт голос Скотт. — Второй раз, — продолжает Дитон. — Когда мы пытались спасти Джона, Мелиссу и Криса, это были другие ребята. Кто-то, с кем каждый имел неразделимую невидимую связь. Что-то, что можно назвать эмоциональной цепочкой или якорем, который помогает удержаться на плаву. — Что делать тем, кому не подходит ни один из вариантов? — я собираю последние физические и духовные силы для того, чтобы закончить предложение. — Что делать тем, кто потерял свой якорь? — Быть своим собственным. Фраза Скотта, настолько ёмкая и наполненная моралью, стала последним, что я услышала перед тем, как погрузила голову в воду. Спустя секунд десять, когда я чувствую, что вот—вот захочу вынырнуть обратно, я открываю глаза. Это оказывается больно — холодная вода бьёт по зрачкам, но несмотря на это, я могу различить тени, которые толпятся надо мной над уровнем воды. Я не глядя беру хвост двумя руками, мысленно отсчитывая момент, когда нужно переломить его пополам. Голова немного кружится, а ещё всё тело ниже пояса уже онемело настолько, что я не могу пошевелить пальцами. Я чувствую, что сейчас сдамся, и открываю рот, пытаясь что-то сказать, но лишь огромные пузыри воздуха вырываются из моего горла ... И тут вдруг на мои плечи ложатся чьи-то руки, удерживая меня под водой. Я чувствую, что пальцы человека, держащего меня, тонкие, но хватка всё же сильная, и она помогает мне отмести прочь все попытки вынырнуть. Пелена перед глазами чернеет, и за секунду перед тем, как лёгкие, наконец, перестают разрываться безумной болью, похожей на ту, как если бы мне в горло заливали раскалённый металл, я переламываю хвост пополам. Яркая светло-зелёная вспышка на мгновение освещает всё вокруг. *** Всё выглядит так, словно на мне очки, чьи стёкла запотели. Я хочу поднять руку, но не могу. Странно, но я даже не могу повернуть голову, словно тело и вовсе не принадлежит мне. Всё, что я могу — это смотреть вперёд. И вскоре, сквозь темноту и туман я различаю лису. Светло—зелёную, точно такую же, которую я уже однажды видела в японском саду. Но сейчас, чем ближе ко мне подходит эта лиса, тем чётче я различаю, что она далека от общепринятого образа. У нее нет хвоста, а уши короче и острее. Животное останавливается в двух метрах от меня и садится на землю. Оно трясёт головой из стороны в сторону, и я вижу, как во время движения она буквально на мгновение делится на несколько таких же. Я успеваю пересчитать их количество — шесть, не больше, не меньше. Лиса смотрит на меня, не отводя взгляд в сторону. — Приходи завтра, и я выполню часть своего договора, — произношу я не своим голосом. Наконец, я осознаю, чьими глазами сейчас смотрю на мир — глазами Мастера. — И кто же из нас после этого злой демон? Кто ради собственной шкуры готов забрать чужую жизнь? Кто жертвует невинной девчушкой? Хотя, тебе же это не в первой. Однажды ты уже уничтожил более десятка людей для того, чтобы загнать меня в клетку. — Я должен был это сделать, — снова слетает с моих и, одновременно, не моих губ. — Должен? Это в какой вселенной священный монах должен убивать невинных людей? — Если бы я этого не сделал, ты бы убил намного больше. — Ты знаешь, почему я это сделал. Ты знаешь всю историю не хуже меня. — Теперь мне уже всё равно на твоё прошлое, меня волнует лишь твоё будущее. Точнее, будущее Бруклин Марии Роджерс. Обещай, что ты не причинишь ей вреда. — Ты знаешь, по каким правилам я играю. К тому же, ты уверен, что она "та самая"? Сможет ли она пережить это? Или подожди ... Я чувствую что-то странное у себя в голове, словно сотня муравьёв посчитала мой мозг пригодным для жилья. Я осознаю, что передо мной — рейко, а это значит, что он может воспользоваться против Мастера своим оружием по полной программе. Это чувство отличается от того, когда ты просто слышишь голос призрачной лисы у себя в голове ... Если бы меня попросили его описать, то я бы сказала, что это словно кто-то в прямом смысле ковыряется у тебя в голове трёхзубой вилкой. — Не может быть ... Я не Мастер, а лишь его глаза, и потому не могу узнать, что же такого рейко увидел в его голове. Но интонация демона заставляет меня не на шутку испугаться — она сменяется с обычной горделивой на заинтересованную и даже удивленную. — Её отец — оборотень. — Да, — соглашается Мастер. — Невероятно. Почему же она ... — Я не знаю ... — А её брат? — Мне ничего больше не известно, ты же видишь. Лис поднимается на лапы, разворачивается и уходит прочь. — Ладно, — всё ещё слышу я его голос. — Её потенциал сыграет на руку нам обоим. С каждым шагом лиса становится всё прозрачнее, и вскоре исчезает совсем. А затем я чувствую, как боль в лёгких накатывает с двойной силой. *** Я резко распахиваю глаза и начитаю биться о ванную в попытке схватиться за железные края и подняться из воды. Я вижу, как тени надо мной сгущаются, и тут же чувствую, как чужие руки хватают меня за предплечья и тянут вверх. Первый вдох кислорода через рот даётся труднее, чем я думала. — Ты в порядке? — сквозь шум забитой в уши воды я различаю голос Стайлза. Скотт и Айзек помогают мне вылезти из ванной, подхватывая меня под руки, а Стайлз и Дитон укутывают меня в несколько махровых полотенец. — Что ты видела? — спрашивает Дитон. Я пытаюсь прийти в себя, но столько не от того, что только что в буквальном смысле воскресла из мёртвых, а от того, что увидела и услышала. Воспоминание Мастера оказалось отрывочным и довольно скомканным, но информация, что оно содержало, была бесценной. Слова не хотят слетать с языка, и я лишь двигаю губами, словно всё ещё нахожусь под водой. — Брук? Я перевожу взгляд на Стайлза, который позвал меня. — У меня ... есть брат, — шепчу я. — Что? — переспрашивает парень. — У меня есть брат, — повторяю я уже громче и увереннее. Брат. Всю жизнь у меня была лишь мать и Эрика — единственный действительно родные мне люди. А теперь оказывается, что у меня есть ещё и брат. Но откуда Мастер узнал об этом? И с какого это чёрта мой отец — оборотень?!