Голубые вены (Blue veins)

      В этом мире считается неприличным оставлять обнаженными свои запястья, на которых, у самых вен, вытравлены особые числа; общество яро порицает такую демонстрацию слишком личных вещей. Движимые тенденцией, модные дизайнерские дома также не остались в стороне и создали из этого целый культ. Манжеты, повязки, браслеты, часы — выбора, как скрыть от посторонних глаз заветные цифры, было хоть отбавляй.       Одеваясь, Джон Ватсон бросает взгляд на комод, где лежит знакомая военная повязка, с которой связано немыслимо воспоминаний. Плотная ткань со вшитой позолоченной сеткой, поверх — металлическая пластина с гравировкой его имени, номера подразделения и группы крови; по краям прицеплены застежки. В Афганистане он отстегивал дюжины таких повязок с холодных запястий мертвецов и записывал мелкие цифры прежде, чем они успеют поблекнуть.       В случаях, когда часы жертв показывали ряд нулей, Джон никогда не знал, что это могло означать. Вероятно, погибшего кто-то ждал дома, кто-то, кого непременно следовало известить, кто-то, чье сердце будет разбито и отсчет чьих чисел застынет до конца жизни. Но если на часах умершего еще оставались цифры, остановившиеся в момент смерти, то порой это было намного хуже. Ведь это значило, что где-то в мире есть человек, чьи цифры замерли одновременно с цифрами усопшего, и он, окутанный незнанием, чувствовал холод одиночества и тоску по несбыточному. Может, его часы пойдут вновь, может — нет.       Джон отводит взгляд, прочно застрявший на запястье, где секунды текут в обратном отсчете, и застегивает манжеты. Сегодня он прячется под клетчатой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, а сверху надевает джемпер и куртку.       Он выходит на улицу ради смены обстановки. Джону некуда торопиться: его жизнь закончилась вместе с окончанием войны. Поэтому он просто гуляет по улицам, уходя дальше, насколько это получается, пока в его фантомной ране не просыпается реальная боль, тогда он отступает и идет обратно.       По возвращении домой Джон ест безвкусную, но питательную еду и садится за свой рабочий стол. Он подолгу смотрит в экран монитора, что кажется, будто взглядом дыру в нем прожжет, и снова ничего не пишет в своем блоге.       В его квартире светло и одиноко.       Принимая душ, Джон старательно не смотрит на свое запястье.             * * *       Как известно, природные законы жизни до сих пор полностью не подчинились человеческому уму, привычные с детства вещи иногда труднее объяснить, чем логарифмические теоремы. Вот и цифры на голубых венах окутаны тайной. Для большинства часы отсчитывают время до встречи с их партнерами (или родственными душами, как говорят романтики), и с обнулением счетчика вдруг встречаются взгляды и сталкиваются руки. Другие в один день просыпаются, как ударенные током, от неожиданного, трепетного осознания того, что тот самый человек находится совсем близко: в другой комнате или где-то в городе. Для некоторых часы однажды останавливаются, никогда не погасая, если их партнеры, начертанные судьбой, оказываются мертвы.       Доктора — одни из узкого круга людей, которые имеют прямую возможность видеть чужие числа, иногда на плановых осмотрах, но чаще — в моменты смертей. Время на запястье записывается рядом с графой времени смерти, и жертвы неофициально подразделяются докторами на особые категории.       "Нулевая" категория для тех, кто скончался с рядом нулей на запястье. Есть также "восстановившиеся", "мульти" и так называемые городские мифы — люди, родившиеся вовсе без цифр, но они столь редки, сколь и загадочны, о них сложилось неоднозначное мнение в обществе: одни называют их пропащими, другие — психопатами.       Каждый день Джон видел множество часов, маленьких клубков капилляров, хитро сплетенных в цифры, созданные микроскопическими клапанами, которые контролируют течение венозной крови. Однажды он даже стал свидетелем того самого переломного момента жизни человека, когда на запястьях выстраивается ряд нулей. Говорят, при этом ощущаешь, как кровь движется во всем теле, а биение сердца становится в два раза быстрее, словно вот-вот разорвется от небывалого количества адреналина.       Как-то раз Джон пригласил свою девушку, Клару, провести Рождество вместе, у него дома. К тому моменту они были знакомы не большим трех месяцев, но он уже знал, глянув на ее запястье, когда они, расслабленные, лежали в постели, что она не его родственная душа: время на часах Клары к тому моменту почти истекло, тогда как его собственные насчитывали года. Джон заботливо скрыл это от Клары. У нее был мягкий взгляд и задорная улыбка.       Он познакомил ее со своей сестрой Гарри. Они пожали друг другу руки. Клара вздрогнула и какое-то время не двигалась с места, стоя с остекленевшими глазами и странной полуулыбкой. Лишь Джон отчетливо понял, что тогда произошло. На его памяти было много историй, связанных с цифрами на запястьях.       Суховей пустыни пошевеливал брезентовые стены полевого госпиталя. Нос жгло от запаха гари, которым пропиталась земля. Перед Джоном лежало тело солдата; его форма была вся в бурых пятнах от крови, совсем свежей, его принесли на каталке. Доктор дотянулся до запястья солдата и проверил его повязку: лейтенант Д. Уитакер. Какой уже по счету на этой войне… Джон с глубоким вздохом отстегнул повязку с его руки и застыл. 00:00:00:00:55:27. Меньше часа. Нахмурившись, он провел по коже большим пальцем: еще теплая, сердце солдата остановилось примерно полчаса назад, поэтому цифры на его запястье были такими же ярко-голубыми, как у живых, и пока не поблекли.       На плечо доктора упала тяжелая рука и оттолкнула в сторону. Запыхавшийся мужчина в военной форме упал на колени рядом с мертвым лейтенантом и, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос, схватил окровавленное тело и крепко обнял его. Он часто дышал и, словно в бреду, повторял имя Уитакера, моля Бога о том, чтобы все перед его глазами оказалось сном. Бронежилет на нем был застегнут неровно, как надетый второпях. Мужчина повернул голову к Джону, слезы стекали с его лица, смешиваясь с потом и грязью окопов. В горле доктора застрял ком.       Мысли об этом долго не покидали Джона. Если бы одна из пуль, сразившая солдата, попала хотя бы на дюйм правее, в бронежилет, а не в маленький незащищенный участок тела, он смог бы выкарабкаться ради того момента, того мужчины, сжимавшего его остывшую руку, смог бы почувствовать свой пульс, когда цифры на его часах наконец бы обнулились, и осознание того, что он встретил своего человека, напрочь уничтожило бы всю боль и страхи.       Цифры не могут гарантировать счастья, взаимности или верности. Они лишь часть физиологии. Некоторые люди рождаются даже с двумя таймерами — по одному на запястье, — словно у них достаточно любви, чтобы поделиться ею дважды. Бывает и так: срок истекает, но люди никого не встречают, и нули на их запястьях остаются болезненным напоминанием об этом. У других циферблат может перезапускаться: после смерти любимого человека или развода супругов. Нули не всегда означают секс, брак, наряду с ними существуют партнерство и дружба, не попадающие под общепринятые мерки.       Часы партнеров (родственных душ) даже не всегда одновременно завершают отсчет, потому что каждый человек по-разному осознает свои чувства и с годами меняется. Этого достаточно, чтобы люди лелеяли свои надежды, оступались, знакомились, вступали в браки, разочаровывались и снова любили — чтобы жили.             * * *       Джон заходит в лабораторию вслед за Майком, вслух удивляясь современному медоборудованию. За столом, сгорбившись над лайтбоксом, сидит мужчина, пипетка в его руке зависла над чашкой Петри. Позже Джон будет вспоминать выражение его лица, сосредоточенное и спокойное, его темные кудри и руку, твердую и непоколебимую. Хотя в тот момент Джон долго глядел лишь на его голое запястье. Рукава его рубашки были небрежно закатаны до локтей, на белой, с маленькими родинками, коже виднелись вены, образующие цифры, разглядеть которые было невозможно с места, где стоял Джон.       Только на миг забыв об этикете, Ватсон пытается сфокусировать взгляд на числах мужчины, переступившего общественное табу, но вовремя отводит глаза. Джон смотрит в лицо незнакомца, не позволяя себе заострять внимание на движениях его запястий, когда он аккуратно откладывает пипетку в сторону. Мужчина просит у Майка телефон, и, когда тот с сожалением говорит, что оставил свою куртку где-то в офисе, Джон, не задумываясь, лезет в карман.       — Вот, возьмите мой, — и протягивает свой телефон.       Мужчина, видимо, только сейчас его заметил и, недоверчиво нахмурив брови, встает и тянет к телефону правую руку, ту самую, с цифрами. Джон неосознанно глянул на его пальцы, касающиеся холодного корпуса мобильного, и на обнаженное запястье. 00:00:01:05:24:42. Чуть больше дня, совсем скоро. Незнакомец говорит что-то про Афганистан, Джон озадаченно переводит взгляд с него на Майка, который только пожимает плечами, мол, ничего удивительного. Вскоре мужчина предлагает Джону вместе снимать квартиру и спешит к выходу из лаборатории, потом все-таки останавливается в дверях и называет свое имя.       Шерлок Холмс. Он подмигивает и исчезает в следующую секунду, оставив за собой легкий порыв ветра.       В груди Джона будто забилось второе сердце.             * * *       Этим же вечером он убедился в своей догадке. Твердой рукой расстегнул повязку и, глубоко вздохнув, посмотрел на запястье. 00:00:00:00:00:00. Значит, так оно и должно было случиться. Долго оставаться в ступоре Джону не удалось, через несколько минут сидения на жесткой кровати он включил ноутбук. Может, ему удастся найти информацию о человеке, который, возможно, является его партнером.       На следующий день Джон впервые отправился на Бейкер-стрит. И не успел он глазом моргнуть, как они с Шерлоком вместе стали расследовать новое преступление. Он внимательно следил за своим соседом: как тот вышагивал, крутился и восклицал, вечный двигатель, маниакальный сгусток энергии. Шерлок в очередной раз оскорбил офицера полиции (было видно, что на злую сатиру у него язык подвешен), быстро выдал цепочку действий преступника, затем скрылся в неизвестном направлении, словно его здесь и не было. Оставшись один, Джон почувствовал закипающее раздражение. Если Шерлок и вправду его родственная душа, то жизнь доктора Ватсона обещает быть сумасшедшей.             * * *       Сколько людей способно спасти жизнь своего партнера после двух дней знакомства? И не просто спасти — убив. Джон делает это, не жалея ни секунды. Он оглядывает место преступления в поисках Шерлока и находит его, сидящего само спокойствие около машины скорой помощи. Живой, здоровый. Но он не должен знать. Джон отворачивается, приводя свой внешний вид в порядок, он должен выглядеть невинно и безобидно, как старый добрый Джон Ватсон, а не тот, что стрелял в человека несколько минут назад. Через мгновение они, уже вдвоем, покидают место, оцепленное полицией. Джон смотрит на Шерлока снизу вверх, тщательно сохраняя выражение лица непроницаемым, когда между делом интересуется о судьбе чокнутого таксиста, будто сам еще не знает. Шерлоку хватает секунды чутким взором определить скрываемое волнение Джона. Он наклоняет голову в бок, неприкрытое удивление появляется на лице Холмса: глаза слегка распахнулись, а губы смягчились.       — Ты в порядке? Немногие люди остаются спокойными после того, как убили человека.       Не было смысла дальше играть в кошки-мышки, и Джон расслабился от осознания: между ними не будет тайн. "Я убил этого человека ради тебя, — думает он, — и, если понадобится, сделаю это снова".       — Да… Но человеком он был неважным, — хмыкнул Джон.       Уголки губ Шерлока еле заметно поднялись, и Ватсон вдруг отчаянно захотел, чтобы он улыбнулся по-настоящему.       — А таксистом — вообще ужасным, — добавил Шерлок, и вот оно — широкая улыбка и смеющиеся глаза. Он кладет руку на плечо Джона. Тот улыбается в ответ, а в его глазах теплится безмерное восхищение самым необычным человеком, которого ему довелось встретить.       Рукав пальто Шерлока немного задирается. Бессознательно Джон поворачивает голову к голубой вспышке. Мир вокруг расплывается, и он видит, как цифры на запястье Шерлока медленно пришли к нулю.