Чондэ-я.. спасибо

Чен и не мог подозревать, что когда-нибудь влюбится в своего одногруппника, такого чистого и невинного Ким Чунмена. Сухо — ангел во плоти, а поэтому, как думает Чондэ, ему чужды такие отношения. Чен-Чен скрывает свои чувства: на концертах и фан-митингах, радио или телешоу он встает подальше от Кима, весело щебеча с другими мемберами, сторонясь прикосновении со стороны лидера корейской подгруппы. Чен-Чен любит, когда Сухо улыбается, заставляя улыбаться остальных угрюмых ребят, когда смеется так, что сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди навстречу любимому, а сам Чондэ бездыханно упадет с именем корейца на губах. Чену легче вдали от Чунмена: тот реже мельтешит перед глазами, как будто на зло обнимая дэнс-машину всея ЕХО — Кая. Чондэ иногда называет себя танцором — ему так же хочется плавиться в объятиях парня. Чен благодарен самому себе, что решил петь именно в китайской подгруппе, хотя иногда он откровенно ненавидит себя за это. Чен-Чен замирает на месте, когда слышит от Ифаня, что Мёну вдруг стало плохо после концерта, замирает не для того, чтобы сказать короткое «со всеми бывает», а для того, чтобы рвануть с места, запереться в своей комнате, удостоверившись что никого нет, начать названивать уставшему, наверное, парню и заваливать его расспросами: «Что?» «Как?» «Почему?» «КАКОГО ЧЕРТА ТЫ О СЕБЕ НИХРЕНА НЕ ЗАБОТИШЬСЯ?» Но когда понимает, что последняя фраза, произнесенная сорвавшимся на крик, дрожащим голосом палит его с потрохами, он быстро скидывает вызов, кидая телефон, третий на этой неделе между прочим, в противоположную сторону, который тут же превращается в груду ненужного барахла. Менеджер, наверное, скоро убьет его за подобные выходки, но Чондэ уже плевать, давно плевать. Чен-Чен пытается мыслить логически, понять, почему ему нравится из миллионов, нет, миллиардов людей именно он, Ким Чунмен, но осознавая, что логическое осмысление ситуации медленно, но верно перетекает в процесс критичного самокопания со всеми «Какой же я придурок!» и «Куда катится моя никчемная жизнь?», решает, что никогда в жизни не признается Сухо в своих чувствах. Но, когда на каком-то из концертов Чен уже и не помнит сам, ведь мысли забиты совсем другим, группе вручают заслуженную награду, и Чунмен уже просто не может скрывать вдруг нахлынувших чувств, сердце Чондэ не выдерживает, разрывается на сотни мелких частичек. Рядом с лидером тут же появляется Кай, бережно обнимающий того за плечи. Чондэ злится: он хочет подойти к Чонину, со всей дури врезать ему несколько раз, чтобы неповадно было, забрать Мёна в какое-нибудь тихое местечко и завлечь в страстный поцелуй, показывая тем самым, что он его и только. Но ведь им не позволено, они же одногруппники, фанаты не поймут, да и друзья тоже, поэтому он всего лишь слишком близко подходит к старшему, хватает за руку так, чтобы ни фанаты, ни мемберы не заметили, прижимается всем телом, укладывая голову на плечо и шепчет различные несуразные вещи, которые бы Ким Чондэ никогда и никому бы не сказал в слух. «Чунмен, ты знаешь, что ты самый лучший?» «Ты заслужил эту награду! Она твоя!» «Не плачь, умоляю! Мне становится больно от этого!» «Прекрати плакать! Ты же знаешь, что я люблю твою улыбку и заразительный смех! Ну! Так подари же мне их сейчас, чего тебе стоит-то?» Губ Чунмена тут же касается легкая, глупая улыбка. «Я люблю тебя, глупый идиот!» «Сможешь полюбить меня?» Когда на лице Чунмена не остается и намека на недавние слезы, Чондэ отстраняется и уходит подальше, почти к другому краю сцены, к Ифаню, одаривая Сухо в последний раз грустной улыбкой и мысленно ругая себя за тупость и чрезмерную несдержанность. Мён лишь коротко кивает. Всю оставшуюся неделю Чен избегает Чунмена, ссылаясь на сильную усталость и плохое самочувствие. Он постоянно закрывается в своей комнате, забываясь в размышлениях. Однажды он настолько сильно уходит в мысли, что просто не замечает, как кто-то приоткрывает скрипучую дверь и входит внутрь, не чувствует даже как прогибается кровать под чьей-то тяжестью. Но когда в нос ударяет родной запах, а на плече чувствуется тепло до боли знакомого тела, Чондэ вырывается из плена своих мыслей и начинает воспринимать реальность. - Чондэ-я... Любимый голос полностью отрезвляет разум, и глаза сосредотачиваются на темноволосой макушке. Неловкое прикосновение рук, переплетенные в замок пальцы и неровное дыхание в область шеи не дают нормально соображать голове, которая только что пришла в норму, заставляют дрожать как сумасшедшего, в то время как сердце, казалось бы, уже застыло. - Чондэ-я... спасибо...- запинаясь тянет предмет обожания и целует щеку, отчего та тут же становится ярко-пунцового цвета и начинает гореть. - Чунмен, не надо... прошу Нежный и робкий поцелуй не дает договорить, сносит крышу и спутывает все недосказанное в большой клубок, который распутать, вероятно, уже совсем невозможно.. Чондэ, не веря, щупает свои руки, думая, что это всего-навсего настолько желанный сон, который стал реальностью, но галлюцинация не проходит, а лишь крепче целует. Чен сжимает руку парня еще сильнее, а свободной приобнимает дрожащее тело Сухо, от наслаждения, конечно же, ближе, крепче. - Это значит...- разрывая поцелуй, шепчет в губы Чен. - Все-таки глупый ты, а не я...- Сухо обиженно надувает губы и сужает глаза,- я уже люблю тебя, но не против полюбить еще много-много раз,- улыбается Чунмен, чмокает светящегося от счастья парня и поудобнее устраивается в объятьях глупого, но до боли любимого Чен-Чена.