«Спасибо»

Обычный день. Ничего особенного. Хотя сегодня довольно-таки пасмурно, небо над Эдо затянуло тучами. Грозный заместитель командующего Хиджиката Тоширо, которого нередко кличут «дьявольским», сегодня патрулирует улицы города, охраняя покой обычных жителей от террористических организаций, за коими зорко бдит особое подразделение полиции – Шинсенгуми. Спокойно несётся по дорогам патрульная машина: на удивление молчаливый капитан первого отряда Окита Сого за рулём, флегматично курящий в открытое окно и, несомненно, дополняющий собой картину замком – почти идиллия. Затишье. Давно ничего не было слышно от Джоишиши, что наводило Тоширо на мысль, что они явно что-то планируют. Злостный подрыватель и преступник Котаро Кацура, за которым не заржавеет сделать подлянку «псам сёгуната», не просто так ведь не высовывает нос? Вечно подозрительный замком запретил любому из отрядов ослаблять бдительность и работать в прежнем режиме. Все в Шинсенгуми были в ожидании непонятно чего только потому, что замком не мог спокойно уснуть, лелея свою интуицию. Кондо поддержал своего заместителя, а остальным ничего не оставалось, как смириться. Клубок серого дыма, выдыхаемый Тоширо, устремился в окно, заполняя воздух ароматом дешевых сигарет. Развалившись в сидении, мужчина наблюдал, как мимо пролетают дома и магазины, улицы сменялись другими, пестрели рекламные вывески, люди полнились тут и там. Гул старого мотора послышался где-то позади машины, набирая скорость и страшно шумя, поравнялся с окном замкома, демонстрируя белобрысого водителя на мопеде, с безразличным взглядом оглядевшего их транспорт. Красные зрачки сфокусировались на лице Тоширо, на что и замком поспешил ответить спешным взглядом. Саката Гинтоки, да, именно он, единственная его головная боль, на фоне которого попытки умертвить старшего по званию со стороны Окиты, казались детской забавой. Поначалу схожие интересы, и нередко мысли, нервировали обоих, но со временем они просто привыкли к обществу друг друга, смирившись с судьбой. Мужчину привлеки развивающиеся на ветру кудрявые локоны Сакаты, проступающие под каской на голове. Хиджиката любил его волосы - зарываться в них пальцами, перебирать и вдыхать их аромат, целуя его виски. Когда в душе Тоширо зародилось это слащавое чувство к Гинтоки, замком точно не знал. Но ему достаточно было всего раз увидеть его лицо, как все мысли в голове просто-напросто покидали насиженных мест. Давшие обет молчать о своих недоотношениях, мужчины молчали, даже не думая поздороваться друг с другом. Лишь Сого позволил себе пожелать хорошего дня белобрысому, на что тот лениво махнул рукой, сворачивая на первом же повороте, заставляя внутри Хиджикаты всё сжаться, словно он потерял что-то важное. Раздосадовано выкидывает окурок старой сигареты, тут же губами цепляя другую прямо из пачки, замком сведя брови вместе, погрузился в мысли. Ему тоже хотелось что-нибудь сказать кучерявому, т.к. они давно не проводили время вместе из-за загруженного графика Хиджикаты. Паранойя замкома о пассивности Джоишиши затронула и их отношения тоже. Хотя Тоширо часто замечал, что на улицах с Ерозуей они в такие дни сталкивались намного чаще, чем после вместе проведенной ночи. Значит и Гинтоки нуждался в нём не меньше, чем он сам, что радовало, несомненно. Больше за сегодняшний день, пока замком был на работе, они не встречались. Как только служба окончилась, Хиджиката поспешил в Кабукичо. Он больше не мог ждать: ему, как воздух, нужен был белобрысый демон, который так бесцеремонно ворвался в его жизнь. Сегодняшняя дневная встреча была последней каплей в переполненной чаше. Мужчина не знал, где ему искать Гинтоки, хотя догадки, куда мог вечером уйти босс Ерозуи, имел. Обычно, Хиджиката облачался в гражданскую, свободную юкату, но сегодня вышагивал по улицам в штатском. Как же глубоко плевать на всё, когда ты беспамятства влюблён. Гоняя изрядно изжеванную сигарету во рту, замком просто километровыми шагами дошел до их излюбленной закусочной, в которой всегда учитывались специфические гастрономические взгляды обоих постояльцев. Он был здесь. Серебряные волосы Гинтоки Тоширо увидел лишь завернув из-за угла. Ерозуя сидел на корточках перед входом, попивая из упаковки неизменное клубничное молоко, зажимая меж зубов горлышко тетрапакета и совершенно не придерживая его руками. Хиджиката, который вечно возмущался тяге Гина к сладкому, сегодня был готов принять его таким, какой он есть. Сократив между ними расстояние за рекордное время, замком глядел на Сакату сверху вниз, заглядывая в его красные глаза. Молчат, опять молчат. Сереброволосый выпрямился и потянулся, выкидывая пустую упаковку из-под молока в мусорный бак. Тоши развернулся на пятках и зашел в заведение, куда за ним последовал и Гин. Они заняли свои привычные места за прилавком, оставляя между собой одно свободное. Как обычно, перед ними стояли рис с майонезом и рис со сладкими красными бобами. Сакэ, правда, было взято на двоих, периодически звонко встречаясь стенками стаканов и залпом выпивая, они ужинали в полной тишине. Мужчины даже не смотрели друг на друга, опустошая собственные миски. После третьей выпитой бутылки, они решили остановиться. Гинтоки медленно, вразвалочку, двинулся к выходу, а Хиджиката вытащил деньги и за всё расплатился сам. Хозяин закусочной более не удивлялся этому: уже около года замком платит всю сумму, сколько бы они не нагуляли, со своего кармана. Попрощавшись и поправив на поясе съехавшую катану, Тоширо вышел вслед за Ерозуей, который всматривался в тёмное небо. Близилась ночь, а обещанного дождя всё не было. Брошенное «Идём?», короткий кивок, и двое двинулись в сторону от центральной улицы по досконально выученному пути. Они шли так близко, что едва касались плечами, но пересечь грань никто не решался. Хиджиката так хотел взять это чудо за руку, приобнять и вести за собой, но он не мог, ведь они обещали. Тоширо понимал, что Гинтоки, предлагая этот вариант пожизненной «скрытности», думал именно о нём, а не о себе, и о его статусе в обществе, и Тоши было от этого только больнее. Всё же хоть раньше самураи и могли иметь отношения друг с другом совершенно этого не скрывая, то нынешнее поколение их бы просто не приняло. Впереди, светя люминесцентной вывеской, мужчин встретило привычное их обиталище «Love Hotel». На самом деле, Хиджиката не любил это место по двум причинам: во-первых, их чувства постоянно сводились только к сексу, а во-вторых, это вечно заполненный до отказа холодильник, который Гинтоки опустошал за одну ночь. Все продукты там были с накрученными ценами, и Хиджиката просто жутко бесился, платя за обжорство Ерозуи. Уж лучше обычные мотели, где вечно голодный белый демон не смог бы разгуляться. Но Саката каждый раз упорно тащил замкома именно сюда. Войдя в холл, Хиджиката отправился бронировать номер, а Гин зацепив большой палец за пояс, ушел подниматься на третий этаж, где находилась их излюбленная комната без окон. На самом деле, Тоширо привык, что после того, как он стал встречаться с Ерозуей, этот проходимец, как сварливая жена, забирал его зарплату, просаживая её то в пачинко, то заставлял заплатить за аренду второго этажа бара Отосе, то баловал себя любимого сладким. Ранее, если Тоширо не знал куда бы сходить развлечься и просадить деньги, то сейчас их у него едва хватало на пол месяца. Когда денежные залежи замкома заканчивались, этим двоим, на свой страх и риск, приходилось заваливаться в штаб Шинсенгуми, стараясь громко не демонстрировать то, как им обоим хорошо, сжимая зубами подушку в пик наслаждения. И после каждой встречи на территории полиции, после ухода белого демона, всё чаще и чаще на кухне обнаруживали пропажу добротной партии пудинга, как раз в тот момент, когда тот самый неуловимый вор уже перелазил через забор, пыхтя и шурша пакетами. А что поделать? Да, поделать было нечего. Боккен и катана самураев были отставлены к стене. Гинтоки ушел принимать душ, а Хиджиката, по привычке, стал заводить будильник, чтобы завтра не проспать работу. Сидя на хрустящих простынях, мужчина провел руками по ним, задумываясь, что же всё же заставило его прийти к тому, что он имел в настоящем. Тоширо всегда пользовался популярностью у противоположного пола, пусть то девушки из хостес-клуба, в котором работала единственная любовь его начальника, либо обычные дамы, с интересом провожавшие статного полицая на улице, но, почему тогда заядлый гетеросексуал связался с другим мужиком, который, по сути, был таким же противником однополых отношений? Почему тогда они сейчас сняли один номер на двоих и в предвкушении ждут ночи? Почему всё его нутро трепетало, когда он вспоминал их встречи? Почему их связь продлилась целый год? Как так получилось, что они терпят друг друга по сей день, хоть характеры у обоих далеко не сахар? Хиджиката не знал. Поднявшись с места, он стал по стрелке разглаживать только снятые брюки, складывая на стул, вешать на спинку мундир, сверху аккуратно кинув рубашку и всю остальную одежду. Возможно, все их отношения сплошная ошибка, но сейчас Тоширо знал одно: ему нужен Гинтоки и он его возьмет. Дверь, открывшись со скрипом в ванную комнату, демонстрирует на пороге замкома с весьма серьезным лицом, полностью обнаженного и разглядывающего сереброволосого под душем. Делает несколько шагов и встает за Гинтоки, обнимая его со спины и прижимая к себе. Сколько они не виделись? Неделю, две? Сейчас было плевать на все душевные терзания Тоши, на все недостатки белобрысого, лишь желание висело в воздухе, которое затуманило взгляд обоих. Руки скользят по мокрой коже, очерчивая мужскую грудь и мышцы живота, уверенно придерживая член у основания и медленно начав дрочить Ерозуе. Хиджиката прижимается губами к его шее, когда Саката откидывает голову к нему на плечо, сладостно прикрывая глаза. Брюнет поцелуями покрывает всё его плечо, языком водит по нежной коже под ухом, посасывает мочку, растягивая момент близости. Хиджиката готов выцеловывать каждый миллиметр его тела, лишь бы этот гад всегда так к нему ластился. Одна рука замкома скользит вверх по торсу, слегка оцарапав Гина, и сжимает между подушечками пальцев сосок, срывая первый сдавленный стон с губ возлюбленного. Не успел брюнет обрадоваться неожиданно свалившейся удаче, когда, наконец-то, Гинтоки сдастся без борьбы быть ведущим, как оказывается вжат в стену под натиском резко вывернувшегося светловолосого демона. Вот всегда так. Любой их секс начинается с выяснения отношений, путем соревнований и терзания тел друг друга, в ожидании, кто же первый пойдёт на попятную. Теперь уже рука Сакаты накрывает рукой его плоть, второй придерживая за подбородок, сладостно целует. Такой развязный поцелуй, чувственный, заставляющий дрожать от изнеможения. Язык Гина все увереннее проникает в его рот, не чувствуя преграды со стороны Хиджикаты, занимаясь обследованием местности, которую, по идее, он и так хорошо знает. Отрывается он так же резко, языком начав спускаться ниже, очерчивая ложбинку между ключиц, потемневшие круги сосков, не забывая уделить внимание и чувственным горошинам, облизывая каждый выступ мышц на животе Тоши, при этом заглядывая своими кровавыми глазами в самую душу. Когда головку члена замкома обхватили губы этого демона, Хиджиката почувствовал, что сегодня, только сегодня, он готов сдаться на его милость, не переча первому. Долгое воздержание, которое соблюдал брюнет, храня верность Гинтоки, отозвалось во всем теле. Он любил то, как мастерски делает минет серебряноволосый - резко, напористо и принимая его во всю длину, по горло, откашливаясь, отрываясь, но продолжая сосать, придерживая за бедра. Его язык, шаловливый и такой горячий, начинает вылизывать яйца замкома, по очереди втягивая в рот перед тем, как вновь вернуться к его члену. Хиджиката, прикрыв глаза, едва способен контролировать себя, начав стонать в такт движениям Сакаты, чувствуя тугой узел, который тянул низ живота. Нет, слишком медленно. Мужчина обеими руками сжимает кучерявые волосы, которые от влажности даже слегка выпрямились, и сам стал вбиваться в податливый рот Гинтоки, который даже учтиво слегка высунул язык, чтобы замком, не дай Бог, не оцарапал кожу о его нижние зубы, упершись руками о костяшки на бедрах. Тоширо любил, когда во время минета белый демон, который был полностью его, смотрел на него, что тот, с удовольствием, и делал. За год непрерывного секса они знали обо всех привычках, любимых позах и потаенных желаниях друг друга; им не нужно было напоминать и просить что-то - они понимали всё без слов. Чувствуя приближение эякуляции, Хиджиката вытащил свой член изо рта Гинтоки и, не отодвигаясь от его лица, стал дрочить, пока сереброволосый исходился кашлем, благодаря замкому, который забыл проявить немного учтивости по отношению к нему. Он кончил очень обильно и густо, простонав и едва удержавшись на ногах, когда его тело, наконец-то, получило разрядку. Саката скалится, пальцем стирая сперму с щеки, и, поднося ее ко рту, касается кончиком языка так соблазнительно и пошло, чёрт возьми, что Хиджиката, из последних сил тянет его за локоть, тут же прижимаясь к покрасневшим губам подлеца. Омыв как следует Гинтоки, не забывая подкрепить все свои действия поцелуями, они выходят из теплого душа, помогая друг другу снять махровыми полотенцами капли свисающие с разгоряченных тел. Если Хиджиката уже получил разрядку, то у Сакаты была просто каменная эрекция. Понимая, что теперь его очередь обслужить Ерозую, Тоширо выходит первый из ванной комнаты, шлепая босыми ногами по полу, выуживает из внутреннего кармана мундира пачку сигарет с зажигалкой и закуривает. Наблюдает за тем, как хищно подходит Гинтоки, по-хозяйски сжимает его ягодицы, впиваясь в губы с привкусом табачного дыма поцелуем, тянет к расстеленной кровати. Хиджиката даже за год таких отношений до сих пор тяжело принимает в себя Сакату, корчась от боли, даже несмотря на то, что Гинтоки очень тщательно и не торопясь растягивает его, поэтому сигареты - единственное спасение Тоши, на что белый демон более никак не реагирует. Замком мягко падает на простыню, вновь ощущая накатывающую истому, пока Ерозуя приносит Хиджикате пепельницу и умещает её на прикроватной тумбе, сразу же припадая губами к соскам брюнета, катая их языком и покусывая, предоставив возможность Тоширо тщательно вылизать его пальцы, что тот и делал, вытянув руку с сигаретой за пределы кровати и свесив кисть. Широко разводит ноги для своего демона, тут же делает первую затяжку, стряхивая пепел в пепельницу, когда Гинтоки языком проникает в него. Неужели он всегда мастерски орудовал этой своей мышцей? Или это он так опыта после знакомства с ним набрался? Да неважно! Хиджиката выгибается к нему навстречу, хрустя позвонками, сам насаживаясь на его язык, пока Гинтоки, как мог, увлажнял анальное колечко. Когда Саката входит в его тело одним пальцем, замком сделал свою вторую затяжку, привыкая к дискомфорту. Как же ему не нравилось, когда посягаются на его филейную часть, но ради Гина Тоши терпел. Белый демон осторожно добавлял палец за пальцем, тут же, благодаря опыту, нащупав нужную точку и огладив её подушечкой среднего пальца, от чего Хиджиката просто забывал, как дышать, вновь выгибаясь навстречу. Он сжимает фильтр сигареты зубами и сам тянется к Гинтоки, как можно шире разводя колени, - приглашает, слегка подмахивая. От этого было сложно отказаться. Саката нависает сверху дымящего брюнета, выцеловывая венку на шее, приставив головку члена к колечку мышц. Более-менее растянутый Хиджиката, как обычно, прикладывает руку с сигаретой к губами, готовясь ощутить первую волну резкой боли. Гинтоки не торопился, входя сантиметр за сантиметром, в то время как Тоши менялся в лице, продолжая судорожно курить, пока сереброволосый не вошёл полностью. Замком всегда был ему благодарен за то, что он был столь терпелив и никогда не торопился. Затушив сигарету, Хиджиката берёт в руки лицо Сакаты и целует столь желанные губы, сминая их, легко покусывает. Видимо, более не в силах терпеть, Гинтоки качает бедрами вперед, от чего Тоширо начинает хватать воздух ртом, между пальцев, до проступа белых костяшек, сжимая простыни под ними. Одна волна боли накатывает за другой, невыносимая, сильная яркая, но уже через некоторое время Хиджиката более-менее привыкает, отвечая на ласки любимого, которыми он щедро одаривал тело брюнета, дабы смягчить его положение. Саката целует его горящее, красное лицо, губы, шею, затем выпрямляется, прихватив с собой одну ногу Тоши, переворачивая того насильно на бок. Первый толчок проходит по простате, что срывает с губ замкома оглушительный стон и заставляя приподняться на локтях, в поисках Гинтоки. Второй, третий. Мужчина мечется под белым демоном из стороны в сторону, пока не хватает того за колени у своих боков, впиваясь в них ногтями. Наслаждение, граничащее с болью, просто прекрасно! Они несколько раз меняли позиции, пока Саката не почувствовал приближение извержения семени. Вновь уложив его на спину, он ловил губы Хиджикаты, в последний момент простонав в них, добавив ещё чего-то по типу «спасибо», кончает в него, и с хлюпаньем выходит из брюнета, который незадолго до этого так же успел излиться себе на живот во второй раз. Они ещё долго целуются, лёжа друг на друге, перекатываясь и ощупывая, пока Хиджиката, будучи ханжой от природы, не ушёл смывать с себя остатки Гинтоки. Вернувшись, замком выключил свет, на ощупь юркнув под бок к Ерозуе. И тут их пробило на поговорить. Обнявшись, каждый рассказывал, что делал всё это время, интересуясь успехами другого, пока оба не уснули. Засыпая, Тоши понял ещё одно: сколько бы времени ни прошло, он так и не сможет насытиться этой своей головной болью, Сакатой Гинтоки. Утром, когда зазвенел будильник, Тоши резко поднялся с кровати, благо, за ночь они раскатились по краям, быстро отключая его. Хиджиката зная, что, будучи от природы очень ленивым и проявляя активность лишь в постели, Гин не любит вставать рано. Тихо собравшись и зацепив свою катану, оставив, как обычно, Сакате денег на молоко и сладости на тумбе, заместитель командующего Шинсенгуми, Хиджиката Тоширо вышел в коридор, по пути надевая свой форменный пиджак и поправляя платок на шее. Уже в коридоре ему звонит Кондо, сообщая, что Котаро Кацура проявил-таки активность, попытавшись вновь взорвать терминал. Всё вернулось на свои места, а сегодняшняя ночь уже казалась обычным сном.