Вспомни меня

- А как мы с тобой познакомились? – спросил Сынхён, чтобы разбавить темноту приближающейся ночи. Было тихо, все пациенты спали. Джиён, как и обещал, остался на ночь в больнице, ему прикатили вторую кровать, чтобы он мог спать рядом, не выходя из палаты. Джиёну тоже не спалось, поэтому на вопрос он отреагировал долгим вздохом и мычанием. - Такие вещи… Нужно ли их рассказывать? Я так хочу, чтобы ты вспомнил это сам, - честно признался он. В принципе, Джиён старался никогда не врать Сынхёну, отчего маленький обман со скрытием некоторых фактов очень сильно коробил его совесть. - Мне интересно. По сути, я о тебе ничего не знаю, это немного напрягает, - так же честно ответил Сынхён, и Джи приподнялся с кровати, чтобы можно было разглядеть в сумраке лежащую на соседней койке фигуру. - Мы с тобой из разных слоев общества, - начал Джиён, и Чхве понял, что это будет долгий рассказ. – При обычных обстоятельствах мы бы вряд ли встретились. Ты бизнесмен и всегда общался в элитных кругах, где распивали шампанское и ели фуагра. Я типичный творческий человек. Для меня главное - самовыражение, свобода. Мне нужно жить так, как я хочу, а не как от меня ожидают другие. У любых творческих людей бывают взлеты и падения, при очередной депрессии мой друг Сухёк пригласил меня на вечеринку в честь какой-то успешной сделки. Два банка объединились и слились в один огромный филиал. Сухёк – штатный работник одного из банков, а ты был одним из замов по финансовой части другого банка. Так уж вышло, что я пришел на банкет в том, в чем обычно ходил на работу: Сухёк как-то не предупредил о дресс-коде. Все были в костюмах, приехали на дорогих авто. А я приехал на автобусе в драных джинсах и широкой майке, оголяющей мои тату… Когда Чхве представил эту картину, он не выдержал и прыснул от хохота. Джиён покраснел, швырнув в него чем-то мягким, как позже оказалось – подушкой. - Так, больше не рассказываю… - Извини, - снова хихикнул Сынхён, но уже сдержанней. – Просто я представил лица тех людей, и это так смешно… Джи улыбнулся его словам, ведь в чем-то он был прав. - А тебе на самом деле было смешно. Когда меня хотели выпнуть из зала, я не мог найти Сухёка, который подтвердил бы, что я по приглашению. Тогда ты подошел, сунул мне свое шампанское и любезно улыбнулся охраннику: «Уважаемый, это приглашенная на наше мероприятие знаменитость, вы, что, проблем захотели и скандала? Или вы просто не разбираетесь в моде и не видите, что мужчина одет в последние новинки фэшн-коллекций? Это такой дерзкий уличный стиль, который уже давно популярен среди элитной молодежи». - Ого, а это правда? – Сынхён удивился, что так разбирается в моде. Теперь очередь была хихикать Джиёна. - Как сказать. Ты не соврал ни про моду, ни про стиль. Оказалось, ты хорошо разбирался в коллекциях. Вот только я не был приглашенной знаменитостью, и шмотки на мне были из прошлогоднего выпуска, купленные с уценкой. Охранник этого не мог знать, и в итоге меня пустили под твою ответственность. Я поблагодарил, нервно опустошая бокал с шампанским. Потом к нам стали подходить люди, и ты продолжал меня представлять как какую-то фэшн-знаменитость. Тогда все вокруг стали смотреть на меня не брезгливо, а с уважением. Да еще и с восторгом стали делать комплименты моему яркому вкусу. Сынхён расхохотался вновь: - Ох, ничего себе! И никто не понял, что мы шутим? - Нет, я ведь подыгрывал тебе. Делал такое надменное лицо, как будто у меня денег больше, чем у вас всех вместе взятых, тут как раз и друг дорогущий айфон дал погонять, что лишь прибавило правдивости в их глазах. Но потом, когда подошел Сухёк и ты нас представил, у него так вытянулось лицо! Он до сих пор вспоминает, как ему было неловко в тот момент. Они смеялись, как в старые добрые времена. В то мгновение в холодной и пустой душе Квона от смеха Сынхёна начинала зарождаться оттепель. - Когда вечер подходил к концу, я спросил у тебя шепотом, зачем ты весь вечер шутил над гостями, ведь, по сути, это твои коллеги, а ты их обманул. Ты мне улыбнулся и сказал: «Я ценю хороший юмор. У людей, которые плохо понимают шутки, нет интеллекта. А над глупыми людьми не грешно и посмеяться». Джиён не стал рассказывать в подробностях, как потом Сынхён ушел с одной лишь фразой «я тебе позвоню», но при этом он даже не спросил телефона. И ведь позвонил через три дня, с занимательным предложением бартера: «Интересно увидеть твой мир. Покажешь мне место, в котором ты работаешь?». Сынхён был из таких людей, что жили работой, и если у человека не было любви к работе, то для него эти люди означали пустое место. Джиён как раз и любил только свою работу. Она не приносила много денег, не сулила большого карьерного роста или пятидневки в большом офисе. Все было скромно и обыденно, но в глазах отчетливо проскальзывало восхищение, когда он рассказывал о своем рабочем месте. Это очень подкупило Сынхёна, он сразу увидел в Джиёне то, чего не замечали многие. И как только можно было не увидеть то, что лежало на поверхности? Человек, так любящий свою работу, искренне может любить и мир вокруг себя, любить жизнь и желать, чтобы жизнь любила его. Джиёна также восхищал этот таинственный мистер Чхве. Тот был таким весь из себя задумчивым, лишь задающим вопросы, а на чужие отвечающим шутками. Загадочный и притягательный настолько, что Квон теперь не мог понять: как он посмел уйти от него в тот проклятый вечер, как он мог забыть те чувства, которые испытывал при знакомстве с ним? Ведь это один и тот же человек, и сейчас лежащий на кровати - это тоже он. Мужчина, которого Джи когда-то полюбил однажды и на всю жизнь. - А что было дальше? – вопрос Чхве заставил Джиёна очнуться и тяжело вздохнуть. - А дальше… расскажу попозже, надо поспать, хорошо? - Прямо как мамочка, - буркнул пациент. – Хорошо. С трудом, но Сынхён уснул. Сначала он даже радовался, что кто-то с ним рядом: все не так страшно, как казалось, пока… Фары сверкнули прямо в глаза, Сынхён зажмурился, закрывая руками лицо, и почувствовал сильный удар в бедро. Крик, еще один, он слышит хруст своих ребер, боится и просит о помощи. Помогите ему хоть кто-нибудь, неужели никто не видит, как ему больно? Джиён тоже долго не мог уснуть: спать в чужом месте и на чужой кровати не самое приятное занятие, особенно когда привычного теплого бока нет рядом, а вокруг пахнет больницей. Глаза только сомкнулись, как Квон услышал крик. Полный ужаса и боли. Сынхён кричал во сне и не мог проснуться. Он просил помочь, и Джиён, сам перепуганный до смерти, подпрыгнул к нему, успокаивая. - Сынхён, это сон, успокойся, это сон, - говорил он как можно спокойнее и пытался коснуться его рук. Но Чхве был совершенно невменяем: он плакал, махал руками, и его корежило так, что Джиён подумал, что ему в самом деле больно. - Боже, Сынхён очнись, а? – Квон уже сам, всхлипывая от страха, не мог его разбудить. С тумбочки упала и разбилась вдребезги кружка. Звон разбитой посуды был похож на звук разбитого стекла. - НЕТ! – заорал во все горло Чхве и резко подскочил на кровати. Наконец-то он проснулся и понял, что это снова сон, кошмар, все не по-настоящему. Только вместо привычных ремней белое как смерть лицо Джиёна и губы, едва заметно трясущиеся от ужаса. - Прости, - прохрипел Чхве, извиняясь. Как же ему было больно, что другие страдают из-за его недуга. - Все хорошо, - шепотом ответил Квон, потому что ком в горле так сильно сжал связки, и говорить громче он просто не мог. Ложись, я принесу другую кружку и воды. Джиён вышел в коридор, вытирая мокрые ресницы, и нашел медсестру. - И он все время так кричал? Неужели нельзя что-то сделать? - А что вы хотите? – безразлично сказала дежурная. – От снотворного вы отказались, от креплений тоже. Больше ничего предложить мы не можем. Таблетки, которые он принимает днем, не оказывают должного эффекта. Джиён вздохнул, забирая новую кружку. Все же он сам ввязался во все это. Может, Сынхёна и было бы лучше связать ремнями, но ведь он был живым человеком, ему было больно от этого. - Должен быть другой выход, - буркнул Джи, наливая кипяченую воду. Полночи он вытирал пот со лба Сынхёна. Тот все время разговаривал во сне и чего-то просил, извинялся. А потом и вовсе простонал: - Зачем ты ушел? Это сильно ударило по оголенным и истерзанным нервам, Джи закрыл глаза, сжимая пальцами покрывало, чувство вины глушило, как бита, которой ударили по голове. - Прости меня, прости меня за все… - тихо, чтобы не разбудить Сынхёна, прошептал уставший и потерянный Джиён. Когда Чхве открыл глаза, он чувствовал себя защищенно и спокойно, и под утро ему снилось просторное зеленое поле, покрытое недавно расцветшими ромашками. Это не могло не радовать. Сынхён повернул голову и замер, только сейчас осознав, что на его ногах, чуть ниже колена, лежит голова Джиёна, и тот сопит в покрывало. «Он просидел около меня всю ночь?» - пролетела стая вопросов у него в голове. Потом мужчина заметил полотенце в его руках и небольшую емкость с водой рядышком. «Значит, сидел около меня и заснул лишь под утро, что за человек?» Осторожно, чтобы не разбудить, Сынхён присел и попытался накрыть Джиёна пледом. Когда плеч коснулись чужие руки, Джи дернулся и глаза открылись, их взгляды встретились. Квон был очень перепуган. Что может подумать о нем Сынхён, увидев его в таком положении? По меркам отмотанного на шесть лет назад Чхве, это было вопиюще неприлично. Сынхён тоже переживал, что из-за него парень совсем не спал, и даже представить не мог, что вытворял ночью, если Квон уснул в таком положении под утро. - Прости… - Прости! Произнесли они одновременно и снова замерли. Первым продолжил Джиён. - Не хотел тебя пугать. Просто когда сидишь около тебя рядом, ты спокойнее себя ведешь: не так страшно, видимо. Я сейчас уйду. Сынхёна это тронуло, будто иголки кто-то впаял в сердце. Какой друг способен сидеть вот так всю ночь, чтобы человеку спалось спокойнее? В ущерб своему сну, комфорту, в ущерб всему. Чхве виновато отвел взгляд, даже не представляя, как можно отблагодарить за такое. - Спасибо тебе, и прости, пожалуйста, прости, что я обременяю тебя. - Это не так, - слишком быстро ответил Квон, нажимая на тормоза. – Просто… Ты… Я… Сейчас хотелось все рассказать, все бы встало на свои места или отвернуло бы ранимого Сынхёна от него раз и навсегда. Черные, бездонные глаза Чхве заинтересованно устремились на Квона, и тот, сглотнув, подбирал слова, желая продолжить свою фразу без последствий. Дверь палаты отворилась, и в помещении появилась медсестра. Сынхён перевел все внимание на нее, и Джи облегченно выдохнул. Все сложилось кстати, и теперь есть время, чтобы придумать ответ. - Перевязка, мистер Чхве, садитесь, пожалуйста, - женщина вежливо кивнула ему и подкатила столик с бинтами ближе. Джиён плавно выскользнул вместе с пледом и попятился задом к выходу. - Подожду в коридоре, пока вы не закончите. - Останься, - вдруг попросил Сынхён. – Ему же можно остаться? Джи переглянулся с медсестрой, и та сдержанно кивнула. - Только держись на расстоянии полутора метров. Квон кивнул в ответ, садясь на свою койку и внимательно смотря, как виток за витком женщина снимала с головы Сынхёна бинт. Его так тронуло, что он разрешил ему остаться, и теперь у него не получалось сдержать глупую улыбку на уставшем, измотанном лице. Чхве сам не понимал, откуда такая просьба, но сам факт, что Джи рядом, в поле видимости, делал его спокойнее. Когда бинт был полностью снят, Квон первый раз увидел его без повязки и поменялся в лице. Половина головы осталась нетронутой, а вторая была полностью побрита. Вдоль чистой зоны был расположен разрез, длинный и свежий, прошитый черными нитками, как будто это мешок, а не живой человек. На месте этого шрама ему делали операцию и вставляли пластину. Нитки, вшитые в кожу, были пропитаны антисептиком, они соединяли концы двух краев, пытаясь срастить их в один. - Уродлив? – спросил Чхве, пока медсестра обрабатывала рану. Джи не ожидал вопроса, поэтому потупился и нахмурился. - Извини, что? - Шрам, он уродлив? Джиён не сразу понял, что Сынхён не видел себя в таком виде, и лишь вчера ему разрешили посмотреть на себя в зеркало, и то он отреагировал болезненно: все же за шесть лет он изменился и не был готов к этому. Психиатр сказал, что состояние его нестабильно, отсюда и кошмары, и Сынхён не может принять тот факт, что все с ним произошло реально и нельзя изменить или пережить это, просто игнорируя реальность. - Мне говорили, шрамы украшают мужчину. Ты и так был ничего, а теперь все девочки твои, - усмехнулся Квон, пытаясь его расслабить. – Да и волосами все зарастет, будешь вспоминать и смеяться. Сынхён улыбнулся, разглядывая глаза кофейного цвета. Такие искренние и болезненные. Квону было больно, вот только он не знал из-за чего. Медсестра, которая уже закончила свою работу, задумчиво посмотрела на парней, изумившись от их зрительного контакта. Было что-то в этом, похожее на магию. Друзья так не смотрят друг на друга. Влюбленные тоже. Так по-особенному, будто они знают все загадки мира, но никому об этом не расскажут. - Отдыхайте, - она вновь поклонилась и помогла Сынхёну лечь на кровать, укрывая его одеялом. Чхве подождал, когда женщина выйдет из комнаты, и сказал: - Ты чрезмерно добр ко мне. Джиён ничего не ответил, потому что уже не знал, как отзываться на подобные предложения и его вопросы. Не знал, как отвечать честно или как врать, смотря в глаза. Лечение не ограничивалось лишь таблетками и перевязками. Сынхёну нужно было восстанавливать тонус мышц, учиться ходьбе заново. Врачи успокаивали, что кроме памяти у парня ничего не пострадало. Но все равно, когда тело долго лежит неподвижно на больничной койке, трудно просто так взять и пойти. Сначала Сынхён просто стоял, опираясь на перила своей кровати, потом Джиён помогал ему шагать от окна до двери. Через некоторое время Сынхён смог выйти в коридор и дойти до ресепшена. - Вы быстро идете на поправку, - хвалила его одна из медсестер. Сынхён довольно улыбался, и не менее довольно улыбался Джиён, чувствуя, что приложил к этому руку. Ночью Чхве стал спать спокойнее. Джиён каждый раз сидел около его кровати, пока он не уснет. Так Сынхён чувствовал себя защищенным и умиротворенным, кошмары больше не снились, и врачи радостно разводили руками. - Вы просто природный целитель, - отвечали они Квону. Что касается разговоров, Чхве больше не интересовался ни жизнью Джиёна, ни тем, как они общались до амнезии. С одной стороны, Джи был рад не врать или увиливать от ответов, с другой… Неужели у Сынхёна выработалось рабочее равнодушие к нему, и он воспринимал парня сугубо как личную сиделку? - Добрый день, - в кабинет вошел улыбающийся доктор Сунмин. – Пришли результаты ваших анализов, поздравляю, мистер Чхве, вы в состоянии теперь поехать домой. Сынхён и Джиён переглянулись. Один - перепуганный, как собачонка, а второй - радостный, будто выиграл лотерею. - Только понимаете, лечение не заканчивается на этом, нужно и в больницу на прием ходить, и наблюдаться у психотерапевта, и, конечно же, пройти курс поддерживающей терапии. - Спасибо доктор, - Квон радостно подскочил с кровати и энергично пожал ему руку двумя своими. - Спасибо, - кисло ответил Чхве, вспоминая о том, что ему придется уезжать из привычного ему места туда, где он ничего не помнит. И жить с человеком, которого плохо знает, пусть и привык все время видеть его рядом. - Пойду готовить документы на выписку, - поклонился доктор. Джиён поклонился в ответ, провожая его до дверей и лишь позже заметив негодование Сынхёна. - Если не хочешь жить в той квартире, я могу найти твоих родителей, - предложил он, потому что устал смотреть на затравленное выражение лица Чхве. Потому что казался себе цербером, отпускающим его не дальше, чем на метр. Душащий своей опекой. Навязывающий свое лишнее присутствие. - А можешь? – с надеждой в глазах спросил Сынхён.