Вспомни меня

Сынхёну было безумно стыдно, потому что ночью он бредил и поставил Джиёна в неловкое положение. Кошмары вернулись, когда они были уверены, что справились с этой проблемой. Все утро Чхве проторчал в ванне, смущаясь и не зная, как посмотреть в глаза своему соседу. И пусть они просто переночевали на одной кровати, но вдруг Квон все понял иначе? Вдруг он понял его слова в совершенно ином свете? В последнее время Сынхён часто беспокоился, что его не правильно поймут. Неправильный жест, взгляд, слово. Слишком долгое разглядывание губ собеседника. Это все пугало до дрожи в коленях. А самое главное, что Сынхён не знал, нормально ли это вообще - быть таким? Слово «таким» очень коварно. Ибо Чхве не представлял, каким «таким» для себя и других являлся. Поэтому решил свалить свою оплошность на недуг и смену обстановки. Под конец обдумывания стратегического плана он даже сам начал верить в это. Джиён переживал не меньше. Сынхён заперся в ванной, и, что он там мог с собой сделать, было неясно. С работы уже отправили кучу СМСок, и пропущенные вызовы напоминали о себе, мигая лампочкой в телефоне. Квон вздыхал, упорно не замечая этого, и жарил очередную порцию блинчиков на завтрак. Последний раз он готовил Сынхёну год назад или больше, поэтому ему особенно хотелось порадовать его свежую память. Если Чхве не вспомнит ничего, пусть хоть запомнит то, что у них есть на данный момент. Сынхён спустился к завтраку с опозданием. Он был все еще в пижаме, в то время как Квон успел одеться на работу и накрыть на стол. - Что ты так долго делал в ванне? Пытался утопиться что ли? - Лучше бы пытался, - проворчал хён и уселся за стол. - Оу, мистер Чхве не в настроении? Я же извинился за кровать, сколько раз говорить, ты сам попросил меня не уходить из комнаты… - Я знаю, вспомнил, - сил поднять глаза на Джиёна у него не нашлось, поэтому парень виновато ковырял ногтем обивку стола и лишь расстроенно сопел. – Ты извини, что накричал, я растерялся. Джи замер, теряясь в догадках. Что же было в голове у этого человека и был ли это тот самый Сынхён, которого он знал и любил? А может, это его брат-близнец и их подменили? В последнее время Джиён все чаще замечал подмену, будто Чхве стал совсем другим человеком. - Мне не за что тебя прощать. Закроем тему. Джиён устал постоянно извиняться и тем более устал слышать извинения в ответ. Хотелось чего-то легкого и безмятежного. Слова прощения лишь сильнее тяготили сердце. Завтракали они молча, пока Сынхён не нашел повода заговорить с Джи. - Передай, пожалуйста, сметану, - скромно и едва слышно попросил он. - Кстати, блинчики очень вкусные, ты точно художник, а не шеф-повар? Джи улыбнулся: хотелось ему напомнить, как же он матерился, что Джи хреново стряпает рис, а еще порой что руки не из того места росли, когда он проливал вино на столешницу. Или тот момент, когда Сынхён упрекнул его, что его вторая половинка просто обязана варить ему рамен каждый день после работы. Скандалище был фееричный. Вместо этого Джиён лишь смущенно кивнул и подал сметану. После посмотрел на часы и, вздохнув, встал из-за стола. - Уходишь? - Да, мне на работу надо, еще пара дней вынужденного отпуска, и меня уволят. - Прости… Сынхён понимал, что теперь из-за него у соседа проблемы на работе, а это самое последнее, что бы он хотел ему устроить. - Не парься, они давно обещали мне отпуск, и благодаря тебе я его урвал, - оправдался он в надежде, что выглядело правдоподобно. Чхве кивнул. - Хорошо, я тогда тут посижу? - Ну конечно, - возмущенно фыркнул Джи. - Это твой дом - делай, что хочешь. На улицу только надолго не выходи; ты только с больницы, и я сойду с ума, если приду домой, а тебя не будет. Понял? Это было сказано так мило и волнительно, нежно и заботливо, что Сынхён не смог сдержать нежной улыбки в ответ. - Понял. Отчего эта улыбка прикончила сердце Квона, оно провалилось мертвым грузом в желудок и, ожив вновь, прыгнуло на место, отбивая ритм так сильно, как могло? Джи сглотнул и быстрым шагом вышел из квартиры. Что сейчас промелькнуло между ними? Оба не понимали, но эти чувства им обоим были по нраву. На работе все осталось по-прежнему. Небольшая фирма, рисующая на заказ клиентов разную рекламу, логотипы и иногда создающая оформления для вебсайтов. В одной комнате по семь кабинок, ограниченных друг друга ширмой. Джиёна ждали все те же лица, те же заказы и вечно недовольный друг - Енбэ. - Слушай, уговора, что придется рвать жопу на два фронта, не было! – все еще не мог успокоиться он и теперь то и делал, что пилил Квона каждую удобную минуту. Сам Джи лишь терпеливо закатывал глаза и благодарил, кивая. - Спасибо, что прикрыл перед начальством. Енбэ, я правда не знал, что так выйдет, он так плох, - его голос дрогнул, и, сглотнув, Джи взял перо и вернулся к работе, что-то чиркая на планшете. - Так плох? – суровый и обиженный, бука Дон сдал позиции и ободряюще положил руку ему на плечо. - Врачи же говорят, что он идет на поправку, он вспоминает. - Он живет у себя дома и не помнит даже, что это не съемная квартира, а его собственная… Мои деньги на исходе, если я лишусь этой работы, нам придется туго. Я знаю пароль лишь от одной кредитки Сынхёна, остальные счета нам недоступны с его амнезией. А идти на обман банка он не будет. Можно сказать, мы два бедняка, живущих в пентхаусе. Джи посмотрел на свой очередной глупый заказ логотипа, нарисовал новую закорючку и уверенно добавил. - Мне очень нужна эта работа, чтобы нам жить вдвоем. Понимаешь? - Не очень, - честно ответил его друг. Енбэ был одним из тех друзей, кому не стыдно было говорить правду, пусть не самую приятную или даже местами жестокую. - Поступил бы он так, если бы ты потерял память? За сутки до аварии вы расстались, и он, грубо говоря, послал тебя нахер из своей квартиры и жизни. Я, может, лезу не в свое дело, но когда Сынхён вспомнит, он поменяет свое решение? - Мне все равно, я же делаю это не ради чего-то. А потому, что не хочу иного решения. Для меня оно единственное правильное. Енбэ молчал некоторое время, рассматривая друга. В помещении, где находилось еще пять человек, методично щелкали кнопки мышек, а перья скользили по планшету. В такой рабочей суматохе сидел Джиён, совершенно отрешенный от жизни, и рисовал сейчас не ради нужных ему денег. Он рисовал ради Сынхёна. Это пробудило безграничное уважение в сердце Дона. - Хорошо, я думаю смогу прикрывать тебя и дорисовывать заказы, чтобы ты уходил домой в пять, а не в семь часов, как обычно. - Правда? - Ну, если надоест, помогу уломать Сынхёна соврать банку, чтобы он восстановил права на счет, - Енбэ хитро улыбнулся, суживая свои глаза до щелочек, а Джи иронично хмыкнул, толкая его к рабочему месту. - Дурак, рисуй давай. Квон вернулся к своему столу и, слегка прикусив нижнюю губу, продолжил работу. - И это… Спасибо… - буркнул он, чтобы Енбэ услышал. И он услышал. Как ему казалось, он не делал ничего особенного, чтобы Джи его благодарил, более того, не каждый смог бы делать то, что делал Квон каждый день рядом с болеющим Сынхёном. Енбэ повернулся к нему и подмигнул в ответ, передразнивая: - Дурак, рисуй, давай. Дорога домой казалась усыпанной волшебной пыльцой. Все сияло вокруг, и у Джиёна было хорошее настроение. Он счастливо подпрыгивал, напевал песни и в кой-то веки верил, что все будет хорошо. Даже если Сынхён не вспомнит, у них все будет просто отлично, иначе и быть не может. Купив по пути любимое сынхёново мороженое, шурша пакетом, он зашел в квартиру, разуваясь. - Я дома, привет! – прокричал Джи, но ему не ответили. Он посмотрел на обувь; она была в прихожей, как и куртка, значит, Сынхён никуда не ушел и просто не отвечал. Но что же могло его отвлечь, чтобы он не встретил своего соседа после работы? Просунув нос из любопытства, Квон заглянул в гостиную, где нашел Чхве, который сидел на диване и смотрел… в телефон. Внутри у Джиёна все похолодело. Такое ощущение, что ему разодрали кожу и запихнули туда все купленное мороженое из пакета, а потом неаккуратно зашили. Как он мог забыть про его телефон? В своем Джи давно стер все СМС, звонки, контакты, потому что хотел забыть. Но Сынхён... он мог и не стирать. А что, если… - Привет, я не слышал, как ты пришел, - холодно ответил Сынхён, не отрывая взгляда от своего смартфона. Джи сглотнул, чувствуя себя словно на приеме у директора школы и, оцепенев от страха, так и остался стоять, будто в чем-то провинился. Хотя, может, так оно и было? - Ты… нашел свой телефон? – Джи постарался держать голос расслабленным и говорить, будто все в порядке, но из него вышел хреновый актер. Еще нужно было взять во внимание тот факт, что перед ним сейчас сидел прежний Сынхён. Та же мимика, презрение в глазах, поджатые губы и напряженный лоб. Он определенно злился. - Мне его отдали еще в больнице. Вещь, благодаря которой поняли, кто я и откуда. Я долго боялся пользоваться телефоном, все надеялся, что вспомню сам. Но сегодня решил глянуть фотографии, хранившиеся в нем. Чхве сделал паузу и тяжелым, каменным взглядом посмотрел на Джиёна. Маленькие невидимые иголки пронзили кожу измученному Джи, и ноги его пошатнулись. - Интересное что увидел? – еле живой спросил он. - Да… - Сынхён соизволил отпустить визуальную удавку и снова уткнулся в мобильник, открывая «галерею изображений». – Несмотря на то что я богатый коммуникабельный человек, у меня в основном фото… тебя. Странно, да? Фото разные: как ты рисуешь, как ты ешь, спишь. Сначала это мне показалось забавным. А потом я увидел фото, как ты чистишь зубы, смотришь телевизор, фото из туалета какого-то клуба, где ты показываешь «fuck». И тут мне подумалось, что я просто какой-то извращенец, маньяк и люблю следить за людьми, - голос Сынхёна дрогнул и перешел в истерический. Джиёну до боли была знакома подобная интонация. Сейчас что-то будет. - Но потом, я соизволил открыть СМСки, - Чхве тяжело вздохнул и Джи прикрыл глаза, забыв даже о том, что он стоит посреди ковра и мороженное из пакета капает на ворс. – Так вот там, помимо работы, баланса и прочей банковской херни, некий Квон Джиён, с пометкой в скобках «Рыжик», пишет постоянно СМС о том, как любит, скучает, и еще вот в избранном, видимо, моя любимая: «Ты самое лучшее, что случилось в моей жизни», - Чхве сделал паузу и смерил побледневшего Джиёна презрительным взглядом. Сам Джи даже не думал, что его прозвище до сих пор записано в его телефоне. Ведь когда они познакомились, у Квона был рыжий цвет волос, и Сынхён часто дразнил его так, а он обижался, чем казался милым еще больше. - Однако я мог бы поверить в то, что это может быть совпадением и ты просто однофамилец, и даже фотографии - случайность. - Сынхён старался держаться спокойно, но в голове творился такой бедлам, такая паника и буря эмоций, которые просто рвали его на мелкие кусочки, и он едва сдерживался, чтобы просто не начать крушить вокруг мебель. - Но я не верю в это, Джиён. Извини меня, я просто обязан проверить. Сынхён открыл список и, выбрав контакт «рыжик», нажал кнопку вызова. В комнате мгновенно раздался звонок из кармана джинсов Джиёна, и пакет с растаявшим содержимым упал на пол окончательно. Джи почувствовал, как слезы покатились под музыку гребаного веселого рингтона, сейчас он ненавидел эту песню. Он плакал, как маленький обиженный ребенок, и, хрипя, умолял своего хёна: - Выключи, прошу тебя. Сынхён был уже и сам не рад, что позвонил. Стало ли легче оттого, что он убедился в том, о чем подозревал с самого начала? Пожалуй, с первого дня, когда он увидел Квона в больнице... Чувствовал. - Мы с тобой… Ты мне… Любовник? – он тщательно подбирал слова, но язык не повернулся произнести вслух «парень». Слово «друг» теперь тоже имело совершенно иной смысл. - Муж, - честно ответил Джи, наблюдая, как Сынхён еще больше загонял себя в затравленное состояние. Сам же Квон упал в кресло напротив и закрыл руками лицо, стыдясь слез. Так они сидели минут десять, а может, все полчаса. Потом Джиён решил продолжить. Вернее, оправдать себя, хоть немножечко прояснив ситуацию. - Мы не женаты официально. Брак в Вегасе заключен только в Вегасе. Но ты называл меня своим мужем. Любовник – это звучит так ужасно, что лучше я буду тебе никем, чем именоваться так. Сынхён рассматривал пол. Тяжело было смотреть этому человеку в глаза. Если раньше внутри была буря эмоций, сейчас стелилась пустыня. Безжизненная, сухая и безразличная ко всему. Но Джиён все равно рассказывал, просто больше не было смысла молчать. - Врачи сказали, что тебя оттолкнет тот факт, что ты отрытый гей. Что ты должен это вспомнить сам или тебя необходимо постепенно вводить в курс дела. Я спрятал все, что могло бы тебя напугать, но телефон… не вспомнил про него, прости меня. - Меня возмущает не тот факт, что ты боялся напугать, а что ты врал. Разве теперь можно тебе вообще верить? – разговаривать с ним тоже было болезненно. Джи ему не просто чужой. Он теперь для него самый близкий, но в то же время самый неизвестный человек в мире. - Я не хотел тебе врать. Думал, вспомнишь и поймешь, что это была вынужденная мера, чтобы не шокировать тебя! - Поэтому ты решил изобразить из себя друга? Замечательные меры меня не шокировать, я сплю со своим другом! – голос Сынхёна стал более раздраженным, но, сделав глубокий вздох,он смог взять себя в руки. – А почему ты это делаешь? Неужели только из-за того, что я твой муж? - Да,- ответил Джиён, его даже возмутил подобный вопрос. Неужели он сам этого не понимал? - Странные мотивы для мужа, который написал это, – Сынхён вновь открыл сообщения и прочитал последнюю полученную СМС от «рыжика»: «Да подавись, от такого ублюдка, как ты, мне ничего не надо!» Иронично улыбнувшись, Чхве скользнул взглядом по очертанию округлого лица Джи и продолжил. - Неужели ублюдок заслуживает того, чтобы о нем заботились? Я так понял, мы расстались, причем это было взаимное решение. У меня или тебя появился кто-то другой? Или другая? - Да что за глупости, конечно, нет. Мы всегда с тобой ссорились. Часто и … эмоционально, - у Джи вскипала голова от таких слов и вопросов, объяснить все вот так сразу и не получилось бы. Он был растерян. Он просто сорвался и уже не контролировал, что говорил. - Очередная ссора. Откуда мне было знать, что ты напьешься и попадешь под машину? Хочешь услышать правду? Да, я виноват в том, что ты теперь такой. Я во всем виноват, и мне не искупить своей вины перед тобой, но нравится тебе или нет, я не уйду, пока ты не поправишься. А потом я исчезну из твоей жизни, не переживай за это! Их трясло обоих. Джиёна - от наплыва эмоций, раздражения, обиды, что его обвинили из-за благих намерений и даже не дали время пояснить ситуацию. От страха перед неправильным ходом событий, возможно, перед лишними высказанными словами. Сынхёна трясло от боли. Ему никогда не было так больно. Все те ужасы и кошмары, которые ему снились, теперь стали казаться такой детской забавой, потому что весь хрупкий мир, который он познавал по крупицам, рухнул в одно мгновение. А разве может человек, осознавший, что он теперь один в этом мире, чувствовать себя по-другому? Он в одиночестве: без семьи, без друзей. И, судя по всему, без любимого человека. Сейчас он жалел, как никогда, что не остался под колесами этой адской машины. Зачем выжил и заставлял теперь страдать себя и других? - Не думаю, что это твоя вина, - ответил Чхве после паузы и встал с дивана. – В этом виноват я сам, ведь это я напился, и это я не смотрел по сторонам, переходя дорогу. Ты, может, отвечаешь за мое здоровье сейчас, но не отвечал за мои действия тогда. Я попал под машину не потому, что ты ушел, а потому, что я был таким, каким был. Глупой и эгоистической личностью. Это печально, - Сынхён потер переносицу и только сейчас осознал, как же болит голова: ему нельзя было столько волноваться и нервничать. - Мне нужно переварить все и понять, как с этим теперь жить. Пожалуйста, не стучись в комнату и не трогай меня. Спасибо, - сдержанно поклонившись, Чхве перешагнул пакет с липкой лужицей на ковре и оставил Квона наедине со своим сожалением и комком в горле в виде застрявших слов извинения.