Муха на стене

Серое дождливое утро. Или день. Хотя, какая нахрен разница? Холодно и пусто. Нет, в студии конечно тепло и техники всякой понаставлено. Но… Уставился в одну точку. О! На стене сидит муха. Здоровая какая. Надо прибить. Петрович ведь не любит, когда в помещении насекомые. И к голове это тоже относится. Пофигу, пусть летает. Холст орать станет? Уж лучше пусть орет, чем так. — Басуха, здорово! Погода вообще атас. — Угу. Подобный ответ не обещал Удалову ничего хорошего. Макс осторожно положил руку Виталию на плечо. Исключительно из благих побуждений. — Поговорим? — Нет. Потом может быть. — Легче станет. — ударник присел рядом на диван. — Не надо. — Дубинин встал, прошел к окну. — Как знаешь. Макс занялся барабанами. — Кстати, я за главного и сегодня. Все свободны, — сообщил Дубинин, подняв с пола басуху. — И завтра можете не приходить. — Вот и славно. — обрадовался, только вошедший, Попов. — У меня как раз дела. Попов свалил, так даже лучше. Не придется ничего объяснять. А Макс интеллигент — сильно приставать не станет. Струна порвалась. Вышвырнул инструмент с глаз долой. Запершись в боксе, пытался забыться, лег там прямо на пол. Настроение на нуле. Макс, осознав всю тяжесть ситуации, тихонько свалил из студии. Есть одно средство, как вывести басиста из уныния. Точнее комплекс средств. Вроде не долго отсутствовал и магазин напротив в котором есть все, что нужно. Но вернувшись, друга в студии не застал. — Свалил, — заключил Макс. По стене ползет здоровая муха. Безобразие форменное, Холстинин такое не одобрил бы. Свернув газетку, Максим пришиб нарушительницу чистоты. Петрович. Вот точно без него не обошлось. Не иначе опять, что-то затеял, свалил куда-нибудь. По бабам пошел — пронеслась шальная мысль. Ну а что такого, даже если так. Тяжелые попытки вспомнить. Ага. Петрович что-то говорил, что в Питер собирается зачем-то. А Питер — это культурная столица. На этом логическая цепочка оборвалась. Про родственников и знакомых в Питере он никогда не говорил, да и вообще про него не говорил. И не о чем там говорить. Там в основном рокеры тусуются, а это совсем не их тема. Предположения, что Холст решил посетить музеи или полюбоваться на разводные мосты, например, потерпели крах. Холстинин не такой. Он — технарь, солдафон, на нежности его могут развести лишь кошки и гитары. Хотя нет, только кошки, гитара — лишь инструмент. И что мешает думать, что он поехал по делам? Да хоть за той же гитарой. Или медиаторами. А у этого сразу плохое настроение, депрессия и вселенское уныние. Тьфу. Тряпка, одним словом. Для убедительности ударил палочками по тарелке. Ну, вот нажрется сейчас, приползет спать сюда. Да и дался ему этот солдафон. Нашел из-за чего расстраиваться. Любовь зла — пронеслась очередная шальная мысль. Помотав головой, отогнал. Вот где сейчас Виталик? Бродит один под дождем. Только подумал, открывается дверь и вваливается Дубинин. Весь мокрый, дрожащий. Как и предполагалось, падает спать. — Явился. Ну, хоть обувь бы снял и… — Удалов, отвали. На более развернутую реакцию никто и не надеялся. — Не дождешься. Сняв с басюги обувь, майку мокрую стягивает и брюки. Стало тепло. Мягкие ладони ударника гладят плечи и спину, периодически переходя к жесткому массажу. Хорошо. — Макс, спасибо! — прошептал басист. — Да не за что пока. Все еще только начиналось. На лице Макса появилась загадочная улыбка. Пока Дубинтн нежился, закутавшись в плед, ударник сообразил ужин. Коньяк с «Дошираком». Дубинин разговорился. Оказалось не в Петровиче дело или не только в нем… Распространяться сильно не стал. Утро. Макс проснувшись, обнаружил себя на коврике рядом с диваном. Сматерившись относительно этого обстоятельства, встал, стал наводить порядок. Виталика ведь теперь на работу потянет, а тут такой бардак. Попов такого поворота не ожидал, надеялся на еще один выходной.