Sunset

«Хей, ты ведь не сильно обидишься, что меня не будет?» Шиида с далекой тоскою вспоминает, с какой наигранной улыбкой ее возлюбленный произносил ту фразу при их расставании — все-таки чувства — чувствами, а обязанности пока еще никто не отменял. Обидно, конечно, хотя девушка прекрасно понимала — за тенью горечи такой человеческой, личной для каждого несправедливости скрывается то, что принято именовать порядком. Женщиной с весами — как символ беспристрастности и предельной честности. Хотя и, откровенно говоря, сколь бы девушка не пыталась убедить себя в этом, противные мысли, такие привычные для каждого, подбирались в сознание, отравляя тоску разлуки еще сильнее — как ядовитые змеи медленно и, казалось бы, нарочито-плавно оплетают тело жертвы, сдавливая грудь и запястья, горло, оплетая от макушки до пят, перекрывая кислород и вонзая тоненькие клыки, что острее бритвы, с податливую побледневшую кожу. Скользко. И непередаваемо противно. Но все-таки как нельзя справедливо. Что аж противно. «Обижусь, конечно!» — отвечала она, подаваясь вперед, и коснулась губками щеки молодого человека — совершенно невинный поцелуй на удачу; большего ведь и не нужно — а разлука и без того почти шесть месяцев. Марс улыбался, и девушка трепетала в ответ, не смея удерживать в себе своих чувств — как горько было ей, как обидно, но вместе с тем — с холодным смирением, с искренним восторгом, с жаркой и крепкой привязанностью смотрела она в его глубокие синие глаза. «Я вернусь. С первым весенним днем.» А ветра и холода между тем не спешили передавать бразды правления своим весенним товарищам — хотя какие уж они им товарищи, да? Ну, а сегодня так и вообще вновь пошел легкий снежок. Изнывая от скуки, порожденной томительным нетерпением — шестимесячный срок вот-вот истечет, а значит, что и Марс вновь вернется к ней завтра — в подобных вещах с ней он честен и никогда бы не обманул, Шиида наблюдала, как белоснежные хлопья подхватывает легкий ветерок, качая их в воздухе, и с нежною заботой укладывает наземь — белую-белую, пушистую-пушистую, отчего так сильно схожею с мягкой периной или подушкой. Девушка даже изредка ловила себя на мысли, что готова выйти и плюхнуться в нее, отдавшись на волю непокорной, но такой тихой и силой стихии — и плевать, заболеет она потом или нет. Просто ей и вправду было очень скучно. Букеты и открытки от друзей и многочисленных знакомых громоздились на столике, и к концу дня их стало так много, что желание разбирать все это и читать однообразные слова, выведенные на скорую руку, лишенные хотя бы мизерных чувств, представлялось делом страшным, если и вообще не отвратительным. На деле же Шия ждала всего-то лишь несколько писем — пара добрых друзей, и… нет, сегодня его она точно не дождется, и от этого делалось немного обидно: всего один-единственный день к году принадлежал всецело ей, а самого заветного — такого невинного и простого человеческого — желания исполниться не могло. Марс придет только завтра. От переполняемой досады девушка даже несильно стукнула по стеклу миниатюрным кулачком — особой погоды оно не изменит, но, может, хотя бы чуть легче будет. Женщина с весами бы снисходительно улыбнулась — как если бы не стараясь утешить, а лишь убедиться, что сама Шиида все прекрасно понимает. А ведь Шиида действительно понимала. И обижаться дальше ей не было смысла. Не на кого — ну, может, просто на себя за свою глупость: нет в разлуке ничего несправедливого и неправильного: их «работа» предполагает слишком большие обязанности и убеждения, которые бы неминуемо должны быть сильнее и весомее каких-то там чувств и желаний. А день медленно угасал, укрытый снегопадом, убаюканный тихим шелестом ветра и скрипом старых веток об окна домов. Красиво. И завораживающе. Заходящее солнце опалило макушки высоких елей, опалило брюшки степенно ползущих по смеркающемуся небосклону белых барашков-облаков, очертило красными лентами их контуры и проложило глубокие тени в складках их белесых шкур. И как будто поддаваясь на его неведомый, неслышный, полный сокровенных таинств и нерешенных загадок зов, Шия наскоро накинула на себя свои зимние одежды, шапку и выбежала в садик, как если бы желая насладиться этим непередаваемым, уникальным зрелищем — настолько захватывающе, насколько грандиозно играло светило; а вместе со днем и сама зима как если бы сгорала в его опаляющих рыжим закатных лучах. Волшебство, сказочное волшебство, леденящий трепет и святое благоговение переполняли девушку, вдруг оказавшуюся так ничтожно малой пред столь грандиозным явлением — таким простым и привычным, но почему-то вдруг ставшим столь великолепным и грозным — как настоящая световая буря. Буря красок и огней. Захваченная, поглощенная ею, Шиида не сразу определила, как в паре шагов на ее спиной треснули ветки под ногами человека; мгновенно сбрасывая оковы оцепенения, девушка отпрыгнула в сторону, запечатав в лазурных глазах отпечаток внезапной вспышки яркого страха — и уж если это чья-то злая шутка, то хорошего от Шии не жди. Но девушка замерла. — Красиво, да? — с легким смущением в голосе с расстановками проговорил Марс. — Прости, если напугал тебя. Первые секунды две Шия просто не верила глазам — а потом просто поддалась себе и кинулась вперед, мгновенно преодолевая то крошечное расстояние, что отделяет ее от самого дорогого на земле существа — и никакие обязанности и несправедливости же не тревожат ее, разом капитулировав в приближении смеси восторга с красочной радостью. — Но ты же долен был вернуться только завтра. — Так ты не рада? — Девушка в упреке невесомо стукнула Марса по спине, не разнимая объятий, и лишь стиснула руки сильнее; юноша лишь негромко рассмеялся. — Я скучала. — Прости. Шиида немного отстранилась от парня и подняла на него сияющие нежностью глаза, как будто еще раз проверяя, реален ли он — он появился слишком неожиданно, и девушка бы не сильно удивилась, если вместе с солнцем и он разлетится на тысячи крохотных лучиков, что обречены потонуть в глубокой черноте ночи. Марс улыбнулся. — Я не хочу больше расставаться. — Помолчал, опустив взгляд; с замиранием сердца Шия старалась предугадать, к чему же так решается ее любимый — и волновалась, не случилось ли чего плохого. Ведь, если он вернулся раньше положенного срока… — Выходи за меня. И шаг назад. Шиида сделала это неосознанно, невольно, но попытаться вернуться отчего-то побоялась — еще одна неожиданность на какое-то время ввела в ступор все ее ощущения и мысли — а потом взорвалась радужными искрами. Легкий румянец проклюнулся на холодных щеках. Юноша лишь улыбнулся шире. — Я подожду твоего ответа до завтра, когда вернусь, — тихо проговорил он и, резко притянув к себе девушку, наклонился к ее губам, обдавая их теплых дыханием. — С днем рождения, красавица! И наклонился ниже, соединяя их губы и быстром поцелуе — на нечто большее у них еще будет время.