Встретимся через N

14.02.201*. Впервые они встречаются на каком-то «важном совещании». Богатые «папики» любят водить своих «собачек» на прогулки. Они ласково называют их своими детьми, окутывают их заботой и любовью, охраняют их. Их отношения кажутся идеальными. Слишком идеальными, чтобы верить в иллюзию. На самом деле богатые «папики» трахают своих «собачек» до потери сознания. Потом говорят, что это – настоящая любовь. Смешная и глупая шутка под названием реальность. Алоис не любит такие собрания. На них – много грязи. Грустные лица миловидных «собачек» – глупы. Нудные речи морщинистых «папиков» – смешны. Он хочет смеяться над всем этим. Громко, истерично, до срыва голоса. Так, чтобы все его слышали. Эта ситуация смешная, до боли в животе! И они все тоже до ужаса смешные! Только Алоис не двигается с места, не смеется. Жизнь научила его ожиданию. И это ожидание с удовольствием сыграет с ним партию в покер на желание. Тогда Алоис впервые видит Красный. И понимает, что он идеальнее всех этих занудных «папиков» и «собачек», которые толкают нудные речи. Он не Лондон. Он не серый. Он именно ярко-красный. До ужаса ослепительный и недоступный. Зал выцветает вместе с ним. Мир выцветает вместе с ним. И остается только вызывающий красный. Его много для одного. Он покрывает весь мир. Сплошным полотном. До последнего человека. Красный двигается быстро, стремительно. Он сверкает в тусклых лучах света. Он чересчур опасен для серого. И когда один из «папиков» с криком падает на стол, Алоис отмирает. Он смотрит на кровь и смотрит на красный. Тоже насыщенный и красивый. Кровь – это красный. Ему отвечает хриплый истеричный смех. И Алоис хочет смеяться вместе с ним. Так же истерично. Голоса в унисон. А еще ему хочется порвать на кусочки всех оставшихся людей в этой комнате. Забросать все кишками и уйти с гордо поднятой головой. Потому что так надо. И иного выхода никогда не будет. Именно тогда кровавый красный становится для Алоиса главной целью в жизни. 14.05.201*. Алоис начинает ненавидеть все, кроме красного. Красный – свет в конце туннеля. Красный – яркий среди серого мира. Красный – то, что может помочь ему справиться со всем. Когда он ощущает дряблую неприятную кожу под руками, Алоис предпочитает думать о красном. Когда чужие шершавые ладони до синяков сжимают бедра, он думает о красном. Когда чувствует первый толчок, красный застилает весь серый мир. Алоис впервые за всю свою жизнь не сдерживается. И совершенно не жалеет об этом. Красный становится им. – Знаешь, я всегда тебя ненавидел. Ты – свинья. А свиньям нет места в этом мире. – Алоис кажется невинным. Но он не невинен на самом деле. Чужая кровь – на лице, на руках, на теле. Она похожа на настоящую любовницу. Такая же теплая, красивая, необычная. Алоис бы сказал, что она идеальна. Но вместо своих фантазий он смотрит на ее владельца и с маньячной улыбкой вгоняет нож еще глубже. Пусть его кровь будет везде. Пусть насквозь пропитает белые простыни. Пусть ее будет много. Больше…. Больше. Больше! Говорят, кровью можно смыть чужие грехи. Алоис готов поверить в это. Красного много, красный – единственный живой в этом сером Лондоне. И пусть красный живет всегда. Когда Алоис кое-как скидывает тяжелое тело с себя, он вздыхает с облегчением. Ему абсолютно наплевать на полицию, которая может спокойно отправить его на пожизненное. Дружки исчезнувшего графа могут постараться. Нет. Деньги исчезнувшего графа могут постараться. Деньги решают все и даже больше, чем просто все. Деньги – это закон жизни. Жаль только, что этот закон нестабилен. А еще ему очень наплевать на свой внешний вид. Мокрые простыни липнут к коже, хлюпают под пальцами стоит лишь немного надавить. Наплевать. В этом мире есть только красный. Красивый насыщенный красный. И этот знакомый Красный прекрасно понимает Алоиса. – Так-так, неужели все так быстро закончилось? Какая жалость, – до ужаса приторно и наигранно. Но от этого почему-то не тошнит. – Ха! Как будто бы тебе есть до этого хоть какое-то дело! – Все может быть в этой игре, Алоис Транси. Вернее, Джим… – Заткнись! Не вздумай даже произносить это имя! – Заткнешь меня? Не думал, что люди настолько глупы, раз готовы перечить, находясь на грани. – На грани? – Когда шанс сойти с ума гораздо выше обычного. Прекрасное времечко. Алоис вновь видит настоящий ослепительный красный. И он действительно прекрасен. Это свет жизни. И кажется, что он может исчезнуть, если вдохнуть чуть глубже. Прикоснись и забудь. Больная фантазия не может воплощать все в реальность. Она еще просто не научилась. Смирись и забудь. Но Алоис не впервые готов жить исключительно своими больными фантазиями. Лезвия ножниц около шеи кажутся слишком реальными. Неглубокий порез на коже слишком ощутим. А красные короткие волосы слишком касаются кожи. Фантазия сдает позиции реальности. И это почему-то радует. Хотя это и не могло не радовать. – Никогда не думал, что люди будут так глупо улыбаться, если им угрожать. А ты необычный, Алоис. Спектакль впервые интересен. – Странная ситуация. Труп, кровь и красный, – Алоис усмехается. И получает маньячную улыбку в ответ. – Нет, это абсолютно обыденная ситуация. Никакой изюминки, никакой игры, никакого азарта. Я бы сказал, что скучно, правда ведь? – Для тебя может быть и обычная. А я голыми руками убиваю впервые. Они близко, чтобы чувствовать друг друга. Это кажется более интимным, нежели повседневный грязный секс. И кровь их только объединяет. Потом их больше не существует. Яркая вспышка ослепляет, бело-черные ленты стягивают запястья. Грелль забирает душу исчезнувшего графа быстро и без особых усилий. А Алоис пристально наблюдает за ним до самого конца. – Мы еще увидимся? Как тогда? – Алоис резко дергается в сторону окна. Лишь бы успеть и узнать. Но Красного там уже нет. Грелль уходит, не оборачиваясь и не попрощавшись. По-английски. А Алоис видит только одну кровавую надпись на стене: «Посмотрим. Тебе очень идет красный». 14.07.201*. Ее запах – это некачественный алкоголь и какие-то дешевые сигареты. Ее одежда – короткие юбки и блузки с глубоким декольте. Ее любимые места – это бары, тусовки и постели незнакомых мужиков. Ее любимый цвет алый, но она ненавидит вишню. Ее имя случайно Ангелина, а фамилия – Дюлесс. И от этого становится противно. – Знаешь, тебе бы тоже найти девушку и потрахаться. Помогает справиться с нервами, - она вновь курит свои дешевые сигареты, купленные в переулке. Мадам якобы дорожит деньгами и спускает их на нужные вещи. Новое нижнее белье – это нужная вещь. И очередная безделушка из магазина аксессуаров – тоже нужная вещь. Пакетик с белым порошком тоже будет еще одной вещью первой необходимости. Потому что через два месяца она подсядет на наркоту. И ей останется жить всего два месяца. Сатклиффа тошнит от «клубничного» дыма, от запаха крови в переулке. Только Грелль не может опуститься до уровня грязи. Он умеет держаться и обычно это очень даже помогает. Особенно сейчас. А Ред лишь делает новую затяжку и небрежно пинает расчлененный труп на дороге. Все в порядке. Так и должно быть. Только в этот раз Грелль замечает, что даже тело шлюхи красивее Мадам. В четыре раза. – Предпочитаю парней. Игра с ними – намного интереснее, опаснее. Это игра на выбывание, исход которой решит лишь жизненный опыт и умение выбираться из сложных ситуаций, не так ли? – Идиот, – Мадам хохочет. – Просто идиот. Все «смерти» – геи и лесбиянки или только ты такой особенный? Черт! – Она роняет сигарету и тут же перестает смеяться. Мадам судорожно сжимает пальцы, нервно кусает губы. Волнение? Нет, сильные чувства не доступны. Видимо, это просто была последняя сигарета. Как предсказуемо. – Может быть и да, а может быть и нет. – Как это «может быть»? Ты живешь в мире Смерти и ничего не знаешь? Ты действительно идиот. – И это тоже может быть, – Грелль усмехается. Сатклифф похож на психически больного. На настоящего маньяка. Мадам успевает только отшатнуться к стенке и зажать себе рот рукой. Бояться его – это ее обязанность. – Не забывайте, Мадам, кто тут главный. Иначе игра может закончиться раньше. А нам бы этого не очень-то хотелось, правда? – Наглый ублюдок с ножницами! Чтоб тебя демоны сожрали! Грелль предпочитает не отвечать. Оскорбления из уст богатой женщины – отвратительны. Это уже скучно. Вернее, абсолютно не задевает. Банальность современного мира в том, что современные люди не умеют играть свои высокие «спектакли». Грелль – слишком прекрасный актер для этого мира. А Мадам – слишком отвратительная женщина. Это яркий контраст. А контраст прекрасен всегда. И только поэтому Грелль еще до сих пор с ней. 14.11.201*. Они встречаются на протяжении шести месяцев. Лондонский мост становится их свидетелем. Грелль практически всегда говорит, что ему нужны эти встречи. Алоис просто приходит, чтобы увидеться. Они не хотят называть себя парой. Пара – слишком сентиментально. Они – любители крови. Может быть даже больше, чем обычные любители. Хотя все равно не так точно, как надо. Они – настоящие любовники крови. И этот ответ лучше отражает их внутренний мир. – Тебя подозревают в убийстве директора кампании, а тебе наплевать. Ты действительно интересный, – Грелль не любит молчать. Время не любит его молчание. – Он заслуживал смерти. Да и полиции все равно ничего не сделать. Взятка, пара слов – и они перед тобой на коленях стоят, – Алоис прекрасно знает, что его ждет. Но и это решаемо. Мир не настолько идеален, чтобы жить по правилам. И это Алоис знает еще лучше. – А что ты будешь делать, когда тебя таки вычислят, м? – Идти по человеческим головам. Как это делал он. У меня получится. – Уверен? Это слишком сложно. Слишком муторно. Шансы выигрыша этого пари малы. Грелль вспоминает Уилли. Нет, Уильяма. Уже Уильяма Ти Спирса, чье имя практически стерто с надгробной плиты. Новички даже не догадываются о его существовании. Девушки забывают сплетни о нем. Лишь какие-то документы из бухгалтерии помнят его. А еще помнит Грелль. Потому что самые яркие падения могут храниться в памяти. – Ты мне поможешь, Грелль. Правда ведь? – С какой стати я должен буду бегать за мальчишкой? – Грелль не злится. Грелль не раздражен. Греллю просто любопытно, что будет дальше. За двести лет смерть стала скучнее. – Потому что тебе это интересно. Алоис вновь выглядит чересчур невинным. Он хочет – люди ему верят. И практически все готовы броситься ему под ноги и целовать его следы. Потому что Алоис умеет скрывать ненависть и гордость. И потому что людям свойственно прогибать спины под более сильными. Большинство людей – безвольные рабы. Грелль не человек. Грелль лучше, чем просто человек. И это намного интереснее обычного серого Лондона и массы бессмысленных лиц. А еще Грелль слишком хорошо изучил Алоиса, чтобы верить в его маски. – Ты очень сильно ошибаешься. Я лишь играю. Кроме красивого спектакля меня больше ничего не интересует. – Тогда ты очень убедительно играешь. Они не любят целоваться медленно, тягуче, как в сопливых мелодрамах. Это кажется отвратительным. Нет, это нереалистично. Они же предпочитают прижимать друг друга к бортикам Лондонского моста. Они доставляют друг другу боль, считая ее удовольствием. Они не боятся кусать или царапать до крови. Потому что это намного красивее, чем фильмы. Это грубо и со вкусом. Со вкусом собственной крови. А в это время внизу около мертвой женщины в красном собирается серая масса. 14.02.201**. Люди называют этот день «розовым» праздником Святого Валентина. Грелль с Алоисом считают этот день скучным. Потому что день их встречи они считают более ценным. И отмечают его по-своему. Грелль не боится убивать тех, кто не попал в список смерти. Алоис просто любит убивать людей. Люди называют их сумасшедшими, а они смеются скверным влюбленным парочкам в след. Истерично, громко. Так, что страх становится невыносимым. Они прекрасно знают судьбы этих людей. Их ждет то же, что и все предыдущие такие же глупые парочки. Они считают себя богами. Нет, они и есть боги. Разорвать человека и написать кровью на стене обычное «Я тебя люблю» – прелестнее, чем дарить подобия на реальные сердца. И сидеть в грязном переулке в компании трупа тоже лучше, чем устраивать ужины при свечах. Романтика людей – банальна. И это совершенно не интересно. И стоя после очередного убийства на Лондонском мосту, они не обнимаются, не нежатся. Потому что считают это бессмысленным. Они неистово целуются, стаскивая друг с друга одежду. Это адреналин. И это риск, которого так не хватает в вечной жизни. Их касаются алые шары в форме сердечек. И эти шары так же свободны, как и они. – День Святого Валентина – сопливый праздник, – задыхаясь от поцелуев, сгорая от желания. Но так надо. Единственное правильное решение. – Абсолютно согласен. Они совсем не боятся, что когда-нибудь их поймает полиция или департамент жнецов. Их не пугает, что кого-то из них с легкостью могут отправить на эшафот или отправить на пожизненное. Их двойное безумие – их собственная игра, без которой будет слишком скучно. Да и вечность по-настоящему любит безумцев. И все-таки иногда четырнадцатое февраля – не просто праздник.