Обретем лишь силу в том, что осталось в прошлом

Сегодняшний день начался слишком тихо. Дежурный прошелся по всем этажам штаба и ленивым, размеренным стуком в двери новобранцев сообщал о наступлении раннего утра, громко бася при этом: «Подъем, принцессы». За стенами я слышал, как кто-то спросонья забывал включить инстинкт самосохранения и кричал тому в ответ какую-нибудь грубость, мало понятную из-за неадекватности воспроизведения мыслей недавно храпящего человека. Это было немного забавно и необычно, поэтому, когда три раза чужой кулак чуть не снес дверь и в мою комнату, мои губы подернулись в усмешке. Раньше меня будили грохотом, создающимся при ударе металлической палки о решетку: я в те моменты открывал глаза с ничуть не лучшими мыслями, которые сейчас озвучивали соседи за стеной. Так что такой, в какой-то мере, заботливый вариант утреннего приветствия был мне намного приятнее. Однако когда я смыл с лица остатки дремоты и посмотрел на свое жалкое отражение в ванном зеркальце, я удивился, как сегодня вообще кто-то мог спокойно спать. Покрасневшие белки, наполовину открытые веки, которые словно магнитом тянуло сомкнуться, и два аккуратных припухших мешочка под глазами – рожа моя сегодня явно решила не просыпаться, в отличие от души, что ни минуты не отдыхала. Хотя я не думаю, что один так реагирую на события, которые произошли за последние двадцать четыре часа. Наверняка, многие сегодня за завтраком будут выглядеть примерно так же. Завтрак. Никакого аппетита. Нацепив обыденную одежду, я поплелся на нижний этаж, в столовую, по пути встречая знакомые и не очень лица, здороваясь со старшими по званию и собирая косые презрительные взгляды напуганных людей. Неприятно, но их можно понять: когда совсем недавно на твоих глазах титаны пожирали друзей и товарищей по отряду, а ты еще и здесь ходишь по одному коридору с кем-то подобным им, тяжело сохранить самообладание. Но это не значит, что я собираюсь мириться с этим. - Эрен! – Как только я зашел в столовую, Микаса окликнула меня, жестом показывая, что заняла мне место. Да, как я и думал: многие из нашего выпуска выглядели ничуть не лучше мертвецов. Бледные, с красными глазами и синяками под ними, тихие, со взглядом в неопределенную точку пространства. За столом мы почти не разговаривали. Даже Жан не пытался каким-то образом подколоть или раззадорить меня, Микаса не задавала лишних вопросов, а Армин только и делал, что временами бросал короткие сочувствующие и понимающие взгляды. В помещении царил негромкий гул от тихих и редких переговоров за соседними столами, сквозь которые можно было расслышать отдельные фразы об отчетах, списках раненных, умерших, а также тех, кто собирается покинуть службу или перевестись в другой корпус. - Эрен, тебе надо немного поесть, - я чуть не вздрогнул, когда моя дорогая сводная сестра вновь решила проявить заботу. - Я в курсе, - кажется, я ответил ей грубо; я немного охрип. – Сама ешь. Тебе нужны силы на тренировку. - Ты сегодня ее пропустишь? – Вмешался Армин и вопросительно посмотрел на меня, ожидая подтверждения своих догадок. - Пропущу, - кивнул головой, отчего она начала болезненно пульсировать. – Мне необходимо помочь с оформлением документов. - С тобой точно все в порядке? – Поинтересовалась Саша, которая, к моему удивлению, уже успела ополовинить свою порцию супа, параллельно приступила к поеданию второго блюда и почти опустошила стоящую на столе общую корзинку с хлебом. - Серьезно, все нормально! – Не люблю подобную атмосферу, сразу начинаю чувствовать себя неловко, и чувство вины прошибает с новой силой. От того, что я повысил голос, девушка и даже сидящая рядом с ней Криста вздрогнули, и только я хотел извиниться, как та зацепила котлету со своей тарелки и переложила ее в мою. - У тебя нездоровый вид, ешь и набирайся сил, - ответила она на мой недоуменный взгляд и вернулась к завтраку. Послушавшись совета, я помедлил перед едой, внимательно разглядывая жижу в жестяной миске, после чего черпнул ложкой немного и отправил в рот. Невкусно. Совсем не так, как это готовила Петра. Полдень. Большинство солдат уже битый час тренируется на улице, пытаясь не сдохнуть под палящими лучами солнца. Может быть, в глубине души я даже рад тому, что сейчас сижу в просторном помещении библиотеки на теневой стороне здания и спокойно массирую виски. Оторваться от данного занятия и почти подпрыгнуть на стуле меня заставила грузно бухнувшая на стол кипа бумаг. - К-капрал! Простите, я не заметил, как Вы вошли! - Идиот, - резко пресек он возможный поток моих извинений и порыв подняться на ноги, дабы отдать честь. – Возьми чернила. - Есть! – Я без труда нахожу на соседней тумбе пару небольших чернильниц, два пера и возвращаюсь за стол, садясь напротив Ривая. – Я хотел поблагодарить Вас за то, что предоставили мне комнату. Так, действительно, намного удобнее и лучше, но… - Настолько хорошо, что ты даже глаз не сомкнул? – Он даже не смотрит на меня, но говорит так, словно наблюдает за мной без перерывов. – Будешь и дальше страдать хренью, быстро потеряешь форму. Сегодня я освободил тебя от тренировок не потому, чтобы дать тебе возможность гробить себя, а для того, чтобы ты восстановился. - Я понимаю. Простите, капрал, - почему-то сейчас я ощутил вновь такой наплыв чувства вины, что опустил глаза в стол и даже боялся шевельнуться: словно эта самая вина способна сожрать меня заживо при одном неверном движении или сказанном слове. Я не понимал, что мне делать и как себя вести, я просто больше не хотел чувствовать подобного. - Простите… - Прекрати, - все такой же холодный и немного напряженный голос с приказным тоном. - Если бы я только… - Сказал же, хватит, - в его голосе промелькнула нотка злости, и мне показалось, что она прошила насквозь не только мои барабанные перепонки, но и сердце. – Ты ни в чем не виноват. Когда до тебя дойдет, что никто не может знать, к чему приведет то или иное решение? - Но ведь..! - Довольно! – Он в характерной ему манере цыкнул языком и нахмурил брови. – Человечество ты своими соплями не спасешь. Или ты готов обесценить их смерть только из-за того, что стал винить себя в том, в чем не виноват? Или сам готов убить себя, наплевав на окружающих? На тех, кто еще жив? Ты жалок. Последние слова могли убить меня, будь те ножами или пулями. - Вы ведь, - голос дрожит, а в глазах начинает туманить; я и в правду жалок. – Вы ведь тоже сегодня не ложились. Я прав, капрал? Решившись прекратить сверлить взглядом поверхность стола, я поднял голову и наткнулся на немного раздраженный, но одновременно очень усталый и печальный взгляд мужчины. Он просто смотрел на меня в течение нескольких до ужаса долгих секунд, не моргая, а затем протянул мне перо и лист бумаги. - Нельзя слишком долго скорбеть о прошлом. Если хочешь жить дальше, необходимо превратить это в свою силу и сделать все, чтобы смерть товарищей имела смысл, - теперь голос его казался спокойным и размеренным. – Давай работать. Я решился вновь кивнуть головой в ответ, сознательно пытаясь вызвать новую вспышку боли в черепной коробке. Может быть, я слишком искаженно воспринимаю все его слова, но следует ли мне научиться воспринимать боль как доказательство жизни? Если я чувствую, что у меня болит голова, значит мне не отгрызли ее во время боя: я все еще жив. Я здесь, живой, в этой комнате. Я не умер в той вылазке, мне нельзя вечно оставаться мыслями в том аду. И если я чувствую боль и теплоту крови товарищей на своих руках… Значит ли это, что я обязан сражаться дальше, черпая силы из памяти о них и тех днях, когда они еще могли дышать и улыбаться? Не знаю, получится ли у меня это так просто, как хотелось бы. Но попробовать следует. Хотя я не должен надеяться на нечто подобное, но думаю, что если я что-то неправильно сделаю, то обязательно получу оплеуху от капрала и друзей. У меня есть поддержка и защита. И я обязан платить тем же. Потому что если я сломаюсь сейчас, то подвергну их жизни опасности. Не могу я этого допустить. Я обязан бороться дальше, несмотря ни на что. - Эрен… - Через полминуты произносит капрал, а я продолжаю выводить буквы на бумаге. – Чертов пацан, не порть бумагу. Ее у нас не бесконечное множество. - Так точно, сэр. Комкаю лист и небрежно бросаю на другой конец стола. Вытираю рукавом слезы, беру новый листок и начинаю писать заново. Мое задание сегодня – составить оповестительные письма для всех родственников павших во вчерашней вылазке солдат из отряда специального назначения. - Эти письма не должны убить их. - Да, сэр. Я понимаю…