Не вспоминать о прошлом

С прежней Реджиной, казалось бы, покончено. Она терпеть не может её. И лёгкая насмешливо-пренебрежительная улыбка — ответ на попытку утверждать, будто бы та, прежняя, прячется где-то в глубине. Неправда. С ней покончено. Она погибла, сгинув в обжигающем пламени слёз, когда мать на её глазах расправилась с Дэниелом; она погибла, разбившись на дне пропасти боли, бесконечной боли. Больших трудностей стоило научиться нехитрому теперь искусству — вырывать сердце, сжимать его, трепещущее красным пламенем, в ладони. Только человек, чья собственная душа растерзана в клочья, способен на это. Только человек с вырванным из груди и раздавленным в прах сердцем. Дэниел. Реджина умерла, когда умер он. Реджины больше нет. Той, прежней. Она была существом, внушающим разве что жалость с нотками брезгливого отвращения. Жалость — и ничего кроме. Сейчас, оглядываясь назад, Реджина понимает, как же глупа, слепа, слаба была эта добродушная девочка с широко распахнутыми глазами и доброй улыбкой. Как же страшно ошибалась, полагая, будто доброта и чистота души помогут ей осуществить заветную мечту и добиться всего на свете. Любовь, приключения, путешествия... тысячи волшебных картинок кружили голову девчонке, она пропадала в объятиях конюха, и там, за хлипкой преградой деревянного заборчика, развесистых ветвей дерева, под покровом ночи, воображала себе, что они защитят её, защитят вместе с любовью, а мать-колдунья... нет, зло не побеждает добро, нет, оно не способно погубить любовь, самое прекрасное и чудесное на свете. Как глупо. Как слепо. Реджина-из-прошлого подчинялась чувствам, пропадала в любви — к Дэниелу, к матери, к жителям королевства, к случайному прохожему, к птичке в лесу, к незнакомой девчушке на взбесившемся коне... Любовь была сутью Реджины. И любовь же погубила её. Доверчивая и светлая девочка не понимала тогда, что прыгает на ниточках колдуньи. Своей матери. Что ниточки эти глубоко, крепко вживились в неё и не отпустят... никогда, никогда не отпустят. Реджина боялась материнского колдовства. Боялась мать во всём ведьминском великолепии и могуществе — дикий огонёк, вспыхнувший внезапно в радужке глаз, обманчиво ласковая и дивно-околдовывающая улыбка, чуть снисходительное выражение лица, как, пожалуй, у хищника, который знает, что жертве не убежать, но пускай она подёргается, потешит себя иллюзией свободы. Иллюзия. Реджина очутилась во власти иллюзии, когда, жарко шепча клятвы и признания в губы своего возлюбленного, хотела бежать с ним; когда сквозь слёзы, застилающие счастьем глаза, принимала кольцо и твердила «да» тысячу раз; когда обнимала маленькую милую Белоснежку, убеждённая, что тайна её захоронена надёжно и никогда не будет раскрыта. Глупая дурочка. Глупая и слепая. Отсюда, из настоящего, можно только пожалеть её. Она не знает. Не знает, что ей придётся пережить спустя несколько иллюзорно-бесконечных секунд. Она не слышит ещё треска разбивающегося сердца. А Реджина слышала. Страшный, острый, ослепительный треск больше не потревожит её безопасного спокойствия — потому что без сердца и боли не будет. Очень редко Реджина возвращается мыслями к той, прежней. Совсем не возвращалась бы. Но бывают моменты, появление которых и не предскажешь — Белоснежка с Прекрасным Принцем опять отыскали друг друга, улыбка, взгляд, и слов не нужно, одно счастье на двоих... и она вспоминает. Себя и Дэниела. Стоящих посреди конюшни, за окном — ночная темень, сердце бешено колотится в груди, страх быть обнаруженной матерью обжигает холодом, и так хорошо вопреки всему, и так спокойно и волшебно, и пускай весь мир подождёт, пока любимый прижимает её к себе в крепких объятиях. Любовь. Любовь повсюду. Эмма Свон любит Генри, Прекрасный Принц и Белоснежка — друг друга, и даже Румпельштильцхен, единственный, кто мог бы посоперничать с ней по холодности сердца, тает от взгляда своей ненаглядной Белль. Любовь разлита в воздухе Сторибрука. И даже Злая Королева, невольно поддавшись ей, погружается в пучину выцветших, казалось бы, похороненных, казалось бы, воспоминаний. Взамен доверчивой, мягкосердечной Реджины родилась новая. С железным, непоколебимым стержнем внутри, имя которому — магия. Она получила небывалое могущество благодаря колдовским силам, забывая под руководством Румпельштильцхена о чувствах, погубивших её... наставник был хорош и убедителен — он быстро помог глупенькой дурочке понять, что никакая любовь в этом мире не может быть действенней власти. Любовь заставляет страдать, беспрекословно подчиняясь другим. Власть убивает обидчиков одним движением руки, уже их порабощая и делая куклами. Реджина — кукловод. И никогда, никогда больше не придётся ей слышать отвратительный, невыносимый треск разбивающегося на кусочки сердца. Только вот... Сердце снова разрывается, и жгучие слёзы застилают всё вокруг, и комок холодный, колкий застревает в горле — от любви к Генри, от обиды и боли, когда сын счастлив с другой женщиной, которая бросила его, которая вовсе ему не мать, не смей, не трогай, убери руки от моего сына, он МОЙ, ты не отберёшь его, как у меня когда-то отобрали Дэниела, нет, только не снова, оставьте и мне возможность побыть немного счастливой! … только вот Белоснежка, какую бы ослепительную ненависть не испытывала к ней Злая Королева, слишком проницательна. И уже тогда, единственная из всех, сумела разглядеть в глубине глаз мачехи Реджину... девушку с доброй улыбкой и распахнутым навстречу миру сердцем, навстречу миру, красоте и любви. Девушку, которая нынче похоронена в самых недоступных тайниках зачерствевшей, потемневшей вроде бы безнадёжно от магии души. Поэтому Реджина и не любит вспоминать о прошлом. Та, прежняя, похоронена. Не мертва.