•••
— Ты ведь знаешь, что просто так от такого не отделаешься? — тихо бормочет Воншик в шею Хакёна между влажными, короткими поцелуями. Старший довольно жмурится, сидя на коленках своего парня и расстёгивая ему рубашку. Вообще, туалет — не лучшее место для интимных игр, но не с их гипервозбуждаемостью. — Я готов заплатить за своё спасение любую цену, — слишком звонко отвечает Хакён, скользнув горячей ладошкой по мускулистой груди Воншика. Тот довольно мурлыкает, чуть выпятив губы, и тут же оказывается в плену губ старшего. Они чувственно целуются, руки то и дело скользят по разгоряченным телам в расстёгнутых рубашках. — Только почему за всё приходится отвечать мне, а тот же виновник торжества Хёкушка снова остался не у дел? — Ты хочешь, чтобы я стребовал того же с Хёкушки? — слишком довольно парирует Воншик, чуть царапнув нежную кожу немного ниже пупка из-за не очень удачной попытки расстегнуть пуговку джинсов парня. Хакён чуть слышно шипит, немедленно отомстив за причиненный ущерб. Теперь грудь его любимого младшего украшают три ярко-розовые полоски, выглядящие слишком уж вызывающе против молочно-белой кожи. — Он слишком невинен для такого. К тому же, не думаю, что он о нас знает. Хакён пожимает плечами, немного приподнимая бедра и позволяя стянуть с одной ноги джинсы и нижнее бельё, сам роясь в рюкзаке, расположенном на бачке унитаза, прямо за спиной Воншика. Как только нужные вещи находятся, он тут же возвращается к ласкам, расстёгивая молнию на ширинке. — Это к лучшему, — отвечает Воншик, раскатывая презерватив на своём органе. — Тебе помочь? — Я сам… Хакён чуть морщится, быстро себя растягивая. Обеденный перерыв вот-вот закончится, следующее занятие у господина Ли, их декана, так что прогуливать было себе дороже. Он дергает бедрами и напряженно выдыхает, как только Воншик оказывается в нём. Ещё раз Хакён напрягается от прикосновения широких ладоней к своим бедрам. Конечно, любитель лидерствовать Ким Воншик никогда не позволит себе просто быть ведомым. — Я обязательно приду поглядеть на твой номер, — хихикает Хакён, вспоминая наказание от Хонбина. — У меня есть идея, как сделать его незабываемым… И ты мне в этом обязательно поможешь. Хакён полностью расслабляется в руках парня, отдавая весь ритм. Одна его рука жадно хватает короткие волосы на затылке, сжимая между пальцев чуть ощутимо, а вторая обхватывает собственный член, рывками доводя себя до такого же исступления, в котором сейчас пребывал Воншик. Тот шипит, с силой нажимая на бедра и заставляя Хакёна двигаться быстрее, и тут же получает сдачу в виде чересчур сильной хватки на затылке. — Отсосёшь мне? — задаёт вопрос Хакён немного погодя, стягивая использованную резинку с уже мягкого достоинства парня. — Почему нет? Воншик жестом заставляет его встать со своих колен и с удовольствием наклоняется, доводя его до желанного оргазма.•••
— Так, парни, всё готово? — спрашивает Воншик, похлопав себя по карманами рюкзака. Санхёк радостно кивает, сегодня у него будет только роль оператора. Основное берут на себя старшие. — Мне кажется, или это немного… Жестоко? — тянет Хакён, явно сомневаясь в затее. Воншик закатывает глаза, скрестив руки на груди. — А заставлять меня выступать на их конченом спортивном фестивале не жестоко? — он вдруг корчит рожицу, до боли напоминающую одного из главных организаторов, явно передразнивая его высокий, хрипловатый голос, — это поможет нашему университету прославиться и стать одним из самых популярных в Корее… Хакён корчит нос в ответ, беззвучно раскрывая и закрывая рот несколько раз, словно хочет сказать «бла-бла-бла». — Не хочешь — не иди, — пожимает плечами Воншик. — Я всегда знал, что как только дело зайдёт до реального мяса, ты трусливо убежишь в уголок. Ещё пойди и отсоси Хонбину в потоке благодарностей за свою задницу! — Эй! Следи за словами! — сразу включает в себе старшего Хакён. — Хёк… — Хёкушка уже всё знает, конспираторы, — подаёт голос Санхёк и ловит две пары удивлённых взглядов. — Вы это, орите погромче, повстанцы. — Так, ладно, — Воншик решительно выдыхает и выходит из комнаты младшего, застыв на пороге. — Мы идём или будем и дальше заниматься высокодуховным морализаторством? Хакён фыркает, но с места вскакивает. Вслед за ним вскакивает и Санхёк. Для него подсыпать немного слабительного каждому в алкоголь кажется просто очень веселой затеей. Он за то и любил эту парочку, что те двое всегда фонтанировали какими-нибудь идеями разной степени дебильности. — И мне всё же кажется, что ты слегка преувеличиваешь глубину своей обиды, — бормочет про себя Хакён. Воншик, кажется, шипит, и поэтому Санхёк перехватывает на себя грозящуюся начаться ссору. — Кстати, парни, а почему вы меня называете именно так мерзко — Хёкушка? — он скривился на этом слове, будто оно и правда было невыносимо мило, а от того отвратительно. — Потому что ты, милый наш, Хёкушка, и этим всё сказано, — довольно тянут старшие нестройным унисоном и обнимают его за плечи с двух сторон. Санхёку кажется, что они и правда его единственные близкие друзья. Но свой маленький секрет он пока доверить не готов. Заклюют же.•••
— Если тебя сейчас будет мучить совесть, то вспомни, что они сделали с тобой на третьем курсе, — Воншик кивает всё ещё сомневающемуся Хакёну, как только они входят в подъезд квартиры, где ожидалась вписка. Хакён стонет, с дрожью вспоминая былое, но всё равно особо не впечатляется. — Знаешь, есть такая поговорка, кто старое помянет… — Хён, тебя всё ещё никто не замечает в универе, кроме нас, — напоминает ему Санхёк и парень сдаётся. — Ну хорошо, ладно, уговорили, — примирительно поднимает руки Хакён, хотя, на самом деле его такой расклад вполне устраивал. — Давайте свою заразу. Воншик усмехается, подавая ему пакетик с белым порошочком. Квартира не была заперта, так что парни беспрепятственно попадают внутрь. И в отличие от всеми игнорируемого Хакёна и просто вредного мелкого Санхёка, которому было комфортней в небольшом обществе, Воншик считался в университете на очень хорошем счету из-за своих замечательных способностей конферансье. Но опять же, в силу характера, никто особо не хотел тревожить его по пустякам. И именно поэтому никто даже и не обратил внимание на трёх шпионов. Хотя, обратишь тут… — М-м-м, ведро-пати, — протягивает Хакён. Это действительно очень сильно облегчает задачу. Содержимое пакета высыпается в большой тазик с намешанным туда алкоголем. Санхёк, снимающий процесс на камеру, кивает и оба парня незаметно смешиваются с толпой полупьяных студентов, заняв свои позиции в разных уголках. И тут внимание Хакёна привлекает так называемая, белая ворона всего пьющего быдла. Паренёк выглядел настолько запуганным, настолько непривычным в компании, цепко сжимая в руках свою едва тронутую бутылочку пива, что Хакёну даже стало его жалко. Он хотел уже подойти к нему, поговорить, как тот вдруг вскочил и направился в неизвестном направлении. Обидно будет, если этот тоже пострадает от глупой мести Воншика. Хакён направляется следом за загадочным пареньком, но его словно и след простыл. Он с тоской следит за тем, как из тазика зачерпывают алкоголя и не в силах терпеть, выходит на балкон. Может, хоть в прохожих поплюёт. Хотя, какие прохожие поздно ночью? На балконе оказывается один из очень древних знакомых Хакёна — Ли Джехван — тот самый один из организаторов надвигающегося мероприятия, мерзкий отличник, чересчур правильная зануда, душа любой компании и просто дурак. Он уже перевесился из перил балкона и Хакён сдерживает себя из последних сил, чтобы не перекинуть его вообще. А что, этаж всего шестой, он даже мучиться не будет! — Ча Хакён, — слышит он, понимая, что уже скинуть вредного Джехвана не получится. — Ли Джехван, — отвечает парень, свешиваясь с перил рядышком. Они не разговаривают со средней школы, предпочитая и дальше делать вид, что не знают друг друга. Очень странно, что Джехван сам к нему обратился. Это явно действие лекарств Воншика, которым он хотел полечить всё это заносчивое зарвавшееся общество. — Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу насекомых. Зачем? Хакён пожимает плечами. — Просто меня раздражают жополизы вроде Хонбина и всей вашей компании. Вы же в универ ходите только собраться, поболтать, потоптать пирожки и домой. От всех экзаменов освобождены. Только потому что числитесь в студсовете и раз в год устраиваете праздник вроде дня университета или этого спортивного фестиваля. От злости Хакён хочет подкрепить свою мини-речь смачным плевком, но вовремя останавливается, заметив внизу до боли знакомую блондинистую макушку Воншика. Он что-то громко доказывает какому-то щуплику (а не Хонбину ли?) Хакён не может разобрать слов, он слышит только бас Воншика и эмоциональный ответ от Джехвана. Оба голоса почему-то сливаются в один и вдруг оба наблюдающие подскакивают на месте: Воншик резко врезал своей жертве под дых. — Воншик, — цокает Хакён, срываясь с места. Он — парень довольно вспыльчивый, и если сейчас, к тому же, немного пьян, то ему было искренне жаль Хонбина, несмотря на то, каким подловатым он является в университетской жизни. — Бин, — слышит Хакён писк рядом. Джехван бежит с ним нога в ногу, видимо, переживает за своего лучшего друга. Хакён успевает в последнюю секунду перед тем, как мощный кулак бы рассёк прекрасную бровь Хонбина, перехватывая руку сзади и с силой прижимая её к телу Воншика. Он слышит, как к главе студсовета подлетает Джехван, что-то бормочет, крепко его обнимая. Хакён же крепко обнимал сзади своего парня, слушая оскорбления, порою даже неоправданные в адрес Хонбина. Джехван благодарно кивает Хакёну и уводит друга. Конфликт исчерпан. Сейчас у него в руках только очень злой и недовольный Воншик. — Пошли домой, а? — умоляюще просит он, чувствуя на себе взгляды любопытных зевак, сбежавшихся поглядеть на несостоявшееся месиво. Да, видимо, Хонбин много кого успел задолбать. Воншик стоит ещё секунд пять, будто считая про себя, но потом поворачивается, обнимая Хакёна за плечо и уводя подальше от дома. Очень нехороший знак. — Ну чего ты так завёлся, а? — Хакён нежно бормочет, вкладывая свою руку в ладонь Воншика. Сейчас они довольно далеко от места вписки и их совершенно не видно из-за неработающих уличных фонарей. — Всё не можешь простить своей эксплуатации? Так мы можем поговорить, ну там, всё же наказать каждого, как и планировалось, или даже просто схитрить. Ну, чтобы ты заболел или что-нибудь сломал… — Как же ты не поймёшь, Ча Хакён, — перебивает его Воншик, едва повысив голос. Старший, как и всегда, дёргается исключительно как только слышит своё имя, — я не против выступления, у меня на него свои планы. Меня бесит Хонбин. Наверняка играет на несколько фронтов. Хакён вообще миролюбиво относится ко всем вокруг. Ну да, его игнорирует благочестивое сообщество, но, можно подумать, стать звездой среди студенчества — его самая главная цель на всю жизнь? Он — выше этого, потому и пакостит исключительно из-за своего детского желания «позырить», а что будет? Да и плюс, Хакён не слишком любит, когда его в чём-то ограничивают, но это, скорее, естественная реакция всего человечества на раздражители. — Может, ты сможешь его простить одним хорошим днём? Я и правда не могу пон... Но Воншик совсем не такой, как Хакён. Он зачастую просто агрессивен по отношению к большинству окружающего мира. Кто не думает, как он — враг номер один. Естественно, что у него сразу будут тёрки с законопослушным Хонбином. И естественно, что сейчас он злится, потому и перебивает Хакёна. — Что ты не можешь понять? Почему он такой хрен? Или почему я вообще чешу свою задницу ради тебя? А вот это и правда обидно. — Можешь не чесать, — непривычно тихо для себя отвечает Хакён. — Ты мне ничего не должен в конце концов. Его грубо разворачивают в сторону. — Твою мать, Хакён, ну что это за нытьё? Я тебя вообще не понимаю в последнее время. Где твоя ненависть? Где тот запал давить мерзких лицемеров? Или это ты так пытаешься меня нелепо бросить? — Может, я просто перерос? — поднимает глаза Хакён. Он прекрасно видит ярость в глазах Воншика и прекрасно понимает, что сейчас может получить. Но нет. Парень просто смотрит на него какое-то время и отпускает. — Я даю тебе, взрослому, пять секунд, чтобы ты спрятался так хорошо, что я тебя не найду в ближайшее время. Дважды повторять Хакёну не нужно, но он очень шокирован такой реакцией на свои слова. — Ты меня очень расстроил, Воншик, — произносит он, скрываясь в темноте. Похоже, что их отношениям с этой фразой пришёл конец.