Побочные эффекты

Овладеть мощью магии смерти может лишь тот, кто сам умер хоть раз. Знание об этом мудро скрыто от неофитов алчущих приобщиться к мрачной стороне действительности. То чувство шока, которое пережил Мерлин, когда ему открылась истина, было трудно описать словами. Магия смерти легко поддалась ему. Но ведь он не умирал. Смерть обошла его стороной. Как же так вышло, что он стал исключением из правила? Ему так хотелось верить в собственную уникальность. Но он ошибся. Смерть нельзя обмануть. Она ясно видит, кто ей принадлежит и не раскрывает своих секретов живым. И с того дня, как Мерлин узнал об этой неочевидной для большинства смертных истине, ему не давала покоя одна мысль. Тревожила, преследовала его наяву и во снах, переполняла и требовала выхода. Не мудрено, что он не утерпел и, в конечном счете, поделился своими сомнениями с той, кому всецело доверял, с королевой эльфов Джулией; поделился, лелея призрачную надежду, что она поможет ему рассеять недоумение, даст ответ на вопрос, который завел его в тупик. – Я утонул, когда упал в море, – Мерлин рассуждал на любимую тему, упираясь локтем в подушку; одной рукой он подпирал щеку, а другой водил по простыне, словно пытался записать то, что говорил. Его задумчивый взгляд был устремлен куда-то мимо Джулии, лежавшей рядом с ним в постели. – Я целую покойника, – рассмеялась Джулия и попыталась растормошить возлюбленного. У них не так много времени, чтобы проводить их за разговорами. Но Мерлин не поддался на провокацию. – Меня воскресил Габриель, – пояснил он, сохраняя абсолютную серьезность. – Можешь мне не объяснять, – вздохнув, Джулия сдалась; откинувшись на спину, она принялась машинально наматывать пряди своих длинных волос на палец. – Я сразу это поняла. На тебе осталась печать. – Какая печать? – оживился человек, его темные глаза заблестели. Джулия невольно залюбовалась им. Ей нравилось каким ребенком он становился, когда речь заходила о неведомом. «Он и есть ребенок», – напомнила она себе. «Сколько веков нас разделяет? Шесть? Семь?». – Печать, как на всяком воскрешенном. Что-то вроде подписи мага, применившего заклинание. Тебе же известно о том, что энергетическая сущность мага вплетается в любое заклятие? Габриель должен был рассказать тебе об этом на первом же уроке. Габриель был бывшим лидером Круга волшебников и наставником Мерлина. Молодой маг, занявший место учителя, до сих пор оплакивал его смерть от руки предателей. – Допустим, – кивнул Мерлин и продолжил рассуждать вслух, – Я знаю, что Габриель в совершенстве владел магией жизни. В этом искусстве он превзошел даже эльфов. Ему ничего не стоило воскресить меня, так что я даже не успел осознать факта своей смерти. – Что же в таком случае тебя смущает? Мерлин замялся. Он боялся реакции королевы. – Маги смерти не умеют воскрешать умерших. Они лишь поднимают мертвые тела, в которых нет души. Зомби. Мерлин поморщился; ему пришлось вдоволь насмотреть на результаты развлечений Меандора; тот никогда не отказывался от возможности поднять убитого врага в качестве нежити. Принц находил забавным и по-своему справедливым, что тот, кто его ненавидел при жизни, будет верно служить ему после смерти. – Ты заблуждаешься, – возразила Джулия. – Черты личности никуда не деваются, иначе нежити не было бы знакомо понятие «индивидуальности». Всё зависит от искусности мага. И его намерений. – То есть ты хочешь сказать, что Меандор мог специально поднимать мертвых в виде тупых зомби? – А ты сам как думаешь? – улыбнулась в ответ королева. – Что это вполне в его духе, – был вынужден согласиться Мерлин. – И все-таки нельзя отрицать, что воздействие магии жизни и смерти на умерших различно. В противном случае поднятая нежить ничем бы не отличалась от воскрешенных. – Если ты боишься что примешься разваливаться на части… – начала Джулия, решившая было, что, наконец, поняла, какая муха укусила её возлюбленного. Но он не дал ей договорить. – Меандор же жив, верно? Он умер как я, но воскрес. – Вот что тебя беспокоит. Джулия была искренне удивлена; она никак не ожидала, что причиной того, что они занимаются в постели не любовью, а с головой погрузились в проблемы магии жизни и смерти, окажется интерес человека к статусу её брата. Жив тот или нет. Легче ответить на вопрос как была сотворена вселенная. – Почему ты думаешь, что он мертв? – спросила она Мерлина, откладывая ответ. Её занимал ход его мыслей; во имя всех духов, что за каша у него в голове? И человек её не разочаровал. – Я же не изменился после воскрешения, не стал выглядеть как живой труп. Но в то же время и Меандор ведет себя не как нежить. Это сбивает с толку. Плоть его не разваливается, ум остер. Так что я запутался. Если он жив, то почему похож на ожившего мертвеца? Если все-таки мертв, то почему ведет себя как живой? Ты можешь сказать мне, кто его воскресил? Чья на нём печать? – Иногда, любимый ты поражаешь меня глубиной своих рассуждений, но иногда от твоей несообразительности хочется плакать от смеха. Любопытно, вы люди, все такие, или мне повезло больше других? Мерлин было надулся, но Джулия притянула его к себе и, почувствовав тепло её соблазнительного тела, он немедленно позабыл о шпильке в свой адрес. – Ты забываешь одну простую истину – Меандор не всегда был темным эльфом и магом смерти. Когда-то, очень давно, он, как и все эльфы, изучал магию жизни. – Подожди, неужели?… – Мерлин осекся. Всё равно он не мог связать между собой две ниточки; те оставались оборванными для него. – В это трудно поверить, но да, никто не воскрешал моего брата. Умирая, за мгновение до гибели он успел прочитать заклинание. На нём осталась печать, не похожая на твою. Печать с его собственной подписью. Странно, что ты не можешь её увидеть. – Но я не расхаживаю с зеленым лицом, – продолжал недоумевать Мерлин. Последнее замечание Джулии он предпочел проигнорировать. – Так и тебя воскресил Габриель, а не маг-недоучка. Глупенький ты мой. Мерлин застыл с выражением полной растерянности на лице. Воскресить самого себя: как такое возможно? Расскажи ему об этом кто-нибудь другой, не королева эльфов, он бы ни за что не поверил в столь невероятную историю. Счел бы её за шутку. – Закрой рот, любимый, – рассмеялась Джулия. – Не то в него влетит феникс. – Поверь, удивляться нечему. Меандор с рождения отличался недюжинными способностями. Ему и не такое под силу. Я всегда гордилась тем, что он мой старший брат. – Знаешь, чем больше я узнаю о Меандоре, тем всё сильнее восхищаюсь им. – Еще слово о нем, – с наигранной угрозой в голосе прервала его Джулия, – и я подумаю, что ты очарован моим братом больше чем мной. Мерлин поспешил успокоить возлюбленную нежным поцелуем, но мысленно… мысленно с ней согласился.