Запахи звёздной пыли. Том 1

Первое и худшее воспоминание Тэшлина Кериша — он, четырёхлетний, лежит в постели и жмётся к маленькому обогревателю, а над ним возвышается нянька, девчонка лет четырнадцати, коренная, с грубыми манерами и чертами лица. Он давно позабыл её имя, даже внешность помнил смутно, и только голос впечатался в память: резкий, неприятный, будто тупая пила скрежещет по льду. — Задолбал ворочаться, поширёнок! Ещё раз заскёшься по кровати — я все окна открою, чтоб ты замёрз тут насмерть! Тогда-то, поди, ворочанье тебе не поможет? Тэшлин знал, что ничего такого она не сделает. Бояться следовало совсем другого. — Сегодня ты плохо себя вёл, — ухмыляясь, начинала она, — поэтому я расскажу тебе про царманцев. — Только не про царманцев, пожалуйста! — Тэшлин крепче прижимал к себе обогреватель и с головой заворачивался в одеяло, но всё равно слышал каждое слово. — Пусть лучше ту, про детей, где им ширанды отложили яйца в мозг… Я буду хорошим, я не буду ворочаться! — Ты бы раньше подумал об этом, маленький поганец, — она затихала на некоторое время, и Тэшлин каждый раз надеялся, что она уснула и забыла про царманцев. Но в самый неожиданный момент она открывала глаза и начинала: — В Школе нам говорят, что варшайрянцам не опередить нас. Брехня. Они уже изучили Царман намного лучше, чем мы, у них там колонии, много колоний по всему Царману. Но это не самое плохое. Они провозят царманцев на Терш — вот что ужасно. А царманцы... знаешь ты, кто такие царманцы? Царманцы намного больше не только тебя, Тэш, но и твоей мамаши. — Рассказывая про царманцев, она никогда не называла его ни «поширёнком», ни «поганцем». — Однажды ты будешь мирно спать и вдруг почувствуешь, что ты дрожишь, оттого что кровать дрожит, оттого что пол дрожит, оттого что лёд под полом дрожит... А знаешь, отчего будет дрожать лёд? Тэшлин молчал и, хотя ему было душно лежать с головой под одеялом, не мог ни высунуться, ни дохнуть. Он знал ответ слишком хорошо. — Оттого что царманцы будут пробивать его своими топорами, топорами размером с ребёнка, такого, как ты, Тэш. Ты будешь кричать, конечно же... все кричат. Только царманцев эти крики не остановят. Они начнут прорубать лёд всё быстрее, быстрее и быстрее, пока ты будешь вопить всё сильнее, сильнее и сильнее, а потом они прорубят пол, и кровать, и тебя... одновременно, Тэш. Может быть, ты даже успеешь увидеть царманца. Если тебе очень сильно не повезёт, ты успеешь почувствовать, как он будет тебя жрать. Спи давай. Временами ему доводилось услышать и другие вариации этой истории. Царманец может прорубить пол прямо в туалете, и это будет плохо. Он может появиться в Школе, в классе, полном маленьких детей, и это тоже будет плохо. А ещё варшайрянцы могут ночью прилететь к чьему-нибудь дому — почему бы не к дому Керишей? — и похитить оттуда ребёнка, чтобы отправить на Царман. Один на чужой и дикой планете, он никуда от царманцев не скроется. И это будет хуже всего. Когда Тэшлину было лет восемь, нянька перестала к нему приходить, но царманцы его не покинули. Он никогда не выключал свет на ночь («Чтобы лучше рассмотреть царманцев, когда они придут?» — ехидничала старшая сестра Хашфирина), а о модном сериале «Война с царманцами» и слышать не мог. Как-то он проснулся от того, что кровать дрожала. И не только она — пол дрожал. Вся прочая мебель в доме тоже подпрыгивала. Тэшлин заорал. И далеко не сразу услышал заливистый хохот: это была, конечно, Хашфирина. Для своего дурацкого розыгрыша она опутала всю комнату какими-то электродами — Тэшлин в этом ничего не понимал, у сестры всегда было больше склонности к техническим предметам, — а теперь смотрела на него и умирала со смеху. — Остроумно, ничего не скажешь, остроумно, — приговаривал прибежавший на шум отец и перебирал проводочки. — Этим ты там и занимаешься, да, в своей Организации? Хашфирине тогда было всего восемнадцать и она ещё не закончила Школу, однако уже нашла себе место в какой-то жутко секретной лаборатории, даже полное название которой ей разглашать не дозволялось. — Да не то чтобы, — на подобные вопросы она всегда отвечала запутанно и вскользь. Все снова принялись обсуждать её работу, точно ничего важнее в мире не было. Сорвавшего горло в крике, всё ещё дрожащего Тэшлина так никто и не утешил. Ему до сих пор было интересно, как бы они себя повели, если бы у них в комнате затряслась кровать. О том, что рано или поздно ему предстоит посетить Царман, Тэшлин узнал примерно через два года после происшествия с кроватью, да не от кого-нибудь, а от начальника сестры. В доме только и разговоров было, что о нём. Каждое утро надо заниматься гимнастикой, как Зашфер, а потом ещё бегать двадцать кругов. Питаться тоже нужно как Зашфер завещал, исключительно продуктами тершского происхождения, низкокалорийными, с минимумом вкусовых добавок. Всякий раз, как Хашфирина провозглашала какое-нибудь из этих великих откровений, Тэшлин морщился и представлял, как всё это нудит какой-нибудь пожилой тип с жидкой бородёнкой. Трудно сказать, к лучшему ли, но настоящий Зашфер на такого типа совсем не походил. Тэшлин познакомился с ним на приёме в день своего двенадцатилетия. Ему, конечно, надлежало помогать родителям с гостями и принимать поздравления на случай, если кто-то всё же вспомнит, зачем они тут собрались, но вместо этого он бродил по дому, изнывая от скуки. Насмотрелся Тэшлин на эти приёмы, ничего интересного в них для него давно не было. Свернув в очередной коридор, он вдруг заметил, что уже не один. По начищенному лестничному перилу на площадку этажа соскользнул человек, по виду явно не ровесник Тэшлина, уж скорее — вполне себе дяденька средних лет. Как ни в чём не бывало, точно кататься по перилам в трёхэтажном особняке Керишей, творческой элиты Терша — самое обычное дело, он отряхнулся и направился вглубь коридора, прямиком к Тэшлину. — Тоска, правда? — осведомился он, почти приблизившись. — Терпеть не могу все эти светские приёмы. Всё на варшайрянский манер, со всякими танцами, с музыкой, и кормят из рук вон плохо. Танцы и музыку Тэшлин как раз любил, и если бы только танцевали побольше, а говорили поменьше... Кормят, видите ли, плохо. Он что, ходит в гости только чтобы желудок набить? — Если вы хотите поесть, — вежливо, но холодно отозвался Тэшлин, — думаю, вам лучше сходить в ресторан. Мужчина оживлённо закивал, будто бы и не чувствуя иронии. — Да уж, в ресторане было бы куда интереснее. Но увы, у меня есть веский повод находиться тут, а не там. — Он перевёл взгляд на Тэшлина. — Только я думал, мальчик в двенадцать лет должен быть повыше. Замечательно, настало время шуток про рост. Мужчина с каждой фразой нравился ему всё меньше. — Ты, наверное, слышал обо мне? Я — Зашфер Хашер, начальник твоей сестры. Всё ясно, подумал Тэшлин. Сейчас начнёт про зарядку рассказывать. — Приходилось, — ответил он, скучающе глядя по сторонам. — Я только не могу понять, чем вы там занимаетесь и с какой целью. Хашер коротко рассмеялся: — Превосходный вопрос. Обожаю, когда люди задают вопросы, особенно если на них нельзя ответить. Сестра тебе, вижу, ничего не рассказывала — молодец, не хочет нарушать инструкции. А я вот не молодец и сейчас нарушу. — Он подался чуть вперёд и заговорщицки продолжил: — Между прочим, мы уже виделись лет так одиннадцать назад. — Да, родители говорили, что вы большой друг нашей семьи. Таких друзей у них каждый год прибавляется по десятку и убавляется на дюжину. Он надеялся, что, услышав это, Хашер оставит свой фамильярный тон вместе с убеждениями о том, что Кериши как-то особенно дорожат знакомством с ним. Мама и папа были любезны со всеми, кого считали полезными, но, если бы кто-то из этих представителей тершской интеллигенции услышал хоть краем уха, что говорят о нём за плотно запертыми дверями гостиной, он раз и навсегда забыл бы дорогу в их дом. Тэшлин любил иногда сбивать спесь с особенно противных гостей, сообщая им об этом. Хашер, как ни странно, не выглядел обескураженным: — Именно так. Когда я был молод, я обманывался по простоте душевной, считал твоих родителей честными, порядочными людьми. Я до сих пор не сомневаюсь в их уме и таланте, но право слово, если бы мне предложили пожить неделю в вашем доме или пять недель в логове диких поширей... я бы, конечно, выбрал ваш дом, чего уж врать-то, но, клянусь, минут двадцать серьёзно прикидывал бы, какой костюм лучше защищает от укусов. Первый раз Тэшлин слышал, чтобы кто-то вслух выразил то, что должны были понимать все гости с интеллектом чуть выше, чем у ширанды. Уважение к Хашеру, до того застывшее на отметке «ноль», стремительно поползло вверх. — А не боитесь, что я им передам? — Да, ты уж передай, будь другом, — тут же согласился Хашер. — Я буду очень благодарен. Чем лишний раз мне с ними встречаться... А он необычный человек, решил Тэшлин. Прямолинейный. Впрочем, что-то в этой прямолинейности насторожило его. Почему бы не высказать всё это хозяевам дома в лицо, а не присаживаться на уши их двенадцатилетнему сыну? Зачем вообще этот Хашер сюда заявился, если ему так здесь не нравится? Скорее всего, пришёл к Хашфирине по какому-то делу. Может, у Хашера для неё какое-то опасное задание и он не хочет, чтобы родители догадались об этом? От Тэшлина, соответственно, требуется, чтобы он её перед ними прикрыл, к этому разговор и идёт. — Куда вы хотите послать Хашфирину? — небрежно поинтересовался он. — Что я должен буду сказать маме с папой? Хашер, по его замыслу, должен был тут страшно удивиться. — Вижу, ты уже выстроил какую-то теорию. Научиться строить теории — это важный шаг, поздравляю. Теперь тебе остаётся второй шаг — научиться строить верные теории. На самом деле у меня предложение не к ней, а к тебе. Не хотел бы ты сотрудничать с Организацией добровольно? — Милое уточнение… То есть если я не соглашусь, меня заставят? — Именно так, — неуместно жизнерадостным тоном подтвердил Хашер. — Не сейчас. Совсем нескоро. Но всё же... Я мог бы сделать так, как мне предлагали сверху, — он возвёл глаза к потолку, словно те, кто что-то предлагал ему, и в самом деле находились наверху, — то есть поставить тебя в известность только тогда, когда это будет необходимо. Но я считаю, это было бы нечестно по отношению к тебе. Ты должен обо всём узнать, набраться опыта — если захочешь, разумеется. Ты ведь знаешь, что кое-что тебя отличает от других? Он знает об ошибке? Так называли это родители. Нет, ошибка никогда не мешала Тэшлину жить, но он знал, что нельзя позволять этому вырваться наружу. В детстве ему всё казалось, что однажды она поглотит его, и будет не ошибка внутри Тэшлина, а Тэшлин внутри ошибки. — Там, в Организации, я смогу больше узнать об этом? — спросил Тэшлин, стараясь казаться максимально незаинтересованным. — Я смогу избавиться от этого? — Избавиться? — Хашер было хохотнул, но смех заглох так же неожиданно, как и начался. — Помилуй, зачем это? Начинаю думать, что твои родители наплели тебе всякой чуши... От ошибки не нужно избавляться? Да что это он несёт? А может... а может, он прав, и родители говорили неправду? Может, на самом деле ошибка — это не что-то плохое? — Сможешь прийти завтра после уроков? Я посмотрю расписание вашего класса... — 1-2-1-5, — вставил Тэшлин. — Да, я знаю номер, — отмахнулся Хашер. — Я вообще больше знаю о тебе, чем ты думаешь. В общем, завтра мой вертолёт будет ждать тебя у Школы, на нём будет написано что-нибудь вроде «Не влезай — убьёт», так что ты его узнаешь. — Он снова коротко рассмеялся и тут же принял серьёзный вид. — Завтра мы поговорим с тобой подольше. А то дома у вас мне всё кажется, что твои родители вот-вот выпрыгнут из-за угла и начнут меня расспрашивать, отчего я так долго не был у них, а я скажу, что не могу их выносить, а они начнут хохотать, точно ничего смешнее в жизни не слышали, и хвалить моё чувство юмора... Сейчас попробую проскользнуть в банкетный зал, стащить оттуда парочку варшайрянских пирожных. Заслужил же я за все мои мучения хоть какую-нибудь награду… — А Хашфирина говорила, что вы не едите калорийную и инопланетную пищу, — вспомнил Тэшлин. — И что вся наша семья должна вам подражать. Хашер хмыкнул: — Если бы я сказал Хашфирине, что каждый день бьюсь головой об стену для лучшего кровообращения, она заставила бы полрайона это делать. Это именно то, что я в ней ценю, но иногда она меня пугает. Не воспринимай её бредни всерьёз, право слово. Захочешь пирожных — ешь их, пожалуйста. Захочешь головой об стену биться — бейся, твоё и только твоё дело. Да, я делаю зарядку, но не обольщаюсь по поводу того, что это избавит меня от смерти и гниения. Век человеческий слишком короток, чтобы отказывать себе в чём бы то ни было, поэтому я не веду такой уж здоровый образ жизни, как кажется твоей милой сестрице. Его тон наводил на мысли отнюдь не о пирожных. — А если бы я ей это рассказал, господин Хашер, она бы на меня обрушилась за то, что очерняю великого человека... — Она и на меня самого за это обрушивается подчас. — Он недолго поусмехался. — И давай без «господинов Хашеров», терпеть не могу эту варшайрянскую мерзость: господин Хашер, не соблаговолите ли вы изволить... — Но это просто этикет, — заметил Тэшлин, несколько уязвлённый словами про «варшайрянскую мерзость». — Этикет! — повторил Хашер, скривившись. — Ненавижу этикет. Он маскирует истинные намерения людей. Зови меня попросту Зашфер, честное слово, так будет намного лучше. На другой день после уроков Тэшлина и в самом деле ждал вертолёт, только написано на нём было не «Не влезай — убьёт», а «Правительственный транспорт». И отправились они не в Научный район, как думал Тэшлин, а в Закрытый, к невысокому, но невероятно длинному зданию со множеством флигелей и пристроек. В маленьких окнах то и дело мелькали люди в стерильных белых комбинезонах, возле каждого запасного выхода скучали хмурые охранницы. — То, что ты зовёшь «ошибкой» — на деле твоя сила, твоё, если угодно, особое оружие, — расхаживая из угла в угол по комнате, в которую он затащил Тэшлина, вещал Зашфер. Комната вся была в светло-голубых тонах, почти без мебели. Стены, потолок и пол ничем, кроме расположения, друг от друга не отличались, и у Тэшлина кружилась голова и всё казалось, что он — древнее животное, вмёрзшее в лёд. — Этот ресурс конечен и нельзя его растрачивать направо и налево, но учиться им пользоваться необходимо. Он резко развернулся и поглядел на Тэшлина в упор. — Помни, что когда ты станешь взрослым, ты полетишь на Царман. И вот там тебе пригодятся твои... ресурсы. Сначала Тэшлину показалось, что он ослышался — но нет, Зашфер с довольной улыбкой подтвердил, что, в самом деле, Тэшлин и ещё пятеро человек полетят на дикую и отсталую планету, с которой не вернулась ещё ни одна из исследовательских миссий. Видимо, всё многообразие чувств отразилось у него на лице, потому что Зашфер доверительно заглянул ему в глаза и утешил в своей неповторимой манере: — Не бойся, не съедят же тебя там. Во-первых, случаи людоедства ни одной из наших пропавших экспедиций не зафиксированы. Во-вторых, никто на тебя не позарится — уж слишком ты мелкий... Нельзя сказать, чтобы это утешение помогло. Зашфер недолго помолчал и уже совсем другим, серьёзным тоном предложил Тэшлину присесть. Тэшлин присел. На пол. Идти до кресла у него не хватало сил, в глазах мутнело не то от сдерживаемых слёз, не то от головокружения. К его изумлению, Зашфер последовал его примеру, точно это было самое обычное дело — сидеть на полу рядком. Вытянув длинные ноги, Зашфер всё тем же непривычно тихим, без капли иронии голосом принялся пояснять, что к тому времени, когда Тэшлин полетит на Царман, пройдёт лет пятнадцать-двадцать как минимум, и Организация уже успеет изучить планету на необходимом уровне. — Когда ты закончишь Школу, я дам тебе работу в Организации. Если не захочешь, пойдёшь куда угодно, но всё равно успеешь научиться всему, что нужно знать, чтобы обезопасить себя. В общем, можешь думать, что угроза для твоей жизни меньше, чем при полёте на среднем пассажирском флаере. Едва закончив фразу, Зашфер рывком вскочил на ноги и уже прежним, жизнерадостным тоном заключил: — Впрочем, вероятность умереть существует всегда. Тэшлин тоже поднялся. Пятнадцать-двадцать лет — это долго. Он станет взрослым, будет ещё выше Зашфера и уж конечно, справится с давним страхом... Не справился. Возможно, потому, что не ожидал, что его пошлют на Царман уже через три года после того разговора. Его не подготовили в совершенстве, Тсейру подготовили кое-как, остальных не подготовили вовсе: Тэшлин должен был чувствовать ответственность за других, но чувствовал лишь страх. Вчера они с Цейсой договорились не покидать ракету: день вышел неплохой, но Тэшлин ни на миг не забывал, что рано или поздно придётся выйти. И увидеть их.

***

Тэшлин проснулся от того, что в дверь кто-то стучал, и он не сразу смог вспомнить, где находится. Кто стучит? Родители? Хашфирина? Зашфер? Царманцы? Тэшлин вскочил. — Кто там? — спросил он как можно более равнодушно, но рука инстинктивно ухватилась за первый подвернувшийся предмет — крючок для одежды. Он давил и давил на крючок, будто хотел раздавить свой страх, но крючок скрипел, а страх только разрастался. Да не может там быть никаких царманцев, убеждала его рациональная часть, но Тэшлин ещё не совсем проснулся и потому едва внимал голосу разума. Дверь приоткрылась, и в каюту заглянула Цейса. Тэшлин с облегчением выпустил крючок, и тот закачался на стене. Сорвался, тьфу ты. — А, это ты, — Тэшлин улыбнулся как ни в чём не бывало. — Привет. Спасибо, что разбудила, а то я спал бы до обеда. — Ты и так спал до обеда. Мы уже пообедали, — сообщила Цейса. — Я бы тебя не беспокоила, просто только что пришли домашние задания из Школы и кое-что, как я поняла, от твоего господина Хашера. Пошли в главную, там все уже обсуждают. Вон, — она кивнула в сторону главной каюты, откуда давно и стабильно слышались вопли, — обсуждение в самом разгаре. Тэшлин поморщился. Опять. Неприятно было возвращаться к постоянным разборкам Тсейры и Шессы, но ещё неприятнее казалась мысль о том, что Зашфер едва ли пощадил его, присылая задание. — Да я бы рад, но у меня тут чрезвычайная ситуация, — может, хотя бы время потянуть? Этим двум надоест его ждать, и они распределят их с Цейсой задание между собой. — Видишь? — Тэшлин подцепил безвольно повисший крючок, тот жалобно звякнул. — Крючок сломался. И он тут же принялся с усердием ввинчивать крючок обратно в стену. Тот всё никак не ввинчивался, упорно скособочиваясь вправо и качаясь туда-сюда. Некоторое время Цейса наблюдала за этой увлекательной борьбой человека и крючка, но, видя, что преимущество пока на стороне крючка, без лишних слов оттеснила Тэшлина в сторону. Крутанула раз, другой, вжала крючок в стену, и он, что удивительно, даже не закачался, повис себе ровно. Тэшлин мысленно обругал предательский крючок за то, что тот так быстро сдался. Никакая другая причина задержаться ему в голову не приходила. Разве что попробовать увлечь её беседой о тонкостях обращения с крючками? — Ловко ты с ним, — заметил он. — Часто приходится чинить что-нибудь, да? — Ага, — Цейса расплылась в довольной улыбке: думает, помогла ему, вот и радуется. — У нас и в ресторане, и дома вечно что-то ломается, а папе сложно со всем справляться одному. — О. Это интересно. — Благодаря освоенному в детстве искусству беседы ни о чём он знал, что если хочешь поддержать разговор, нужно выхватить любую деталь из предыдущей реплики собеседника, прицепиться к ней и обсасывать без конца. — А что у вас обычно ломалось? Цейса с готовностью открыла рот, но тут снова раздался стук, такой деликатный, что если бы в этот момент не стояла тишина, они бы вряд ли его расслышали. Цервиш стучит, сходу определил Тэшлин. Остальные лупили бы в дверь как бешеные. Тэшлин открыл дверь и, не дав ему и рта раскрыть, пояснил: — У нас тут важная беседа, выйти пока не можем. — Нет-нет, — Цейса встряхнула головой, вскочила, схватила Тэшлина за руку, — мы идём. Нельзя ведь зря терять дни! А договорим уже на улице тогда, угу? Так и время быстрее пройдёт, и интереснее будет... Их появление в главной каюте предварялось её бодрым «А вот и мы!», хотя все, безусловно, видели это и без пояснений. За ними бочком протиснулся Цервиш и замер где-то в уголке. — Ну наконец-то, — Шессин младший брат закатил глаза с выражением, явно позаимствованным у Тсейры. — Всё спишь и спишь, а меня-то Шесса сегодня пинками будила. — Заткнись, — оборвала его сестра. — Привет, Тэшлин! Ну что, выспался наконец? — Смотрела она с таким обожанием, что Тэшлину стало её жалко. А ну как тоже признается? — Мы уже начали за тебя волноваться. — По вам не сильно-то видно, — буркнул брат, и в его адрес снова полетело «Заткнись!» и несколько искр в придачу. — На правах лидера нашей экспедиции я должна огласить тебе список присланных нам заданий. — Шесса с серьёзным видом принялась перебирать листки — ни дать ни взять староста. — На правах кого, прости? — вскинулась притихшая было Тсейра. Ага, подумал Тэшлин, битва ни на жизнь, а на смерть, действие второе. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Торопиться было некуда. — Прошу прощения за то, что вмешиваюсь не в своё дело, — вдруг робко раздалось из угла, — но, поскольку мнения разделились, не разумнее было бы отложить этот вопрос до следующей связи с нашим руководителем? Я полагаю, господин Хашер, с его умом и опытом, назначит самую оптимальную кандидатуру. И, если оглашение списка заданий для вас вопрос принципа, не будет ли лучше, если Тэшлин прочтёт его сам? Тэшлин едва подавил стон, поднимаясь с кресла. Цервиш ведь явно хотел как лучше... Сегодня все хотят как лучше и заботливо гонят Тэшлина навстречу сердечному приступу. Что же, спасибо им за это. — Неплохо придумано, — снисходительно бросила Шесса, передавая Тэшлину листки. — Наш руководитель — своеобразный дядька, но не совсем же он дурак. Значит, выберет меня. Тсейра только хмыкнула с сомнением. Ну пожалуйста, взмолился мысленно Тэшлин, продолжай склоку, вот же и шанс тебе представился. Тсейра, однако, была глуха к невербальным просьбам ровно так же, как к вербальным. — «Задание 1, — буквы перед его глазами плавали в сером мареве и иногда тонули. Тэшлин моргнул, но муть не рассеялась. — Исследование ландшафта Цармана, включающее анализ почвы и обнаружение жителей данной природной среды с последующим изучением следов их жизнедеятельности»... Воображение тут же подсунуло образы царманских подземных гадов, многоглазых, ядовитых и отвратительных. Наверняка ещё и плотоядных... Тэшлина передёрнуло. — Нет, это точно не для нас. Понимаете, я не очень-то разбираюсь в биологии, да и Цейса тоже... — Ха! — в восторге закричала Шесса, даже не дослушав. — Я же говорила, что он не согласится! Первое обнаруженное беспозвоночное назову в свою честь — кто мне помешает? — Следы жизнедеятельности лучше назови, — буркнул её брат. По виду ему и самому страшно хотелось, чтобы в его честь что-нибудь назвали, но связываться ради этого с беспозвоночными он был явно не готов. Рябь усилилась. Тэшлин перевернул страницу. — «Задание 2. Наблюдение за царманской техникой. Особенности функционирования и использования в быту, устройство, какому веку примерно соответствует уровень». Вот это тоже не очень хочу брать... мгм... не разбираюсь в технике. — Где царманская техника, там и царманцы. Пусть это задание остаётся Тсейре. — Давай возьмём! — подскочил к той Шессин брат. — Я многое о технике знаю, я конструированием занимался и на факультатив по истории машиностроения ходил! Та поморщилась: — Да берём, берём, куда мы денемся. Что ты вопишь как царманец? Оба скрылись за дверью, и Тэшлин наконец заставил себя снова опустить глаза на лист. Буквы плясали и смеялись над ним, чёрными точками висели в воздухе. Мир стал похож на некачественную киноплёнку. Зашумело в ушах. Он знал — это значит, что надвигается обморок. — Посиди, — чьи-то руки довольно бесцеремонно толкнули его в близстоящее кресло. — Ребята, Тэшлину плохо. Вам не жалко же поменяться? Мы можем и рядом с ракетой ландшафт исследовать. Лучше держаться поближе, а то мало ли что... Если бы его так не трясло, Тэшлин подскочил бы и обнял Цейсу. Наконец-то она догадалась! Цервиш сочувственно вздохнул. — Проблемы со здоровьем — это ужасно. К счастью, у меня всегда с собой кое-какие лекарства. — Скрежетнула застёжка кармана. — Это помогает от тошноты и головокружения, возьми, пожалуйста. Что-то ещё? Может, что-нибудь сердечное? Или средство от поноса? Обращайся, пока вы здесь, я счастлив быть тебе полезен. Нам с Шессой не составило бы ни малейшего затруднения поменяться с вами, но я понимаю, как это, должно быть, обидно — копаться в земле, выискивая червей, к чему вы не выразили никакой охоты, и всё из-за какого-то лёгкого недомогания... Сколько раз сегодня Цервиш всё портил? Пора вести подсчёт. И ведь из лучших побуждений... Что поделаешь, он, как многие отличники, учительские любимчики, старателен, но недогадлив, если не сказать — глуповат. Тэшлин закинул в рот горсть протянутых таблеток, не запивая. — Пожалуй, мне стало получше, — выдавил он, поднимаясь. И, конечно, лгал. Да, симптомы близкого обморока отступили, но страх обхватил его ещё крепче, покусывал холодом, впиваясь в самый мозг. Когда ушли и эти двое, Цейса с напускной бодростью и утомляющей уже, по правде сказать, фамильярностью снова ухватила его за руку. — Подумаешь — исследование царманских домов изнутри и снаружи! В два счёта с этим справимся, да, Тэш? Мы же крутые, мы молодцы! Чего это она так радуется?.. Ответ пришёл быстрее, чем Тэшлин успел додумать предыдущую мысль — она пытается его успокоить. После того унизительного приступа паники он ей кажется несмышлёным ребёнком, которого нужно защищать. Он чувствовал это по её тону, видел отблеск недавнего разочарования в её честных глазах. Хватит. Сегодня он защитит себя сам. — Пошли, — Тэшлин будто со стороны услышал собственный голос. — Ну да, мы молодцы. Всё здорово. И так далее. Царманские жилища. Царманские постройки. И это будет хуже всего.