До встречи

— Я вчера написала тебе письмо. Длинное-длинное. Длиннее, чем мои школьные сочинения, а они у меня всегда получались на несколько свитков длиннее, чем требовалось, можешь спросить у Ремуса, он подтвердит. Гермиона неуверенно улыбается и теребит шарф. Щёки раскраснелись от обжигающе холодного ветра, но уходить ей совсем не хотелось. — Я вчера сама пыталась приготовить кексы, неудачно. Хуже было только, когда мы с Тонкс пекли пирог к её дню рождения. Ой, я не должна была об это никому рассказывать, не говори ей, что я тебе рассказала. Мы тогда перебили половину посуды — это, конечно, заслуга Тонкс. Вся кухня была засыпана мукой, и дышать было невозможно от дыма. Фред с Джорджем тогда сильно смеялись, правда, недолго, до тех пор, пока не пришла Молли. Убирали мы всё это без магии. Возмущения Фреда, что они с Джорджем только пришли, не помогли. Как он тогда ругался. Но это было действительно весело. Девушка улыбается уже увереннее, поправляя локон, выбившийся из пучка. — А на прошлой неделе я ходила с Роном и Гарри на квиддитчный матч, смотреть игру Джинни. Я всё ещё не люблю квиддитч, но парням по-прежнему удаётся уговорить меня пойти с ними. А вот тебе, наверное, было бы интересно на это посмотреть . Ты ведь тоже в школе играл, охотник, кажется? Или загонщик? Ты играл с отцом Гарри в одной команде, вот он был ловцом — это единственное, что я знаю. Я до сих пор не запомнила ни правил, ни терминов. В этом деле совсем бестолковой оказалась. Улыбка становится печальной. Гермиона поправляет берет, чтобы как-то сгладить возникшую паузу. — Я, кстати, теперь Зельеварение в школе преподаю, не говори Снейпу, он не обрадуется, что я его заменила. Да и далеко мне до его уровня, он всегда это знал, а я, упрямая, пыталась добиться его похвалы и признания. Нет, ты не думай, я не жалуюсь. Он действительно был хорошим преподавателем и ещё более талантливым зельеваром, мне его уровня никогда не достичь. Хотя Луна утверждает обратное, ещё она говорит, что он на самом деле хорошо ко мне относился и всегда уважал. Не верится, правда? У Луны такой чудный малыш — я его крёстная. Он очень похож на отца, ну мне так кажется, но надеюсь, характером он пойдёт не в отца. И знаешь, я ей завидую. Отчаянно, до боли, безумно завидую. Ей удалось оставить у себя частичку того, кого любила. А мне вот — нет. И она, в отличие от меня, хоть недолго, но была любима. Мне же не осталось ничего. Гермиона сморгнула непрошеные слёзы и грустно улыбнулась человеку на фотографии, привычно утопая в синеве любимых глаз. — Но ты меня совсем не оставляй, ладно? Приходи хотя бы во снах, договорились? Человек на фото молчал. Гермиона снова грустно улыбнулась. — Надеюсь, мы встретимся в следующей жизни, Сириус. Надеюсь, тогда ты тоже будешь меня любить. До встречи.