Не целясь

З

"Всё, что делается из-за любви, лежит за пределами добра и зла" (с)

***** Лето выдалось на редкость жарким и сухим. Температура зашкаливала и, вопреки законам природы, уже в июле начали опадать листья. Подгоняемые ветром, они кружились в воздухе, мягко опускаясь на успевшую пожелтеть траву. В городе сущий ад, и взмыленные москвичи вовсю костерили проделки «небесной канцелярии». Здесь же, в местечке со странным названием Пристанное, было вполне терпимо. Высокие, будто бы упирающиеся в небо, сосны, окружавшие огороженную высоким забором территорию, надежно защищали это место от палящих лучей. Здесь было зелено, свежо и на удивление прохладно. Вопреки кажущейся идиллии, это место никого не радовало. Местные жители обходили его стороной и, угрожая ремнем, строго запрещали своим чадам даже приближаться к забору. Массивные железные ворота и будка охраны на входе также не вызывали восторга. Старый, еще с советских времен, щит «Добро пожаловать!» был дополнен косой припиской «в ад». Разозленная администрация неоднократно пыталась замазать краской несанкционированные буквы, но через какое-то время они вновь появлялись, демонстрируя посетителям истинное положение дел. Интернат для подростков с революционным названием «Буревестник» собрал в своих стенах тех, на ком равнодушными взрослыми было поставлено клеймо «трудный». По идее, здесь полагалось перевоспитывать шагнувшее не туда подрастающее поколение, а без идеи… без идеи в интернате процветало традиционное для таких мест скотство, творился жуткий беспредел и, вспыхивающие то тут, то там конфликты, были прямым тому подтверждением. Вот и сейчас, тишину и покой «Буревестника» грозилась нарушить назревающая за сараем драка. За высокой стеной стоял человек и жадно уплетал бутерброд. Человеку было лет шестнадцать, был он невысоким и плотным, если не сказать пухлым. Оглядываясь по сторонам, он запихивал в рот огромные куски, облизывал жирные от колбасы пальцы, торопливо жевал, стараясь не подавиться. Крошки сыпались на землю и, пристроившийся на краю крыши, воробей с интересом поглядывал на возможный халявный обед. Человек был так увлечен, что не заметил появившегося из-за угла парня. Черная футболка, линялые потертые джинсы, чуть взъерошенные ветром волосы. Высокий и худой, он немного сутулился, словно стесняясь своего роста. Увидев жующего, парень недобро усмехнулся: - Приятного аппетита. Толстяк охнул, попятился и уперся спиной в деревянную стену. В его глазах плескался отчаянный страх, рука дернулась было в попытке спрятать остатки бутерброда за спину, а потом безвольно повисла. - Макс, я… Макс, это не то, что ты подумал. Макс… Тот, кого родители назвали Максом, зло сплюнул себе под ноги и сделал пару шагов вперед. - Мда? А что я, по-твоему, подумал? Что ты жрешь левую еду? Да мне плевать на это! Я отлично знаю, за что ты ее получил. Поговорим о другом. Что же ты, Коля-Николаша стучишь на меня директору? Не хорошо. - Мааакс, - тихо заскулил толстяк, предвкушая, что получит сейчас по самое не хочу, - я не стучу! - Врешь! Первый удар в подбородок заставил скулящего заткнуться, второй пришелся в солнечное сплетение, и жертва сложилась пополам, ловя губами воздух. Последний удар, и парень отлетает к сараю. Пожалуй, хватит. Макс брезгливо посмотрел на лежавшего без движений доносчика и быстро пошел прочь. - Как же я вас всех ненавижу! – крикнул он в никуда. Ненавижу! Всех! Гадкие ублюдки, готовые на все ради лишней порции жрачки. Способные продать всех и вся за «особое отношение» директора. Предающие, продающие и просто твари по жизни. Ненавижу! Еще год… год и четыре месяца. А там совершеннолетие и долгожданная свобода. Что такое «свобода» он представлял себе смутно. Из своих без пяти минут семнадцати лет - двенадцать Максим провел, мотаясь по интернатам. Но сама мысль о том, что наступит день, и он покинет это богом забытое место, сладко корябала что-то в душе и будоражила сердце. Чем это всё обернется? Пробравшись в давно обжитый им уголок сада, Макс опустился на траву. Вытащив сигарету из припрятанной пачки, он прикурил, с наслаждением втягивая дым в легкие. Это место, одно из немногих, не просматривалось из окон административного корпуса. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Можно было расслабиться, покурить, не боясь быть застуканным. Обитатели интерната, неоднократно битые Максом, старались сюда не забредать. Раскинувшись на траве, парень задумчиво смотрел на небо, отчаянно завидуя бегущим вдаль облакам. «Вот она – свобода», - он тихо вздохнул и помахал далекой синеве рукой. - Максим Дроздов, срочно явиться в кабинет директора! – звонкий голос, доносящийся из висящего на столбе громкоговорителя, разнесся над территорией. Макс сел и, быстро затянувшись последний раз, отбросил бычок в сторону. Раз вызывают, значит нашли Колю-Николашу. Быстро. Слишком быстро. И тот, естественно, сразу же его сдал. Ублюдок. Бей, не бей - ума не прибавится. Если ты сволочь и стукач по жизни, кулаками это не исправишь. Отряхнув прилипшие к штанам травинки, парень не спеша побрел к административному корпусу. Неповиновение каралось карцером и побоями. Отношения с директором не складывались. Впрочем, они не складывались почти у всех. Поладить с этим тупоголовым м*даком было почти не реально. Рыхлый и вечно потный, с замашками начинающего садиста, тот редко действовал сам. Зачем мараться? Его помощник Семен, прозванный за огромный рост и атлетическую мощь Халком, отлично с этим справлялся. Вот и сейчас, он сидел в углу на диване и терпеливо ждал своей очереди. А то, что она наступит, Максим понял сразу. «Главное, когда будут бить, - спрятать голову», - подумал парень, подходя к столу директора. - Тебя здороваться не учили? - Нет, - буркнул Макс, - некому было. - Поговори еще у меня, умник! Ты что же опять творишь, Дроздов? Это как понимать? - А что? – парень поднял голову и посмотрел директору прямо в глаза. - Ну че ты пялишься на меня, Дроздов? Че пялишься?! Ты мне во как надоел, - он провел по горлу ребром ладони, - одни неприятности от тебя. Кто нарушает правила? Дроздов! Кто устраивает драки? Дроздов! Кто курит на территории? Опять Дроздов! Куда ни глянь – везде Дроздов! Ты у меня как бельмо на глазу, змеёныш! Семен! Чего сидишь? Поучи сопляка уму-разуму! Через десять минут не подающее признаков жизни тело подростка было брошено в небольшое, два на два, помещение, официально именуемое "Комнатой для хранения инвентаря". В разговорах же этот ледяной и насквозь продуваемый каменный мешок называли карцером, и это было недалеко от истины. - Двое суток, мудак! – рявкнул Халк. - Да пошел ты, - прошептал Дроздов разбитыми губами. На счастье, дверь уже захлопнулась, и его слова не были услышаны. ***** Два часа спустя Черная машина не спеша подъехала к перегородившему дорогу шлагбауму и посигналила сидящему в будке охраннику. Человек в форме лениво выглянул в окно. - Мистер Крейг, - спокойно произнес водитель, - нам назначено на 15.00. Охранник кивнул и исчез, захлопнув створки. Через минуту шлагбаум поднялся, открывая дорогу. Мягко тронувшись с места, автомобиль проследовал вглубь территории и остановился у административного корпуса. Из машины вышли двое: пожилой джентльмен с роскошной копной седых волос и тростью, инкрустированной золотом, и его помощник – спортивный мужчина «слегка за сорок», яркий блондин в дорогом стильном костюме. Уверенно и быстро они прошли прямиком к кабинету директора. Секретарша Людочка поспешно вспорхнула из-за стола. Гостей ждали. Причина приезда была неизвестна, и поэтому их встречали со всеми почестями. - Проходите, Борис Михайлович ждет Вас. За столом сидел еще не старый, но уже расплывшийся и слегка опухший мужчина лет сорока пяти. Увидев входящих, он приподнялся и, поздоровавшись, спросил: - Чем могу быть полезен? - Мистер Крейг является учредителем и главным спонсором международной программы «Мир детей», - помощник открыл принесенную с собой папку и показал директору рекламные проспекты, - он финансирует проект вот уже шесть лет. Каждый год представители компании выбирают десять детей-сирот из разных стран, детей, интересующихся спортом, но не имеющих возможность им заниматься. Ребята живут в летнем лагере, с ними занимаются хорошие тренеры. По окончании программы проводятся соревнования "Дорога к звездам". У детей появляется возможность продемонстрировать свои таланты совсем на другом уровне. На соревнования приезжают представители юниорских сборных, зачастую проект становится стартовой ступенькой в мир большого спорта. В этом году впервые будут участвовать подростки из России. Ваш интернат попал в зону внимания мистера Крейга. Нами отобран один кандидат на участие в молодежных играх. Это, - помощник заглянул в папку, - это Дроздов Максим. - Черт, - не сдержавшись, ругнулся директор, но тут же спохватился и натянуто улыбнулся, - ээээ, замечательно, что «Буревестник» примет участие в такой почетной миссии. Это такая честь, такая честь. Мы душой болеем за наших ребят и, естественно, хотим, чтобы у них появились жизненные перспективы. Но, позвольте узнать: почему именно Дроздов? - Парень показывает отличные результаты по плаванию. При всем желании, возразить было нечего. Показывает. А еще этот придурок показывает свой говёный характер во всей красе, - подумал Зотов, поморщившись, - маленький урод, его не то, что за границу, из карцера лучше лишний раз не выпускать. Гость, тем временем, продолжал приятно радовать. - Мы прошлись по территории и остались довольны. Чувствуется, что детям здесь уделяют достаточно внимания. Наша компания понимает, что трудности с финансированием не позволяют вам развернуться в полной мере. Поэтому мистер Крейг окажет интернату значительную спонсорскую помощь, которую вы сможете использовать по своему усмотрению. В конце концов, кому, как ни вам, господин Зотов, лучше знать, в чем нуждаются ваши воспитанники. Директор расцвел и начал бурно благодарить «пришельцев». Чувствовалось, что он уже мысленно пересчитывает засветившие на горизонте купюры, и распределяет их исключительно так, как и требуют иностранцы – «по своему усмотрению». Надо сказать, усмотрение у господина Зотова было таким же, как «закрома Родины», то есть бездонным. Он так увлекся, что едва не пропустил следующую фразу. - Прежде, чем порадовать парнишку, мы хотели бы взглянуть на его личное дело. Программа имеет четкие правила, несоблюдение которых может привести к удалению игрока из проекта. Хотелось бы этого избежать. Черт… Личные дела воспитанников строжайше запрещено выдавать кому-либо на руки. Директор нахмурился. С другой стороны, кто об этом узнает? Секретарша Людочка? Пораскинув мозгами, он нажал на кнопку. - Людмила, личное дело Дроздова принеси. Внимательно пролистав тонкую папку, мужчина едва заметно кивнул старику. - Ну что, господин Зотов, думаю, мы решили все вопросы. А теперь хотелось бы познакомиться с кандидатом. Лоб директора покрылся испариной. Показать иностранцам избитого хулигана совершенно невозможно. Скандал может разгореться нешуточный, так и сытого места лишиться недолго. А не показывать нельзя. Мистер «как его там» отстегивает хорошие деньги, которые, определенно, мимо кармана директора пройти не должны. - Ээээ, - директор судорожно пытался придумать, - Максим – наша гордость, он отличный пловец, победитель районных и даже областных соревнований. И, к сожалению, именно сегодня он вместе с нашим преподавателем поехал в Москву, покупать… ээээ… спортивный инвентарь. - Какая жалость, - проскрипел мистер Крейг, - придется нам заехать еще раз. Директор облегченно выдохнул. Кажется, прокатило… - Господин Зотов, - продолжил старик, - я уже немолод, и подобные поездки даются мне тяжело. Вместе с тем, считаю своим долгом лично поговорить с каждым из ребят, поэтому прошу Вас разрешить моему помощнику забрать Максима для встречи со мной. - В любое время, - улыбнулся директор, - когда пожелаете. Радушно распрощавшись с директором, гости поспешили к выходу. Все вопросы были решены, и они не без удовольствия покинули территорию интерната. Больше всего старику сейчас хотелось помыть руки, будто бы нескрываемая продажность директора могла передаться через рукопожатие. - Ну, Ральф, что скажешь? – нарушил молчание мистер Крейг, когда они отъехали от "Буревестника" на достаточное расстояние. - Он подходит нам идеально. Сирота, никаких родственников, в «личном деле», как и ожидалось, сплошные прочерки. Одиночка. Ни друзей, ни даже приятелей – всегда сам по себе. По справке психолога склонен к насилию и немотивированной агрессии. Жесток, напрочь лишен чувства сострадания. Вы видели его глаза на фотографии, босс? Волчонок. Горло перегрызет и не поперхнется. Плюс отличная физическая подготовка. - И возраст удачный – почти семнадцать, самый обучаемый период. Дейв сделает из него мастера. - Дейв из кого угодно сделает мастера, - усмехнулся Ральф, - даже из обезьяны. - Не любишь ты его, - укоризненно заметил старик, - а зря. Он – профессионал, и этим все сказано. Если парнишка понравится Дейву, тот сделает из него конфетку. - Одно смущает: почему нам его не показали? Парень точно на месте, я утром наблюдал за ним. Директор явно что-то не договаривает. - Директора дожмем, у меня на него компромат имеется. В случае чего, заткнем ему рот деньгами. В России, говорят, все продается и покупается. Мне кажется, он поверил в историю с соревнованиями, даже документы у меня спрашивать не стал. - Не удивительно. Вы так дорого выглядите, что это было бы неприлично. - Поэтому и пришлось ехать на встречу лично. Кстати, я посмотрел то видео, что ты привозил. Знаешь, мне понравился Макс. Есть в нем что-то… В общем, готовь документы, начинаем операцию. - Понял. Машина неслась по пыльной проселочной дороге, удаляясь все дальше и дальше от интерната. А в маленькой два на два комнате, на голом, бетонном полу, сидел парень. - Ненавижу! – как мантру повторял он, - как же я вас всех ненавижу! Макс сидел и думал, что год пролетит, надо только набраться терпения. Надо выжить. Как угодно, любыми путями - надо выжить. А еще он мечтал о том, что, став взрослым, обязательно сюда вернется. Вернется, и свернет директору шею. Своими руками. И подручного его замочит к чертовой матери. Отомстить за побои и унижения – что может быть слаще? Дело за малым - выжить. Один год и четыре месяца. ***** Часть I Макс Говорят, одиночество - страшная кара. Помещенные в одиночную камеру, люди быстро сходят с ума. Начинают разговаривать сами с собой и биться головой о стену. У меня все по-другому. Лишь в одиночестве я чувствую себя свободным, чувствую себя в безопасности. Оно не тяготит, не вызывает чувство тревоги, наоборот, приносит покой и умиротворение. Карцер - не наказание для меня, скорее возможность передохнуть и подумать. Так было всегда. Всегда, но не сегодня. Не иначе, где-то что-то сдохло, - подумал я, когда с утра пораньше ко мне ввалился директор. Собственной персоной, чтоб его. Подошел и, ухватив двумя пальцами за подбородок, стал рассматривать ссадины на лице. Поворачивал то одним боком, то другим, вздыхал и недовольно морщился. Ну, не красавец я, на «Мистер Вселенная» не тяну, и не фиг меня лапать. - Нарядно, - нахмурившись, он сплюнул себе под ноги, - в медчасть быстро! Мне показалось, что я ослышался. Это был первый случай за все годы, когда избитый Халком человек был отправлен в медпункт. Не иначе проверку ждут "сверху", вот и пытаются скрыть следы своей пламенной любви к воспитанникам. Даже спорить не буду. Медчасть - зона особого кайфа для меня. Молодая врач Елена Карловна, прозванная пацанами Виагрой, сводила с ума неокрепшие юношеские мозги. Выглядывающие из выреза халата полушария напрочь выносили мозг мужской половине воспитанников. - Кто тебя так, Дроздов? - Карловна внимательно осматривает избитое тело. Мерзкая жизнь... Все вокруг отлично знают, как мудак-директор воспитывает непокорных. Знают и врут, от проблем подальше. - С ребятами подрался, - я ничем не лучше, лгу, не моргнув глазом. - Осторожнее в другой раз... с ребятами, - врет мне в ответ, - повернись спиной, обработаю боевые раны. Стоять полуголым, кожей чувствуя мягкие прикосновения рук, испытание еще то. Особенно, когда тебе шестнадцать, и у тебя встает на все, что движется. Я стоял в центре медкабинета, кусая губы, и прижимал скомканную футболку к низу живота, маскируя некоторые проблемы. Карловна обрабатывала ссадины, смазывала их какой-то волшебной мазью, а я плавился в ее руках, как свечи на именинном торте. Вечно бы так стоял, но, но, но... Все хорошее когда-нибудь кончается, и кайф женских прикосновений тоже закончился. Сухим и коротким - Одевайся! - Спасибо… ...это было потрясающе, - хочется добавить, но я молча натягиваю футболку и не спеша возвращаюсь в кабинет директора. Эта сволочь сидит и задумчиво вертит в руках мое личное дело. Не к добру все это… - Заходи, чего топчешься в дверях, как не родной? - Зотов вылез из-за стола и подошел ближе, - мда... Но, в принципе, лучше, чем было. Садись. Офигеть! Посыл в медчасть уже был занесен мной в категорию "чудо", а уж предложение сесть... это вообще нечто запредельное. Не иначе солнышком товарища начальника стукнуло, не зря говорят, что жара в этом году опасная. Сажусь, а что делать? Без вариантов. Зотов начинает говорить, и я понимаю, что чудеса в моей жизни только начинаются. Какая-то программа и какой-то иностранец – толком ничего не понял. Уяснил главное, остаток лета и осень я проведу вне «любимого» интерната. Первый раз за мои шестнадцать жизнь повернулась ко мне лицом. - В общем так, Дроздов, если ты выкинешь какой-нибудь фортель, и хренов буржуй тебя не возьмет в свою команду, лучше не возвращайся - придушу, сука, своими руками. Понял? - Угу, - буркнул я, - понял. Можно подумать, мне хочется возвращаться в этот террариум. Да я что угодно сделаю, лишь бы выбраться отсюда. Пусть ненадолго, и все же... - Иди, за тобой уже приехали. И не забывай мои слова. Пожав плечами, выхожу из кабинета. Секретарша Людочка завороженно смотрит мне вслед. Да что за нахер происходит?! Этот магический иностранец их дустом посыпал, что ли? За воротами действительно припарковалась длинная черная тачка. Обтекаемая, как торпеда, она выглядела поистине великолепно. Дорого. Невольно засмотревшись, сбавляю шаг. В этот момент распахнулась задняя дверца. Останавливаюсь. Я вам, ребятки, не шлюха, прыгать в салон схода не буду. Сначала покажитесь. Тонированное стекло не спеша едет вниз, открывая мне водителя. Яркий блондин, интересный и взрослый, окидывает меня быстрым взглядом. - Дроздов? – говорит он по-русски без какого-либо акцента. - Угу. - Садись, - кивает в сторону открытой двери. Едем долго. Крендель за рулем молчит, будто бы воды в рот набрал. На мои редкие вопросы отвечает односложно, да я почти ничего и не спрашиваю. Все равно. Я всегда был равнодушен к людям. Более того, их основная масса до ужаса раздражала. Тупое быдло. Пожрать, потрахаться и сериал любимый посмотреть под пивко. Ненавижу! Этот, правда, тупым хамлом не выглядел, на контакт не шел, скорее всего, сознательно. Сказал лишь, что господин Крейг ждет меня и все, что нужно, расскажет сам. Этот Крейг, наверное, и есть тот самый иностранец, от которого у нашего руководства основательно снесло крышу. Шикарный с виду отель в центре столицы, скоростной лифт в мгновение ока доставил нас в пентхаус. Все так же молча водитель провел меня в большую, светлую комнату. Роскошная обстановка, стилизация под "дворцовую" старину, снимающие этот номер явно не бедствуют. В кресле у окна сидел пожилой дядечка. Сложив руки на животе, он внимательно меня разглядывал. Рядом стояла блестящая в свете солнца трость. - Вот ты, значит, какой... Максим Дроздов. - Здравствуйте. Водитель как-то незаметно свалил, а я топтался у дверей, не зная, что делать дальше. Привыкший к нищете сиротской жизни, я неуверенно чувствовал себя во всей этой роскоши. - Проходи, садись. Чай? Кофе? - Спасибо, ничего. Кофе я не любил. Точнее не любил ту бурду, забеленную молоком, что наши повара называли "кофе". - Директор рассказал тебе о нашем предложении? - Да. - Впечатлило? Глупый вопрос. Он что, рассчитывает, что я начну рыдать от восторга? Нет. Летний лагерь, соревнования, куча дурных подростков. Нафига мне это? Люди всегда раздражали меня, я - одиночка, и другим не стану. Во всем этом был лишь один весомый плюс: свалить из "Буревестника" хотя бы на три месяца. И это был плюс, перевешивающий все остальное. - Это здорово, - я даже попытался улыбнуться. - Не чувствую радости, впрочем, я ее от тебя и не ждал. Давай играть в открытую, так будет лучше. Можешь забыть все, что слышал до этого. Никаких соревнований не будет, как не будет и летнего лагеря. Но это не значит, что отменяется сама поездка. Нет. У меня есть работа, и для ее выполнения нужен парень. Физически крепкий, хорошо плавающий, без каких-либо моральных загонов. В меру жестокий, в меру умный, не задающий лишних вопросов. Просмотрев кучу кандидатов, я выбрал тебя. С тобой будет работать профессионал, который многому тебя научит, подготовит, так сказать. - А что нужно сделать? - Для начала не задавать ненужных вопросов. - Как я могу согласиться, если не знаю на что? - Можешь не соглашаться, Ральф отвезет тебя обратно в приют. Все строго добровольно, никакого принуждения. Добровольно... Зашибись, предложение! Звучит как "добровольно сунь голову в петлю". Никакого принуждения, просто прелесть! - Что я получу взамен? Дед удивленно поднял брови. - Взамен? - Да. Вы хотите получить мою жизнь со всеми потрохами, а что получу я? - А ты парень не промах! Но, мне это нравится... Что ты получишь? - он задумался, - новую жизнь в другой стране, свободу... Ты же о ней мечтал, разве, нет? Мессинг ё-мое! Он мысли мои читает, что ли? - Если всему научишься, получишь материальную независимость, в деньгах нужды не будет, поверь. А главное, ты прямо сейчас избавишься от интерната. И тут он прав. Я никогда не задумывался о жизни за границей. Может быть, когда-нибудь потом... Деньги тоже были вещью важной, но важной в будущем, когда я буду жить самостоятельно. А вот Зотов своими гадкими выходками портил жизнь каждодневно. Пожить какое-то время как свободный человек... это было самое заманчивое в предложении старика. Тут дед меня очень здорово просчитал. - Почему вы мне это говорите? Не боитесь, что я раскрою ваш коварный план? - Кому? - Крейг каркающе засмеялся, - да и кто тебе поверит? Твое слово против моего, хочешь попробовать? Дерзай! Тебе директор голову оторвет, если узнает, что из-за твоей глупости лишился очень приличного гонорара. Мышеловка захлопнулась. Жалобно пискнула перерубленная пополам добыча. - Я дам тебе время подумать, - проскрипел Крейг. Подумать? Не о чем мне думать! Зотов меня на тряпки порвет, если вернусь ни с чем. Я не дурак, и прекрасно понимаю, что, скорее всего, ничего хорошего меня не ждет. И все его слова о таком прекрасном будущем - просто слова. Приятные, желанные, но, без сомнений, лживые. Мужику нужен я. Зачем? Вряд ли сейчас я получу честный ответ. Три месяца свободы в обмен на никчемное существование, пафосно именуемое жизнью. Дорого? Дешево? В самый раз. Ну что за твою мать! Поеду я или откажусь - все одно: п*здец. Разница в одном: я не знаю, что ждет меня там, а вот садистские наклонности Зотова мне хорошо известны. - Мне не нужно время на раздумья. Я согласен. - Я так и думал, - Крейг усмехнулся, - тогда, добро пожаловать в нашу команду. - Куда меня повезут? Если это не секрет... - Никаких секретов. Германия. - Я не знаю язык. - Он знает твой. Спросить кто этот самый "он" я не решился. Он. И точка. Загадочно. Буду надеяться, что сказав "да", я не вляпался по самые помидоры. На деньги, выданные Крейгом, покупаю приличную одежду, спортивную форму, кроссовки, три блока сигарет и темные очки. Всегда мечтал это сделать. Задолбала реакция людей. Ненавижу. Я родился с разными глазами. Не знаю, по какой пьянке меня «заделали» родители, но что-то, определенно, пошло не так. Генетический сбой и, как результат мутации, врожденная гетерохромия. Один глаз голубой, другой – карий. Жить не мешает, но люди шарахаются от меня, как от прокаженного. Няньки в интернате торопливо крестятся, шепча что-то о глазах дьявола, черных силах и прочей мутоте. П*здец, да и только! Девки завороженно пялятся, а мужики поспешно опускают глаза. Выдержать мой взгляд по силам не каждому. *****