На краю мира

На краю мира оказывается неожиданно темно. И ветрено. Белые рух мешаются с черными, переплетаются, танцуя. Сливаются друг с другом и сплошной серой массой застилают небо. Предгрозовые тучи. Титусу кажется, что сейчас пойдет дождь. Воздух трещит от переполняющей его энергии. Море впереди разливается чистой, безбрежной синевой. В нем словно утонуло само небо, пролилось на землю, стекая густыми каплями по крыльям рух. Каплями, слишком яркими для бледного и мертвого края мира. Титус боится произнести все это вслух. Он боится даже рот открыть, потому что у Юнана, стоящего рядом, это самое пролитое небо в глазах. И Титусу кажется, что скажи он хоть слово – небо выйдет из берегов. Он чувствует его соль на своих губах. - Здесь море и небо вечно падают друг на друга. Но небо Юнана остается неподвижным. Юнан словно читает мысли, и Титус отнюдь не исключает правдивости этой мысли. Кто его знает, этого Маги, за столько лет он вполне мог научиться. - Зачем мы здесь? Титус действительно не знает, зачем. Когда Юнан появился в Рем и, бесцеремонно схватив за руку, исчез вместе с ним прямо из под носа Муу, спрашивать было некогда. И сейчас, в общем-то, не время, но Титус решает испытать удачу. Не выходит. Юнан молчит. Ловит длинными пальцами ближайшую рух за белое крыло, заставляя птичку испуганно забиться в крепкой хватке, и шепчет что-то виновато. Успокоившаяся рух вылетает из его ладони, лениво задевая светящимися перьями щеку. Титус не может оторвать взгляда. Предательски подводит живот, и пальцы непроизвольно мнут рукав. Кажется, у него почти темнеет в глазах, но он быстро берет себя в руки. Как девчонка, право слово! Усмешку Юнана можно засчитать за свою победу. Они играют в эту игру уже очень давно. Игру на поражение, на выбывание. На слабину. Игру с одним единственным правилом: не звать. Кажется, она началась вместе с появлением Титуса на свет. Юнан помнит это как сейчас. Когда он первый раз приходит в его сны, он мало похож на человека. Юнан любопытно разглядывает непонятное существо, больше выглядящее аморфной, бесформенной массой с глазками, и гадает, что это такое. И, конечно же, первым делом тыкает в него пальцем, абсолютно по-ребячески, словно ему не несколько сотен лет, а еще нет и десяти. Существо возмущенно булькает и пытается обвиться вокруг его пальца, на что Юнан отдергивает руку. Ощущение оказывается внезапно приятным - покалывающее тепло пробуждает застаревшую, забытую за ненужностью нежность. Поэтому второй раз Юнан тянется к существу вполне осознанно. И не успевает. Сон бледнеет, и сквозь неясную дымку проступают очертания знакомого потолка. Тогда его тянет в империю Рем магнитом, и он не смеет себе в этом отказать. Тогда все и начинается. С первого взгляда на двух младенцев на руках Шахерезады – мальчика и девочку, слишком похожих друг на друга, чтобы их различить. Но Юнан, так же, как и Шахерезада, различает. И прикасается к доверчиво протянутой ладошке мальчика. Иногда Юнан думает, что зря. Не стоило. Было бы спокойнее, не приди он тогда. Не приходя каждый год. Не наблюдая из тени. Но время не вернуть назад, и чаще ему кажется, что все же не зря. Взгляды, слова, мимолетные, украденные прикосновения. Они не приближаются друг к другу ближе необходимого. Они играют. Может быть поэтому, за день до своей смерти Шахерезада и сказала это. «Не трогай его. До тех пор, пока он тебя не позовет». Тогда их игра перешла на новый уровень. - Эй, - тянет Титус, заворожено наблюдая за тем, как воспламеняется море от взмаха белых крыльев. Он намеренно избегает обращений. Имен. Море прогорает за минуты, лижет пламенем серое, клубящееся небо. И небо пеплом осыпается в воду, обнажая беззащитную синь. Меняются местами. Как он и сказал. Титус пропускает момент, когда Юнан оказывается непозволительно близко. Но не говорит ничего – небо в чужих глазах наконец-то выходит из берегов, и заполняет Титуса до краев. А Юнан улыбается, шепчет тихо, как шептал только что рух, разделяет каждый слог, катая их на языке: «Ти-тус». И подцепляет пальцами подбородок, вынуждая запрокинуть голову. И Титус действительно чувствует морскую соль в поцелуе. А потом Юнан исчезает. Словно и не было. Край мира обнимает ноги пепельным морем, и белые рух садятся на плечи, гладя крыльями щеки. Титус один в месте, которого нет на картах. Он знает, что не сможет уйти отсюда сам. Поэтому он садится в пыль и улыбается, долго-долго глядя в бездонное небо, слепящее, яркое. Настоящее. Сегодня его позвали. И он тоже позовет в ответ.