Невозможно серое.

И опять новый день. И опять я просыпаюсь в холодной постели один. Опять варю кофе, чуть проливая его на стол. Опять одеваю свою глупую одежду и смотрю на свое отражение в зеркале. Это "опять" пожирает меня внутри. Я устал от этого. Устал до смерти. Когда-то у меня были тщетные попытки ввинчивания себя в новый день, а теперь я живу с мыслью: "завтра покончу с собой", но все откладываю на потом. Как бы я не старался, этот бумеранг отлаженно и четко выполняет свою работу, возвращаясь обратно. Вот я открываю дверь и чувствую сырость прокуренного подъезда. Всегда, когда я спускаюсь по лестнице, я слушаю это глухое эхо, выходящее из под моих ног и раздающееся по всем этажам .Может, я заблуждаюсь, но мне кажется, что оно каждый раз звучит по-своему и только это сбивает меня с мысли о моем беспросветном будущем, мизерной зарплате и моей привязанности к сигаретам. В этот день я решил не идти на работу. Плевать, если меня уволят, ведь куда я не уходил, я возвращаюсь к этим слепым, прогнившим насквозь, людям. Вдруг я вспомнил, один мой знакомый занимается торговлей наркотиков, в его случае ЛСД. Я ему позвонил, согласовал покупку и, мы договорились о встрече на вокзале. Пока я шел с неба срывались холодные, мелкие капли дождя, которые падали мне на лицо, приятно обжигая его. Преодолевал свой путь я не спеша, ведь в запасе у меня была пара часов, да и идти мне не так долго. Я много думал о людях, думал о привязанности, думал о похабном отношении к другим и к себе. Не хочу показаться глупым, сопливым, социапатическим нытиком. Скажу только одно: ” Жаль, что нельзя разочароваться в человеке так же, насколько он разочарован в тебе” - это в какой-то степени аморально, но это подтверждает мое отвращение к людям. Идя по тротуару, я достал пачку сигарет и закурил. Мне нравилось курить, хоть я и знал, насколько сильно это вредит мне. Посмотрев на небо, я увидел огромные, тяжелые тучи, которые прекрасно выглядели в своей мрачности. Дальше в переулке я заметил небольшую компанию, состоящую из двух парней лет шестнадцати и девушку, они смеялись над невысокой, упитанной девчушкой в синей куртке, указывая на нее пальцем и бросаясь алчными, грубыми и унизительными фразами. Эти слова , как крепко наточенные ножи входили в ее сознание, оставляя глубокие, кровоточащие раны. Но только они не понимали, что этим всем они критикуют себя, показывая свой интеллект. Ведь общество сейчас так и построено, что бы показать себя нужно изобразить, что ты такой же, как и они, может даже еще хуже. Это можно назвать соревнование в идиотизме. Иными словами – показать, что ты из того же теста, что и они, скорее из того же дерьма. И лишь немногие это видят, и являются еще “адекватными” и “зрячими” в какой-то степени. Я не знал, как ей помочь, и просто прошел дальше. Стало больно и в то же время стыдно. Глаза мои начали наполняться слезами. Захотелось покончить с собой, думалось, что если я не могу изменить этот мир, так уж лучше просто уйти и на земле станет таким же черствым человеком меньше. Когда пришлось проходить около парка, я достал наушники из кармана, вставил их в телефон и включил аудиозаписи со стихами Бродского и Есенина. В этот момент я наполнился ненавистью к себе, мне даже не хотелось слышать собственного дыхания, шагов и вообще даже ощущать себя. Часто меня посещают мысли о суициде. И сейчас я решил, что после приема наркотиков все-таки это сделаю. Только мне не хотелось набирать ванну и резать вены или повеситься. Я решил, что лучше всего будет прыгнуть с обрыва. Уже представлял, как снимаю одежду, ботинки, чувствую холодную сырую землю босыми ногами, чуть наклоняюсь и прыгаю. Вот я уже дошел до вокзала, присел на лавку, закурил. На улице было сыро и холодно. Дул сильный ветер, пробирающий до костей, который поднимал мусор в воздух. Создавалось впечатление, что скоро начнется сильный ливень, который охватит весь город своими холодными, как люди в этом мире, каплями. На удивление кругом не было ни души, может из-за этого становилось спокойней и приятней. Слышно было только мое дыханье, с которым выходил сигаретный дым, от этой тишины звенело в ушах. Вдруг, вдалеке я увидел, спокойно идущего, человека. Из-за этой гробовой тишины было слышно, как вдалеке раздаются шаги, глухо проходящие по всей области вокзала. Он приближался ко мне мучительно медленно, ведь хотелось уже купить всё что нужно и свалить, как можно скорее домой. На удивление, меня не трясло от волнения, сколько я себя помню, я испытываю страх перед незнакомыми людьми, а сейчас как-то безразлично все, может и от того, что у меня не было настроения, а может меня уже ничего не тревожило, потому, что мне удалось смириться со своей скорой смертью. Вот он приблизился ко мне, в тот момент я молчал и поглядывал на него жалким взглядом. Курьер был среднего роста, одет в темные джинсы, на его теле болталась, слегка грязная, синяя куртка. На ногах были большие песочные ботинки. А на плечах висел черный, с большим количеством замков, рюкзак. Он не смотрел на меня и постоянно отводил взгляд в сторону рельс. Его глаза мне казались очень тяжелыми и наполненными грустью и тоской, еще создавалось впечатление, что он с минуты на минуту заплачет. Видимо, в его случае была безысходная и очень сложная ситуация и курьером он устроился для того, что бы хоть как-то исправить ее. Раздался довольно тихий, но полностью внятный голос: -Вы заказывали товар? -Да, - ответил я. Он полез в портфель своими, потрескавшимися от холода руками, на правой кисти было видно очень много глубоких шрамов от порезов. Чуть капаясь и что-то перекладывая с места на место, он что-то бубнил себе под нос. Вот он вытащил небольшой бумажный коробок. После этого он сказал: -С вас полторы тысячи рублей. Я протянул ему две тысячи, и взял в руки коробок. Он жадно забрал и положил их в карман, сказав: -Но сдачи у меня не будет. -И не надо, - сказал я. Я развернулся и, набирая темп, направлялся домой. После шагов пятнадцати я услышал “спасибо”, но что решил промолчать. Мое настроение чуть-чуть поднялось. Хотелось как можно скорее вернуться домой. Как назло, такси неподалеку не было. Я решил идти пешком и по пути зайти и взять пару бутылок виски. К тому времени ветер был настолько силен, что мелкие пылинки попадали мне в лицо, создавая при этом неприятное ощущение, пришлось закрыть лицо рукой. Вот я дошел до алкогольного магазина, открыл стеклянную дверь. Там стояла приятная тишина, и было тепло, а за прилавком продавец рылся в своих бумагах. Отчетливо были слышны мои шаги, которые приближались к кассе. Продавец же был высокий и довольно худощавый, пожилой мужчина, одетый в темную рубашку и черные классические штаны, ног я не разглядел. Уже было слышно, как по стеклу бьют капли дождя, и громко раздавался пронизывающий свист ветра. Когда я подошел к кассе, продавец спросил: -Вам чего? -Скотч. Две бутылки. Он протянул мне их, назначив цену. Я молча расплатился и вышел из магазина, до неловкости громко хлопнув дверью. В лицо сразу подул свежий, холодный ветер, а через дорогу стояло такси. Я сразу направился к машине. Открыв дверь, спросил: -Вы работаете? На что таксист кивнул головой. Я сел в машину, в руках у меня был темный пакет с двумя бутылками виски, которые изредка бились друг о друга, издавая громкий, но приятный звон, а в кармане лежал небольшой коробок с таблетками. Таксист меня быстро довез, я с ним расплатился и быстро пошел к своему подъезду. Как обычно, я слушал это приятное для меня эхо, выходящее из моих ног. Оказавшись около своей квартиры, я открыл дверь, в комнате стоял приятный запах табака. Я снял одежду, обувь, бросил ключи на пол, которые еще чуть прокатились по холодной плитке. Поставил пакеты на пол, вынул пачку с таблетками. Вокруг было хорошо, даже приятно. Хоть я и жалуюсь на одиночество, мне одному хорошо, даже если я представляю свою квартиру полной людей, уже становится нехорошо. Прошел в ванную комнату, приблизился к раковине, рассматривая свой затрепанный вид в зеркале. Я наполнил раковину водой и окунул туда голову, как приятно было оказаться в холодной воде, которая сначала обжигала своими низкими температурами мое лицо, а потом приятно распределилось по нему. Можно было бы просто не вынимать голову из раковины и закончить этим все пережитые мгновения, которые пожирают меня, закончить позорные подработки, вообще закончить всё. Но я не смог, ведь мы и не представляем себе, как это сложно просто не вытаскивать голову из раковины, наполненной водой, как сложно было не делать ничего. Я вытер лицо полотенцем и с мокрыми волосами взял пакеты и босяком направился на кухню. Поставив на стол бутылки со скотчем, я вглядывался в окно, вид из которого меня всегда успокаивал. Это, наверное, самое прекрасное в окнах, что каждый раз видишь одну и ту же картину. Громко поставив стакан, и наполнив его на половину, я положил в руку три таблетки, которые запил желтым, холодным виски. С глаз вывалилась слеза, а я всё смотрю в окно. На стекле были видны, медленно спускавшиеся, капли дождя, которые были похожи на мои слезы, спускавшиеся с моих глаз. Вот еще стакан и таблетка с горечью проходили в мое тело, чтоб потушить мое сознание. Сейчас я топлю себя в стакане, чтоб немного побыть в иллюзиях, которые унесут меня от этого мира, чтоб на время представить, что всё хорошо, и я не знал, куда меня приведут эти иллюзии. Еще несколько стаканов и пол руки таблеток, пробудили помутнение в глазах. Мне впервые за многое время было хорошо, и я забыл о своей работе, о том, что не помог той девочке, о разных поступках неверных. Казалось, что пол уходил из-под ног, вещи меняли свои цвета и мои ноги отрывались от пола, наверное, наркотики подействовали, и я научился летать. Хотелось только одиночества. И в моих глазах нарисовались высокие стены и белый свет фонарей, который слепил меня. Стоял непонятный запах лекарств. Я всё так же в своей одежде и ноги мои босы, но теперь стою в каком-то, неприятно светлом, больничном коридоре. Вот я широко открываю глаза и вижу, что около меня пустые, как моя жизнь, стены, как странно, что не видно ни одной двери. Везде белый свет и эта глухая тишина, слышно только как, мигая, работают эти лампы, что на потолке. Я стоял и рассматривал это место, и ничего не было понятно. Потом всё-таки решился сделать шаг, и лучше ощутил ногами холодный кафель, холод которого, проходил по всему телу. Становилось не по себе. Сделав еще три шага, лампа, висевшая надо мной, замигала еще сильнее, да так, что казалось, что она скоро выключиться. Я немного прошел вперед, и лампа вовсе выключилась, почувствовался сильный холод, обдавший меня сзади, как будто что-то очень холодное сзади обнимает меня, нашептывая непонятные слова на ухо. Я решил бежать, тем более, впереди виднелась дверь. Вот мой шаг начинает ускоряться, и лампы начинают трещать и отключаются вмиг. С каждой отключившейся лампой, сердцебиение мое усиливалось, и с каждым шагом становилось всё холоднее и присутствие чего-то рядом со мной, становилось более ясным. Бежал я всё быстрее, и всё холоднее и ближе становилось, то, что позади. Вот отдышка, и я чувствую, как чьи-то руки скользят по моему телу, оставляя кровавые следы, похожие на ножевые ранения. После решения того, что останавливаться нельзя, я ускорился и направился прямиком к двери. Вот я подбежал к ней, а позади меня была лишь темнота, нащупав ручку, я открываю и вижу голубое рассветное небо и холодный ветер, встречающий меня, а ногами я нащупывал траву. Обернувшись назад, двери не обнаружилось, и я спокойно двинулся вперед. Поднимаясь по холму на горизонте было видно огромное озеро, а дальше на пересечении всех ветров, стоял деревянный дом, который и казался мне единственным спасением. Поднявшись по холму, я разглядел лучше этот дом, около него стояли два дерева, создающие тень для лавочки на улице. Чуть дальше была видна веранда, через которую только и можно было войти в этот дом. Крыша была сделана из красной кровли, а небольшие окна с деревянной оправой создавали милый вид. Вот я по протоптанной тропе подхожу ближе к дому, о котором я всегда мечтал. Ведь что может быть лучше небольшого, деревянного дома, в котором никогда бы ни кого не было. Это как спасение от своих насущных проблем, кто не мечтал просто уйти от них, хотя бы даже на время. Как убежище от людей. Поднимаясь по деревянным ступенькам, я вижу открытую деревянную дверь. Вот вхожу, после себя закрываю ее, и теперь почти не слышно, как воет ветер. К сожалению, в доме было пусто, но мне и не нужно было ничего. Голые деревянные стены создавали душевную теплоту. Вот я прилег на холодный пол, было слышно как, доски прогнулись под моим телом. Стало невообразимо хорошо. Эти звуки только начавшегося дождя за стеклом, порывистого, холодного ветра, который сильно качал ветки, что они изредка бились о стекло, и этот приятный запах дерева – создавали душевное спокойствие и теплоту, и казалось, что ничто не может нарушить эту гробовую тишину в доме, и эту песню ветра на улице. Пока я лежал на полу, решил сомкнуть глаза, когда я их открыл, было видно серое холодное небо. И был я уже не в доме, а лежал на асфальтированной дороге. Встав, я огляделся. Спереди было огромное количество пустых машин, а сзади обрыв. Такое огромное количество автомобилей вызвало небольшую тревогу у меня. Проходя около каждой, в моем сердце наполнялась тоска. Но ни в одной из них не было ни единого человека. Рядом со мной стоит серый минивен, в салоне лежала фотография радостной семьи, состоящей из пяти человек: матери, отца, двух братьев и сестры. Наверное, это были те люди, которые обычно встают в семь утра, направляются то на работу, то в школу. Потом выполняют свои дела и возвращаются обратно, и все оказываются за “дружным” столом. Но мне было почему-то жаль их, и хотелось увидеть и рассмотреть их настоящих. Шагая босыми ногами по холодному, мокрому асфальту, я увидел еще несколько таких машин, но меня они уже не интересовали. Я решил взобраться на одну из машин, чтоб лучше разглядеть всё это, и я увидел ужасную картину: на улице стоят тысячи автомобилей и все пустые, все заглохшие, и поверженные чем-то. Может, я и мечтал о таком одиночестве когда-то, но больше оно мне не нравилось и хотелось вернуть всё обратно. Вот я иду, не поднимая глаз, и чувствую, как разум мой мутнеет, я ничего не вижу, и хочется спать. В беспамятстве я упал. Открыв глаза, я почувствовал острую боль в области живота и мелкие осколки, которые остро впивались в мою кожу. Видимо, я во время приема наркотиков разбил что-то. В комнате было очень холодно из-за того, что было разбито окно. На полу валялись мои вещи: кофта, рубашка, в которой я ходил на эту идиотскую работу, еще были разбросаны столовые приборы. В общем, много всего. Я иду в ванную и умываюсь, уже не обращая на свое отражение в зеркале, зная, что осталось мне немного. Я накинул на себя длинное пальто и обул ботинки. Голова раскалывалась. Интересно, что творилось в моей квартире, когда я был в своих иллюзиях. Вот захлопнул дверь и с легким настроением слушаю своё любимое, глухое эхо. Я знал, где есть большой и красивый обрыв. Это было за городом, мне нравилось иногда туда ездить и просто наблюдать за звездами и дышать. Так я уходил на миг от своих проблем, которые только и делали, что ели меня изнутри. Я считаю, что бессмысленно описывать этот путь, в котором главный герой, вспоминая о любимых моментах в своей, как он считает, никчемной жизни, едет и засыпает. Я считаю, что нужнее будет описать, как то время, что он дошел до этого места. После нескольких сотен шагов , я оказался на этом любимом обрыве. Здесь было, как обычно, безлюдно, тихо и только ветер, тот же самый, бьет своими порывами в лицо. Очень люблю те места, которые не меняются. Подойдя к краю, я осмотрелся: вид стоял прекрасный: темные сосны и ели заполонили всю местность внизу, из-за которых даже не было видно земли и эти леса казались мне бесконечными. Я на несколько минут присел, подышал, сердцебиение мое было спокойным, да и вообще, мне кажется, что все мое тело смирилось, с предстоящей для него, участью. Пришлось встать. Сбросив с себя всю одежду, лучше всего я ощутил порывы ветра, казалось, что они насквозь проходят через мое тело. Ногами я чувствую холодную землю, из глаз льются слезы. Сделав пару неуверенных шагов, я оказался на краю. Воздух холодный и свежий, дыхание глубокое. Ноги перестали дрожать от холода, как и всё тело. Посмотрев вниз, немного кружится голова. Я делаю еще несколько глотков воздуха и в последний раз смотрю на небо, чувствую, что слезы из моих глаз пробегают по всему телу. Теперь я закрываю глаза, и не о чем ни думая, и улавливая порывы ветра и холод на моем теле, наклоняюсь и бросаюсь вниз. Наверное, он так летел еще несколько секунд, до того, как прикоснуться к холодной земле. И может быть, последнее, что он еще осознательно чувствовал, так это то, как ветви ели врезаются в его тело, а мысли в его голове были: “потерпи еще немного”. Или он наткнулся на одну из веток, которая пробила его тело насквозь. Не могу точно сказать.