Атеист из Манчестера при дворе короля Генриха

Оставшись в одиночестве в своей комнате, Тони размышлял обо всем об этом. И о своем будущем. И о том, что, может быть, зелье Пэт оказалось не таким уж дурацким. Может быть... Оно сработало верно? Тони уже и раньше приходило такое в голову. Может быть, судьбе лучше знать, кто ему предназначен, пусть и через века. Интересно, усмехнулся он, кто из четырех братьев-Ланкастеров годится на роль мужчины его мечты? Раз его желание, исполнившись, так зло над ним подшутило, придется принять это как должное. Конечно, он размышлял об этом не всерьез, но все же в глубине души ему льстило, что ему предназначен отпрыск королевской крови... Джона он отметал сразу. Тони бросало в дрожь при одном упоминании о нем. Хотя он был вполне хорош собой, если не считать чрезмерной бледности и маниакального блеска в глазах. Тони подумал, что Джон ему мог бы понравиться, только если бы он сам был законченным мазохистом. В любом случае, Хэмфри Глостер казался ему гораздо симпатичнее. А еще он был мягким и незлобивым. И приятным собеседником. Но он был слишком похож на самого Тони по типу внешности. И они были ровесниками. А Тони нравились мужчины старше него. Лет на пять хотя бы. Вот Генрих... был как раз старше его на пять лет... Но он король. Как-то не к лицу на него заглядываться. В том смысле, что на него и так заглядываются все, кому не лень. А Тони не нравилось быть лицом в толпе. Если уж на то пошло, то самым очевидным выбором ему поначалу представлялся Томас Кларенс. На вкус Тони он из братьев был самым привлекательным и даже сексуальным. А еще он был человеком прямого действия, не особо любил заниматься государственными делами и вести отвлеченные разговоры. Однако Кларенс слишком едко издевался над ним в тот период, когда Тони пытался освоить науку верховой езды. Впрочем, досадливо вспомнил Тони, все принцы и их сопровождающие дружно полегли от хохота уже при его первой попытке вскарабкаться на лошадь. Сам Кларенс, наверно, даже в трехлетнем возрасте справился бы лучше. Генрих, с трудом воздержавшись от фэйспалма, просто взял Тони за ворот и затащил в седло. Правда, это ему особо не помогло, Тони через каждый шаг заваливался на бок и сползал с лошади, а через четверть часа отбил себе с непривычки всю промежность. Генрих, в отличие от братьев, над ним не потешался. И вообще был с ним очень мягок... Для короля. Мог бы давно уже казнить или отправить в застенок... Чисто для профилактики. Или запереть в Тауэре. Получать от него предсказания это не помешало бы. И все-таки Генрих был к нему добр, по меркам эпохи, Тони был вынужден это признать. Вернее, милостив, так, кажется, это принято называть. Тони вздохнул. Не так приятно жить чужим милостями, даже и королевскими. Но если отбросить то, что Хэл король, если взглянуть на него как на простого человека?.. Хэл, так его называли в узком кругу родственники, а за глаза – и все подданные. Хэл или Гарри. Вот так, по-простому. Это шло ему гораздо больше, чем официально-чопорное Генрих. Тони прикрыл глаза, стараясь как можно отчетливее представить себе внешность Хэла. Тот ведь был вовсе не дурен собой. Даже напротив. Его даже шрам на лице не портил... *** В этот самый момент дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник тот, о ком Тони и думал. Генрих Пятый, милостью Божьей король Англии. Собственной персоной. Тони в испуге соскочил с узкого окна, на котором сидел. В первый раз король почтил присутствием его комнату. И впервые Тони оказался с королем наедине. - Ваше величество... Тони совершил некое условное телодвижение, кланяться как подобает он так и не научился. Хэл плотно прикрыл за собой дверь, и это почему-то смутило Тони. Он успел заметить, что в коридоре нет обычной стражи. Да и с самим Хэлом было что-то не то. Таким его Тони еще не доводилось видеть. Обычной ледяной невозмутимости как не бывало. - Я поверил тебе, - сказал он, и Тони насторожил странный блеск в его глазах. – Я тебе поверил. А теперь скажи мне правду... Снова правду. КТО ТЫ? Тони растерялся. - Энтони МакЭвой Симпсон, - пролепетал он. - Из Манчестера. - А кроме этого? Король подошел к нему вплотную. Тони попятился было, но сильная рука легла ему на плечо и заставила остаться на месте. - Я наделен даром предвидения, - Тони не понимал, для чего ему повторять все это снова. – И я готов преданно служить вашему величеству... - Я спрашиваю не о том! – прервал его Хэл разгневанно. – Скажи мне, КТО ТЫ? Чего ты хочешь? Ангел ты или демон? Послан ты, чтобы погубить мою душу или спасти ее? Напомнить мне о Боге или предать в когти Сатане?.. Я должен был отдать тебя палачам, чтобы выяснить это, но твое лицо... Он сжал лицо Тони ладонями так сильно, что чуть не расплющил ему голову. Наклонился, словно желал получше рассмотреть его черты. - Ты так похож на него... – прошептал он. – Как такое может быть?.. Может, ты демон, посланный из ада, чтобы искушать меня? Заставить меня согрешить и ввергнуть в геенну? Как и его? Тогда я согласен. Пусть будет так. Я принимаю это искушение, чтобы разделить его судьбу. Принимаю! Тони озадаченно хлопал ресницами, силясь сообразить, что это все может значить. Он не успел додуматься ни до чего определенного, как вдруг Генрих прижался к его губам крепким жестким поцелуем. Губы у него были сухие, горячие, обветренные... Тони от растерянности приоткрыл рот, и Генрих тут же протолкнул между его зубами язык, просовывая его чуть ли не в горло. Он уже не сжимал ладонями лицо Тони, его руки жадно ласкали его тело через рубашку, сжимая и стискивая. И это вовсе не было неприятно... После поцелуя голова сладко кружилась, ноги подгибались. Примерно то же он чувствовал и с Бренданом... Хотя тот никогда не был таким напористым и властным... Хотя Тони частенько такого хотелось. Чтобы он был... Вот таким... Тони внезапно вспомнил свое желание. Неужели это оно и есть, о чем он попросил?.. Правда, он и не подозревал, что у короля Англии могут и в самом деле оказаться такие вот запросы... Генрих уже лапал его под рубашкой, оглаживая кожу. Руки у него были такие же сухие и горячие, как и губы. Как будто под кожей у него горел огонь, опаляя все тело. Правда, всем телом он Тони пока не касался... Но Тони подозревал, что это лишь вопрос нескольких минут... Он вдруг отчетливо представил, что его в эти минуты ожидает, и так же отчетливо понял, что он к этому совершенно не готов. И начал отчаянно вырываться из королевских объятий, что было не самой хорошей идеей. В следующий момент он обнаружил себя придавленным к кровати всем весом генриховского тела. И тут уже дергаться было совершенно бессмысленно, потому что Хэл был не то что тяжелым, но невероятно сильным. Любое сопротивление становилось заведомо бесполезным. Тони пытался оттолкнуть короля, но с таким же успехом можно было попытаться сдвинуть с места гору. Хэл, кажется, этого даже не заметил, продолжал его тискать и припадать с поцелуями то к шее, то к ямочке за ухом... Оставалось только «закрыть глаза и думать об Англии». Однако Тони внезапно охватила злость, никакого удовольствия он больше не испытывал. Да будь Хэл хоть распрекороль, это не повод так с ним обходиться. К тому же руки у него слишком жесткие, борода слишком колючая, тело слишком горячее, да еще и шрам на лице при рассмотрении вплотную кажется слишком уродливым. Тони попытался отвернуться, сжал зубы. Он уже понял, что сохранить целомудрие сегодня не удастся, но хоть в чем-то не желал уступать. Поэтому несмотря на требовательные попытки Хэла снова раздвинуть языком его зубы, он лишь упрямее сжимал челюсти, смаргивая злые слезы. Хэлу так и не удалось просунуть ему в рот язык, поэтому когда он в очередной раз прижался с поцелуем к его губам, он, уже не пытаясь их раздвинуть, впился в них зубами и искусал до крови. При этом продолжал шарить руками по его телу и вдруг, сжав пальцами сосок, застонал так болезненно-страстно, что Тони охватила новая волна паники. Не пытаясь уже оттолкнуть или хотя бы оцарапать Хэла, он изловчился впиться ему зубами в щеку. Хэл сдавленно охнул, и у Тони вдруг потемнело в глазах, король сдавил ему горло пальцами, может и не сильно со своей точки зрения, но Тони показалось, что на него надели раскаленный ошейник. Даже грудь стиснуло от недостатка кислорода, сердце отяжелело и пропустило несколько ударов, в ушах зашумело, а в глазах сквозь темноту замелькали огненные искорки. Впрочем, король тут же ослабил хватку, а потом встряхнул Тони, как куклу, видимо, чтобы убедиться, что не придушил окончательно. При этом довольно ощутимо приложил его головой о спинку кровати. Боль от удара, по крайней мере, убедила Тони в том, что он еще жив. Он всхлипнул и обмяк под Хэлом, уже не решаясь шевелиться. Хэл со всей поспешностью избавил себя и Тони от лишней одежды и навалился на него, раздвигая коленом его ноги. Тони успел зажмуриться, но это ему мало помогло, глаза тут же распахнулись обратно. Он был морально готов к тому, что без необходимой подготовки будет больно, но он не учел королевских размеров. Теперь перед глазами замелькали уже не искры, а целый фейерверк. Генрих двигался размеренно, мощными толчками, каждый раз почти полностью выходя и глубоко входя снова. Он уже не пытался поцеловать или приласкать Тони, его лицо и глаза ничего не выражали. Эти пустые глаза испугали Тони больше всего, он понял, что даже если он будет умирать и умолять о пощаде, Хэл не остановится. Впрочем, он все равно не смог бы издать не звука, только беспомощно хватал воздух ртом и царапал ногтями простыню. Его пальцы случайно нашарили руку Хэла и безотчетно вцепились в нее. Хэл наваливался так резко и с такой силой, что Тони каждый раз, слегка проезжаясь по кровати, снова и снова ударялся головой о спинку. На восьмом толчке он просто вырубился. Пришел в себя Тони уже в одиночестве. Голова после ударов ужасно болела. Горло саднило, шею ломило. И когда Тони попытался пошевелиться, он понял, что болит ВСЕ. Кое-как ему все же удалось перевернуться на бок и укрыться простыней. Он лежал, покусывая большой палец и размышляя, как ему относиться к тому, что произошло. Как можно относиться к тому, что тебя отымел король Англии? Может, это и великая честь, но теперь шея в синяках, голова в шишках, задница разодрана, и что будет дальше, непонятно. И куда умчался Генрих, интересно? Явно не для того, чтобы принести ему завтрак в постель. Значит, поспешил отчитываться перед своим Богом в содеянном, горько усмехнулся Тони. Каяться и просить наставить на путь истинный. Интересно, что Бог ему присоветует... Что он там бормотал про посланцев ада и искушение? Тони охватило беспокойство. Еще подумает, что Тони - посланный искушать его демон, с него станется. Или на кого он там похож? Короли любят валить на других собственные ошибки и слабости... Лишь бы не отправил его снова в тюрьму, размышлял Тони, ему вовсе не улыбалось снова проводить время в обществе крыс. С блохами и клопами он уже сумел несколько сжиться, но крысы его по-прежнему мало вдохновляли. И все же произошедшее вызывало в нем не одни только негативные эмоции. Как минимум оно ему польстило. Все это время одна мысль не давала ему покоя – а почему его все-таки пощадили? Неужели его нелепые россказни могли остановить Джона Ланкастера от того, чтобы хотя бы разок не поставить ему тиски на руки или на ноги и покрутить винтики? Ему же это явно в кайф, и даже полная невиновность Тони его бы не остановила. Было только одно объяснение, почему с ним обходились столь мягко – приказ короля. Тони это понимал, но не понимал причины столь милосердного обхождения. И вот теперь кое-что вырисовывалось. Неужели, спрашивал себя Тони, такое возможно и здесь? Любовь с первого взгляда, не иначе. Генрих не просто поверил в его дар провидца, да, поверил, но несколько позже. А поначалу он просто ухватился за это объяснение, чтобы приблизить новоявленного пророка к себе, это было очевидно. Значит, вот он какой, король-воин, Солнце Англии... Ведь судя по всему, для него это совсем не первый опыт в любовных утехах подобного рода. Хотя разве Тони не подозревал этого с самого начала? Разве не собирался написать об этом книгу? Все-таки писательская интуиция и на этот раз его не подвела. И теперь, если он сумеет правильно сориентироваться в ситуации, перед ним могут открыться совершенно новые возможности. Правда, (Тони болезненно поморщился) если каждый раз его будут вот так заваливать, долго он не протянет. Но эту проблему можно решить, он на это надеялся. Ведь как-никак Хэл мужчина его мечты... *** Генрих не показывался дня три. Но посылал справляться о нем, распорядился слугам быть отменно предупредительными и даже отправил к нему лекаря, которого Тони сразу выставил. Еще не хватало, чтобы какой-то местный коновал его осматривал. Тони подозревал, что в медицине разбирается получше здешних светил. В любом случае, аспирина он здесь не получит, а, значит, и врач ему на фиг не нужен. Тони на это время сам себе прописал постельный режим. От слуг он требовал деликатесов, подогретого вина, настоя ромашки, горячей воды и по возможности чистых простынь. На четвертый день его самочувствие улучшилось настолько, что он уже подумал было встать с постели. Но к счастью не успел осуществить свое намерение – к нему явился король. Жестом отослал слуг и, заперев дверь, присел на край кровати. Тони постарался придать себе вид по возможности томный и беззащитный. - У меня уже был любовник, - начал Хэл без всяких предисловий. – Мужчина. Ты не первый. Тони пожал плечами, словно говоря: меня это, как ни странно, не удивляет. - Ты похож на него, - сказал Генрих, – вот почему я не позволил тебя убить. - С ним вы были так же нежны, как со мной? – усмехнулся Тони. Он был несколько разочарован подобным признанием. Вся его блистательная теория о любви с первого взгляда рассыпалась, как карточный домик. - С ним я редко бывал нежен, - ответил Генрих. – Боюсь, я чаще причинял ему боль, чем наслаждение. - Он поэтому вас оставил? – спросил Тони. - Нет... – ответил Генрих задумчиво. – Он бы никогда меня не оставил. Ему отрубили голову. - За то, что был вашим любовником? – прошептал Тони. - За измену, - ответил Генрих. – За то, что он был моим любовником... Если бы об этом узнали, его бы сожгли. Тони открыл было рот, но посмотрел на затвердевшее лицо Генриха и странно потемневшие глаза и решил воздержаться от очередного язвительного комментария. - Если это для того, чтобы я никому не рассказывал, - сказал он угрюмо, - то я и так не собирался. Генрих горько усмехнулся, не глядя на него. - Если бы мне было нужно только то, чтоб ты никому не рассказывал, я бы нашел способ этого добиться, не ставя тебя в известность. - Тогда зачем весь этот разговор? – Тони с трудом подавлял нарастающее раздражение. Он уже почти успел поверить, что в этом мире для него возможно, пусть не блестящее, но вполне приемлемое будущее. И трудно расставаться с этой иллюзией. Если он всего лишь напомнил королю его прежнего любовника... Да еще и такого, которого он с легкостью отправил на казнь, на что ему, Тони, тогда рассчитывать? - Я отбываю во Францию, - сказал Генрих ровным голосом. - Джона оставляю регентом. - А что будет со мной? – Тони даже сел в кровати. Ему вовсе не улыбалась оставаться под опекой принца Ланкастерского. Хотя перспективы участия в осаде Гафлера и битве при Азенкуре тоже не казались ему особо радужными. Там и стрелу словить недолго. Это про Генриха он точно знает, что он вернется домой живой, здоровый и с победой. А насчет него самого абсолютно ничего не известно! Вряд ли, конечно, Генрих пустит его в бой, но что он там читал насчет того, как французские партизаны перебили английский обоз?.. - Ты будешь ждать моего возвращения, - объявил король. - В тюрьме? - Я накажу Джону тебя не трогать. - А если он все же нарушит ваш наказ? – воскликнул Тони почти со слезами в голосе. – Решит, что меня нужно все же сжечь на благо государства? Как долго вы будете сердиты на него по возвращении? На костер следом за мной ведь не отправите! - Успокойся!.. – Генрих досадливо нахмурил брови и отодвинулся. Кажется, столь бурные появления чувств со стороны мужчины его смущали. – Я найду для тебя безопасное место. Никто тебя не тронет до моего возвращения. Если верны твои предсказания, я вернусь с победой и славой. И молись, чтобы это было так. - Я не умею молиться. - Так учись. Все равно придется, если хочешь жить в безопасности в мое отсутствие. В доме, в который я тебя собираюсь отправить, принята богобоязненная жизнь. - Я всю жизнь прожил в доме, где принята богобоязненная жизнь, - пробурчал Тони, несколько расслабившись. – Этим меня не испугаешь. А куда именно вы хотите меня отправить? - К одному человеку... которому я полностью доверю. Для которого лишь мое благо является первостепенным и который никому не позволит обидеть человека, оставленного мной на попечение. Уверяю тебя, даже Джон не посмеет, - в глазах короля на мгновение заиграли веселые искорки. – В этом доме ты сможешь в безопасности и покое... ожидать моего возвращения. - Буду ожидать, - вздохнул Тони. – А что мне еще остается?