Постепенно ревность превращается в злобу
Свое обещание, данное сыну после ареста, Эмили действительно сдержала. Она заглядывала к нему в комнату очень часто, буквально через каждые пять минут, запрещая запираться даже на время, и Эм, положа руку на сердце, не мог определить, чем такое содержание принципиально отличалось от тюремного. Смешанное чувство беспомощности и собственной слабости вспыхнуло в нем с невиданной силой, и в который раз Эм спрашивал себя, могло ли стать еще хуже. Он жалел, что был не в состоянии поделать ничего с подобным произволом. Зайдя к нему поутру в один день, мать удивилась состоянию комнаты: все это время она предполагала, что этой части дома нужен срочный ремонт, но теперь там вроде бы снова царили идеальная чистота и порядок. Эм в ответ на изумленный возглас только буркнул «я всё отмыл», исчерпав тем самым назойливые вопросы. Но проблем на этом не убавилось. Вскоре по их головы пришла новая напасть, которой Эмбер даже не слишком удивлялся. Чертов Монтейт все равно разнюхал про арест и уволил его из кафе, аргументировав тем, что им были не нужны кадры, позволяющие себе брать чужое. Менеджер резко намекнул, что однажды это мог оказаться бумажник кого-то из посетителей, а ему бы не хотелось подобных проблем. От такого тона Эмбер взбесился до белой пены. Он немедленно забрал свою коробку с вещами, в тот же день написав заявление. Случившееся лишь наполовину расстроило его чувства: все равно это место напоминало не о самом лучшем периоде его жизни. Да, работа в маленьком городке была проблемой, но не настолько глобальной, чтобы убиваться из-за вонючей забегаловки, насквозь пропахшей кофе и сыром. Эм не забыл напоследок вывести из строя кофемашину — пусть Монтейт повозится и найдет того, кто бы разбирался в ней так же хорошо, как «тот, кто берет все, что плохо лежит». Бывший официант «Дуглас и Ко» действительно не был в отчаянии. Он помнил, что на крайний случай в нижнем ящике стола, запертый на ключ рядом со злобной Малой Книгой Заклинаний Мэла, лежал толстый пакет с деньгами. Когда Эму удалось немного остыть, он счел, что лучше сохранить подарочек Данте, даже против голоса собственной гордости. Сделав это, Эмбер пошел против своих принципов. Он осознавал, что избавиться от денег фактически значило бы подписать себе приговор, ведь они с матерью были в долгах, как в шелках, усыпанных алмазной крошкой. Эм отдал часть суммы Эмили и заверил, что не грабил банк, а просто одолжил у Кимбела. Подозрений это не вызвало — миссис Морриган была в курсе, что друг ее сына никогда не испытывал проблем с финансами. Это стало своего рода облегчением для нее, так как находиться в долгу у офицера полиции казалось не совсем этичным в их ситуации. В тот же день Хаген получил обратно свои деньги. Если бы он только знал, откуда взялась эта сумма, он бы, наверное, сжёг ее немедленно одним взглядом, но Эм все равно твердо решил отработать все, что он потратит из подачки Данте, даже если придется с костями вывернуться из тела. Он не хотел видеться с ворлоками. И пока это получалось, он намеревался держать максимальную дистанцию.***
Данте парил по дому хмурой тучей. Элай и Дагон не лезли к нему, подозревая, что сделай они это, как тут же огребут по первое число. Ситуация была знакомой до боли, и во всем оказался виноват все тот же пресловутый мальчишка. С самого того момента, как они приехали в этот городок, Эмбер только и маячил незримой напастью над их существованием. Это уже даже становилось скучно, хотя братья подозревали, что и это еще не конец. Так оно и оказалось, и в итоге бочка с порохом все же рванула. Слабые места всегда прорываются первыми, вот и в их истории именно такое место и дало трещину. Это началось внезапно, когда братья мирно раскачивались в гамаке, сотканном из магии и подвешенном под потолком комнаты на первом этаже, а Данте брел мимо, что-то неразборчиво бурча себе под нос. Терпению его пришел конец, когда он случайно споткнулся о руку, вывалившуюся из-за дивана. Конечность принадлежала очередному трупу, который, ну конечно же, материализовался дома благодаря Мэлу. Рубашка Дантаниэла затрещала по шву — он наконец нашел причину выместить свою злобу. Увеличиваясь в размерах, ворлок медленно двинулся наверх, где его друг уже который день сходил с ума. Мэл в эти дни был неузнаваемый: он стал отстраненным еще более, чем обычно, грубил всем, исчезал из дома неизвестно куда и убивал прямо-таки в несметных количествах. Запершийся в темноте, вдали от друзей и прочих двуногих созданий, вдыхая запах убитых им людей, он предпочитал коротать часы в гордом одиночестве. Элай и Дагон задолбались выносить за ним объедки и хоронить их у леса, недалеко от дороги, и именно поэтому Данте не вытерпел. Он с ноги распахнул дверь в самую дальнюю комнату, облюбованную Мэлом. — Я кому сказал не таскать в дом эту гадость? Жри на улице, — Данте увидел, что Мэл сидит на кровати с книжечкой, болтая в бокале темную кровь. Тот, кому она принадлежала ранее, валялся рядом с его кроватью, не подавая признаков жизни. — И тебе доброе утро, Дантаниэл, — Мэл поправил очки и меланхолично перелистнул страничку. Данте в жизни не видел более позерского типа. Зрение Мэла могло пронзать расстояния дальностью в мили и без оптики. — Я сказал, убирай отсюда это! Сам! Дагон не должен за тобой прибирать! — У, — Марлоу бросил на него взгляд поверх чтения. — Какая злая собачка. Малыш, мне стоит надеть на тебя ошейник? Данте кипел, но держался из последних сил. — Мэл, весь город на ушах. Полиция рыщет везде. Я не могу вечно их заколдовывать — рано или поздно нас вычислят они или Хантеры! — Да пусть вычисляют. Уйдем отсюда, и все. Данте прочел название на обложке его книги. «Поющие в Терновнике». Литература про совращение священником маленькой девочки. Неудивительно, что Марлоу был весь такой мечтательный и отстраненный. Дантаниэлу же было далеко до состояния духовного баланса. Ему пришлось из последних сил сжать кулаки, держа себя в руках. — Мы не уйдем отсюда, пока я не решу, — зрачки его начали сужаться. Черты лица черноволосого парня снова трансформировались в волчьи. — Конечно, я забыл. Твоя маленькая белобрысая птичка. Как поживает наш мальчик? Я слышал, это из-за него полиция теперь взъерепенилась. Смотри, как бы он первый не вывел их на нас. — Не будь сволочью, Мэл! Что на тебя нашло в последнее время? — Ничего. Сижу никого не трогаю. А вот ты, — он снял очки и указал ими на Данте, — меня пугаешь. Рассказываешь этому типу то, чего он знать не должен. Нянчишься с ним, как с грудничком. Ты какого хрена берешь у меня без спросу деньги? — последняя фраза была сказана очень въедливым бухгалтерским тоном, от которого Данте закатил глаза. — Решил пересчитать в кои-то веки? Зачем они тебе? Ты все равно предпочитаешь шарить по карманам тех, кого ты пялишь! Это была чистая правда. Мэл всегда знал, как добывать средства к существованию. Иногда он умело выбирал жертву — по качественному костюму или дорогой машине. Он умел в любую минуту раздобыть наличные деньги, а Данте знал, что у него в банке всегда найдутся вложения. Дан помогал ему в финансовых вопросах. Обычно Мэл не говорил ему ни слова, если друг брал с их общего счета пару тысяч на игры в казино или одежду. Но только не сейчас. Сейчас Мэл смотрел на него точно окаменевший. Ему не нравилось, что Данте влез в его кошелек без спроса в этот раз. Данте, не выдержав, снова отвернулся. Его начало трясти от бешенства. И на этот раз это было не то игривое кошачье-собачье настроение. Это была одна из ссор, грозивших обернуться катастрофой. — Они мои. И я не разрешал тебе их брать, — отрезал огненный ворлок. — Тем более отдавать их этому сопляку. Это было окончательное пересечение границ. — Нет. Ты все это вытворяешь, только чтобы досадить мне! — Данте рыкнул, а формы его тела резко поменялись. Одежда треснула по шву совсем, и вот уже волк, а не человек, запрыгнул на кровать, выбивая у Мэла из рук его пойло. Страшный, свирепый рев вырвался из груди Марлоу. Словно вихрь, его существо охватила дрожь. Через секунды черное кошачье тело изогнулось, растягивая человеческую кожу. На том месте, где только что лежал темноволосый ворлок, нарисовалась разозленная взъерошенная пантера. Её бугристые мышцы играли под лоснящейся шкурой, и при виде черной сволочи рассудок почти покинул Данте — так он хотел наподдать этому дегенерату, который за последние дни только и делал, что отравлял всем жизнь. Может, созданию и нельзя было применять против создателя свою магию, но зато в ход отлично шли зубы и когти. Пантера была больше и сильнее волка, но Дантаниэл имел преимущество в виде юркости и проворства подобных тем, которыми могла бы обладать пустынная гюрза.* ________________ *змеюка такая, понятное дело. С резким броском. Стремная, сука О_о Как два жадных шакала, крупные звери стремились быстрее напасть друг на друга, скалясь и хрипя. Желание уничтожить, превратить оппонента в кровавое месиво — вот что за инстинкт владел сейчас их разумом. Сильные тела возились в крови, размазывая ее по покрывалу и стенам. Затем пантера и волк скатились на пол, наполняя дом звуками тяжелого звериного дыхания и возни. Дагон и Элай влетели в комнату чуть погодя, заподозрив, что в этот раз шутить их друзья перестали. На их глазах Мэл вцепился Данте в шкуру и придавил его морду к полу, мотая друга как игрушку. Железные лапы царапали нос и глаза волка, а хвост кота яростно мотался, как обрубок агонизирующей конечности, выдавая крайнюю степень бешенства. В помещении все было пронизано злобой, пахло потом и гарью. Данте исхитрился. Впившись зубами в шерсть Мэла, он выдрал у него клок с мясом, отчего Марлоу издал звук крайне жалобный, похожий одновременно на мяуканье и на вопль адской боли. Дагон и Элай не понаслышке знали — Дантаниэл, если терял контроль, действительно мог драться, как стервятник. — Ребята, ладно вам! — Дагон сделал шаг, чтобы разнять шипящий, разящий все вокруг торнадо, но Мэл и Данте зарычали на него, ощетинившись в холке. Только в этом друзья достигли согласия за последнее время. Пока враг был отвлечен, разъяренный и раненый Мэл метнулся в окно, осыпая блестками стекол стол и пол. По большей части, ему было все равно, что он сигал прямо со второго этажа, ведь его кошачья сущность позволяла такие трюки. Опомнившийся Данте взвыл от возмущения: его сущность немного отличалась, зато клокочущее бешенство брало свое, а потому, немного сгруппировавшись, он тоже метнулся следом, неловко плюхнувшись на землю. Две черных стрелы устремились в сторону леса через всю лужайку устраивать свои разборки вдали от тех, кто мог вмешаться. Что-то подсказывало Элаю, ему придется попотеть, затягивая их раны, когда они вернутся. — Я говорил, что будут проблемы, — Дагон обеспокоенно прислонился к раме, в которой, как зубы хищника, все еще торчали стекла. — Да тут пророком быть не надо, — поморщился Элай. — Еще пара выходок Дантаниэла, и Марлоу точно слетит с катушек. Я такими злыми их не видел, даже когда они напились на ярмарке в Торонто и полезли разносить прилавки. Братья переглянулись. Проблемы день ото дня только приумножались и никак не хотели делиться. Дантаниэл вернулся через пару суток, мокрый, покрытый смердящей грязью и злой, как адов пес. Ни одна живая бестия не могла сказать, в каких степях носило блудного сына преисподней. Он без сил рухнул на коврик, превратившись в человека, и выглядел отощавшим и диким. Его кожа была вся в ссадинах и побоях, а довершал картину огромный шип, торчащий из руки. Глаза волка горели злобой; вокруг обозначилась легкая синева, подобная той, что проявляется у покойников в час их последнего вздоха. Элай с Дагоном побоялись спросить, где был Мэл; с того момента он все еще не возвращался. Надеясь на разумность Данте, они понадеялись, что он хотя бы был жив, и в пылу драки Дантаниэл не потерял контроль настолько. Братья сидели и ждали, затащив преподобного внутрь и налив ему мисочку с кровью — единственным, что он смог принять внутрь. Так прошло еще несколько дней, а за ними еще, и вот уже на смену ноябрю незаметно подошел декабрь. Первый месяц зимы в Минессоте и окрестностях принес людям легкую наледь на дорогах, обжигающий ветер с реки и участившееся количество аварий на обезлюдевших шоссе. Весь мир погрузился в слякоть еще более серую и унылую, чем до этого. Эмбер бессмысленно слонялся по городу и обрывал со столбов листовки с объявлениями из серии «требуется человек, выгуливающий собак», «вакансия официанта», не брезгуя даже «бейбиситтером». Последний вариант, правда, остался на крайний случай, но если что, Эм готов был рассмотреть и его. Он все еще лелеял надежду отработать и отдать Данте долг. Лет через сто. За этим занятием он не заметил подкравшейся к нему болезни. Пару дней спустя, Эм ощутил, что его стало трясти, что значило: недостаток крови ворлока в организме брал свое. Парень знал, что если все пойдет как в прошлый раз, то ему все равно придется идти за дозой, и против всех желаний смотреть мерзавцу Данте в глаза. В то же время Эмбер ловил себя на странной мысли: ему не принесло облегчения отсутствие Дантаниэла в его жизни. Напротив, это начало казаться немыслимым и непривычным. Все существо охватывало непонятное, тревожное чувство, которого Эм не мог объяснить сам себе. Он точно знал, что что-то было не так, но прийти в дом колдунов, постучаться в дверь и сказать: «Привет, как жизнь, вы мне тут не объясните.?» он тоже не мог. Вместо этого молодой человек шел срывать очередное объявление и откладывать жуткую встречу любыми способами.