Тишина оглушает меня. После всех этих лет, что я провел в одиночестве, Мне так и не стало ясно, куда утекло мое время. Но ты — все, что у меня есть. И если завтра я умру, я просто хочу, чтобы тебе это было известно: Ты — все, что у меня есть. (Motley Crue — If I Die Tomorrow)
Шотландия, 14… год. — Подойди, Мэлоди… — высокий мужчина, сидящий на деревянной лавке в углу хижины, поднялся на ноги и взглянул на своего преемника. Его спокойные и отрешенные глаза скользили по помещению, где собралась вся семья Марлоу — старший сын, женщина лет пятидесяти в залатанном и покрытом пятнами переднике и маленькая девочка с темными волосами, обрамлявшими худое и бледное лицо. Высокий молодой человек в ожидании глядел на своего отца, крепко сжимая столешницу. За окном стоял ранний осенний вечер, полный солнечного света и шелеста тусклой, начинающей желтеть листвы. Мэл покорно склонил голову и поднялся. — По старшинству ты должен сделать это первым, — мужчина протянул сыну серебристый кубок. — Но ты уверен, что это поможет, отец? — спросил юный преемник, закусывая губу. — В этом году нам уже не на что надеяться. Год выдался голодным и неурожайным. Мы не протянем эту зиму на тех жалких остатках, что хранятся у нас в погребе, — донесся до него сухой, каркающий ответ. — Наш скот умирает на полях, да и сами мы, того и гляди, издохнем от холеры. Секундное промедление заставило старшего мужчину свести брови на переносице, а затем продолжить речь: — Этот способ испытанный. Многие семьи чернокнижников уже давно испили крови волшебника. Это дарует им невероятные силы и вечную молодость, если они выбирают встать на тропу подобной жизни. Ты сомневаешься, сын? — Нет, отец. — Тогда испей, Мэлоди. Род Марлоу должен продолжаться в веках. На запястье отца зияла рваная рана. Из всего семейства Марлоу лишь он один был обращенным. Тот колдун, что обратил его, был его отцом; теперь и Калеб должен наставить на этот путь своих детей. Мэл заставлял себя не смотреть на то, что он пил, иначе не смог бы вынести отвращение и запах железа, тут же начавшего щекотать ноздри. Он никогда не делал ничего подобного и потому с трепетом взял чашу. Он утешал себя тем, что такая честь выпадала не каждому, и потому благоговейно приостановился перед тем, как продолжать. Темная жидкость поблескивала и походила на манящий густой эль, вяжущий привкус которого оставил на языке забавное ощущение, когда Мэл поднес сосуд к губам. — Сделай больший глоток, — голос отца звучал решительно. Мэл сделал как велено — он глотнул, а за первым последовал еще глоток и еще один. От терпкого привкуса, наполнившего рот и нос, часть крови не удалось удержать. Юноша выплюнул ее, кашляя и чихая, с трудом подавляя рвотные спазмы. Его снова и снова тянуло попытаться открыть глаза. Он начал задыхаться. Но одна мысль не покидала его ни на минуту — он теперь стал иным, избранным тьмой. Вечным. Малые капли попали в горло, Мэл ощутил, как живительная сила теплой патокой растекается по его нутру. Пошатнувшись, юноша сделал несколько нетвердых шагов. Чувства, окутавшие его тело, необычным образом сплетались внутри, меняли его; жар прилил к лицу, коснулся кожи изнутри. Мэл поднял голову и взглянул на мир новыми глазами. Он знал, что теперь навсегда прощался с человечностью и прошлым существованием. Теперь ему придется пить кровь колдуна до тех пор, пока его собственная смертная оболочка не умрет, но до этого нужно принять решение встать на сторону ночи окончательно. Это был последний золотистый закат, который Мэл встречал как человек. — Молодец, сын, — отец с одобрением склонил голову. — Теперь твоя очередь, Майя! — чаша по очереди перешла по кругу сначала к женщине, затем к маленькой девочке. Едва серебристый край коснулся ее губок, как в дверь кто-то постучал. Семейство в изумлении застыло, так и не окончив ритуал. Отец, сын и мать переглянулись — и в глазах у всех троих мелькнуло одно и то же выражение: тревога, смешанная со страхом в равных пропорциях. — Охотники… — прошептали вздрагивающие бледные губы матери. — Калеб, они схватят нас! — Нет! — властно прервал ее речи муж. — Никто не посмеет тронуть и волосок на голове кого-то из Марлоу, пока я хозяин этого дома! Он воздел руки к потолку в молитвенном жесте. Мэл стоял в углу и взирал на отца с нескрываемым восхищением и восторгом. Пальцы Калеба подрагивали, а губы шевелились; он выглядел так, словно на секунду погрузился в транс, глубокий, как бездна. Отец бормотал заклинания на латыни, и из его слов можно было мало что разобрать, но когда вспышка, озарившая помещение, померкла, комната вновь приняла прежний вид. Алтарь и жертвенная чаша исчезли, а на смену в центре стола возникла плошка с дымящейся похлебкой. — Открой, Мэлоди. Мы продолжим, как только они уйдут, — произнес он, опуская ладони. Старший сын повиновался. Подойдя к двери, он осторожно приоткрыл ее и тут же наткнулся на знакомые зеленые глаза, удивленно глядящие на него с остроносого бледного личика. От сердца его немного отлегло. — Скайлер… — Мэл расслабленно выдохнул. — Что привело тебя сюда? — Пришла проведать тебя. Ведь уже вечер, ты не забыл? — Девушка отошла чуть в сторону, открывая вид на тихую, таинственно замершую природу. Бегло оглядев дорожку, Мэл убедился, что никто больше не стоит за ее спиной и не хочет потревожить их покой. — Нет, я не забыл. Я готов встретиться с тобой, но позже. Видишь ли, моя дорогая сестра — Клодет, ей немного нездоровится, — покривил душой Мэлоди, поджав губы и рассматривая гостью сверху вниз. На одну секунду во взгляде Скайлер мелькнуло любопытство. Она попыталась заглянуть внутрь дома, но Мэл закрыл собой обзор на комнату, возвышаясь в дверях, как исполинский истукан. — Как жаль, — девушка оставила попытки и опустила ресницы. — А я думала, мы с тобой сможем немного прогуляться к реке… — Мы сможем. Что если я навещу тебя примерно через час? Скайлер собиралась что-то еще сказать, но затем передумала. Взгляд ее остановился на шее темноволосого юноши. Она протянула руку и взяла двумя пальцами воротничок его простой крестьянской рубашки. — Смотри-ка, что это? У тебя кровь? Не ожидая такого, Мэлоди отшатнулся в сторону. Это прикосновение было ему чужеродно. Скайлер являлась его невестой, многие пророчили им свадьбу, но именно сейчас появление девушки пришлось как никогда некстати. Юноша отошел на два шага назад и прикрыл кровавое пятно рукой. Скайлер созерцала его испытующим, прохладным взором. Она была не из тех, кого стоило бояться, тем не менее, Мэл ни за что не сказал бы ей правду. — Мы закололи свинью, — не мешкая, изрек он. — Прошу меня простить. Я сейчас действительно немного занят. — Ну разумеется, — улыбка изогнула губы девушки у уголков, и Скайлер понимающе шагнула назад. — Тогда я буду ждать тебя? Когда она посмотрела в глаза Мэла, зрачки молодого человека показались ей чуть ярче. Теперь они были не просто зеленые, а яркие, как изумруд. Его явно обуяли симптомы лихорадки: юный Марлоу едва ли стоял на ногах, а пальцы стискивали притолоку слишком усердно, так, что побелели суставы. Это не укрылось от внимания Скайлер, только вот Мэл не дал ей как следует себя рассмотреть. Он поспешил завершить разговор как можно вежливее. — Конечно. Я приду, не сомневайся, — юноша обернулся на своего отца, недвижно взирающего на него из центра комнаты. Скайлер покинула их дом и двор, а Мэл все еще в задумчивости провожал взглядом ее фигуру. Да, это было в высшей мере неосмотрительно — колдовать средь бела дня. Но ритуал обращения требовал особой сосредоточенности и периода, когда силы ведущего чародея приобретали невероятную мощь. Сейчас наступило самое подходящее время. Вернувшись в дом, Мэл проследил через окно, как Скайлер удаляется, как ее серое платьице треплет ветер, как она легкой походкой уходит по дорожке. Он был знаком с этой девушкой довольно давно: самые уважаемые люди в поселении — Скайлер и ее братья — жили здесь дольше всех. Отец всегда говорил, что жениться на такой женщине будет честью, только вот здесь оставалось одно «но»: после сегодняшнего ритуала ее будущему супругу станет довольно трудно скрывать свою истинную сущность. Времена сейчас наступили тяжелые, по дорогам бродили охотники на ведьм, которые, того и гляди, могли наведаться в любую деревню и устроить там бойню, если только заподозрили бы кого-то в ведовстве. Мэл знал, что помолвка уже не за горами. Скайлер всегда говорила, что любила его, что они должны держаться вместе, и потому обе семьи точно не станут откладывать событие надолго. Мэл тревожился по поводу предстоящей церемонии, но не только потому, что теперь у него нашлось что скрывать. Кроме всего, он не до конца понимал, что сам чувствует к этой женщине. На его взгляд, она бывала слишком холодна и никогда достаточно тепла; что-то в ней пугало его и сбивало с толку, словно неведомая сила скрывалась в темных уголках ее души. Мэл старался отделаться от подобных странных и отвлекающих мыслей, но в такие дни как сегодняшний это удавалось с большим трудом. Мэл убедился, что девушка ушла. Повернувшись, он снова встал в центр комнаты. Сейчас самая главная задача была завершить ритуал…***
Позднее вечером, когда ритуал уже закончился, он исполнил свое обещание. Вернувшись за Скайлер, он застал ее дома с ее названым братом по имени Луций. В отличие от сестры, во внешности этого молодого мужчины отсутствовал даже намек на дружелюбие, а в его фигуре и взгляде все говорило о том, что шутить с ним точно не стоит. В присутствии Луция Мэлу всегда хотелось отвернуться или исчезнуть из поля зрения, и потому он даже не стал переступать порог дома. Ему еще нездоровилось после первичного обращения, а мир предательски уплывал из-под ног. Вероятно, Луций счел его за пьяного, потому что презрительно бросил взгляд на его фигуру. Он открыто недолюбливал того, кто претендовал называться мужем его дорогой сестры. — Здравствуй, Мэлоди, — хрипло и без тени улыбки поздоровался он. — И тебе доброго здравия, — Марлоу сложил руки на груди, подавляя качку. — Куда вы собрались с моей сестрой на ночь глядя, позволь тебя спросить? Скайлер закатила глаза, однако же не стала вмешиваться. — Куда бы мы ни пошли, она будет в безопасности, — односложно отозвался Марлоу. Луций пронзительно и въедливо изучал его взглядом, но Мэлу было слишком плохо, чтобы обращать внимание. Он и Скайлер вышли из дома и побрели к лесу. Девушка отстранено смотрела в сторону, словно ее тревожила какая-то мысль. — Что-то стряслось? — Мэл всмотрелся в ее черты, когда молчание показалось нестерпимым и тяжелым. — Ты любишь меня, Мэл? — спросила темноволосая девушка прежде, чем ее спутник успел завершить последнюю часть фразы. — Хм… С чего этот вопрос? Люблю, это бесспорно. Не люби я тебя, разве же могли мы пойти под венец? — Хорошо. Тогда скажи мне… — она на секунду приостановилась и взяла молодого человека за руку. Пальцы ее оказались холодны. — Тебе есть, что мне сказать? Что-то, о чем мы оба можем пожалеть? Кожу Мэла словно закололи маленькие иголочки. Снова возникло то мучительно тревожное чувство, которое охватывало его иногда при взгляде в глаза Скайлер Торквемады. Казалось, она знала что-то, чего не мог знать ни один смертный, но и Мэл в свою очередь понимал, что почует опасность, если бы Скайлер представляла угрозу. Он отвел взгляд. Вокруг них шумели кроны высоченных столетних дубов; солнечный свет уже погас, и все поселение на северной окраине Шотландии погрузилось в таинственную мглу. Еще никогда слова не находились с таким трудом. — Нет, мне нечего тебе сказать. Я не стал бы обманывать свою невесту… — пробормотал Марлоу и, пересилив себя, улыбнулся. — Тебе действительно не о чем беспокоиться. Даже несмотря на то что погода была теплая, по коже безостановочно тек холодок. Скайлер почему-то выглядела до глубины души задумчивой, охваченной невиданной тоской. Зеленые глаза ее потемнели на мгновение, приобрели необычный оттенок от накативших чувств. — Очень хорошо, — произнесла она тихо, как ручеек, журчащий неподалеку. — Тогда и я тебе скажу… Я тоже люблю тебя, Мэлоди. Ты веришь мне? Почему так дрогнул ее голос в этот момент? Кивнув, Марлоу рассудил, что пора закончить этот двусмысленный разговор. Сделав шаг в сторону Скайлер, он прижал ее к себе и заставил замолчать, приникнув губами к ее губам. Пусть лучше время пройдет быстрее за поцелуями, чем за неприятными обсуждениями.***
Услышав последнюю часть рассказа, Данте, который до этого сидел и внимательно слушал, прыснул, прервав речь лучшего друга весьма невежливым образом. От неожиданности Мэл сбился на полуслове и гневно воззрился на своего апрентиса. — Что смешного я говорю, Дан? Бывший преподобный веселился так сильно, что едва ли не захлебывался от смеха. — Марлоу. Стой… Стой… — резвился он, явно силясь что-то сказать. — Погоди… Ты едва не женился на Торквемаде? На ней? Этой заполошной бабе с яйцами? Дантаниэл видел, что сейчас надо остановиться и прекратить, иначе он не дослушает оставшуюся часть истории, но не мог ничего с собой поделать. От смеха земля начала расплываться перед его глазами. — Я так и знал. Вот потому я не хотел рассказывать это тебе, — вдохнул брюнет и, поднявшись на ноги, собрался уйти в другой конец поляны. Данте нагнал его и встал так, чтобы загородить проход. — Стой! — он уперся другу в грудь двумя руками. — Стой, Багира, я не хотел… Я не… Я не… — его лицо перекосилось, и он снова прыснул, как ребенок, утыкаясь Мэлу в грудь от хохота. Марлоу свирепо рыкнул. Черты его лица поменялись, сделав парня наполовину похожим на кошку. Отвесив Данте оплеуху, он оттолкнул его с дороги и все же отошел на несколько метров, скрещивая руки на груди. — Все. Я закончил на этом. Дальше домысливай сам, — донесся до Данте его приглушенный злобой голос. — Ну… Погоди, Мэл, не полыхай! — Его апрентис вытер набегающие слезы. — Я прошу простить меня, я бестактный урод, да. Но просто ты и она… Это уму непостижимо. — Я рад, что ты отметил, — Мэл нервно мотал появившимся из-за пояса кошачьим хвостом. — Это я про бестактного урода, конечно. Данте подошел к нему сзади и поймал кончик мечущейся пятой конечности. Он потянул Мэла на себя, и тот зашипел, зло вздыбив холку. — Отвянь! — Ну Марлоу… Я не специально, ты же знаешь меня, — Данте навалился на него сзади и обхватил, чтобы жертве было трудно сбежать. — Расскажи до конца. Я не стану больше перебивать. Он начал осторожно тянуть за хвост, чтобы вернуть дружелюбие друга. Мэл не собирался реагировать, и Данте потянулся к его талии, поглаживая живот, кожу на бедрах, забираясь кончиками пальцев под край джинсов. — Мэл! — Чего ты добиваешься? — Марлоу схватил его за запястье и резко развернулся, демонстрируя парню свое раздражение. — Расскажи мне. Я не стану перебивать… — Данте мягко улыбнулся ему и высвободил кисть. — Ты даже не прекращаешь улыбаться! — Я улыбаюсь потому, что я почти начал забывать, какой ты несдержанный. Ты себе не представляешь, как мне не хватало твоих дурацких вспышек… — лицо Дантаниэла светилось такой искренней и неподдельной улыбкой, что Мэл закатил глаза. — Не подлизывайся! — напряженно буркнул он, все еще сердясь. Вместо ответа Данте обвил его шею руками и притянул к себе. Старший ворлок не знал, куда деть руки, он так и оставил их скрещенными на груди. — Нет, правда, — тихо прошептал Дантаниэл ему в ухо. — Я рад, что я с тобой. Я чувствую себя… в безопасности. Ты совсем не изменился за эту пару лет, что мы не виделись. Прикрыв веки, Мэл с несколько секунд терпел насилие. Потом он схватил Данте за талию и отцепил его от себя. Заглянув парню в лицо, он снова увидел глаза — горящие и яркие, такие детские, что было просто пугающе. — Дантаниэл, что с тобой? Не веди себя так, меня сбивает с толку твой щенячий восторг, — произнес он все еще недовольным тоном. — Ладно тебе. Просто я знаю, как повлиять на тебя, чтобы ты сделал то, что я хочу, — ехидно заявил его собрат. — Рассказывай конец истории. Мэл поджал губы, не отрывая взгляда от его лица. Данте мог быть сущим дьяволом, Марлоу чуть это не забыл за то время, что провел в отдалении от него. Но он вспомнил теперь. — Ну Мээээл… — тихо и жалобно прошептал друг в последний раз. Марлоу провел рукой по его волосам, пропуская жесткие пряди сквозь пальцы. — Знаешь? Я жалею, что Торквемада никогда не была как ты. — Почему? — Я бы не вытерпел, прибил ее сразу и не мучился бы целую вечность.