Охотники за плотью 1-5

Ты бы вернулся, если бы мы могли начать все с начала? (с) Biffy Clyro — Biblical Наступившее утро принесло с собой резкое пробуждение. Данте вскочил, приняв сидячее положение, и обнаружил, что он лежит на полу. Схлынувший сон живо вернул ворлока в реальность. Дан достаточно скверно себя чувствовал, но вспомнил, что его ночь была относительно спокойной, разве что разум все время пытался решать какую-то проблему и оттого неведомая ерунда снилась бывшему преподобному постоянно. Первые секунды было трудно понять, что не так. Воспоминания о вчерашнем дне словно смазались, как свежая краска, по которой преждевременно провели влажной губкой. Потом Данте протер ладонью лицо. Посмотрел вниз. И обомлел. Мэл. Его темная голова покоилась на жилетке, лицо выглядело спокойным и ровным. Он пододвинулся к Данте, как верное домашнее животное. Некоторое время Данте тупо моргал, чтобы решить, в каком месте его сознание свернуло не туда и вместо реальности шагнуло в другой сон. Голова закружилась. Дан нагнулся, чтобы рассмотреть Марлоу ближе. Даже собственные глаза сейчас казались ненадежным союзником, потому что в понимании Данте путешествие в мир мертвых было билетом в один конец. Какого же черта Марлоу снова оказался тут? Протянув руку, ворлок отвел волосы со лба друга, прикасаясь пальцами к его лицу. Как завороженный, он ощущал покалывания магии кожей. Почувствовав движение, Мэл захлопал ресницами и проснулся. Его жгучий взгляд остановился на Данте. На одну секунду оба парня замерли, как пораженные молнией. Кровь в их телах превращалась в пламя и обратно в лед; Данте прикрыл ладонью рот. — Только не говори мне, что тебя сейчас стошнит, — морщась спросонок, неловко пошутил Мэл. — Марлоу, — Дантаниэл опустился рядом с ним. Все его жесты и осторожность движений выдавали суеверный ужас. Некоторое время друзья искали слова. Мэл первым прервал зрительный контакт. Его ресницы опустились, словно он задумался о чем-то, а вот Данте был слишком ошарашен, чтобы сообразить, что делать дальше. — Нам нужно поговорить, — неловко пробормотал Марлоу, чтобы хоть как-то нарушить тишину. Некоторое время Дан открывал и закрывал рот. Затем он все же нашел нужную фразу: — Где тебя носило, ублюдок? — его тихий, не предвещающий ничего хорошего голос пополз по комнате. По мере того как таял сон, к Данте возвращались эмоции и чувства. И вопросы. Вопросы, на которые мог ответить лишь один человек. — Как ты мог сгинуть и даже не пытаться найти меня? Ведь уже второй раз! Второй раз, Марлоу, твои тараканы буквально заводят тебя в ад! Какого хрена ты не дал о себе знать? Ни разу! — А ты сам-то как думаешь, Дантаниэл? Я думал, что попрощался с тобой. Со всем, что я знаю. Я рассказал тебе о том, что всегда тревожило меня, о своем предательстве. О том, что я держал тебя насильно, зная, как ты мучаешься от этого. Я сказал тебе о своих чувствах. Я сделал все, что хотел сделать, и оказался в теле своего отца! С чем мне было возвращаться? — С призывом о помощи, идиот! Мы бы придумали что-нибудь. Мы ведь всегда выбираемся! Как ты мог так поступить с нашей дружбой? — У тебя всегда был Эмбер, чтобы вытаскивать тебя на свет, — прохладно парировал Мэл. Данте только сейчас понял, что даже не знал, где был его мальчишка. Он решил, что выяснит это потом. Сейчас он хотел разобраться с другим самым темным пятном своей жизни. — Мэл! — волчий ворлок начал дымиться. — Я даже не буду тебе объяснять. У меня был ты. Я говорил тебе миллионы раз о том, как я люблю тебя, о том, что без тебя я не представляю свою жизнь! Ты не слушал меня! Вместо этого ты добровольно ушел в тень. Я тебе говорил тысячи раз, что стану всем, чем ты хочешь меня видеть, если ты только попросишь меня, потому что заменить тебя мне не сможет никто на свете! Ресницы Мэла медленно прикрылись и снова открылись. Он ощутил, как его спина проваливается сквозь доски пола. Это был первый раз в его жизни, когда он смотрел в глаза лучшего друга, a тот знал всю правду. Как же это было неловко... — В этом причина, — Дантаниэл цепко впился в Мэла взглядом. — В том, что ты сказал мне, умирая у меня на руках. Ты думал, тебе не придется отвечать за свои слова! Тебя все это время пекло то, что ты мог испытывать ко мне не братские чувства, но при том тебе было проще сдохнуть, а не посмотреть мне в лицо, сказав правду? Я прав, эгоист хренов? Молчание. — Я прав? — Данте коршуном навис над другом. — Ты прав, — рявкнул Марлоу, порывисто подаваясь ему навстречу. — Я ждал вечность, чтобы ты все понял! Но у тебя на уме всегда были одни игры и ни капли серьезности! Мне от тебя крышу сносило с первого дня, когда ты вышел из церкви и я увидел тебя не за решеткой проклятой исповедальни. Но я был слишком гордым, чтобы признаться тебе! Ты это хотел услышать? В глазах Марлоу полыхнула знакомая зеленая злоба и одновременно с тем несвойственное ему смущение. Данте никогда в жизни не видел, чтобы Марлоу краснел. Поняв, что на него смотрят с удивлением, старший ворлок поспешно отодвинулся в сторону. Данте же перешел в наступление. — И ты предпочел так. Сдохнуть! И только при том условии взглянуть мне в глаза! — Я не мог вернуться! Уйти было проще, потому что теперь наша дружба уже не будет прежней! — Ты можешь хоть раз в жизни не решать все за меня?! — красный глаз Данте горел нечеловеческой злобой. — Ты не единственная причина, по которой я принял такое решение. По крайней мере я вытер с лица земли почти всю охотничью дрянь. Они издевались над моим отцом! В день, когда я принял окончательное решение о заклинании тотальной аннигиляции, я меньше всего думал о последствиях. Я думал о мести! — У тебя совсем нет ума, — с прискорбием констатировал Данте. — Хантеры не составили мне выбора! — Ты должен был сказать мне! Мы бы вернули тебя к жизни два года назад! Ты был жив, кретин! И я тоже! — Я не хотел этого, пойми ты! Я никогда не хотел тело, созданное из ошметков чужого трупа! Мне пришлось заплатить за это чистотой своей волшебной крови! Теперь я буду и вполовину не таким сильным ворлоком, как раньше, и мне придется вечно накладывать на себя заклинания, чтобы выглядеть нормально! — Неужели это важнее для тебя, чем сама жизнь? — Я уже сам не знаю, что важнее! Очень сложно ни в чем не сомневаться, когда я даже сдохнуть не могу нормально! Данте укоризненно покачал головой. После всего у него просто не нашлось эпитетов для описания степени идиотизма Мэла. — Я не знаю, что тебе ответить, брат. Я исчерпал все доводы. Лишь в одном я убедился лишний раз: ты самая большая беда, которая случалась со мной за всю мою вечную жизнь. И еще ты конченый эгоист, — вот и все, что сказал Дан. Мэл привстал на локтях, снова становясь ближе. — Возьми назад свои слова. — Нет. — Возьми назад! — он схватил Данте за загривок. — Нет, — упрямо бросил Данте в его лицо. Марлоу кинулся вперед, подминая друга под себя и валяя его по полу, как игрушку. Данте зарычал, ощущая в своих руках его мощное тело. Он пока не до конца понимал, что происходило, только знал, что сейчас Мэл был рядом. Он был реальный. Лишь тьма ведала, как странно Данте чувствовал себя. Ему не хватало этого, как ему не доставало улыбки и смеха Мэла, его объятий и упрямого блеска зеленых глаз. На мгновение Данте моргнул. Он злился на Марлоу, хотя в считаные секунды его уверенность в этом начала резко снижаться. Еще минута поцелуев и диких объятий и бывшему преподобному показалось, что бесчеловечный эгоизм лучшего друга можно обсудить чуть позже. Дан хотел, чтобы Марлоу ответил за все, что сделал, за каждый случай, когда он отталкивал, вместо того чтобы быть рядом, за то, что его не было два года, за то, что он никогда не признавал ценности близких отношений. Дан задыхался в его объятиях. Они вдвоем подметали стулья, врезались в мебель, покрывая тела друг друга укусами, которые плавно перешли в глубокие поцелуи. Мэл целовал Данте сам, больше не сопротивляясь магии его притяжения. Дантаниэл отвечал ему. Он нашел губы Мэла и провел по ним языком. Все могло быть иначе, если бы они оба не были такими упертыми придурками. Почему это было так сложно? Мэл сдавил горло Данте так, что под кожей волчьего ворлока обозначились пульсирующие голубые сосуды. Он гладил его по животу и бедрам, которые были все еще покрыты одеждой. Данте грубо сжал его за задницу двумя руками и внимательно уставился в его лицо. — Что ты смотришь на меня так? — немного подрагивая, спросил Мэл. — Я хочу тебя растерзать. Вот что. Идиот. Мэл согласно кивнул. Он сейчас готов был согласиться на что угодно, лишь бы не прерываться. После этого некоторое время они больше не говорили ни слова. Дан ощупывал Мэла, проверяя каждый миллиметр его тела на подлинность. Он начал терять себя от возбуждения. Мэл схватил в горсть темные волосы, наслаждаясь их знакомой жесткостью. Дальше последовал еще один глубокий поцелуй. Треск рвущейся одежды Данте прозвучал резко, как удар плетью. Мэл сорвал с него рубашку и отбросил ее в сторону. В это же время в соседней комнате Элай и Дагон, обнявшиеся вместе на неразборном диване, услышали движение мебели и стоны и устало посмотрели друг на друга. Вчера до колдовских затычек так и не дошло. Зато сегодня Элай тяжело засопел, потянулся и взял с тумбочки четыре шарика. Оба брата заложили уши и продолжили спать дальше. Мэл не мог оторваться от поцелуев. В его сознании рушились кубики той самой стены, которую он воздвигал с такой тщательностью. Он всегда пытался решать за Данте, в каких отношениях им лучше быть, но сейчас тоска, безумная тяга к лучшему другу были похожи на лавину, и Марлоу сдавался ее напору. Раскрытые объятия Данте заставляли кошачьего ворлока мурлыкать, как ручного котенка. Данте услышал его урчание. Это значило — Мэл пребывал сейчас на седьмом небе от удовольствия. Дан погладил его по пояснице и слегка помассировал под подмышками. Мэл послушно задрал руки. Дан обвел пальцем его соски, ощущая, как тело под его ладонями дрожит от напряжения. Затем Данте взял Мэла за руку, чтобы положить его ладонь туда, куда ему хотелось. Он запрокинул голову, чувствуя знакомые пальцы на себе. Только Мэл мог сжимать его так — грубо, без намека на ласку. Правильно. Марлоу дышал в его шею. Все вопросы, желание кусаться и спорить вылетели из головы обоих парней. Дан прощал. С каждым движением руки Мэла он расставался с собственными болью и обидой. Он расставался со своим одиночеством, выдавая все более неприличные стоны. Мэл начал легонько покусывать лучшего друга за соски, вылизывать его кожу. Дыхание Данте участилось, зрачки расширились. Ему хотелось поверить в происходящее всеми фибрами своего существа. Мэл потянулся и переплел пальцы Данте со своими, крепко сжал их. — Превращайся, — прошептал он. — Почему ты не превращаешься в волка? — Я не могу, Мэл. — Почему? — Я лишен магии. Я больше не могу принимать обличье животного. Марлоу выглядел серьезным, слушая дальнейшие объяснения. — Моя сущность… С твоим уходом я потерял магию. — Но ты не мог ее потерять. Ведь по факту я не уходил! — Для меня ты ушел. В моем сознании. Без тебя я не могу колдовать. Ведь ты мой источник волшебства. Брови Мэла дернулись от этих слов. Сожаление. Вот что он ощутил, услышав сказанное. — Прости меня, — Марлоу уткнулся в его скулу. — Я не думал ни о чем, Дан. Я верну тебе твою сущность. Я дам тебе все, что ты хочешь. Если ты простишь меня... Некоторое время Данте размышлял над ответом. Но в глубине души всплыла очевидная подсказка, один очевидный ответ, который он был готов дать прямо сейчас. — Я уже простил. Хотя ты не заслуживаешь этого. Конец фразы Данте перешел в протяжный стон. Мэл крепко сжал его запястья. Данте не успел ничего сообразить, он едва не задохнулся, ощутив, как Мэл входит в него, так знакомо и сладко. Его глаза потемнели от удовольствия за доли секунды. Мэл не мог оторвать взгляд от того, как Данте дышит, едва справляясь с собой, от того, как его живот и грудь приподнимаются от лихорадочных выдохов. Ресницы Марлоу трепетали от дыхания, когда он навис над темноволосым другом. Они с Данте лежали прямо на его старой, видавшей виды жилетке, оскверняя священнейшую из реликвий самым неподобающим образом. — Да, я не заслуживаю снисхождения. Но, возможно, тебе поможет, если я скажу, как безумно по тебе скучал. Мэл сделал мягкий толчок. Он действительно дико тосковал по этому ощущению. Данте вырвал руки, обнимая своего создателя за шею. Он закусил губу, пытаясь отвлечься от мысли о накатывающем оргазме. От нервов, натянутых до предела, его тело было готово сдаться слишком быстро. Его накрывал хаос бушующих чувств. Мэл тоже обхватил его двумя руками. Глухой стон вырвался у Данте. Мэл глубоко вколачивался в его тугое нутро. Его движения вызывали чувство сладкого натяжения и наполненности. Совместное рычание двух парней вибрировало в голосовых связках, переходя в хрип. Дан дрожал всем существом, понимая, что в его несдержанности виновата накопленная за время путешествия во внешний мир энергия и стресс. Надавливая и потирая кончиками пальцев чувствительный центр возбуждения своего апрентиса, Мэл приносил им обоим нестерпимое удовлетворение. А потом живот черноволосого парня содрогнулся, тело выгнулось дугой, наполняясь сладчайшей негой. Постепенно оно обмякло, и пришло умиротворение. Мэл не успел сделать даже десятка толчков. Оба ворлока едва дышали. Данте откинулся на лопатки. Он не понимал, что сейчас произошло. Мэл отодвинулся от него, улыбаясь мягкой улыбкой. — Ну чего ты как школьник. Я даже не успел как следует разогнаться. Данте не придал значения подколам. Зрачки его расширились, сердце бешено колотилось. В отличие от Марлоу он был крайне серьезен. — Мне было так хреново без тебя, — выдал он вместо ответа. — Я знаю, Данни. Но я действительно не мог... — начал было Марлоу, но Данте остановил его взглядом. — Я не хочу больше об этом говорить. Никогда. Он подтянул Мэла выше, вдавливая его в себя. Мэл закусил губу, ощущая требовательные касания своего ученика. Он двигался. Его твердый орган, увенчанный прозрачной, как слеза, каплей, снова вошел в тело Данте, и тот закрыл глаза. Что-то сладко тянуло в груди. Какое-то чувство, которое возникало там каждый раз, когда они делали это вместе. Это была привязанность. Их привязанность. Потоки магии стекались к животу. Дан ощущал их. Мэл растягивал каждое касание, каждую секунду давления и лишь под конец немного ускорился. Линия роста волос Данте начала сползать. Постепенно на его голове появились такие знакомые волчьи уши. Мэл улыбнулся. — Ну вот. А говоришь, не можешь… — О, черт, Мэл… Двигайся еще… Я сейчас… — Превращусь, — прошептал Мэл в его ухо. Он моргнул. Через секунду на полу лежала черная пантера. Большой черный волк лежал под ней, вылизывая кошачью шерсть и морду. Лишь через несколько минут оба животных дернулись и замерли, боясь пошевелиться. Им не хватало воздуха, чтобы выразить те эмоции, что их переполняли. Мэл скатился с Данте, как мертвый. И в то же время, именно сейчас он был более чем живой. Данте превратился обратно в человека и посмотрел на него. — Жизнь не учит меня ничему, — вдруг изрек Дантаниэл, печально созерцая потолок. — М? — Ты только что был девственником. — Чего? — Марлоу поднял голову. Он изумился от такого поворота разговора. — В этом теле. В этом новом теле ты никогда не трахался… — пояснил Дан, делая очень серьезное лицо. Марлоу не успел подумать об этом с такой стороны. Но еще больше он не понимал, к чему клонил Дантаниэл. — Я мог бы отключиться. Я же не имею дел с девственниками, — пояснил свою точку зрения Дан. В глазах друга мелькнуло еще более сильное удивление, которое, впрочем, тут же сменилось пониманием. — Это шутка такая, да? Данте фыркнул, не сдерживая хохот. Его смешки становились все громче и громче, а вскоре и вся комната утопала в хохоте, который волей-неволей поддержал даже Марлоу. Он знал, что они с Даном прошли через многие препятствия для того, чтобы испытать сладость этого момента. Мэл прикрыл глаза ладонью, подчиняясь веселью. — Девственник. И это… все, что ты можешь мне сказать? — отсмеявшись, произнес Мэл. — Я должен к тебе привыкнуть, — Данте потянулся к нему и накрыл его губы своими. — Но вообще ты должен мне неоплатную цену за все, что ты сделал с моими нервами. Мэл с готовностью отдался его поцелуям. Он был готов начать расплату прямо сейчас.