***
— Мэл… — Данте вздохнул, откидываясь на лопатки. Марлоу обнимал его сильно и так жестко, что болели ребра. Он не предпринимал попыток пойти на дальнейший контакт, но этого и не было нужно: он вдруг осознал, что именно в этот момент лучший друг был ближе к нему, чем когда-либо. Выгнув Данте в пояснице, Мэл перетянул на колени его бедра. Он гладил его по животу и не отрывал глаз от его лица. Данте нравилось, когда его трогают так; этих простых, грубоватых прикосновений хватало, чтобы загораться. Собственная мягкость не давала Мэлу покоя. Он никогда не позволял себе открываться перед кем-либо настолько, даже перед Данте; их прежняя близость была совсем не такой. Сейчас словно новые границы, новые горизонты появлялись для них обоих; новые возможности бросали вызов, предлагая шагнуть еще дальше, чем следовало. Мэл едва слышно застонал. Данте под ним изгибался, обволакивал его своим теплом. Он был такой горячий. Парни перекатились. Теперь Данте оказался сверху, он вцепился в грудную клетку Мэла, сжимая его соски и заставляя шипеть от страсти. Мэл прижимал своего лучшего друга к себе, не разрывая поцелуй ни на минуту. Он не позволял Данте отстраниться от себя и придерживал его ладонью за затылок, мечтая, чтобы кто-нибудь объяснил ему, как дать по тормозам. Прошло несколько затянутых минут, прежде чем оба парня смогли немного замедлиться. Данте чувствовал солоноватый привкус крови во рту — его или Мэла, было трудно сказать; их губы были искусаны и почти перестали реагировать на прикосновения. Мэл терся об него напряженным телом. Оба ворлока тонули в море собственных жарких желаний…***
Эм тихо выдохнул и сделал усилие над собой. Девушка в его руках дрожала все сильнее. В последний раз касаясь ее губ, Эм двинулся вперед настойчивее. Дрожь прошла по его бедрам. Он чувствовал себя ужасно вымотанным, как будто огромный камень упал на него и придавил к земле. Риджина едва дышала. Потом они долгое время просто обнимали друг друга, слушая ночной концерт сверчков. Наконец Эм зашевелился. — Мне так спокойно сейчас, — прошептал он. — Здесь мне… Время словно течет по-другому. — Я знаю, — так же негромко отозвалась Риджина. — Начинай привыкать к тишине и спокойствию. Их глаза встретились в безмолвном согласии. На эти мгновения Эм временно забыл думать о своих сомнениях. — Ты отлично справляешься, — выговорила Риджина, а затем, прислонившись к его плечу, прошептала: — Видишь? Это совсем не сложно. Эм зарылся лицом в ее волосы. Он не мог сказать этой девушке, что видел Данте каждую секунду того момента, как двигался в ее теле. — Да, Риджина, — вместо этого приглушенно отозвался он, — я в это верю. Что вместе мы преодолеем трудность.***
В порыве страсти и поцелуев Мэл и Дан уже скатились на пол. Марлоу тоже чувствовал невероятные приливы сил, которые омывали его от одной мысли о том, что Дан принадлежал ему. Оба парня продолжали целоваться, обмениваясь энергией. — Я рад, что ты начинаешь доверять мне больше, Мэл, — тихо выдохнул Данте в ухо Марлоу. — Ты чувствуешь? Так мы становимся сильнее. Ты и я. Марлоу выглядел серьезным. Его глаза горели в ночи, как огоньки свечей. Данте говорил так уверенно, что на одну секунду Мэл словно оказался в вакууме. Он не мог ничего поделать с самим собой. Данте давил на самое больное... — Дан, пожалуйста, никаких соплей и розового кружева в наших отношениях, — едва ли не жалобно прошептал Марлоу. — Хватает уже того, что мы переходим все границы... Пожалуйста. — Заткнись, — глупо улыбнулся Данте. Он настойчиво притянул Мэла к себе. Тот не сопротивлялся — ему было уже все равно сейчас. Создатель и его ученик продолжали лежать рядом, не разрывая поцелуев. Если бы Данте мог сказать словами, как ему нравился этот новый, смягчившийся Мэл, он бы толкнул очень длинную речь...***
Я никогда не боялся большой высоты, И сейчас я не боюсь лететь. Я никогда не боялся жестокой драки, Не боялся умереть! Но сейчас я хочу прекратить эту гонку, потому что ты пугаешь меня И мне не нравится то, к чему мы идем. (Example - Changed The Way You Kiss me) Они успокоились около часа спустя. Марлоу не чувствовал своих губ, потому что Данте искусал их; он не смыкал глаз, думая о том, что его принципы потерпели этой ночью еще одно маленькое, но необратимое крушение. Сколько еще таких крушений должно произойти прежде, чем Дан действительно успокоится? Ладони Данте оставили на коже Марлоу горячие следы. Щеки темноволосого парня горели. Волосы были в беспорядке. Марлоу удалось уложить нетерпеливого волчонка только с очень большим трудом: привыкнув к поцелуям, Данте не хотел проваливаться в темноту, и, лишь убедившись, что Мэл останется, он прикрыл глаза, вскоре спокойно задремав. Мэлу же было не до сна. Как и обещал, он следил за Данте крайне внимательно, надеясь поймать момент колдовства и отвести плохие чары. Мысли по поводу происходящего никак не проходили, потому что Дан разбудил в душе Мэла целый вулкан крайне двойственных чувств. Марлоу промучился размышлениями о грани между дружбой и чем-то большим и, так и не придя ни к какому умозаключению, лишь ненадолго задремал под утро. Точнее ему показалось, что он прикрыл веки всего на одну секунду, а когда открыл, Дан лежал рядом все такой же тихий. Его тело было выгнуто под неестественным углом. По всей коже, по ее поверхности, даже в глазах и под ногтями перемещались фиолетовые руны. Марлоу тут же вскочил со своего места. — Дан! — он встряхнул лучшего друга за плечи. Глаза Данте закатились. Белый туман застилал белки. От неожиданности Мэл потерял ощущение реальности. В мгновение ока он превратился в лед, а потом сразу в пламя, такое же ревущее, как его злоба. — Ах ты, сукин сын, — Марлоу загреб Данте на колени, крепко прижимая его к себе. Заклинание можно было обратить. Мэл склонился к губам лучшего друга и зашептал в них. — Et quicumque combusserit vestrum uri se.* _________________________ * Тот, кто обжигает тебя, пусть обожжется сам. Он повторял эти слова, пока они не стали казаться бессмысленными. Ритуал воровства магии Мэл знал не понаслышке, он сталкивался с ребятами, практикующими его, один раз в своей жизни, и встреча эта была не из приятных. Он молился, чтобы его сил хватило для обращения чужеродного колдовства, ведь сейчас он и сам пребывал не на пике силы. Слова заклинания слетали с языка ворлока ядовитым шипением. — Et quicumque combusserit vestrum uri se… Et quicumque combusserit vestrum uri se… Recede a me! Данте тихо застонал. Мэл вложил всю свою энергию, все свои силы, и через пару секунд руна на теле Дантаниэла замерцала, словно продиралась через помехи. Марлоу понял, что у него получается. Он склонился еще ближе, выговаривая заклинания с тройной скоростью. — Et quicumque combusserit vestrum uri se… — еще раз быстро повторил он.