Не чужая, не моя, но ты волшебная. Нервы. "Волшебная".
Весна. Наконец-то, она, шелестя своими нежными, разноцветными крыльями, прилетела и в замок, снимая потоками воды снега. Двор уже превратился в маленькое подобие Венеции, хоть впору бери гондолу и плавай туда-сюда, рассекая водную гладь плоским, деревянным веслом. Вот она, романтика, которая на всю жизнь присвоила себе статус вечной спутницы девицы «Весны». Но наш рассказ не об этих двух, не о водах Венеции и гондольерах, эта повесть о мальчике и девочке, но она точно не о любви. Брюнет, одетый в школьную форму, приблизился к двухъярусной кровати, украшенной гербом слизеринского факультета, шипящей, серебристой змеей. Слизеринские комнаты – рай для студентов, но в этом раю поселились дьяволы, так уж было заведено еще тысячу лет назад. Плюхнувшись на нижний ярус, Флинт поджал ноги под себя, презрительно фыркнув. Остаться на второй год – это верх глупости. Конечно, ему никто не мог сказать что-то поперек (Капитан сборной по квиддичу – это вам не дворовая собака), но порой эти косые взгляды заставляли скалить зубы и давать кому-нибудь затрещину, чтоб остальным неповадно было. В общем, сегодня именно такой день. День, когда каждый человек настроен против этого брюнета. День, когда все заколебало. Открыв мощным ударом кулака прикроватную тумбу, ибо по-другому она уже не открывалась, слизеринец достал оттуда маленькую книжку, обтянутую черной кожей. Все-таки врожденную любовь к дорогим вещицам у него не отнять. Аристократы – педанты, им нравятся вести дневники, перебирать прошлое, разламывать его на маленькие кусочки, вдыхать запах пыли вместе с хрустящими под тонкими, длинными пальцами страницами. Открыв книжицу, проведя указательным пальцем по поломанному временем корешку, юноша вперил удивленный взгляд в угловую надпись, гласившую, что это собственность принадлежит Маркусу Адельмару Флинту. Вот потеряется дневник, и каждый будет знать, кто это все нацарапал, стоит это дело стереть, потом позору будет. Переворачивая страницу одна за другой, Флинт думал о том, что за семь, а точнее восемь лет, в школе, ему нечего написать. Короткие, прерывистые записи, лишенные смысла, испещрили страниц двадцать, и все. Неужели его жизнь была настолько скучна, м? Здесь подрался, там подрался, глупость… Вот только несколько записей порадовало. Первая была сделана в тот день, когда его, наконец-то, сделали капитаном (Давно пора!). Ох, Марк ждал этого, готовился, даже молился, правда, об этом стоит умолчать, ибо его репутация пойдет крахом. А вот вторая запись была сделана совсем недавно, зато сколько смысла и места она занимала….Пятнадцатое марта. Суббота.
«Ну, Драко, скушал, да? Спорить – мое любимое дело, ты решил меня выиграть, маленький Принц Слизерина? Не вырос еще. В общем, не знаю, что ты мне хотел доказать, но денежки ты мне проиграл, блонди. Я же говорил, что она сама меня поцелует. Ну, как сама… Не без моей помощи, естественно. В тот день я пошел в библиотеку, заранее зная, что Лавгуд там ошивается. Вообще, девица, на самом деле, странная. За ней никогда не уследишь. Пока шла эта неделя, я пытался понять, по какому расписанию живет эта дева, но… Но мой мозг отказывался воспринимать день этой лесной нимфы. Вставала она очень рано, не ходила на завтрак и практически всегда опаздывала к обеду. Изредка я замечал ее во дворе, наверное, все время просиживала в своей лазурной гостиной (По крайней мере, она такой мне представляется), но одно было, к моему великому счастью, неизменно. Луна каждый день ходила в библиотеку, а постоянность для нее, как я понял, - вещь неизвестная. Слава тебе, Мерлин, что хоть в одном она была предсказуема. Как бы там не было, ровно в четыре часа я пошел в это проклятое место (Честно говоря, за всю жизнь был там раза три-четыре, ибо нужно было убрать «хвосты» по Зельеварению), попутно крестя Малфоя всевозможными ругательствами. Какого черта я с ним поспорил? Да-да, ненавистная мною Флинтовская гордость, да и моя отнюдь нелюбовь к отпрыску Блэков дала о себе знать. Слишком много возомнил о себе этот юный Принц, надо было же его поставить на место. Чертыхнувшись, я прошел в читальный зал, захватив по дороге первую, попавшуюся книгу, и присел за стол. Место это было отнюдь не самым приятным. Гробовая тишина хранила под своей сенью покрытые толстым слоем пыли стеллажи с рукописями, старые столы, испещренные засечками от красивых, «стройных» перьев и чернил, потрепанные временем стулья стояли задвинутые у столов, а кое-где придвинутые к самим стеллажам. По воле случая в библиотеке был только я и эта полоумная, которая, кажется, меня совсем не замечала. О Мерлин, посмотрите на нее, а! Мало того, что ей от силы лет тринадцать, так еще внешность оставляет желать лучшего. Вместо волос на голове какие-то немытые пакли, по всей видимости, она их совсем не расчесывает. На ногах красовались ужасные, увесистые башмаки, чулки разного цвета натянуты до колен, платье же в белый горох висело на ней, как на палке. Наверное, оно ей было больше на размер. В общем, это был просто ужас, со слизеринскими леди-дивами не сравнить… Малфой постарался, что с него взять. Девушка тем временем елозила на стуле, словно ей было неудобно. Конечно, неудобно. В такой одежде только пугалу огородному будет хорошо. Возведя глаза к небу, я мысленно проклял Драко раз уже в сотый, затем помолился Мерлину, чтобы у меня все получилось, а потом встал и направился к окну, словно хотел посмотреть пейзаж, кой открывался за решетчатым окном. Да плевать я на этот вид хотел, просто рядом ее стол стоял. Хотелось поцеловать ее насильно, все проблемы были бы решены, но нет. Все-таки она должна это сделать сама, все должно быть полюбовно. Глупое это слово, кстати. Для начала стоило просто привлечь ее внимание к себе. Просто привлечь… Пройдя мимо нее, я пошатнулся, будто бы засобирался в объятия обморока, и уронил заодно все ее книги со стола, благо они лежали на краю столешницы. Вцепившись в ее плечо, я опустил голову, еле сдерживая рвущийся наружу смех. Боги, из меня отличный актер, почему моя мама не поверила в мой рассказ, когда я так опрометчиво разбил ее любимую, китайскую вазу? (Страшная штука была, и чего она так кричала?) Девушка же вскочила на ноги, уступив мне место, и начала совершать взмахи руками, словно подгоняла воздух ко мне поближе. Ее старанья были бесполезными, конечно, но очень милыми. Помочь слизеринцу, злейшему врагу, да ей за это памятник надо поставить и подписать «Мать Тереза». - Спасибо, - прошептал я, приложив ладонь ко лбу. Как же мне было сложно, смех просто так и вырывался наружу, умолял меня дать ему выход. Тогда я еще поклялся, прийти в гостиную и посмеяться всласть. Полоумная же побежала собирать свои книжечки, а я, как «Благородный Рыцарь», помчался за своей «Принцессой на горошине», дабы помочь ей собрать эти ненужные, по моему мнению, вещи. По закону жанра (Паркинсон со своими приспешницами в гостиной каждый вечер вслух читала какие-то французские романы) наши руки соприкоснулись на учебнике по истории магии, а глаза перешли в состояние войны. Я пытался подавить ее своим равнодушным взором, она же встречала его открытым и чистым взглядом бирюзовых очей. Мерлин, я никогда не забуду эти глаза, похожие на два Черных озера при ясной погоде. Потянувшись к ней уже не по принуждению, а из-за неукротимого желания, я прикоснулся к ее маленьким губкам-бантикам, которые, наверное, впервые ощутили на себе чужеродное присутствие. Легонько и быстро… Практически незаметно для нас обоих, словно бабочка своим перепончатым крылом прикоснулась к лицу и тут же скрылась в небе, забыв нас, только вот мы не забыли… Тогда мне показалось, что все, что я совершал до этого, было глупостью, но нет. Мне только показалось. Ее руки неумело прикоснулись к моему затылку, я так отчетливо чувствовал ее дрожь. О Мерлин, какая же она маленькая. От силы поцелуй длился секунд десять, нам этого хватило, тем более я даже боялся к ней прикасаться, вдруг эта фарфоровая куколка разобьется так же, как и ваза моей мамаши. Вскочив с колен и бросив подобранные мною книги, я помчался в гостиную, по дороге вытирая губы. На кой черт я ушел? Надо же было сказать хоть одно слово, а я… Впрочем, тогда это не было для меня важным. Даже время потеряло свой смысл…» Захлопнув дневник, парень небрежно бросил его на кровать, а сам же укутался в плед, на котором сидел, наверное, уже час. Пора идти на ужин, но так не хочется. И дело не в насмешках или косых взглядах, просто не было аппетита. Не забывайте, он Флинт, смутить данного человека просто невозможно. Прикрыв глаза, Марк как-то совсем по-детски улыбнулся, странно… Казалось, он так не умел, а быть может, его научила эта девушка с глазами озера при ясной погоде…