Простой выбор

Такая знакомая... такая желанная... Бездна раскрывала ему свои объятья. Его собственная, бездонная, безразмерная бездна. Темнотой, чернотой, вакуумом она обнимала его, впитывая и поглощая, смыкая вокруг него свои пальцы, извиваясь и втекая в его нутро. Растворяя... Превращая в ничто... Он падал в нее, желая исчезнуть, желая замолчать, желая не чувствовать больше ничего... Но он чувствовал... Чувствовал опаляющий жар, чувствовал языки пламени, облизывающие его кожу, как тонкие прозрачные лепестки, струящиеся вдоль его тела, расцветающие и благоухающие болью. Яркими вспышками пронзительного света, жгущими волнами невыносимой агонии. Снова и снова, в бесконечном мерцающем танце огня, пожирающего его. Невыносимо... Проникая под кожу, проедая себе дорогу, забирая себе все новые и новые части, отвоевывая его силы, захватывая его дыхание... Рождая лишь крик, безотчетный, отчаянный, нечеловеческий... Это был ад. Тот самый. Его собственный. Та его часть, что вернулась вместе с ним, выползла из заросшей могилы, покрытая землей, чтобы остаться с ним навсегда. Чтобы ждать своего часа, чтобы ловить каждый момент его слабости, каждый раз, когда он засыпал или терял сознание, каждый раз, когда темнота захватывала его. Каждый раз эту темноту освещали языки пламени. Оглушали крики боли... его собственные крики, крики других душ, терзаемых и умирающих снова и снова по бесконечному кругу. Как оглушающая сумасшедшая симфония стонов и плача, зовов и мольбы, проклятий и боли... просто боли, в едином высоком аккорде, на пике дыхания, на пределе возможностей, на границе существования. Ад, что был больше, чем вся его жизнь, ад, что был почти вечностью, ад, что длился сорок лет, наполненный его страданиями, его бесконечной мучительной смертью и нескончаемой агонизирующей жизнью. Где каждый вздох последний, где каждый крик предсмертный, где каждый новый удар сердца лишь миг перед новой болью. Ад, который он долго и мучительно пытался забыть, скрыть от самого себя, спрятать от своих глаз, от своих ушей, от своих чувств. Закрыть, зарыть за свою стену. Похоронить... Ад, который вернулся, который вытек и выполз, охватывая его пляшущими отблесками огня и сверкающими кровавыми лезвиями, как только ослабла его стена, когда начала она рушиться, обгорая и обваливаясь под натиском, которому не было сил больше противостоять. Ад, который был теперь свободен. Ад, который пришел не один... Ад, который выпустил его... Того, что сказал "да", того, что сломался и сдался, чтобы не чувствовать больше боли, чтобы не умирать, чтобы не воскресать, чтобы не слышать собственных криков, собственной слабости, собственного предательства. Того, что причинял боль другим, чтобы заставить замолчать свою, рвать и резать, чтобы не чувствовать больше ее... лишь бы не чувствовать... Это все не реально... это все сон... Но он горел... Он чувствовал, как ползет по нему огонь, он опускал глаза и видел, как пламя поднимается выше и выше, как охватывает руки, как заглатывает плечи, как выхватывает последний воздух из его легких и впрыгивает вовнутрь... И он не мог даже закричать, он сгорал изнутри... Бесконечно... Опять и опять... Это все нереально... нет... Он падал на колени, молясь о конце, прося о смерти, но не умирал... Он смотрел на свою тлеющую одежду, на чернеющую кожу, покрывающуюся жесткой коркой, на то, как она трескается и выпускает из рваных разломов только языки пламени... все, что осталось внутри него. Только пламя и боль... Впусти меня, и я заберу твою боль... Это кошмар... я проснусь... Но не просыпался. Лишь видел, как бездна обретает форму вокруг него, как вырывают языки пламени из темноты его стену... черные обломки, мертвые остовы, руины, вздымающиеся вокруг него. Он проиграл? Дай мне забрать твою боль... Нет... Дай... Огонь взметнулся в новом витке, заставляя его кричать. Мне... Тело пронзали огромные крючья и рвали на части. Свою... Когти и зубы вонзались в его плоть, грызли, жевали, пили его. Боль... Раскаленный огненный клинок вонзился в его грудь, прорывая его мышцы, прорезая его ребра, протыкая его сердце, все еще трепещущее, все еще не сдающееся... еще удар... еще... Возьми клинок, и боль уйдет... Нет... Глубже, сильнее, больнее... еще удар... Возьми клинок, и боль уйдет... Нееееет... не надо... еще удар... Возьми клинок, и боль уйдет... Прошу... Нет сил, чтобы терпеть, нет слез, чтобы плакать, нет воздуха, чтобы кричать... еще удар... Возьми... Прошу... не надо... И руки поднимаются к клинку... еще удар... Возьми... И пальцы сжимаются... еще удар... И нет конца и нет начала. Лишь огненная вспышка, лишь тлеющая смерть, пронзающая его сердце. Лишь бесконечный стон, лишь необъятный крик... Лишь боль... И клинок. Нет... нет... замолчи, тварь... я не... сдамся... еще удар... Возьми клинок... встань с колен... и боль уйдет... Сердце трепещет, сердце рвется, но тело подчиняется, нет сил страдать, нет сил терпеть... он так устал... Лишь взяться за клинок, лишь встать с колен... еще удар... Вонзи клинок! Что... Вонзи клинок! Он поднял глаза, чтобы увидеть, как на обгоревших стенах, окружающих его, пляшут огненные блики, как вырисовывается не одной из них неясная тень, черная фигура... Нет сил терпеть... пусть все кончится... еще удар. Вонзи клинок! Что? Я не могу... нет... Темная фигура засмеялась знакомым смехом, жутким... Барнс... это он, это опять он... эта тварь... еще удар... Замолчи... Но смех лишь громче. Ты жалок! Замолчи! Они все умрут! Заткнись... Я убью тебя... тварь... еще удар... Вонзи клинок! Нет... сил... терпеть... Он сжал пальцы вокруг трепещущего огня клинка, он чувствовал, как горят они, но он держал и тянул... потому что не было больше сил терпеть, не было больше сил страдать. Но лишь больнее становилось... лишь ярче вспышка, лишь мучительнее разрезается, разрывается, прожигается его грудь... Резко, выдернуть, ослепнуть, онеметь, умереть от боли, но выжить... опять... чтобы кричать, чтобы сражаться, чтобы не останавливаться, чтобы вонзить клинок во врага! Еще удар... С последним безысходным криком он вонзил пылающий клинок в грудь стоящего перед ним человека, Барнса, его тени. И боль стала тише... Сдохни, сукин сын! Дернул, вынимая, и еще раз вонзил... И боль еще уменьшилась. Он чувствовал, как она утекает, сквозь руки, сквозь кончики пальцев уходит в оружие, которое он держит в руках. Он чувствовал, как слабеет ее хватка на его изнывающем, молящем о пощаде теле, он ощущал, как покидает она его, оставляя лишь пустоту, лишь легкость, лишь тишину. И не было этого ничего легче, ничего слаще, ничего пронзительней, чем пустота на месте боли. Ничего ярче темноты и тишины. И он желал ее, желал еще, желал навсегда... Растворяясь в слепящем экстазе от отсутствия боли... Сквозь дурманящую пелену и омут облегчения он поднял глаза на свои руки, все еще сжимающие горящий клинок. Они не чувствовали огня, они не горели, они не были покрыты трещинами на обуглившейся плоти... они были покрыты кровью... теплой, липкой... И клинок больше не горел... он холодел в его руках, превращаясь в старую пожелтевшую за тысячелетия кость, покрытую струящейся кровью... из раны... Это не тень... человек... темнеющее от крови пятно на клетчатой рубашке, длинные дрожащие пальцы, обхватывающие его, сжатые на рукоятке руки, темнеющий взгляд из-под упавших на лицо непослушных длинных волос и судорожный выдох... - Дин... Сэм... Нет... Нет... Это не реально... Это сон... Дин... Дин, открой глаза... *** Наверное, он на мгновение отключился, Сэм не знал точно, заснул он или потерял сознание, от шока, от удара или от нахлынувших эмоций, но он четко ощутил момент, когда вдруг пришел в себя, от какого-то резкого чувства что что-то изменилось. Дом все еще громко догорал прямо перед ними, рассыпаясь на части и исчезая в щупальцах голодного пламени. Ощутимый жар касался его даже в нескольких метрах от края крыльца, слава богу, хотя бы дым шел в противоположную от них сторону, уносимый ветром. Горло ужасно саднило, а легкие просто горели огнем, отказываясь остывать после короткой, но обжигающей перебежки внутри горящего здания. Под собой он чувствовал холодную мокрую траву, покрывающую твердую землю, над собой вес, прижимающий его к этой траве. Дин лежал спиной на его груди и головой на левом плече, именно так, как они упали с крыльца, пойманные коварной гравитацией. Он все еще держался за него, крепко вцепившись руками, словно все еще мог уронить или потерять. Это должно было быть неловким, особенно если бы Дин сейчас очнулся, но отпускать совсем не хотелось. Дин... Сэм вдруг понял, что изменилось. Он аккуратно приподнял голову, глядя на его лицо. Никакого движения. Расцепив руки, он осторожно высвободился из-под его тела, ощущая, как на его одежде остается влажный темный след. Черт возьми, Дин же был ранен! Вытягивая свою левую руку из-под его плеч и головы, Сэм бережно уложил его на траву, прислушиваясь к дыханию, едва ли он слышал что-то. Вот что изменилось, мгновение назад, то самое, которое он был в отключке, он чувствовал тяжелое глубокое дыхание Дина и буквально под пальцами ощущал его гулкое сердцебиение. Младший Винчестер испуганно подскочил, садясь на колени и задерживая дыхание, только не тишина... Рука машинально легла на сонную артерию на шее брата. - Эй, эй... ты же живой... После слишком длинной паузы он ощутил под пальцами еле заметные и очень быстрые толчки крови, сердце брата вдруг забилось с удвоенной скоростью, панически трепеща в его груди. Это было не хорошо, очень не хорошо, это было похоже на травматический шок. - Нет. Нет. Только не это, - Сэм наклонился ухом к лицу брата, долгие секунды выжидая, пока почувствует его выдох не своей щеке. Дышит... слабо. Паника пыталась накрыть и его самого. Он судорожно стал ощупывать руками тело брата в поисках серьезных ранений, угрожающих его жизни. В трепещущем оранжевом освещении от пожара, пляшущего за его спиной, Сэм быстрыми движениями прошелся по руками и ногам, по ребрам ища явные переломы: ведь он провалился вместе с полом вниз, вперемешку с досками, которыми его в итоге потом засыпало, он мог себе что угодно сломать. Вроде ничего не нашлось, как минимум на первый взгляд. Значит... значит, это плечо, вспомнил Сэм, прокручивая перед глазами картину того, как он своими руками вонзает в Дина ангельский клинок... о господи, он его с такой силой... секундный взгляд на темные пятна на его собственной одежде... боже... насквозь. Ему становилось дурно, волна горячей крови всколыхнулась где-то внизу живота и захлестнула его до самой макушки, громко ударившись в барабанные перепонки и застряв в горле. Дрожащими руками он отвернул край темной куртки Дина, чтобы увидеть разорванную ткань над темным провалом глубокой раны и влажный блеск вытекающей крови, здоровенным черным пятном расползающейся по темно-зеленому хенли, надетому на брата, вверх почти до самой шеи и вниз, густо пропитав одежду до самого пояса. О, Господи. Сколько же крови он мог потерять уже, после удара, когда был без сознания, когда очнулся и дрался с Барнсом, когда провалился вниз, пока Сэм нашел его, и здесь, сколько они пролежали здесь, когда он сам вырубился. О нет... о нет... он не мог убить собственного брата... вот так... Если Дин уже впадал в состояние шока, значит, все было плохо, очень, очень, очень плохо, он потерял слишком много крови. Собрать себя в кучу, перестать паниковать, взять в руки, сделать все что можно, сделать все что нужно. Сэм судорожно стянул с себя куртку, а затем рубашку, оставшись в одной футболке. Рубашку он сложил несколько раз и, аккуратно приподняв плечо Дина и нащупав на той стороне рукой мокрый от крови разрыв в ткани, приложил туда часть, затем опустив его обратно на траву, вторую часть рубашки, обернув вокруг плеча, прижал к ране сверху и надавил своей ладонью. - Нет... нет, старик, ты так просто от меня не отделаешься... я... я не для того тебя нашел живым, чтобы ты умер у меня на руках, опять... - борясь с собственным дыханием, бубнил Сэм, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что же ему делать дальше. Вернув взгляд к лицу брата, ему на мгновение показалось, что глаза Дина двинулись под закрытыми веками. Может, он его услышал, может, он придет в себя? Секунда, другая, ни движения больше. Откуда-то сверху упала большая тяжелая капля, приземлилась прямо на скулу Дина и побежала вниз, оставляя после себя светлую дорожку бледной кожи, проглядывающей из-под слоя черно-серой пыли с пеплом. Еще одна капля упала на лицо Сэма, на руку. Кажется, опять начинался дождь. Когда он успел кончиться, чтобы опять начинаться прямо сейчас? Только дождя сейчас не хватало, и так было холодно и мокро. Сэм осознал, что его джинсы уже основательно промокли от мокрой холодной травы и земли под ним, пропитанных долгим дневным дождем. К тому же вокруг уже было почти темно, неужели вечер? Сколько они здесь провалялись на сырой холодной земле? Остановить кровь, сохранить тепло... в голове Сэма всплывал список необходимых действий первой помощи при большой потере крови и шоке. Отпустив на мгновение руку от свернутой рубашки, Сэм взял свою куртку и накрыл ей брата, оставляя себе лишь возможность снова прижать его рану. - Господи, Дин, ты словно из ада выбрался, - прошептал он, глядя на лицо Дина. Разбитое, в ссадинах от ударов демона, на губах запеклась кровь, на скуле длинный порез, бровь, переносица - все покрыто засыхающей кровью и сверху слоем пепельной крошки, даже на ресницах. - Что же с тобой случилось... - Сэм тяжело закашлялся, в горле зверски першило. Он пошарил по карманам куртки и вынул серебристую фляжку со святой водой, открутил крышку и сделал глоток, святая или нет, это была вода. Он снова огляделся, укрыться было негде. Что делать? Сердце стучалось с той стороны ребер, напоминая - делай что-нибудь, делай, двигайся. Дин под его руками не шевелился, не приходил в сознание и едва дышал. Все слишком серьезно. Он мог бы попытаться поднять его снова и дотащить до Импалы, чтобы отвезти самому в больницу, но сколько это займет времени, есть ли у Дина столько времени. - Я знаю, ты будешь меня потом ненавидеть за это, но черт с тобой, я согласен и на это, - прошептал Сэм, обращаясь к Дину, достал из кармана телефон и набрал 911. - Пусть лучше больница, чем... чем морг. Когда с той стороны трубки ответила вежливый оператор, Сэм вкратце сообщил ей о пожаре и тяжело раненном, пытаясь судорожно вспомнить, где же конкретно они находятся, сумев кое-как объяснить местоположение, он положил трубку, думая лишь об одном, как долго они будут добираться. Пусть Дин и ненавидел больницы и всеми способами всегда старался избежать попадания туда, но в самые критические моменты выбора не было. Если Дин не мог прийти в сознание и отговорить Сэма от этого, значит, все было действительно плохо. - Ты только держись, Дин, еще немного. Все будет хорошо, ты живой... значит, все будет хорошо... - прошептал он, успокаивая скорее себя, но в глубине души надеясь, что Дин его тоже слышит. Он подвинулся ближе и снова сел на траву рядом. Чуть приподняв Дина за плечи, подтянул немного к себе и уложил его голову на свои ноги, чтобы тот не лежал на холодной траве. Проверил рубашку, накрывающую рану, та темнела и тяжелела, пропитываясь кровью. Господи... лишь бы они успели. Сэм аккуратно положил руку на шею брата, стараясь вновь найти его пульс, ту ниточку, что все еще говорила - он здесь, он еще здесь, он еще жив. Его кожа была прохладной. Не сразу, но быстрые и несильные толчки в артерии немного успокоили младшего Винчестера. Он не стал убирать руку, он держался за это знание, хватался за ощущение жизни бьющейся под его пальцами. Как тогда, когда Дин лежал в реанимации и, казалось, что только тонкий пищащий звук кардиомонитора связывал его с этой реальностью, напоминал всем его окружающим, напоминал Сэму, что он все еще здесь, с ним. А еще напоминал о том ощущении беспомощности, что заглатывало в такие моменты, когда ничего не можешь сделать, ничего не можешь изменить. Ни остановить демона в теле отца, пытающего брата, ни затормозить грузовик, несущийся на их машину, ни предотвратить побег Аластара из своих оков. Только сидеть, смотреть на эту тонкую мерцающую нить, слушать стук его сердца и ждать. В такой момент, наверное, и совершаются самые большие глупости. В такой момент Джон решил совершить сделку с желтоглазым демоном, в такой момент Дин нашел ангела, чтобы спасти его. От безысходности, от беспомощности, от отчаянья. Сэм, открыл глаза, пытаясь вырваться из омута захлестнувших его чувств и воспоминаний. Еще более худших, чем темнота больничной палаты, чем писк кардиомонитора. Воспоминаний о рыке невидимой гончей, о треске ломающихся костей и рвущейся ткани, о всплесках и фонтанах крови, о глубоких бороздах от когтей в разрываемой плоти... о жутком, предсмертном крике, невыносимом и оглушающем... Сэм тяжело сглотнул, за столько лет это осталось его самым страшным воспоминанием, даже клетка с Люцифером, наверное, не была так страшна, не вызывала столько дрожи. Сэм опустил глаза на Дина. Взрывающийся Дик Роман не был так страшен, фотографии в желтой полицейской папке не были так страшны, они были где-то там, не с ним, не рядом, смерть была где-то там, далеко, невидимая, неслышимая, неощутимая. Она оставляла шанс, оставляла надежду, оставляла тонкую нить, за которую можно было ухватиться и нужно было. Самое страшное было видеть, слышать и беспомощно стоять рядом. Чтобы потом только и осталось, что безжизненное тело, разорванное, растерзанное, неподвижное и немое, без тонкой нити почти неслышного пульса, почти не ощутимого дыхания, соединяющего его с этим миром, напоминающего, что он... все еще здесь. Сэм медленно выдохнул. Сколько же уже прошло времени? Минута, полчаса, вечность? Ну где же они? Он снова закашлялся, обожженное горло словно когтями кто-то царапал. Сэм нащупал валяющуюся рядом фляжку и сделал еще один небольшой глоток воды. Дин, наверное, тоже надышался не меньше него, хорошо хоть не обгорел, хорошо, что огонь не добрался до него раньше Сэма. Подчиняясь внезапному порыву, смутному желанию позаботиться о своем брате, Сэм достал из заднего кармана большой чистый платок и, слегка смочив его водой из фляги, стал стирать кровь и пыль с лица Дина. Аккуратно, почти нежно, не потревожить, не причинить боль, стараясь не прикоснуться к порезам и ссадинам, просто убрать запекшуюся кровь, стереть с его лица ужасную неживую серость. Он живой, он все еще живой, он дышит под твоими руками, ты чувствуешь его теплый выдох на краю своей ладони, ты чувствуешь, как его сердце бьется под своими пальцами. Не та пустота, не та холодная неподвижность, что осталась от него в тот раз, не то безмолвное и мертвое тело с прозрачными зелеными глазами, устремленными в никуда. - Дин... - позвал он брата, почти не надеясь на ответ. - Дин, открой глаза... Словно в ответ на его просьбу, Дин вдруг дернулся, глаза заметались под закрытыми веками, Сэм почувствовал, как он напрягся под его руками. - Эй, эй, тише, все хорошо... - он успокаивающе положил руку на лоб брата. - Все нормально, давай, приходи в себя... проснись, открой глаза. Тот лишь сильнее дернулся, громко и хрипло выдохнув. Затем вдруг резко выгнулся, судорожно вдохнул и, запрокинув голову, распахнул глаза, жутко испугав Сэма. Младший Винчестер попытался схватить его и успокоить, но Дин лишь заметался, отталкиваясь от него, отбиваясь от него руками, стараясь вывернуться. - Тише, тише, у тебя шок, успокойся... лежи... - повторял Сэм, в попытке успокоить и вернуть на место вдруг, проснувшегося как от жуткого кошмара, брата. - Нет... нет... не трогай меня... - Дин отвернулся от него, стараясь откатиться от его колен, сворачиваясь на свой правый бок, отмахнуться от его рук. Сумев лишь слегка отодвинуться, он зашелся в сильном удушающем кашле, содрогаясь всем телом. Сэм дотянулся до него, хватая за плечо, стараясь вернуть его, успокоить. - Дин, это я. Все хорошо, все уже кончилось, ты убил демона... Ты в порядке, я в порядке, все хорошо. - Он вдруг вспомнил про воду. - Вот, возьми воды, возьми. Тебе станет легче, попей. Кажется, это подействовало, Дин немного развернулся, не переставая кашлять, и протянул руку за водой. Когда фляга оказалась в его руках, он жадно припал к холодному металлическому горлышку, делая большие глотки холодной святой воды. По крайней мере, он точно не демон, подумал Сэм, проводя рукой по своему чуть менее грязному, чем у Дина, лицу. Старший Винчестер оторвался от фляги и тяжело с хрипом задышал, пытаясь опереться руками позади себя, но соскальзывая, снова падая на спину на мокрую траву с тихим стоном. Правая его рука медленно болезненно потянулась к левому раненому плечу, лицо исказила гримаса боли. Сэм подвинулся к нему, стараясь вернуть на место окровавленную рубашку, закрывающую рану. - Тихо, полежи спокойно, я вызвал скорую, они вот-вот подъедут. - Какого черта... Сэм... - Лежи спокойно... - он попытался придавить к земле пытающегося подняться брата. - Ты потерял, наверное, полведра крови, у тебя шок, сделай одолжение, полежи смирно. - Пусти... - Дин упрямо отталкивал его руки. - Да лежи ты уже... - Сэм с силой возвращал его на место. - Куда ты собрался, все уже, мы его завалили, точнее, ты. Что это вообще, кто это был? Что за чертовщина вообще тут творится? От этого вопроса Дин только снова со стоном стал сворачиваться на правый бок, стараясь закрыть лицо руками. - О нет, Сэм, что ты здесь делаешь? - простонал он глухо из-под своих ладоней. - Что я здесь делаю? Да я... я за демоном гнался, я тебя вернуть хотел... я думал этот... этот демон тебя забрал. Черт, Дин! Я думал, ты умер! - Господи, лучше б я умер... - Еще раз такое скажешь, и я тебя сам убью! - Ты уже... - Дин осекся, прижимая руку к левому плечу. - Ты хотел меня убить? Думал, что я демон? - Я... я не хотел... - Сэм беспомощно уронил руки на свои колени. - Я не хотел ТЕБЯ убивать, я за этим демоном гнался, который, как я думал, вселился в твое тело... а потом я его видел возле фургона, а потом я нашел этот дом, и он тут... в общем... я не знаю. Я подумал, что эта тварь в тебя вселилась и теперь режет людей направо и налево твоими руками, я хотел его остановить. Я просто хотел его остановить. - Господи, Сэм... - Дин убрал руку от лица и глядел на брата, не зная, что ему на это сказать. Как объяснить, что он гнался не за демоном, что он гнался за ним самим, что это он его видел возле фургона, что это именно его он принял за монстра, что он был очень близок к правде. Господи, как жаль, что он промахнулся, как жаль, что не закончил это все прямо здесь и сейчас. Дин бессильно упал назад на спину, вминаясь в мерзкую мокрую траву. - Чертовски тяжелый день, - пробормотал он, глядя в мутное серое небо. - Дин... - Голос Сэма был тихим и полным боли. - Я думал, ты умер, на самом деле... умер. Я отправился тебя искать, когда ты вдруг исчез из бункера, нашел Импалу, нашел твою одежду, а потом... потом мне в полицейском участке дали эти фотографии. - Сэм сглотнул, вспоминая глянцевые картинки с мертвым Дином со связанными за спиной руками. - Сказали, что ты мертв и твое тело лежит в морге... - Ох черт, Сэм, лучше бы ты на этом и остановился. - А потом... потом я поехал за тобой в морг, за твоим телом... - Сэм, похоже, его не слушал. - Я хотел забрать тебя оттуда, понимаешь, твое мертвое тело забрать! Я... я чуть с ума не сошел! Дин слышал, слышал боль в его голосе, слышал слезы, подступающие к его горлу, чувствовал, как ему самому подкатывает тяжелый острый ком. Он хотел все вернуть назад, он хотел все сделать иначе, он хотел, чтобы этого всего не было. Он смог лишь снова с трудом приподняться, опираясь правую руку и глядя на своего брата, не в силах ничего сказать. Не в силах превозмочь боль, разрывающую его где-то в середине груди, от вонзенного в него огненного клинка, от страдания, от вины за, то, что он снова обманул Сэма, за то, что заставил страдать его. За то, что начал все это и теперь не в силах был закончить. От того, что был слаб, от того, что был недостаточно умен, чтобы найти правильный способ помочь брату, помочь себе. От того, что снова все провалил. Опять. А Сэм... Сэм просто молча потянулся к нему и, заключив в кольцо своих здоровенных рук... обнял. На мгновение, чувствуя, как сильные руки сжимают его, как щека брата прижалась к его шее, как он практически почувствовал его сердцебиение, Дину показалось, что он наконец-то стал целым, что он наконец-то обрел баланс и перестал опасно раскачиваться над бездной, что его удерживали от падения в нее, от растворения в ней без остатка. - Я просто рад, что ты жив... - прошептал Сэм, не отпуская рук. - Сэм, ты же взрослый мужик... - от беспомощности сморозил Дин, пытаясь отшутиться, пытаясь хоть что-то выдавить из себя. Но не в силах не поднять свою здоровую руку и не обнять Сэма в ответ. Хватаясь за него, крепко сжимая и не желая отпускать. Не желая сдаваться. - А ты идиот... - резюмировал Сэм. И Дин почти спиной почувствовал, что тот, наверное, сейчас улыбается. - Опять один полез дерьмо расхлебывать... И тут вернулась боль, тут вернулась бездна. Тут Дин увидел, что она расширила свою пасть под ним и теперь готова была принять и проглотить их обоих, и что он, цепляясь и хватаясь за своего брата, тащит его туда вместе с собой. Как и всегда. Как и всех, кого он потерял в этой жизни, всех, за кого он хватался и держался, чтобы устоять на краю собственной черной непроглядной бездны, всех, кого любил и убил своими же собственными руками, дав им упасть в эту бездну вместо него. И огненный клинок вновь провернулся в его сердце, разламывая его пополам. Разрывая его между желанной целостностью, стабильностью, спокойствием и силой и болью, которая пришла бы вместе с этим, которая стала бы ценой за это. Не его ценой - Сэма. Мгновение желанного тепла и покоя в объятьях Дина, которое Сэм уже почти успел забыть, которое только что к нему вернулось из практически небытия, внезапно нарушилось, когда брат вдруг болезненно, почти конвульсивно дернулся под его руками с тихим стоном и слабо попытался высвободиться. Воспоминание о том, что Дин был ранен, о том, что он тут лежал буквально несколько минут назад едва дыша, нахлынули и заставили разжать руки, отпуская его и озабоченно глядя на то, как тот сгибается, сворачивается, обхватывая себя руками от, должно быть, невыносимой боли. - Эй, эй, тише, - он поймал ладонями за плечи брата, который, казалось, вот-вот упадет. - Сейчас придет помощь, только не отключайся опять, хорошо, останься со мной, - Сэм пытался помочь, успокоить его, удержать в сознании еще хоть немного. - Они помогут тебе, они починят тебя и все будет хорошо... Дин поднял на него глаза, такие пронзительные прозрачные едва зеленые глаза, бездонные, словно две пропасти, с тяжелой невыносимой бесконечной болью в них. Сэм почти физически ощутил эту боль, будто она невидимыми лучами транслировалась прямо в его нутро, заставляя что-то свернуться и сжаться где-то между ребрами. О господи, неужели ему было так плохо... Неужели этот пронзительный прозрачный взгляд нес в себе тоже, что и тогда... ничто. Нет. Нет! Он не мертв, он не умирает, он вот прямо перед ним, только протяни руку. - Не нужно... - прошептал вдруг Дин. - Что? - Не нужно больше меня чинить... - Дин стал снова отворачиваться, пряча в тени свои глаза. - Эй, что ты, стой, ты же не собираешься здесь лечь и вот так вот умереть у меня на глазах? - Даже если бы хотел... - Ты брось свои эти дурацкие мысли, у нас еще полно работы, у нас еще столько незаконченных дел. Давай приляг, береги силы, чтобы парамедикам не пришлось тебя поджаривать электрошоком, чтобы вернуть на место, - Сэм попытался вернуть на место брата, который, похоже, решил подняться на ноги, но пока проигрывал сражение с гравитацией и покинувшими его силами. - Я и так уже натерпелся, когда думал, что ты на самом деле умер. - А я и умер! - вдруг грубо отрезал Дин, но, кажется, тут же пожалел о сказанном. - Что? В смысле? Дин проклял свой язык всеми возможными проклятьями, он проболтался в момент слабости, он не должен был говорить ему ничего из этой части его приключений. Черт возьми! - Забудь... - Жалкая попытка, Сэм так не сдастся теперь, пока не выпытает его до конца. - Дин. - Суровый тон не терпящий возражений. - Что ты имеешь в виду? Не было сил, не было ни капельки сил даже где-то там на самом донышке, чтобы сражаться и противостоять. Ни единой маленькой силенушки, чтобы соврать или отмахнуться, чтобы продолжить свою игру вот так, как он ее начал. Он был изможден, высушен, бессилен, превращен в пепел этой борьбой. И сдался. Сев на траву и закрыв глаза рукой. - Я и умер, там... на заводе... - Что значит умер? - тихо спросил Сэм, словно еще один раз пытался убедиться, что он не ослышался. - То и значит... умер... сдох на полу, с дырами в животе от собственного клинка. - А... эм... - Сэм потерял все слова, что можно было спросить дальше, что? Глядя сейчас на Дина, он видел, что тот не врет, он не хотел в это верить, его сознание просто не хотело распознавать донесенную до него информацию и усваивать ее откладывая на положенное место в мозгу. - Чертовы демоны поймали меня прямо на улице, я сел им на хвост и облажался. Они меня застали врасплох и... затащили на свой этот горелый завод, - продолжил Дин, уставившись в одну точку перед собой и словно окунаясь в эти события снова. - Я их там... я их штук шесть положил, прежде чем пришел Барнс и... прирезал меня просто как собаку. Сэма просто придавило к земле от услышанного, не понимая до конца, что же он услышал. Дина застали, выследили, поймали? Взяли в плен. Но зачем? Почему? А потом он положил в одиночку шесть?! Шесть демонов. Перед глазами всплыли фотографии из желтой папки: шесть трупов, не считая самого Дина, все зарезанные. Боже, это он их. Это была его битва за жизнь, он завалил шестерых демонов, спасая свою жизнь, один. А Барнс, он был сильнее, он... убил Дина. Вот почему тот на него так накинулся. Но как? Как Дин смог его уложить в этот раз, чертового сильного демона, почти голыми руками. Голова начинала пухнуть и кружиться. - А ты... как ты... - Сэм просто не мог сформулировать свой вопрос, не мог в это поверить. Но Дин, похоже, знал, что теперь тот собирался спросить. - Проснулся в морге. Вот так, коротко и ясно. Сэм поднял на место свою упавшую челюсть. - Господи боже... Дин... но как, почему? - Сэм взялся за голову, путаясь в своих длинных волосах пальцами. Но Дин молчал, просто сидел и смотрел на него, больше не говоря ни слова. Взгляд его изменился, будто он что-то для себя решил, Что-то внутри него нашло твердую почву и сменило эмоции в его глазах, с бездонной боли и молчаливой мольбе о помощи на холодную ясность и жестокую отстраненность. Дин продолжил уже без тени дрожи и боли в голосе, без сомнений. - Потому что я не могу больше умереть. Потому что мне больше не нужна ничья помощь. - Что? - Потому что мне больше не нужна твоя помощь... - Что значит не можешь больше умереть, что значит не нужна помощь? Дин, что ты говоришь? - Потому что мне больше никто не нужен... - Мертвый голос брата без остатка каких-либо эмоций ударил Сэму в уши, в сердце. - Не говори так... не сейчас... - Сэм не мог поверить, только не так, только не сейчас. Не говори этого, Дин. Тогда когда вдруг все так криво, но стало становиться на свои места, когда он вдруг поверил, что все еще есть они, оба, вместе, братья. Когда, казалось, они наконец-то обрели то, что им в действительности было нужно. В тот глупый слепой момент, когда они обняли друг друга, когда, казалось, их сердца бьются вместе как одно большое... Он просто сидел и качал головой в неверии, в отрицании, что это сейчас не может быть... вот так. А Дин наконец поднялся на ноги, найдя в себе силы встать прямо перед ним. - Потому что мне больше не нужен... ты. - Дин... - Сэм тоже медленно встал. - Не надо. - Мы больше не братья, Сэм, понимаешь. Все кончено. Давно уже все кончено. - Нет... - Ты сам это сказал. Ты сам это сделал. И ты был прав. Во всем прав, - Дин сделал шаг назад, он собирался уходить. - Дин, зачем ты... это делаешь. - Потому что я должен. У меня есть работа, и я должен ее закончить. Дин замолчал, глядя на Сэма. На раненного в самое сердце брата, на разваливающегося на куски прямо перед его глазами, на отблески потухающего огня в его глазах. Пожар был почти закончен. Ни осталось ничего от дома. Не осталось ничего от Дина. Он собрал и сжег только что все остатки. Медленно обернувшись, он увидел далекие сине-красные мерцающие огоньки, плавно приближающиеся по дороге. А вот и скорая, а вот и пожарные, а вот и вся королевская конница и вся королевская рать, но никто не сможет починить и не сможет собрать, то что он только что разрушил. Приняв последнее решение, он вновь повернулся к Сэму, все еще стоящему словно изваяние, словно окаменевшему от его слов, не в силах сдвинуться, не в силах увернуться от его предательства, от его обмана, от его смертоносной любви к нему. - Прости меня... Сэмми...- прошептал Дин и еще раз ударил, на этот раз по-настоящему. Вложив в свою руку все, что ненавидел в себе, все, что мог еще найти, все, что догорало, все свои последние силы. Сэм дернулся от сильного удара в скулу и опрокинулся, падая обратно на мокрую от дождя и крови Дина траву, застывая без движений, без сознания. - Прости меня... - прошептал почти беззвучно Дин, падая рядом с ним на колени. - Я не возьму тебя с собой, ты должен остаться... ты должен продолжить сражаться. Ты должен продолжить жить. Ненавидь меня, забудь меня, но живи... прошу тебя, Сэмми, живи, - горячие непрошенные слезы катились по его щекам, огненный клинок беспощадно резал его изнутри, стирая ту последнюю грань, что держала его по эту сторону. Вот уже и вой сирен приближался. Они найдут его, они его спасут, как не может спасти он, они его починят, как не мог сделать он. Он мог только убивать, он мог только разрушать. У оружия нет иной роли. Есть только простой выбор, на кого направить это оружие. И он отвернул его, отвернул его от своего брата. Дин встал и медленно побрел в сторону дальних деревьев, туда, где стояла его Импала. Пустой. Выжженный изнутри почти до основания. Удерживаемый только одной мыслью. Работа. Охота. Он должен закончить свою работу. Он должен делать то, что он должен делать. Он уже не слышал голосов позади него, не смотрел на мелькающие длинные тени. И они не видели его. Он растворился в темноте, не оставив ни следа. Дойдя до своей машины, он потянул за ручку незапертой дверцы и тяжело упал на переднее сидение, в ее пустую холодную темноту. Медленно сполз вниз, откидывая голову назад. - Держи меня, детка, только удержи меня... - прошептал он в темноту родного, как собственная кожа, салона, чувствуя, как кровь, текущая из его ран, впитывается в ее сидения, как он медленно растворяется, оставляя свою частичку в ней, в его любимой. Пусть его призрак будет вечно незримо сидеть внутри нее и молча смотреть на Сэма. На его брата. На его константу. На его якорь. На его баланс. Потому что Сэм будет жить. Он не простит. Он не вернется. Он не пойдет больше за ним. Он не упадет с ним вместе в его бездну. Он останется здесь. Лишь бы заглушить этот шепот, лишь бы не сдаться этому голосу. Возьми меня, и боль уйдет... Лишь бы сдаться. Не проиграть этой силе. Этой бесконечной звенящей энергии. Этой зажигающей электрической волне. В которой нет места слабости, в которой нет места сомнениям, в которой нет места последствиям. В которой кристально чисто и светло. В которой так легко и приятно жить, существовать, драться и побеждать. В которой отсутствие боли, страха и вины - это наслаждение, это полет, это экстаз... Дин достал из кармана куртки демонский клинок и, взяв за рукоятку левой рукой, сжал лезвие правой ладонью. Чтобы почувствовать боль от впившегося в руку лезвия. Чтобы не отпускать боль. Чтобы последняя тонкая нить отделяющего его от той стороны держала его здесь, сейчас... Пока боль еще не ушла, он все еще не проиграл... Он держался за нее, глядя в темноту перед ним, и беззвучным шепотом напевая последнюю песню, единственные слова, пришедшие ему в голову... лишь бы не думать больше ни о чем... I hurt myself today To see if I still feel I focus on the pain The only thing that's real The needle tears a hole The old familiar sting Try to kill it all away But I remember everything What have I become My sweetest friend Everyone I know goes away In the end And you could have it all My empire of dirt I will let you down I will make you hurt I wear this crown of thorns Upon my liar's chair Full of broken thoughts I cannot repair Beneath the stains of time The feelings disappear You are someone else I am still right here What have I become My sweetest friend Everyone I know goes away In the end And you could have it all My empire of dirt I will let you down I will make you hurt If I could start again A million miles away I would keep myself I would find a way . (Johnny Cash – Hurt )