Глоток из Леты

Джон проснулся не по будильнику и в престранном настроении, которое даже не мог описать. Яркое весеннее солнце уже ударило в окна спальни, белая занавеска колыхалась на ветру. Он попытался вспомнить, закрывал ли окно на ночь, не вспомнил и лениво перекатился на живот. Джосс спала рядом, спрятав одну руку под подушкой. Джон поцеловал ее в округлое коричневое плечо и подумал: «Вот оно что». Чувство, имени которому он не мог вспомнить, называлось счастьем. Странно, что оно пришло именно сейчас. Его психотерапевт, вероятно, сказал бы, что Джон наконец-то проработал остатки ПТСР. Чушь собачья, решил он. Просто иногда все в жизни складывается хорошо. Это нужно тоже уметь принимать. Сел на кровати, широко зевнул, зная, что жена не проснется: будильник прозвенит только через полчаса, а кто же встает за полчаса до будильника? — и пошел сразу в душ. В конце концов обойдется он раз в неделю и без утренней пробежки. (Джон предпочел не думать, который раз за месяц уже использует это оправдание — едва ли ему нужно теперь поддерживать ту же форму, что и во время «черных» операций). *** Наручные часы на комоде громко, отчетливо тикали. Золотой циферблат отбрасывал яркие блики. — Как видите, мне их починили, мистер Риз, — проговорил Гарольд еле слышно. Какие часы? И Гарольд откуда здесь? Ерунда, почудилось. *** Сладко пахло кленовым сиропом. Солнце роняло на пол кухни яркие нагретые квадраты, отражалось от кафеля над плитой. Слегка щурясь, Джон жарил блинчики — самое время, потому что Кара и Тейлор, обгоняя друг друга, как раз скатились по лестнице. — Папа! — крикнула Кара, повисая у Джона на поясе, словно обезьянка. — А Тэйлор дурак! — Не дурак, а ты — малявка, — Тэйлор стянул у Джона блинчик прямо со сковороды деревянной вилкой. — Не ешь недожаренный, — привычно предостерег его Джон, и Тэйлор так же привычно закатил глаза. — Пап, Тэйлор говорит, что мама тебя арестовала, когда вы познакомились! — возмутилась Кара, дергая Джона за футболку на боку. Теперь уже кошачьи повадки, только что на плечо по одежде не лезет. — Скажи, что это неправда?! — Не арестовала, а задержала до выяснения обстоятельств, — отразил Джон атаку. — Давай-ка завтракать, а то в школу опоздаете. — Опоздаем — это на двадцать минут раньше, а не на полчаса? — Кара отцепилась от Джона и влезла на высокий табурет возле стола. — Это все вранье, мама говорила, что вы познакомились, когда ты ей помог задержать преступников! — Верно и то, и другое, — Джон положил дочери на тарелку три блинчика, подвинул ей сливочное и арахисовое масло; Тэйлор уже заливал свою порцию морем кленового сиропа — мамин сыночек. — На меня напала в метро мелкая шпана, я с ними разобрался. Нас привезли в участок всех вместе. — А потом что? — Кара посмотрела на Джона полными обожания глазами, и тот понял, что попался в старую ловушку: его раскрутили на «расскажи, как вы с мамой познакомились». Да когда же ей надоест, в самом деле... — А потом… — Джон уже успел хорошо научиться обходить острые углы, — я работал на случайных людей, но постоянно сталкивался с мамой по работе. В итоге она помогла мне разобраться с кое-какими проблемами. Тогда мы поняли, что нам гораздо проще вместе, чем по отдельности, вот и поженились. — Вы влюбились, как в сказке? — Лучше, чем в сказке, — возразил Джон. — Потому что… — ...все не останавливается на титрах, — закончили Тейлор и Кара немного вразнобой. Джон ухмыльнулся. Этой фразой Джосс когда-то объяснила Тейлору подоплеку их отношений (тому нравился Джон, но не нравилось, что он был бывшим военным, как и отец мальчика). Теперь ее опрометчивые слова стали частью семейного предания. Джон очень надеялся, что титры, когда бы они ни случились, прокрутятся не скоро. *** Когда уже поворачивал ручку двери, показалось, что в углу, в кресле около вешалки, кто-то сидит — невысокого роста, в строгом костюме. Знакомый. Гарольд. Что за странная штука, к чему это он все время мерещится сегодня?.. В Ираке они считали это дурной приметой. Но что может угрожать Гарольду? Разве только похмелье, если переберет вина сегодня за ужином. *** Джосс спустилась вниз все еще в халате, заспанная, когда Джон уже по укоренившейся привычке проверял содержимое портфеля. — У тебя сегодня долгий день? — уточнил Джон. — Понятия не имею, — она зевнула, прикрыв рот кулаком. — Очень надеюсь, что никакого бедолагу не застрелят за пять минут до конца смены. Постараюсь пораньше. Я помню, что у Грейс день рождения. Если что… — Я пойду один и извинюсь, помню, — кивнул Джон. — Пожелай мне удачи. Он щелкнул старомодным замком потертого, почти антикварного кожаного портфеля: то был ироничный подарок Гарольда на годовщину совместной работы — «постарайтесь вписаться в образ, Джон». — Что такое? Сложный проект? — Проверка министерства, — Джон подчеркнуто закатил глаза. — Удача мне понадобится, чтобы не убить проверяющего. — Я не буду тебя прикрывать в случае чего, — сказала Джосс с обманчивой серьезностью. Она поцеловала Кару в щеку, стукнула кулаком о кулак Тейлора — и Джон с детьми уселись в машину. Солнце, все еще висящее низко над горизонтом, вспыхнуло за спиной у Джосс. Ненормально хорошая погода для пригородов Нью-Йорка в это время года: чтобы отъехать, Джон долго регулировал зеркала, и все равно ему приходилось щуриться. Может, что-то с глазами? Гарольд давно подначивал, что с очками он будет смотреться интеллигентнее. Едва они свернули с их тихой улицы на шоссе, как солнце угомонилось и позволило Джону доехать до школы без инцидентов. Высадив детей у главных ворот, он обогнул школу сзади и припарковался на стоянке для персонала. Было еще очень рано: в учительской оказалось тихо и пусто, если не считать Гарольда. — Ранняя пташка, — заметил Джон в дверях. — Вам не говорили, что шутка не становится смешнее от повторения? — Гарольд дернул уголком губ: то ли улыбнулся, то ли почудилось. — За редкими исключениями, которые только подтверждают правило. Достали? — Достал, — Джон открыл портфель и вытащил оттуда первое издание «Основания». — Хотя, должен сказать, использовать связи бывшего оперативника для поиска книжных раритетов — это… несколько избыточно. — Надеюсь, вы никому из-за нее не прострелили ногу, Джон? Предложенной суммы оказалось достаточно? — Нет. Почти. Ты мне должен двадцатку. И по-моему, лучше бы ты подарил Грейс щенка. — Щенок —серьезное решение, его нужно выбирать исключительно вдвоем. Крайне безответственно со стороны партнера было бы просто привести собаку в дом и сказать: «Она будет с нами жить», — наставительно произнес Гарольд. Джон улыбнулся: будь Гарольд лет на сорок моложе, он бы назвал его сентенции «очаровательными». Но ко взрослому, даже слегка пожилому мужчине язык не поворачивался применить этот эпитет. Одновременно Джон ощутил легкий, малопонятный укол вины. — Ладно, пойду подготовлю плацдарм, — сказал он, вставая. — Начинаешь «Прощай оружие» в «любимом» классе? — Джон не знал человека, способного лучше показать голосом кавычки. — Полностью в курсе моих дел, да, Гарольд? — подмигнул Джон. — Всегда, — просто ответил тот. *** Когда Джон раскладывал на столе карты так, чтобы их сразу можно было повесить на стену, его посетило чувство дежа-вю — немытый щит из исцарапанного прозрачного плексигласа, окно, за которым ничего не видно; может быть, только сине-белый свет фонаря. Под пальцами не тонкая бумага карт, а глянцевые фотографии, отпечатанные на принтере и аккуратно обрезанные по линейке, еще теплые. Это — единственная точка тепла, потому что кругом сквозняки, холод и сумрачная нью-йоркская зима; стены осыпались, Джон с Гарольдом отданы на волю стихий; только они и мутная доска посреди развалин нулевого уровня, верхушка одной из башен Торгового центра торчит сбоку куском исполинского конструктора... Гарольд дышит за левым плечом и тихо, тихо говорит: — Что ты сейчас видишь? Джон моргает, и перед ним снова солнечное весеннее утро. *** — Заниматься романтической стороной сюжета мы не будем, — сразу же сказал Джон и отметил, как несколько девушек начали хмыкать в сторону, а кто-то сразу потянулся за телефоном. — Если хотите об этом знать, посмотрите экранизацию, какого угодно года. Или прочтите краткое содержание. Давайте поговорим о войне. — Что о ней говорить, — с ленцой протянул один из студентов, Калеб. — Война отвратительна, природа красива, жизнь стоит того, чтобы жить, и не стоит того, чтобы умирать… при всем уважении, мистер Картер, не самый оригинальный посыл. Джон нахмурился. Не из-за слов Калеба — тот всегда общался с ним довольно нагло, единственный из класса. Но мальчик был умен и, откровенно говоря, Джон наслаждался этими перепалками. Дело было в фамилии. Почему-то она показалась ему непривычной, даже странной. Хотя ничего странного тут не было. Естественно, он взял фамилию жены; не старый псевдо же было оставлять, начиная новую жизнь. Он расправил плечи и выпрямился, чтобы стряхнуть ощущение. Помогло. Заодно и Калеб как-то сразу подобрался. — Совершенно верно, мистер Фиппс, ничего нового тут нет. И на момент, когда Хемингуэй писал свой роман, тоже ничего нового не было. Поэтому… Джон пришпилил к доске заготовленные карты, одну рядом с другой. — Давайте поговорим о сходствах и повторениях истории. Слева — схематичное изображение битвы при Изонго. Справа — то же самое для афганской кампании США с две тысячи первого по две тысячи третий год. Как, по-вашему, Хемингуэй описал бы то, что происходило еще на вашей памяти, леди и джентльмены? — Преступная бессмыслица? — провокационно улыбаясь, предложил Калеб. — Эй! — крикнул кто-то. — Неплохое начало, — кивнул Джон. — Но я надеялся на подробности. Воздержитесь от натурализма выше R-рейтинга и бранных слов. Да, и предлагаю разделиться на две половины. Защищающие правительство США и порицающие позицию Хемингуэя — налево, пожалуйста, защищающие Хемингуэя и порицающие правительство США — направо. — Это же не урок истории, — запротестовал кто-то. — Да, и поэтому я не требую от вас дат и количества войск с каждой стороны. Воображение и художественные допущения приветствуются. Пофантазируйте. На лицах студентов начала медленно проявляться целая гамма эмоций, от удивления до раздражения. У одного или двоих загорелись глаза. Джон взял в руки мел, покрутил в пальцах. Солнце ярко било через окно, заставляя щуриться. Неужели соизволили наконец-то помыть стекла? *** ...И почему кажется, что там, на зеленой лужайке, стоит темная, мрачно нахохленная фигура?.. *** Миссис Арндт, директор школы, смотрела на Джона с выражением усталой обреченности на красивом лице. — Джон, — сказала она, — как у тебя продвигается подготовка к тестам? — Продвигается, — пожал он плечами. В разговоре с ней Джон всегда чувствовал себя провинившимся школьником. Или, хуже того, солдатом, провалившим какое-то нефатальное дело, вроде полировки парадных ботинок. Он сам не мог понять, почему так выходило. Джессика Арндт, вдова, жила через дом от них, встречалась с приятелем Гарольда и, можно сказать, принадлежала к ближнему кругу знакомых. Джон уж точно не относился к ней как к неприступной начальнице, скорее как к старому другу, может быть даже — первой любви, с которой встречался в старшей школе. Но каждый раз, когда он встречал этот ее фирменный учительский взгляд, — «Ты опять напортачил, но я знаю, что в глубине души ты хороший мальчик» — ему хотелось встать как минимум по стойке «вольно». — В прошлый раз твой класс… показал себя не лучшим образом. — Результаты были выше средних. — Ты преподаешь углубленную литературу, у тебя не должно быть средних результатов на централизованном тестировании! Джон... Ты же прекрасный учитель, ты будишь в детях интерес, они по-настоящему любят твой предмет. — Вот именно поэтому у них никогда не будет хороших результатов по тестам, я тебе и говорю, — пробормотал Джон. — Потому что тесты не рассчитаны на детей, которые любят предмет. И тебе это известно лучше, чем любому другому. — В первый год у тебя были прекрасные показатели… — В первый год я их запугивал. По неопытности. — А сейчас на тебя жалуются родители! Мистер Джонсон уже третий раз пишет заявление, что ты учишь детей вразрез с американскими ценностями! Прошлый раз мне удалось его успокоить, только сказав, что ты бывший «зеленый берет». А миссис Бэрбидж, наоборот, волнуется, что ты слишком много внимания уделяешь жестокости… — Это не я, это авторы, одобренные программой. — Джон… — Джессика встала, оттолкнув от себя папку, в которую смотрела, обошла стол. — Просто… я понимаю, что у тебя принципы. Но давай поищем компромисс? Хотя бы в ознакомительном порядке сообщай им, какие ответы нужно давать на тестах… Этот твой… юный гений, Калеб, в прошлый раз знаешь как заполнил листок с ответами? Написал «Трата времени» закрашенными ячейками! Джон постарался сохранить нейтральное выражение лица: он знал и втайне одобрял поступок ученика. Но с эпатажем, конечно, пора бы завязывать, если он хочет поступить в колледж. Джессика вздохнула, улыбнулась немного неловко, но искренне. — Ладно, — сказала она. — Кажется, у жены Гарольда сегодня день рождения? — Да, у Грейс, — кивнул Джон. — Передай ей мои поздравления. Платье на Джессике было такое же белое и легкое, как занавески на окнах, и вообще ее всю словно грозил унести золотой ветер. *** Подозрительно похожий на Гарольда хромой человек в длинном коричневом пальто шел за ним до парковки. Когда Джон резко обернулся, человек, однако, исчез. То ли профессионал высшей марки, то ли… Холодок прошел по загривку. Впрочем, вечернее солнце светило так ярко и безмятежно, что Джон постарался придушить сомнения в зародыше. Профессионал бы не хромал, даже для виду; если бы Джона можно было выследить, его выследили бы раньше; если бы его выследили, его бы убили сразу, не показываясь на глаза. Эта часть его жизни кончена. Он перевернул страницу. *** Вечер почти удался. Почти — потому что Джосс все-таки не успела вырваться с работы. Зато Нейтан Инграм, гарольдов университетский товарищ, пришел не один, а с сыном. Инграм-старший преуспевал как владелец софтовой компании средней руки, а вот сын Уильям оказался волонтером «Врачей без границ», отдыхавшим дома между командировками в Иран. Джону и Уильяму нашлось, о чем поговорить, пока Гарольд и Нейтан изо всех сил развлекали Грейс: Нейтан якобы пытался ее отбить, Гарольд встопорщенно защищался. Потом Джон и Уильям поддерживали с Грейс разговор о литературе, пока Гарольд и Нейтан, как всегда незаметно для себя, углубились в дебри псевдоматематического суржика. — Если бы ты согласился сотрудничать со мной, — вздохнул Нейтан в конце вечера, — мы бы давно стали миллиардерами. — Весьма вероятно, — невозмутимо ответил Гарольд. — Но умножая богатства, умножаешь печали. Я и так — богатейший человек на земле, — он пожал руку Грейс, потом улыбнулся остальным сидящим за столом. Они вышли из ресторана тесной группкой, пожали друг другу руку, обняли по очереди Грейс, и настала пора расходиться. Короткая СМС от Джосс подтвердила, что она добралась до дома и что дети уже в постелях, но Кара категорически отказывается засыпать, пока папа не почитает ей перед сном. Джон улыбнулся, убирая телефон в карман, поднял голову, и машина в темноте показалась ему слишком черной, слишком непроницаемой. Катафалк, да и только. Вспомнился хромой человек, похожий на Гарольда. Вспомнилась мысль о дурных предчувствиях, об Ираке. Вспомнилось, что иногда между жизнью и смертью стоит крошечная деталь. Джон вновь достал из кармана мобильный, нажал двойку на скоростном наборе. Гарольд ответил немедленно: — Да, Джон? — Гарольд, за тобой никто не следил сегодня? Почему-то Гарольд не удивился вопросу. Память услужливо подбросила объяснение: Гарольд каким-то образом догадался о прошлом Джона почти сразу, как будто всегда знал. Они с ним даже довольно часто говорили о слежке и надлежащей паранойе… — Не знаю, Джон, — невозмутимо произнес голос в трубке. — У меня ведь нет соответствующего опыта. — Да, — ответил Джон. — Конечно. У меня… Слушай, пришли СМС, когда вы доберетесь до дома? — Мы уже дома, — ответил Гарольд. — Тебе больше не о чем волноваться, Джон. Спасибо. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — машинально ответил Джон, сбрасывая разговор. Хмурясь, поглядел на светящиеся часы на телефоне. Сколько же он простоял здесь, в темноте, что Гарольд и Грейс уже успели добраться?.. Наверное, рано он с утра решил, что с ПТСР покончено. Наконец Джон убрал мобильный в карман и позволил черной массе автомобиля поглотить себя. Лампа в салоне не зажглась, но приборный щиток светился голубым и зеленым; он потянулся к ключу зажигания... Фонарный свет ударил в лицо голубым и белым, ярче солнечного, софитом. Джон закрыл лицо рукой, машинально пригибаясь, чтобы уйти с линии огня, и только тут понял, что спереди ему ничего не угрожает. Зато сзади кто-то сидит: в замкнутом пространстве машины отчетливо слышно было усталое дыхание. — Джон? — неуверенно спросил сидящий. — Гарольд? — Джон не спешил распрямляться: мало ли. Адреналин высушил рот. Странная резь в глазах все не проходила, и мир вокруг по-прежнему кутался в сине-белое сияние, словно в операционной. — Ты же сказал, что дома. Они лгали вам, я никогда не буду этого делать. — Джон… — вновь повторил он и звучал очень странно, мягко, неуверенно; Джон не помнил, когда вообще замкнутый, суховатый Гарольд так говорил. — Я… у меня есть к тебе просьба. — Опять сюрприз для Грейс? — Джон все-таки сел прямо. Свет его уже не так беспокоил, наоборот, улица за стеклом казалась темной и тихой. Фонарь, только что неимоверно яркий, светил вполсилы. — Не знаю, имею ли я право тебя об этом просить… — продолжил Гарольд тем временем. — Ты… через многое прошел. Если кто и заслужил покой, то это ты. — Наконец-то нужно кому-то набить морду за правое дело? — усмехнулся Риз. — Гарольд, ты меня пугаешь. Фонарь за окном продолжал тускнеть: должно быть, садилась лампа. — Я думаю, что мы справимся без тебя, — ответил на это Гарольд довольно сухо. — Было бы нечестно сказать, что не справимся. Мисс Шоу весьма… эффективна. И мистер Фаско становится все более ценным союзником. Кто такие Шоу и Фаско? Он не сказал это вслух, потому что вдруг вспомнил, как пах вечерний сентябрьский воздух в Ойстер-бей. Как пуля обожгла плечо. Как Картер… Джосс… восхищенно рассматривала одолженный пистолет. — Хотя нам будет гораздо сложнее. Но не в этом дело. Дело в том, что я… что лично мне будет сложнее без тебя. Гораздо. Вплоть до того, что... не уверен, что смогу продолжать. После Нейтана. После Грейс. Я понимаю всю беспомощность этого довода. Я знаю, что рано или поздно кто-то из нас… Но не сейчас… — голос у него пресекся. «Причем тут Нейтан и Грейс, они в порядке», — хотел было сказать Джон. — Не то чтобы я сравниваю тебя с кем-то… — голос Гарольда опустился до шепота. — Просто некоторые люди… несравнимы. Незаменимы. Как детектив Картер. И я… нужно, чтобы ты знал. Я никогда не буду винить тебя, Джон. «За что?» — подумал Джон, но не спросил. Потому что на сиденье рядом с ним вдруг оказалась Джосс, спящая, и ни в коем случае нельзя было ее будить. Но из трех человек в этой машине только один, кажется, дышал. — Исходя из предположения, что сознание — лишь малая часть вечного путешествия духа… Я, правда, хотел бы знать, где ты сейчас. «Когда я вернулся из Ирака? — подумал Джон, глядя на трепет тускнеющего фонаря за окном. — В… в 2007-м? Позже? Почему моя дочь, Кара… Сколько ей лет? Сколько лет было Тейлору, когда мы с Джосс… Кажется, четырнадцать? Почему же он не вырос с тех пор?» Ответов на эти вопросы не было, или, точнее, были, но не имели никакого значения. Джон подумал, что мог бы испугаться, но тревога давно ушла, утонула в благословенной темноте, потерял силу. Потом, нельзя бояться. Джессика узнает, что он тоже боялся и поймет, что он страшный лжец, нельзя, чтобы Джессика узнала. — Не надо, Джон, — тяжело, с явной неловкостью проговорил Гарольд и положил руку Ризу на плечо. — Ты же знаешь, как ты... Риз закрыл глаза — и сделал вдох.