Дом у Синего озера.

      Захлебнувшееся последним ударом, моё сердце гулко пульсировало теперь в висках и мне казалось, что это оно сейчас оборвалось и с оглушительным звоном приземлилось на пол.       Хватанув ртом порцию морозного, едва ли способного привести меня в чувства воздуха, я развернулся и молча наблюдал за тем, как он склонился к моим ногам и подобрал ключи. Глядя на раскрытую ладонь и покоящуюся на ней связку, я никак не мог отдышаться и поднять, будто прикованные к кучке отштампованного металла, глаза. Машинально протянув руку, я хотел забрать принадлежащую мне вещь, но ладонь вдруг сомкнулась, заключив в плен не только ключи, но и успевшие до них дотронуться пальцы.       За эти секунды, я будто выгорел дотла и вот-вот должен был рассыпаться серым прахом, который бы подхватил порывистый ветер и разметал над покоящимся глубоким сном Синим озером. Я вскинул взгляд, готовый тот час распрощаться с жизнью, только бы иметь шанс снова заглянуть в кофейные глаза своего «убийцы».       Мне довелось рассмотреть лишь вырвавшееся из его рта полупрозрачное облачко и порывистое движение навстречу, которое заставило нас обоих опустить руку и вновь обронить мои ключи. Я камнем рухнул в пропасть, вдруг ощутив тепло прижавшихся к моим губ и движение его кисти, смявшей мои волосы на затылке.       Вышвырнутый за границы этой Вселенной, я не дышал и барахтался в сковавшем меня смятении, не до конца понимая, что происходящее имеет место быть в действительности. Его губы начали ускользать, но я не позволил, притянув к себе еще ближе и заставив поделиться со мной горячим выдохом. Оборвавшийся с глухим стоном, он колючим разрядом прошелся по моей коже, вздыбив каждый волосок и вынудив мелко задрожать.       Жадно сминая легко поддавшиеся моему натиску губы, я так боялся его отпустить, будто за прекращением этого сладкого безумства следовала моя неминуемая погибель. А я хотел жить и во всю прыть торопился им насладиться. Хватая ртом каждый, принадлежащий ему глоток воздуха и слушая бешено колотящееся в сантиметре от моего сердце. Ничего не соображая, я просто знал, что умру, стоило ему сейчас остановиться и прошептать такое же, как у меня тогда: «Прости».       Я послушно шагнул назад, когда рука Билла соскользнула с моего затылка и нажала на ручку запертой мною двери. Запнувшись о сиротливо стоящие у порога коробки, я не успел среагировать и рухнул на пол, утащив вместе с собой стиснутого в крепких объятиях парня. Будто неожиданно пробудившись, мы смотрели друг на друга широко распахнутыми глазами и тщетно пытались отдышаться. Я всё ещё не мог поверить ни собственному зрению, которое, как мне чудилось, во всю обманывалось, ни крепко удерживающим его рукам.       - Я привез заказ, - запоздало пояснил я, даже не пытаясь отыскать в себе силы, чтобы отвести взгляд от нависшего надо мной лица.       - Спасибо, - прошептавшие благодарность, его губы были так близко, но больше мне не принадлежали.       Я искал в его глазах необходимый мне ответ, но добровольно увязал в поработившем меня омуте и терялся, не зная, чего мне теперь ожидать. Карие глаза смотрели на меня так, как никогда ранее, но их выражение мне отчего-то казалось знакомым. Провоцирующее волнительный спазм в легких, оно где-то мне уже встречалось, но вспомнить этого сейчас я был не в состоянии.       - Ты приехал поработать над новой книгой? - спросил я, устав тягаться с лихорадившим меня напряжением.       - Нет, - едва заметно мотнув головой, он улыбнулся. - Я приехал поработать над жизнью.       Выдохнув и непроизвольно закрыв веки, я будто собирался заново из разбросанных по сторонам ошметков и понимал, что распирающее меня изнутри тепло, наверняка зовется счастьем.       - Зачем ты заказал аж три пирога? - улыбнулся я, в очередной раз хрустнув смятой подо мной коробкой.       - Я не планирую выходить отсюда в ближайшие сутки.       В направленном на меня взгляде не было и намека на лукавость. Пронзающий, он сводил с ума и не оставлял шансов на мышление в каком-то ином, не связанном с воспламеняющимся во мне желанием, русле. Постепенно чернеющий, он старательно на мне сосредотачивался, но тут же слабел и точно одурманенный, сводился к переносице. Меня уносило от этого зрелища и я досрочно пьянел, запросто поддавшись этому бессознательному гипнозу.       - Ты не съешь всё это один, - заметил я и нетерпеливо облизал губы, заметив надвигающуюся в их сторону «угрозу».       - Вы мне поможете, Томас?       Ухмыльнувшись звучавшему теперь нелепо обращению, я схватил его за куртку и мощным рывком заставил наши тела перевернуться.       - С удовольствием, Билл, - дав свой ответ на грани слышимости, я тут же завладел влагой приоткрывшегося мне навстречу рта.       Дорвавшийся и стремительно теряющий над собой контроль, я требовательно владел его языком и своей безудержностью катился на границу с грубостью. Подстегнутый его жаром и покорностью, остервенело хватал и наверняка ощутимо прикусывал, признавшись себе в том, что мщу сейчас за тот, мне не доставшийся поцелуй.       Поднявшись на ноги, мы пытались идти, осуществляя с трудом дающиеся шаги, но постоянно останавливались, вслепую натыкаясь на преграды, которые были несущественными по своей сути. Нас тормозили ступеньки и дверные проемы, служившие пристанищами для нескончаемых объятий и хаотичных движений запутывающихся и отчаянно пытающихся нас высвободить из одежды рук.       Я потерялся в нём и был уже невменяем, когда уронил на мягкое и настойчиво добирался до распаленного и льнувшего ко мне тела. Проникнув ненасытными руками под майку, я замер и беззвучно ахнул, вдруг обнаружив на бледном торсе темные рисунки. Вынужденно отстранившись, я осторожно прикасался пальцами к покрывающим весь левой бок вензелям и внутренне содрогнулся от пришедшего мне понимания скрытой в них сути. В переплетающихся друг с другом строчках, мне ясно виделась его боль и гнетущее мятежную душу отчаяние.       - «Мы не перестаем кричать...», - прошелестел я одними губами и непроизвольно поднял свой взгляд.       - Я посвятил её маме.       Мне на мгновение показалось, что я слышу этот не прекращающийся вопль и чувствую разрушительное давление на попавшихся в мощные тиски висках. Завитки выбитых на коже букв мне виделись теперь шрамами, которые никак не заживали, как бы он ни старался их залечить.       Я целовал их, двигаясь по длинной надписи губами и старался ничего не упустить. Ни единого, скатывающегося до хрипоты вздоха, на порывистых движений, опустившихся на мою голову рук. Он трепетал подо мной, а я задыхался, охваченный диким желанием топить его в своей ласке.       Я смотрел в его помутневшие и затянутые поволокой глаза, когда расстегивал молнию и спускал с узких бедер мешающие мне джинсы. Оставшееся под пологом тонкой ткани, его возбуждение туманило мой собственный разум и я беспрекословно подчинился его власти. Уверенно накрыл ладонью и смял, выколотив из колыхавшейся подо мной груди первый, не сумевший в ней удержаться стон.       Мне захотелось разодраться на части и наслаждаться им всем и сразу. Чувствовать жар его подрагивающих в предвкушении губ и становящийся пряным, привкус заходящейся в лихорадочной судороге кожи. Возросшее в ранг острой необходимости, мое желание долбило по мозгам и я ни секунды не колебался, когда обнажил его полностью.       Билл задышал чаще и неосознанно выгнулся, стоило моему языку пройтись по налитой кровью плоти, а губам захватить яркую головку. Размазав по нёбу вкус его смазки, я устремился вниз, а он задрожал, избороздив в жгучие полосы кожу на моих плечах.       Терзая гнущееся под моим натиском тело, я сам изнемогал и едва не отключился, когда перехватил добравшийся до набухшего колечка мышц тонкий палец.       - Том..., - всхлипнул Билл и хрустнул костяшками, так и не достигшими нужной им цели.       - Сейчас..., - пообещал я, вынужденно прекратив свою пытку.       Покрывшейся испариной, он тяжело дышал и сводил меня с ума одним своим видом. Билл не сопротивлялся, когда я потянул его на себя, вынудив подняться и встать на четвереньки. Я на мгновение погрузился в темноту, когда он шикнул и ринулся навстречу проникающим в него фалангам. Я гладил тугие стенки и еле держался, до красноты сжимая влажную кожу вторящих моему темпу бедер. Раскаленного до предела, воздуха больше не хватало и приютившее нас пространство начинало вращаться и неминуемо куда-то ускользать.       - Иди ко мне, - вырвалось у меня рыком, с головой выдав одно единственно стремление – им обладать.       Разместившись на боку, я обнимал его со спины и, уткнувшись в светловолосый затылок, осторожно входил. Закружившие перед глазами искры и сопроводившая их глухота, не позволили мне разобрать то нечленораздельное, что вырвалось у вдруг обмякшего в моих руках Билла. Едва пережив накрывшее меня ударной волной наслаждение, я толкнулся еще раз, схлестнув его вымученный стон со своим.       Окончательно иссякнувшее, мое терпение меня покинуло и теперь я вторгался, задавая интенсивный ритм и сбиваясь на рывки. Роняющего назад голову в полнейшем исступлении, я крепко его держал и покрывал поцелуями всё, до чего только мог дотянуться. Стремительно меня покидающий, он наконец замер в немом крике, а потом колотился, бурно разряжаясь в пришедшую ему на помощь руку.       Мой пик наступил следом и глубоко в нём пульсируя, я прощался со своим сознанием и опасался уже не вернуться...       Ощущая приятную тяжесть примостившейся на моем плече головы, я не торопился приходить в себя и не успевал за атакующим меня разбродом мыслей. Рука Билла, медленно перебирающего мои пальцы, как и само его присутствие в моих объятьях, были похожи на несбыточный сон, пробуждение от которого было сейчас смерти подобно. Я не переставая его касался, будто хотел удостовериться и мучил себя заглавным пока вопросом: «Ты веришь?». На кончиках моих пальцев была гладкость его кожи и мягкость давно выбившихся из хвоста волос, но ответ самому себе я давал по прежнему отрицательный.       Осознавать случившуюся между нами близость и вместе с тем находиться в той самой комнате, которая много лет прослужила мне спальней, было невообразимо волнительно и странно.       - Знаешь, я безумно рад тому, что этот дом купил именно ты, - озвучил я пришедшую мне мысль и приложился губами к находившемуся совсем рядом виску.       Бросив на меня короткий и какой-то загадочный взгляд, Билл оторвался от моего плеча и привстал на локте.       - Я купил его для тебя, Том.       Смысл им сказанного не торопился оседать в моей голове и я молчал, непонимающе глядя на залившегося счастливой улыбкой парня.       - Я подготовил все документы и тебе нужно только их подписать, - добавил он, решив расправиться с моей несообразительностью.       - Что? - я всерьез думал, что ослышался.       - «Хижина» снова будет твоей, - его восторженность вышибла остатки воздуха из моих легких и я резко сел.       - Погоди..., - выпутываясь из одеяла, я судорожно пытался осмыслить услышанное. - Мне есть где жить, Билл. Зачем? Зачем это..?       - Я знаю, что этот дом для тебя значит, - он поднялся следом за мной. - Я знаю о пожаре и о том, что «Два барсука» меньше чем за год были отстроены заново.       - И о залоге, которым была «Хижина» всё это время, - ухмыльнувшись дополнил я и оглянулся на притихшего за моей спиной писателя.       Он смотрел теперь настороженно, но всё же кивнул, дав простор моей фантазии, которая воодушевленно принялась сравнивать меня с попавшим под тапок тараканом. Опустив ноги на пол, я пытался бороться с донимавшей меня нервной дрожью и, так и норовящим вывернуть мою суть на изнанку, негодованием.       - Том, я...       - Он мне не нужен, - оборвав его на полуслове, я встал и принялся разыскивать свои вещи.       - Куда ты? - сидевший посреди разворошенной нами постели, он выглядел не на шутку встревоженным. - Пожалуйста, не уходи, Том.       Сквозивший в его голосе испуг, хлестко ударил по мозгам и разом осадил так бурно вскипевшую во мне гордость. Его жест был совершенно для меня немыслимым и вероломно дробил в мелкую крошку, и без того воспаленный последними событиями рассудок.       - Скажи мне, что ты приехал сюда не за этим? - попросил я, оставив пока в покое пряжку своего ремня.       - Я приехал не за этим.       Мечась взглядом по его растерянному лицу, я всё еще находился во власти взбудораживших меня эмоций и понимал, что для дальнейшего диалога, мне просто нужно дать им выход. Позволить устаканиться поднявшемуся во мне вихрем бунту и постараться переварить.       - Я проветрюсь, ладно?       - Хорошо, - согласно кивнув, Билл дотянулся до пола и подобрал свои джинсы.       Зардевшийся ярким румянцем, он, как и я, пребывал в замешательстве и наверное поэтому, никак не мог вывернуть на лицевую строну спутавшиеся штанины. Натянув на себя свитер, я сел рядом и осторожно отнял у него не желающий повиноваться кусок денима.       - Всё хорошо? - заглянув в потупившиеся глаза, я взял в свои ладони освободившиеся теперь кисти.       Он снова кивал, не решаясь на долгий зрительный контакт и явно переживал о случившемся.       - Я сейчас вернусь, - предупредил я и придержав за подбородок вскинувшееся ко мне лицо, несколько раз коротко поцеловал горячие губы.       Вновь оказавшись у порога, я всё еще не до конца осознавал происходящее и находился в том состоянии, когда действительность кажется бредом. Вывалившейся на меня скопом информации было столько, что осилить её в один прием мне не очень удавалось. Спутавшиеся тугим клубком, мои эмоции не поддавались контролю и я отчаялся в них разобраться и каким-то образом друг от друга отделить. Да, и было ли это возможным, когда этот сводящий с ума ворох, касался одного единственного, в крайней степени необходимого мне, человека.       Выйдя на улицу, я жадно дышал, впуская в свои легкие непривычно большие порции колючего воздуха, надеясь на то, что его свежесть вот-вот меня отрезвит. Задрав голову к покачивающимся в вышине темно-зеленым макушкам, я ощущал легкое головокружение и почти безвольную слабость, в которой так нуждались напряженные мышцы. Я будто вновь стоял на краю обрыва и чутко к себе прислушивался, готовясь услышать зов влекущей меня неизвестности и следующему за ним, судьбоносному прыжку.       Я знал, что не увижу сейчас скрытой подо льдом синей воды, но всё равно направился в сторону ведущих к озеру ступеней. На моё удивление, и огибающая «Хижину» тропинка, и деревянный помост, были не только видны, но и старательно расчищены от снега. Такой тишины, как здесь в это время года, мне слышать ещё не доводилось. Я больше не завидовал царящему тут умиротворению и обволакивающему с ног до головы спокойствию. Я больше не хотел тишины.       Зачерпнув полные ладони рыхлого снега, я слепил тугой комок и со всей, имеющейся у меня силы, запустил его в полет. Потом еще один. И еще... Пока не выдохся и не перестал чувствовать кожу на покрасневших и обожженных холодом пальцах. Я совершенно на него не злился и был уверен в наивной искренности его поступка. Я злился на себя, так остро отреагировавшего и подумавшего в первую очередь о своем самолюбии, а не о нём.       Всякий раз оказываясь рядом, этот парень умеючи вышибал из под моих ног почву и я падал, совершенно не задумываясь о том, что еще могу за что-то зацепиться. И вот сейчас, я как никогда остро понимал, что не смогу больше жить без этих падений. Теперь мне было всё равно, с какой бы высоты он меня ни толкал.       Билл дожидался меня в гостиной и присев перед камином, со знанием дела поправлял занявшиеся пламенем дрова.       - У тебя отлично получается, - войдя очень тихо, я прислонился к косяку и наблюдал за уверенными движениями его рук.       - У меня был хороший учитель, - улыбнулся он и закрыв пляшущие языки экраном, поднялся на ноги.       Он был босым и в одних лишь джинсах, в задние карманы которых и поторопились забиться его ладони.       - Том, я хочу извиниться, - переменившийся в лице, он заметно занервничал и облизал пересохшие губы. - Я поступил эгоистично, совсем не подумав о том, что могу задеть твои чувства.       Я смотрел в залитые глубоким сожалением кофейные глаза и во мне снова всё переворачивалось. Оторвавшись от своей опоры, я подошел вплотную и не сумев сдержать охватившего меня порыва, крепко обнял. Вдыхая аромат светлых прядей, я горел желанием сказать ему очень о многом, но всё вертевшееся на языке казалось абсолютно второстепенным. Кроме одного, что рвало в клочья вновь заходящееся в приступе сердце и заставляло меня не говорить, а шептать:       - Прости меня, но я ни за что его не приму.       - Я знаю, Том... Теперь знаю, - полный раскаяния, его голос срывался.       - Хочешь знать, чего я больше всего боюсь?       - Да.       - Я боюсь, что ты снова исчезнешь.       Смяв пальцами ткань футболки на моей спине, он стремился быть еще ближе.       - Я не исчезну, Том, - обещал он, добравшись горячим дыханием до моей щеки, - даже если ты меня погонишь.       - Я люблю тебя..., - успел я выдохнуть, прежде чем наши губы встретились.       Сопровождаемая треском пожираемых жаром поленьев, наша ласка была неспешной и сладко-тягучей. Мы не торопились запутываться в тесных объятиях и наслаждались разделенным на пополам, наконец объявшим нас обоих, спокойствием.       - Хочешь знать, чего я боялся больше всего? - спросил меня Билл, когда на этот поцелуй были потрачены все имеющиеся у нас силы.       - Да.       - Я боялся, что уже этого не услышу.       Соединив наши лбы, я задыхался от прожигавшего меня изнутри чувства и видел четкое его отражение в застывших напротив, любимых глазах.