Недолго и счастливо

За дверью прошелестели шаги, и Регина замерла в ожидании, тревожном и липком. Одной рукой выше подтянула одеяло, второй вцепилась в край кровати. Сердце выпрыгивало из груди, губы, хоть и были упрямо сжаты, но все же дрожали. Темные глаза щурились в болезненном нетерпении. Скорей бы. Скорей бы. Скорей. Тот, кто остановился за дверью, неспешно пошел вперед, легкий выдох вырвался у Регины, мгновенно опустившей расслабившиеся плечи. Стража. Всего лишь стража. Еще есть время. Регина чуть откинулась назад, заставляя себя разжать пальцы и выпустить одеяло. Она пришла в этот замок невестой, под его прозрачными покровами стала женой и теперь с оттенком далекого страха ждала первой несвободной ночи в этих стенах. Все здесь было чужим: не те цвета, не те запахи, не те звуки. Тоска смотрела в окна глазами Регины, ноги сами несли на волю, туда, где остались луга и свежий ветер. Над остроконечной крышей замка вечно роились хмурые тучи, будто что-то притягивало их; все вокруг было серым и тягостным, совсем не тем, что Регина оставила в прошлой жизни. Она чувствовала, что это место никогда не будет принадлежать ей сполна: она не любила его так же, как оно не любило ее. Кора отдала дочь Леопольду, не сказав ни единого слова. Смерть Дэниэла еще больше расширила между ними бездонную пропасть, и если раньше Регина пыталась обнаружить у себя крылья, то теперь это занятие чудилось ей совершенно бесполезным. Она могла бы воспротивиться матери, ведь ничего больше не сумело бы причинить ей боль сильнее, чем уже испытало сердце, но оставалось кое-что, ради чего Регина превозмогла себя и переступила порог этого затхлого замка с его покрытыми пылью стеклами окон. Белоснежка. При мысли о ней пальцы сжались вновь, едва ли не раздирая постельное белье. На щеках Регины вспыхнувшим в мгновение ока гневом проступили пятна румянца. Она не хотела вспоминать, но сердце своевольно решало за нее, и потому Регина не заметила, как кто-то осторожно вошел в комнату и остановился рядом с постелью. - Дитя мое… Удивленный голос выдернул Регину из пучины ярости, и она отшатнулась, едва увидела лицо склонившегося к ней человека. Его ей тоже надо было научиться ненавидеть. А после сегодняшней ночи не придется себя заставлять. Леопольд где-то оставил свою мантию и стоял теперь перед молодой супругой в свободной и длинной ночной рубашке, одной рукой держа дрожащую свечу. Воск слезами скатывался по ее толстым желтым бокам и замирал, не в силах дотянуться до узловатых старческих пальцев. - Дитя мое, - повторил Леопольд, разглядывая Регину так, будто видел впервые. – Почему вы здесь? Вы заплутали в коридорах? Это была его спальня. И Регина отлично это знала. А еще она знала, что муж и жена спят вместе не только потому, что греются холодными ночами. Регина должна была отдаться ему. «Раздвинешь ноги и изобразишь страсть», - буднично сказала Кора, когда ее дочь усаживалась в карету. Никаких слезных прощаний, никаких приглашений в гости: Кора знала, что Регина не станет ее ждать. Лицо Леопольда все было в морщинах. Они расходились лучиками от глаз, сбегали вниз по щекам и исчезали под бородой. Регина отстраненно смотрела на короля-мужа и все пыталась заставить себя сдернуть одеяло с голых ног. Но в тот момент, когда она все же нашла в себе силы это сделать, Леопольд вдруг ухватил ее за руку. - Дитя мое, - снова повторил он, и на этот раз в голосе у него слышался смех. – Неужто вы решили, что обязаны ублажить меня? Леопольд склонил голову к плечу, с интересом наблюдая за тем, как отмирает Регина под этими словами. Как неуверенная улыбка освещает ее красивое лицо, а с губ срывается по-прежнему недоверчивое: - Я теперь ваша жена… - И что же? – Леопольд чуть сжал ее пальцы перед тем, как отпустить. – Вы полагаете, моя милая, что я женился на вас ради постельных утех? Полноте, признаться откровенно, - король улыбнулся, - единственной женщиной в моей жизни была прекрасная Ева. Не думаю, что мне когда-нибудь потребуется кто-то еще. Регина молчала. Подавленно и немного раздраженно. Она должна была возненавидеть Леопольда, а он сейчас все делал для того, чтобы ненависть эта стала невозможной. - Зачем же я вам тогда? – угрюмо проговорила Регина, понимая: ее отношение к Белоснежке никуда не денется. Для чего Леопольд все настолько усложняет? Король осторожно присел на краешек кровати, и Регина подавила в себе желание отодвинуться. Свеча бросила тень на морщинистое лицо супруга, выдала тоску, затаившуюся в глазах. - Я могу прожить без женщины, милая Регина, - очень тихо сказал Леопольд, грустно улыбаясь. – А вот Снежка без матери – нет. Регина отвела взгляд. Ей нечего было пообещать старику. И это внезапно растревожило ей сердце.

----------------

Леопольд не остался в своей спальне, полностью отдав ее на откуп Регине. А днем сделал вид, что не замечает неловкости, которая долгое время владела Региной из-за ночного разговора. Король много шутил, показывал новоиспеченной супруге замок, рассказывал о своих приключениях и спрашивал, чем бы Регина хотела заниматься. Все было хорошо в этом дне, если бы не восторженная девчонка, бегающая за Региной по пятам. Не так плохо было стать женой старику, как назвать себя матерью для этой… убийцы. О, Регине совершенно не было стыдно называть так ребенка. Ребенка, который собственными руками отдал сердце Дэниэла Коре. Глухая ненависть к Белоснежке забивалась добротой Леопольда, Регина находилась между двух огней и от этого замыкалась в себе. Разум подсказывал ей не пытаться противиться, говорил, что все идет хорошо, что муж оказался не таким уж плохим и отвратительным. Но то был разум, а сердце заливалось ядом при любом, самом быстром взгляде на Белоснежку. Совершенно измученная, ночью Регина заснула слишком крепко для того, чтобы почувствовать, как Леопольд, заглянувший в комнату, осторожно погладил старческой рукой волосы молодой жены.

----------------

Они прожили вместе долгих пять лет, и только первый год Регина пыталась бороться с влиянием короля. Каждое утро, сидя перед зеркалом, королева повторяла, словно мантру: - Мой милый Дэниэл, я помню тебя. Дай мне сил поквитаться с этой мразью. Но то ли Дэниэл не слышал Регину, то ли у него не было сил, которые он мог отдать. В любом случае, день следовал за днем, ночь за ночью, Леопольд выполнял любые прихоти и желания своей супруги, устраивал для нее балы и возил на охоту. И никогда, никогда не позволял себе что-то большее, чем простой поцелуй в щеку. Регина привыкла к нему, как к отцу, да и он относился к ней примерно так же. Подрастающая Белоснежка все реже попадалась на глаза, и Регина начала забывать, что именно оставило ее в этом замке так надолго. А потом приехала Кора. Кора, разбудившая все старые чувства, всколыхнувшая застоявшееся болото ненависти. Кора, чья магия внезапно вызвала глухую зависть. Но не Кора была главной причиной того, что внутри Регины свилась кольцами ядовитая змея, источающая то жар, то холод. Вместе с матерью-ведьмой тенью в замок проник желтоглазый демон, запустивший пальцы под корсаж платья Регины и сжавший хрупкое сердце. Он предлагал то, от чего Регина успела отказаться. Он обещал власть и отмщение, толкая к пропасти, из которой уже будет не выбраться. Регина колебалась. Она успела привыкнуть к своей жизни. Успела полюбить Леопольда, пусть и не так, как могла бы любить более молодого мужа. Даже к Белоснежке она стала испытывать нечто, похожее на смирение. В конце концов, Дэниэл был мертв, что толку теперь гнаться за прошлым? Но Румпельштильцхен пообещал ей воскрешение. Уж не он ли был той змеей, что жалила сердце, предлагая красное яблоко взамен? Красное, будто кровь. И кровь эта забурлила внезапно в жилах, перемешиваясь с яростью и памятью о том, что нельзя простить. - Ты ошиблась, дорогуша, - сказал Румпельштильцхен, перемежая слова своим неприятным визгливым смехом. – В своем праведном муженьке. Регина не поняла тогда, о чем толкует демон. А на следующее утро Леопольд прошел мимо нее, что-то буркнув сквозь зубы в ответ на привычное приветствие. Регина осталась стоять оплеванной и безмолвно смотрела ему вслед. Белоснежка вдруг вылезла из своей комнаты, Леопольд принялся на всех углах твердить, как прекрасна его дочь и как она похожа на свою мать. А после личный шпион Регины донес ей, что Леопольд планирует отдать престол Белоснежке и удалиться на покой. Видимо, это значило, что успокоиться придется и Регине. Пять лет почти счастливой жизни перестали что-либо значить. Змея продолжала кусать изнутри и упрекать в слабости, позволившей забыть про месть. Румпельштильцхен смеялся, как заведенный, и рассерженной Регине даже в голову не пришло, что вся эта внезапная смена отношения к ней может быть делом его рук. - Все еще можно исправить, - сладко пел демон на ухо безмолвной королеве, невидимкой стоя за ее правым плечом, пока вокруг гремела музыка, и пары в танце проносились мимо. – Нет ничего лучше и правильнее, чем держать в руках чужие сердца, и пепел станет горячим на твоих ладонях. Он пользовался тобой, моя дорогая, ждал, пока Белоснежка вырастет. А теперь ты стала ему не нужна. Румпельштильцхен дышал куда-то в шею, дыхание его пробиралось под волосы, а Регина смотрела, как Леопольд, подаривший ей надежду на избавление от мук, топчет эту самую надежду вместе с Белоснежкой. Сердце остановилось вдруг на бесконечное мгновение, забывшись в боли, которая ускользнула в тот момент, когда Регина заставила себя принять решение. Дважды она была обманута в своем доверии. Дважды хотела жить, как все люди. Дважды пыталась использовать все возможные шансы. Не удалось. - Что ж, - улыбка исказила полные губы, на которых все еще чувствовался привкус яблока. – Пусть недолго, но я была счастлива. И этого я не забуду. Привкус яда, которым она щедро одарит всех, кто это заслужил. Потому что нет ничего ужаснее, чем помнить, каким счастливым ты был в прошлом.