Кольцо Единства

      Глашатай давным-давно мечтал нарядить своего блистательного господина в полный боевой доспех, и вот это, наконец, произошло. Саурон был великолепен. Перекованные лучшими дол-гулдурскими мастерами из зачарованных остатков прежнего облачения, латы выглядели прекрасно и внушительно. Орнаменты изысканного чернения подчёркивали строгие острые формы наплечников и нагрудного щитка, всюду чуть мерцали красным осколки рубинов, точно глаза ночных тварей в темноте, коронованный острыми зубцами шлем напоминал шпиль Барад-Дура. Яркие очи Майрона горели углями в прорезях мрачного забрала.       — Жаль, что тут нет зеркала, Повелитель, — восхищённо выдохнул герольд и брошью-оком скрепил плащ на плечах Саурона.       — Я отвык от доспехов. Чувствую себя кастрюлей из-под супа Эовин. Это слишком, — заворчал Майрон и со второй попытки поднял забрало. Лицо Владыки было весьма кислым. — Можно подумать, меня собираются отправить на поле боя.       — Твой вид сильно вдохновит нашу армию, Господин. Драться для этого не обязательно, — Глашатай хотел немного поправить шлем, но Саурон схватил его за руку — несильно, но ощутимо — и отвёл её в сторону.       — Довольно суетиться вокруг меня. Арагорн уже вернулся? — Майрон всё-таки снял с себя шлем и вытащил из-под кольчужного воротника мешавшуюся косу. — Я более чем уверен, что эта попытка Курумо поджечь наш лагерь — отвлекающий манёвр.       — Нет, ещё не вернулся. И Ангмарец... Ему не становится лучше, — заломив руки, нуменорец опустил глаза.       — Надо было думать головой, прежде чем шутить с ним! Ещё ни разу это не кончалось хорошо! Он тебе не Моргомир, чтобы додуматься до таких глупостей, — зашипел в ответ Саурон, и его слуга совсем сжался. — Где моё оружие?       — Здесь, Владыка, — поспешно отступив в сторону, Глашатай в поклоне указал на небольшой столик.       На бархатной скатёрке лежала булава, точь-в-точь как та, которой Саурон нанёс Гил-Галаду и Элендилу смертельные раны. Огромная, чёрная и поблескивающая острыми гранями. Только взглянув на неё, можно было исполниться страха. Поднять такое оружие, верно, мог бы только могучий майа.       Майрон кинул на булаву краткий безразличный взгляд, прошёл мимо столика и взял со стойки рядом свои парные клинки.       — Прикажи оседлать летучего ящера. Я буду его всадником, — велел Саурон и покинул шатёр. Глашатай с жалостью посмотрел на сиротливо лежавшее оружие и поспешил исполнить волю Повелителя.       Лагерь весь стоял на ушах. Орки, люди, конные, пешие — все готовились к финальному смотру и выступлению против сил Сарумана. Но никто не ощущал уверенности в победе. Ведь Курунир раз за разом навязывал им свои условия игры. Он нападал — им приходилось защищаться. Он изобретал оружие — им приходилось уничтожать его. Он бросил вызов Майрону — примет ли тот его?       В суматохе сборов на сражение было очень сложно найти хоть одного толкового посыльного, и Глашатай решил прибегнуть к помощи тех, кто всегда оказывался под рукой в нужный момент — хоббитов. Им не разрешали бегать по лагерю без спроса, и потому герольд сильно удивился, когда увидел у хоббичьей палатки четырёх солдат в дол-гулдурской форме.       — Здоровские доспехи я раздобыл, а? — из-под забрала одного из воинов показалось сияющее лицо Мериадока. — Правда, шлем немного съезжает.       — Мы решили, что тоже будем сражаться, — серьёзно заявил второй «орк» голосом Фродо. — Хотя бы охранять тыл.       — Надеюсь, до боя не дойдёт, мистер Фродо, — опасливо проворчал третий, на котором нагрудник сидел не очень из-за весьма объёмного пузца.       — Нас до опасного мало, друзья, — вздохнул в ответ Глашатай. — Ваша помощь не будет лишней. У меня просто не хватает рук! Выполните для меня пару поручений? Перегрин, сбегай к загону и вели седлать Крылатого для Владыки Майрона. А вы трое — со мной! Без Ангмарца тут так страдает дисциплина...       Пиппин, у которого единственного из хоббитов на плащ была приколота брошь-око, молча кивнул и побежал к месту, где держали ящера. За время краткой перебежки он трижды едва не натолкнулся на спешащих орков и чуть не попал под копыта роханского скакуна, но ловко избежал всех препятствий. Оставалось последнее — найти кого-то, кто сможет надеть сбрую на жуткого летуна. Однако, у загона было хоть шаром покати: все орки занимались своими волками, роханцы уже уехали, следопыты так прячутся, что их попробуй найди, а время поджимало.       — Ну вот так всегда. Неужели мне придётся? — в сердцах воскликнул Пиппин.       Ящер, до этого щипавший себя за хвост, вскинул голову. Хоббит поймал себя на том, что до сих пор ужасно боится зубастого змея, хотя летал на нём уже сто раз. А вдруг твари не нравится, когда её седлают?       — Эх, была не была!       Решившись, Пиппин взял лежавшее под навесом большое седло и, кряхтя, потащил его к загону. Ящер с огромным любопытством уставился на него и встопорщил гребень. В горле змея что-то заворчало, большие когти на сгибах крыльев скребли землю. Не зная, как лучше подобраться, Тук стал обходить загон кругом, но шея летуна была длинной и гибкой, так что выйти из поля зрения жёлтых немигающих глаз никак не удавалось.       — Неужто с провиантом всё так плохо, что тварь сию полуросликами кормят?       Внезапно подошедший сзади здоровенный орк напугал бедного Пипа до того, что он подпрыгнул едва не выше своего немалого для хоббита роста. Но говорил этот громила так, как мог изъясняться только один человек из всех знакомых.       — Моро! Ты вернулся, что ли? Опять засел в ком-то? — бросив неподъёмное седло, Пиппин повернулся к назгулу, занявшему весьма внушительное тело злого прапора Багграша.       — Я, именно что. И почему «засел»? Позаимствовал на время ради дела пользы — так правильнее будет говорить, — Моро воздел толстый перст с обгрызенным когтем, но хоббит только махнул рукой.       — И армия дол-гулдурская тут? Вы очень вовремя! — Пиппин аж встал на цыпочки, силясь разглядеть столь желанное подкрепление. И действительно, на вершине соседнего пологого холма виднелись какие-то отблески.       — На моей родине говорят: всегда устроить нужно чаепитие и пропустить спешку вперёд, чтоб вовремя явиться, — поделился мудростью Востока Моро, даже не думая прийти в движение.       — Потом чая попьёшь! Попроси Эовин заварить! Вот лучше, возьми и помоги с ящером, — пытаясь побудить неторопливого назгула к действию, Пиппин поднял седло и всучил ему в руки. — Господин Майрон сам командует армией, нужно же ему на ком-то ездить? Займись пока, а я найду его.       Пока улаири не опомнился, хоббит отскочил в сторону, поднырнул под пасть решившего щипнуть его ящера и оказался с другой стороны загона. Но никуда бежать не пришлось: Саурон остро ощущал присутствие своих слуг и явился сам, словно дух чернёной стали в своих доспехах. Светло-рыжие волосы и обеспокоенная улыбка на худом лице заметно контрастировали с облачением Тёмного Владыки.       — Я велел ждать тебя, Моро, — сказал он.       — Силы Дол-Гулдура в распоряжении твоём, — кивнул назгул. А Пиппин, приглядевшись, увидел, что вниз с холма стала широкой тёмной лентой спускаться лихолесская армия.       Вновь прибывший Дол-Гулдурский гарнизон орков и восточан быстро влился в ряды воинов альянса. Они были полными сил, отдохнувшими и желали как можно скорее влезть в драку, и заражали этим остальных. Настроение в лагере улучшилось, и каждый был готов откромсать от Белой длани по пальцу. Оставалось лишь дождаться Арагорна — и можно выступать. Но вождь дунаданов всё не возвращался, и в сердца других лидеров Единства стало закрадываться оправданное беспокойство.       В конце концов Моро вызвался поискать отряд следопытов с воздуха. Верхом на ящере он долетел до соседней гряды холмов и довольно быстро отыскал северян на одном из склонов. Они пробирались по тропинке среди высокого кустарника, и многие тащили носилки. Похоже, вылазка оказалась не слишком успешной.       Вернувшись, Моро передал эти безрадостные известия командованию. Навстречу следопытам отправились люди и помогли им вернуться в лагерь. Раненых среди них оказалось довольно много, даже Арагорн, и тот немного прихрамывал: его голень была наспех забинтована, а одежда порядком выпачкана землёй.       — Мы нашли то орудие, из которого выпустили огненный снаряд, — начал доклад Шатун, даже не дождавшись, пока Эовин закончит промывать его рану. По счастью, она была лёгкой и неопасной. — Но это оказалась ловушка. Они положили мины под дёрн, и когда мы оказались рядом, земля взорвалась у нас под ногами. Не знал, что оружие Сарумана на такое способно. И, выходит, у него ещё приличный запас этого огня.       — Но как же так? — Пиппин в отчаянье всплеснул руками. — Мы ведь разнесли его склад!       — Значит, он просто хранил взрывчатку где-то ещё, — раздражённо ответил ему Саурон. — Если мы расскажем всё солдатам, они запаникуют, а если нет — то жертвы будут слишком высоки.       — Уж лучше пусть будут готовы к этому, чем посреди сражения разбегутся от ужаса, — заявление Эркенбранда прозвучало весьма убедительно.       — Ты прав. Мы объявим о том, что выяснил Арагорн, — Майрон согласился и кивнул. — Но, в то же время, это огненное оружие будет сковывать манёвры Курумо, оно всё ещё несовершенно и опасно для него же самого. У меня есть пара идей. И раз они подошли так близко, пора собрать всех офицеров и выступать.       Так они и поступили. Армия выстроилась на склоне холма, а её предводители вышли вперёд, чтобы послушать тех, кто создал альянс Единства. Орки-пехотинцы традиционно составляли авангард: они не жалели себя, когда нужно было сломить врага страшным натиском. Среди них были и мечники, и копейщики, и щитоносцы. Восточанами же командовали два брата-князя, одетые в лисьи меха, с длинными чёрными усами и узкими хитрыми глазками. Их люди виртуозно владели луками. Часть пеших вастаков следовала за орками, чтобы прикрыть их наступление стрелами, а другая представляла собой лёгкую конницу. В роли тяжёлой кавалерии выступали рохиррим Эркенбранда и наездники на варгах. Помятый противник не должен был устоять перед их натиском, особенно при поддержке следопытов, которые благодаря своим навыкам могли атаковать совершенно внезапно. Защищать рубежи в арьергарде поручили немногочисленным гномам, что путешествовали по Прирунью и прознали, что на границе Гондора затевается война. По пути они присоединились к армии Дол-Гулдура, вспомнив, что когда-то раньше их родичи сражались на стороне Саурона. Особенно их привлекли столь необычные боевые машины, на которые возлагалось много надежд: требушеты, катапульты, многозарядные баллисты — что может быть прекраснее? Хоббитов же сделали связными: лучше них на эту роль вряд ли кто мог подойти.       Оглядев всё войско с высоты, Майрон дёрнул ящера за поводья и заставил его спланировать вниз, к собравшимся вместе людям, оркам и гномам, а также хоббитам. Они были совершенно не привычны к тому, что небо над головой вдруг затмевает тень, и инстинктивно пригнулись. Саурон же, коротко усмехнувшись, спешился и подошёл ближе.       — Все на позициях, прекрасно, — сказал он. Зацепившись взглядом за понурое лицо Лурзука, Майрон нахмурился: — В чём дело? Ты не уверен в своих воинах?       — Нет, Повелитель, нет, — орк помотал головой и на всякий случай поклонился. — Просто не успел найти для Дарки достойное оружие. Она обиделась. Не хотелось бы помереть в ссоре. Вот уж, бабы!       — Ха, — хмыкнул майа. — Пусть возьмёт булаву в моём шатре.       — Что? Повелитель? — подскочил, как ужаленный, Глашатай.       — Не стоит, господин, право, — Лурзук отступил назад, не готовый к такому щедрому жесту. — А чем будешь сражаться ты?       — Я не буду сражаться. И не перечьте мне! Как смеете? Пусть берёт оружие, раз умеет им владеть, а ты, — он повернулся к герольду, и тот побледнел, — будешь моим голосом.       — Да, Владыка, — почти в унисон ответили орк и нуменорец. Первый мигом скрылся с глаз, а второй взобрался на вороного коня и поехал в голову армии.       Глашатай неспроста долгие годы служил герольдом Тёмного Властелина. Ведь когда в подчинении находятся огромные силы, кто-то должен громко объявлять высочайшую волю. И Глашатай мог справиться с этим лучше всех. Объехав войско, он остановился перед первой линией бойцов. Сотни глаз смотрели на него, и это было так привычно.       Прикоснувшись к своему железному кольцу в виде волчьей пасти, герольд частично погрузился в призрачный мир, и тут же услышал слова, которые должен был передать.       — Знаете ли вы, зачем вы здесь? Зачем стоите тут рядом, хотя недавно рубили друг другу головы? — Глашатай открывал свои серые губы, но голос был не его. Каждый воин думал, будто Саурон говорит лично с ним. — Вы здесь, чтобы покончить с общим врагом. У каждого своя цель — помочь другу и соседу, обрести славу и почести, защитить свой дом. Вас ведут клятвы и верность. Но любая отдельная цель и мечта может быть исполнена одной победой. Сражайтесь же в Единстве, как одно целое, вы, разные народы, и да будет установлен крепкий мир. Сегодня — тот день, когда мы скрепим наш славный союз кровью врага.       Громкий и красивый, словно густое сладкое вино, голос Майрона отзвучал, и войско ответило одобрительным рёвом. Никто не сомневался, что они преследуют одну цель и вместе её добьются.       

***

      Решение разделить силы принять было весьма сложно, но Саруман всё равно пошёл на эту меру. Его войско было в два раза больше того, которое мог собрать Саурон, но на равнине враг всё же представлял опасность. Следовало заставить его поспешить и занять невыгодную позицию. Судя по словам шпионов, именно это сейчас и происходило. Ловушка с минами сработала, уничтожив лучшие силы разведки Майрона, и это станет первой щепоткой земли на его гроб. Да, именно этого и желал Курумо — уничтожить или поработить всех, кто готов защищать искаженца, а потом лично сокрушить его тело и развеять дух.       И пока Саурон будет заниматься уничтожением бросовых дунландцев и нести потери от взрывчатки, нужно ворваться в город и закрепиться хотя бы на нижнем уровне, загнав защитников наверх. На это не должно потребоваться много времени.       Армия Курумо пришла в движение утром, когда не прокричали ещё даже самые ранние петухи. В глубоком мраке к стенам Минас-Тирита двинулись с разных сторон два тарана. Ехали они очень быстро, и защитники города-крепости едва успели среагировать. К тому же в темноте с высоких укреплений было сложно попасть стрелой в тех, кто управлял боевыми машинами.       Один таран успешно подкатился к главным воротам и начал стучать в них, а лучники всё никак не могли уничтожить раскачивавших его полуорков. Но тут им на помощь пришёл Гэндальф. Появившись в надвратной башне, он поднял посох и засветил его так ярко, что орколюды внизу чуть не ослепли. Но Митрандир не мог быть одновременно в двух местах, а второй таран подъехал к стене южнее и стал стучать прямо в неё. Люди недоумевали: в этом месте укрепления были очень надёжными, и проломить стену орудием не представлялось возможным. Но оставить всё так было нельзя, и защитники вынуждены были покинуть посты чуть дальше по стене, где она была куда тоньше. Этого Саруман и ожидал. Его инженерам нужно было несколько минут спокойной работы без обстрела, и бесполезные тараны их обеспечили.       — Взрывчатка заложена, господин, — отрапортовал один из минёров, благополучно вернувшись от стены. Курумо поглядел на него с довольной улыбкой. — Все части на позициях. Ждём сигнала подрывать.       — Я сделаю это сам.       Упиваясь своими могуществом, величием и красотой, Саруман оседлал белого с чёрной мордой коня и поехал к вратам Минас-Тирита. Он нисколько не боялся быть застреленным со стены: во-первых, стрелы не могли причинить ему особого вреда, а во-вторых, Гэндальф слишком любит болтать, чтобы упустить такую возможность.       Добравшись до освещённого факелами и блистанием посоха участка, он остановился на его кромке и сварливо крикнул:       — Олорин! Ты узнаёшь меня?       — По правде говоря, не слишком, — Гэндальф чуть высунулся из окошка башни, не выпуская из руки посох. — Многое поменялось в Средиземье за этот короткий срок, но твои изменения меня совершенно не радуют. Скажи, зачем ты пришёл под эти стены?       — Я хочу того же, чего хотел всегда — блага этой многострадальной земле, и тебе советую заняться тем же. Прекрати мешать мне! — Курумо нетерпеливо вздыбил коня и указал на Серого мага пальцем. Радужное кольцо переливалось ослепительно и аляповато. — Угораздило же тебя стать подручным Саурона.       — Я не его подручный, — казалось, никакие оскорбления не могли поколебать спокойствие Митрандира. — Однако сейчас ты волнуешь меня куда больше него. Пообщавшись с хоббитами, Майрон стал куда более приятной личностью. Быть может, и тебе тоже стоит съездить в Шир на эту зиму?       — С хоббитами? Это те полурослики, с которыми ты забавлялся вместо того, чтобы заниматься делом? — фыркнул в ответ Саруман. — И неужели этому предателю снова удалось задурить тебе голову? Вспомни, из-за чего Манвэ велел тебе отправиться в Средиземье: именно из-за тебя Саурон сбежал после Войны Гнева безнаказанным!*       — Не сказал бы, что он остался безнаказанным. Майрон время от времени способен признавать свои ошибки и совершать хорошие поступки. Но дается ему это сложно. Когда привыкаешь жить во зле, то тяжело потом из него вырваться. Да ты и сам всё это знаешь, Курумо, — Гэндальф тяжело вздохнул и с сочувствием поглядел на надменного собеседника.       — Знаю, знаю. Лучше спускайся сюда, встань на мою сторону, и прекратим этот балаган, — мрачное и красивое лицо Сарумана озарилось радушной улыбкой.       — Неужто правда ты прекратишь, если я спущусь? Не думаю, — маг покачал головой, и улыбка Курунира перешла в оскал.       — Что ж, я понял. Но вот увидишь: Саурон снова предаст вас и сбежит, как делал это всегда. Меня возмущает твоя наивность.       Развернув коня, Курумо сделал вид, что уезжает, но вдруг сменил направление и поехал вдоль стены. Резко вытянув руку с посохом, он запустил огненным шаром точно туда, где была заложена мина. Вспыхнуло яркое пламя. Секунда тишины, а за ней — оглушительнейший взрыв. Люди на стенах полегли, а некоторые даже свалились вниз. Полетели во все стороны осколки камней, коромыслом поднялся густой дым. Но, к огромной досаде Сарумана, стена выдержала. В ней образовалась огромная лунка, от которой во все стороны растянулись трещины, но прохода не было.       — Да что б её! — выругался Курумо и скомандовал: — Лестницы! Подвезите таран к этому месту! Штурмуем, вперёд!       С боевыми воплями его воины ринулись к стене. Здесь были только лучшие из них — верные орколюды и выносливые наёмники-уруки. Во время осады им не давали продыха, обучая штурмовать высокие укрепления. Поднимались длинные прочные лестницы, взлетали крючья, прикрывающие палили в защитников из арбалетов, а к полуразбитой стене подъехал ближайший таран и начал долбить её с упрямством барана.       Гэндальф покинул своё укрытие в башне и поднялся на стену. Вынув из ножен Гламдринг, он лично помогал защищать стену от превосходящих сил врага, подбадривал людей и освещал поле боя. Гондорцы неплохо справлялись, не давая слишком большому количеству орколюдов задержаться на парапете, вовремя скидывая лестницы и обстреливая тех, кто пытался установить новые. Беспокоили Митрандира лишь таран да возможное решение Сарумана подняться на стену. Ведь он нарушил клятву Истари и принял свой истинный облик, тогда как Серый маг всё ещё был связан телом и не мог ему противостоять.       В это время Глорфиндэль готовился к вылазке за ворота. Встав во главе конного отряда людей с Белым древом на кирасах, он вывел их за стену прямо через калитку в главных воротах. Сосредоточившийся на другом участке стены Курунир не мог подумать, что защитники города решатся на такое, и оставил ворота почти без внимания, даже бросив первый таран.       Внезапно появившиеся конники с эльфом в командирах внесли порядочно смуты в первые ряды нападавших и единым мощным порывом уничтожили множество арбалетчиков, прикрывавших стрелами таран. В это время на стену подняли приличных размеров камень и бросили прямо на стенобитное орудие. Таким образом, намечавшуюся брешь в стене можно было считать временно заделанной, а Глорфиндэль со своими воинами мог вернуться назад. Конечно, на обратном пути их уже поджидали превосходящие силы урук-хаев, желавших убить дерзкого эльфа. Но выполнить свою жестокую задумку им помешал Гваихир. Огромный орёл спикировал со шпиля дворца Белого города и когтями и крыльями разметал целую кучу врагов, а других обратил в бегство. Грозный клёкот раздался над Пеленнорскими полями, ещё сильнее подняв дух людей и напугав противника.       — Что? Опять эти его орлы? Мерзкие птицы! — разъярился Курумо.       Всё связанное с воздухом, птицами и полётами и раньше не вызывало у него особого восторга, но после того, как орёл унёс Гэндальфа из заточения на крыше Ортханка, Саруман действительно сильно невзлюбил посланников Манвэ в Средиземье. Сосредоточившись, так что тёмные брови сошлись в одну линию, а всё тело напряглось, Курумо поднял посох и наслал на могучего Гваихира путы. Крылья будто в секунду отказали орлу. Он замахал ими беспорядочно и неровно, а потом кувыркнулся в воздухе и упал. Уруки не сразу решились приблизиться к бьющейся гигантской птице, но потом набросились, точно стая крыс.       Увидев это, Гэндальф едва не перестал дышать от страха за своего друга. Недолго думая, он велел выпустить его и не закрывать ворота до тех пор, пока они с Гваихиром не окажутся внутри. Едва отдохнувший после вылазки Глорфиндэль вызвался удерживать вход в город, пока магу не удастся освободить орла.       Пробивая себе дорогу мечом, магией и копытами Тенегрива, Митрандир поскакал к месту, куда упал Гваихир, благо оно находилось довольно близко. Разогнать наёмников удалось легко, но заклятие, которое сковывало крылья орла, оказалось крепким. Раз за разом пытаясь сломать его, Гэндальф всё сильнее ужасался тому, как возросла сила Курумо. Пожалуй, сейчас справиться с ним в бою мог только Саурон.       — Так-так-так, Олорин, пытаешься отдать долг за спасение? — майа появился ровно в тот момент, когда Гэндальф уже решил было, что вот-вот снимет заклинание.       — Тебя не должно это удивлять, — вынужденно прервавшись, Митрандир вышел вперёд и загородил собой замершего Гваихира. Позади Сарумана толпилась целая куча его орколюдов с арбалетами и гранатами в руках.       — А я и не удивлён. Но ещё раз призываю тебя: перейди на мою сторону. Ведь время идёт, вы сражаетесь изо всех сил, а помощи всё нет. Хотя, возможно, она и не придёт. Быть может, этот «союз на недельку» распался, и они там упоённо убивают друг друга? — Курунир выглядел так, будто приложил все усилия, чтобы сделать возможным такой исход.       — Нет, твоя попытка рассорить нас провалилась, чему я немало поспособствовал. Твоей большой ошибкой было так часто использовать магию посоха, — отвлекая Сарумана, Серый маг раз за разом пытался найти ключ к его заклинанию, а Гваихир весь сжался, будто приготовился к прыжку.       — Я не использовал магию, — самодовольно заявил Курумо. — Бедные гондорцы действительно не хотят расстаться с драгоценными жизнями в угоду Саурону и по твоей глупости. Я просто объяснил им суть вещей.       — Возможно, но я сказал, что ты околдовал их, и все поверили и поддержали Майрона. Теперь понимаешь? Нашу силу ограничили ради того, чтобы люди и эльфы доверяли нам, но ты этого никогда не понимал. Прояви немного благородства и отпусти Гваихира, — попросил Гэндальф, зная, что орёл уже свободен.       — Я и сейчас не понимаю, — вместо того, чтобы согласиться, Курумо взмахнул своим оружием.       Ещё один огненный шар, несколько стрел и шрапнель ударились о невидимый щит, который успел воздвигнуть Митрандир. Искры и осколки металла полетели в Сарумана, и он отшатнулся, а Гваихир стремительно прыгнул вперёд и сбил с ног лошадь майа, а самого Курумо вытащил клювом из седла и бросил на землю.       — Уезжай, друг! — крикнул храбрый орёл и крылом откинул в сторону сразу троих урук-хаев. — Тебе с ним не совладать, уезжай!       Поняв, что из-за промедления жертва Гваихира может стать напрасной, Гэндальф прикоснулся к шее Тенегрива, и конь понёсся прочь. За их спинами прозвучали грозный клёкот орла, проклятия Курунира и взрывы гранат.       От ярости и горечи будто став сильнее, маг быстро пробился к воротам и едва ли не на ходу убил огромного тролля, пытавшегося раздавить булавой сражавшегося с ним Глорфиндэля. Эльф коротко кивнул в знак благодарности, а увидев в глазах Гэндальфа слёзы, не стал ничего выспрашивать и поскорее проводил его за ворота.       — Наши силы тают, но я поднимался на башню и видел, что друзья уже на подходе, — утешил он мага. Это действительно было так.       

***

      Вопреки всем предположениям, победа над высланными Саруманом дунландцами далась куда большими потерями, чем Альянс мог себе позволить. Маг не пожалел для них вооружения, и свирепые люди, хотя сами не знали воинского строя, с помощью огня и взрывов превратили ряды Единства в кашу. Неподготовленные к грохоту лошади метались и не давали лучникам прицелиться. Удерживать дисциплину было крайне сложно. Но с помощью боевых орудий и налёта роханской конницы они смогли обратить дунландцев в бегство. Однако Альянс потерял много бойцов и ещё больше — времени. Перестроение армии, помощь раненым, захват пленных... Уже давно рассвело, и каждый час приближал захват Саруманом укреплений Минас-Тирита. Был в этом сражении только один плюс: у пленников было изъято огненное оружие.       — Мы используем его против сарумановых войск, — Арагорн взвесил в руке начинённого взрывчаткой ежа. Напряжённый и мрачный Майрон поглядел на снаряд и поджал губы. — Но если сам Курунир вступит в бой, мы можем и опоздать.       — На что ты намекаешь? — глянув на человека с нескрываемой злостью, Саурон положил одну руку на рукоять клинка, а другой потянул за удила своего ящера. Тот оскалил пасть с двумя рядами зубов.       — На твоё обещание вступить в бой, если понадобится. Ты сделал Курунира сильным, куда сильнее, чем Гэндальф и даже ты сам на момент битвы с Последним Союзом при Барад-Дуре. Сил смертных и при содействии мага не хватит, чтобы сразить его. Ты знаешь об этом, — продолжал наседать Арагорн, хотя глаза майа разгорались всё более злобным огнём. — В сражении с Саруманом мы надеемся на твою помощь!       — Я сказал: я не буду сражаться! И не смей говорить, что можешь понять меня, — зашипел Майрон, не дав Элессару даже открыть рот. — Тебе не доводилось мучительно умирать, ты не шатался в призрачном мире бестелесным, ты не искал для себя нового воплощения, способного поддерживать твой дух. И если я погибну в бою, то погибнете и вы все. Без исключения.       Не добавив к своим словам ничего больше, он ударил ящера пятками. Крылатый совершил пару неуклюжих прыжков и поднялся в воздух. Майрон прекрасно видел всё, что происходит внизу. Но сведений о войске Курумо уже было предостаточно: орколюды штурмовали стены, защитники из последних сил отбивались, а у главных ворот и вовсе творилось что-то невообразимое: их держали элитные бойцы Гондора во главе с эльфом, а Гэндальф пытался пробраться к бившемуся на земле орлу. И когда ему это удалось, то рядом появился Курумо. Занятые друг другом маги не замечали парившего слишком высоко змея, но зато Саурон отчётливо видел их и даже улавливал кое-какие слова. Гэндальф говорил о взаимном доверии, твёрдо веря в нерушимость их союза. И даже прямо сказал о том, что солгал, будто парламент из Минас-Тирита заколдован — только чтобы в намерениях Майрона не усомнились и Единство не распалось. Но и Курумо тоже был в чём-то прав. Как можно было надеяться на помощь от того, кто предавал каждого, с кем заводил дела? Если поступить так и в этот раз, то...       Однако Курумо стал слишком силён. Столкновение с ним может привести к гибели, так что вдруг стоит улететь отсюда, подождать немного, и начать заново? Заманчивый план, только вот кто станет новыми союзниками? Харадрим? Вастаки? Или, может, податься в Ангмар? Но что, если в этот раз никто не захочет поверить ему, не найдётся хоббита, который сделает его в чужих глазах великодушным, не будет рядом верного слуги, готового бесконечно восхищаться господином, Серый маг потеряет веру в доброе начало каждого живого существа, а вечная Девятка назгулов исполнится разочарования и разбитых надежд?       Отвлекшись от своих мыслей, Майрон стал свидетелем храброго поступка Гваихира. Орёл напал на Курумо, дав Гэндальфу время вернуться за стену, но тут всё заволокло копотью от разорвавшихся снарядов. Когда дым чуть развеялся, майа увидел, что орёл уже изранен и опутан сетями. Он слишком долго медлил и сомневался.       Нет, побег и очередное предательство ничего не изменят. Поражение в битве с Курумо будет позором, но ещё хуже не дать шанса себе и другим победить.       Сильно потянув за поводья, Саурон развернул ящера назад и вернулся на передовую. Воины Альянса уже подступили к осадному лагерю Сарумана и начали разрушать его, постепенно сминая укрепления. Но их сил явно не хватало: у Курунира было достаточно времени, чтобы создать действенную линию обороны, тем более что он был готов к нападению с тыла.       Заметив сражавшихся бок о бок Арагорна и Эркенбранда, Майрон заставил ящера напасть на их врагов и отогнал их в сторону.       — Что, ты изменил решение? — добив какого-то орколюда, Арагорн посмотрел на майа, не убирая меч.       — Да, изменил, — чтобы никто не видел его лица, Саурон опустил забрало. — Курумо сразил орла и едва не убил Гэндальфа. Нам нужно поторапливаться.       Спрыгнув с ящера и вытащив свои парные клинки, Майрон первым пошёл в атаку на снова полезших в бой полуорков. Арагорн с улыбкой последовал за ним.