Два процента свободы

ЧАСТЬ 1 Глава 1 КАТЦЕ В люминесцирующем свете огней небо кажется розовым. Прямо над серебристой башней-пирамидой висят две луны – серебристая и золотая. Странно. Кажется, что, или башня сейчас рванется вверх и пронзит их, как копье, или они рухнут и раздавят собой башню. Липкое чувство тревоги скользит по затылку. Я кладу подбородок на руль автомобиля, исподлобья глядя на луны. Золотая и белая. Они притягивают друг друга – одна чуть закрывает собою другую. Затмение? Нет. Судьба. РАУЛЬ - Ну, и что ты там увидел? Огни мегаполиса падают сквозь стекло и ложатся на пол живой мозаикой. На ее фоне обнаженная фигура Ясона кажется шахматной фигурой, лунным офицером, размышляющим над следующим ходом. Шах и мат. Он стоит у огромного, словно арка, окна. Скульптурные рельефы мускулов, как змеи, вьются по его телу вместе с волосами, от платинового сияния которых в спальне кажется светлее. …Сморгнуть морок. Двенадцать вдохов в минуту –это норма. Непослушной рукой тянусь за сигаретами – дурная привычка, к которой я успел пристраститься. Кровать больше похожа на поле боя. И я опять, как всегда, проиграл эту битву: как только под потолком замер его последний стон, он отстранился, встал и отошел к окну. Я ломаю в пальцах сигарету. Минута. Другая. Вдох-выдох. Сколько времени он стоит вот так вот спиной ко мне и смотрит на город?.. А я не могу отвести от него взгляда. Он восхитителен. Даже среди Белокурых, славящихся своей утонченной, изысканной красотой, он – жемчужина. - Что ты там увидел, Консул? Дождь или революцию? – стараясь, чтобы мой голос звучал небрежно, спрашиваю я. - Да, ничего. Просто город, Советник, - говорит он. Этот его голос, вкрадчивый и как будто бы мурлыкающий, с четкими нотками-червоточинками утонченной жестокости, знают все в Танагуре. Знают, боятся и обожают. Блонди из Танагуры, Первый Консул, политик, эстет, бесстрастный палач и мастер провокаций. А для меня – просто тот, кого я ненавижу за то, что люблю, и люблю вопреки всему. - Ясон! Мой голос ныряет и тонет в сиянии его волос. Белое солнце Амои. Оно светит даже ночью. Так было всегда: каждый раз, когда я хочу сказать ему ЭТО, мои губы словно стягивает лед. Да ему, в общем-то, и не интересно то, что я хочу сказать. Для него я всегда был и останусь его янтаем, как принято здесь у нас называть близких друзей, которые в силу взаимной привязанности делят постель. А он, между тем, не глядя на меня, оборачивается и начинает одеваться. - Уже уходишь? Он, молча, кивает. - Может быть, останешься на ночь? Если хочешь, я уйду, чтобы не мешать тебе. - Ты мне не мешаешь, Рауль. Он небрежно набрасывает на плечи длинный белый плащ, подходит к постели, наклоняется, быстрым укусом-прикосновением целует меня в губы. Губы горячие, но какие-то словно неживые. - Спокойной ночи, Рауль. Еще мгновение, и дверь за ним закрывается. Вот и все: я имею только то, что имею. ЯСОН Рауль проводил меня взглядом побитой собаки. Почему мне его совсем не жаль? В Танагуре многие утверждают, что у меня ледяное сердце. Кто знает, может быть, они правы? Я сажусь в машину. Катце открывает передо мной дверь. Сегодня он свободен. Сегодня он – мой шофер. - Домой? -Нет. Как обычно. В глазах Катце мелькает сомнение, но он тут же поспешно кивает и садится за руль. Я смотрю в окно. Вот они, кварталы Цереса, трущобы. Отстойник для всякого отребья. Элита здесь не бывает. Да что там! Ни один здравомыслящий человек не подойдет и на пушечный выстрел к этому району. Автомобиль медленно въезжает в трущобы, как в преисподнюю. Узкие грязные улицы, разбитые фонари, безвкусные витрины, кучи мусора, карманные воришки и дешевые шлюхи. И что я здесь потерял?.. Почему каждые вечер, возвращаясь домой, я непременно прошу Катце завернуть сюда? Безобразие завораживает не менее сильно, чем красота… Моя собственная выкладка, или же я ее где-то услышал? Не важно. Сквозь тонированное стекло смотрю на снующих по улицам людей. Они совершенно другие, они не похожи на нас. Грубые, суетливые, вульгарные, безвкусно одетые, громко матерящиеся, хохочущие (а, точнее, ржущие, как лошади), обколотые всевозможными наркотиками, пропахшие пивом и дешевыми сигаретами. Они не думают ни о чем, кроме выпивки, денег и разврата. И они не знают ничего, кроме этого. Так уж они устроены. Вот только почему наблюдать за ними так интересно, и есть что-то странно притягательное в отталкивающей грубости их мимики и жестов?.. Безобразие завораживает не менее, чем красота. РИККИ Пипец. Последняя сигарета. И денег ни хрена. Гай обещал к вечеру что-нибудь нарыть, но до вечера еще нужно перекантоваться. Хорошо, хоть вчера с квартирой разобрались. Хозяин, мудак, пришел требовать денег, так Гай ему рыльник начистил и с лестницы спустил. Ну, и я еще наподдал. Теперь он к нам точно неделю не сунется. Однако жрать охота так, что кишки подводит. Надо что-то думать. Ага, вон у того толстожопого карман не застегнут, не мешало бы хорошенько к нему притереться. Подхожу к дядьке, но рядом, как назло вырастает полицейский. Смотрит мне в глаза и лыбится. Я шутливо делаю ему ручкой под козырек. Он ржет. Меня в нашем квартале каждый полицейский знает, как облупленного – сколько раз уже сталкивались и еще столкнемся. «Твоя рожа, Рикки, уже в обезьяннике так примелькалась, что без нее прям чего-то не хватает», - сказал мне как-то лейтенант, в очередной раз выпуская меня после очередного задержания. У Гая это все как-то проще получается. Он умеет вызывать у людей доверие. Смотришь на него и думаешь: вот славный молодчик! Парень с такой открытой и приятной физиономией не может задумать ничего плохого. А у меня рожа, так рожа! «Ты похож на уличного кота, Рикки, - сказал мне как-то Гай, - дикого, но чертовски смазливого!» Гай – это мой парень. Мы - партнеры. Мы занимаемся с ним сексом и гоняем на байках. Он, я и еще четверо ребят, настоящая банда. Ладно, в нашем районе сегодня полно копов. Придется заглянуть в Мидас. Рискованно, конечно, эти чертовы перцы со своим гражданством привыкли задирать нос. Ну, да ладно. Кто не рискует, тот стаута не получит. И я сворачиваю в Мидас. Здесь много лучше, чище, богаче. И тротуар не заплеван, и витрины целые. Да и автомобили шикарные. Кстати, об автомобилях… Вон тот, желтенький, навороченный по полной программе. Наверное, там обязательно будет, чем поживиться. ЯСОН Вечером это место похоже на дьявольский шабаш. Какие отталкивающие лица. Нет, Юпитер права, этих людей и вправду нужно изолировать, чтобы зараза не расползлась по всей Амои. Хотя и среди них встречаются довольно интересные субъекты. Несколько дней назад я видел парня, совсем молодого, лет 16-ти. Смуглый, мускулистый, с какой-то варварской грацией в каждом движении. И глаза – как у неприрученного животного. Я не разглядел его толком, он исчез в толпе. Скорее всего, полукровка. Да здесь и не может быть никого другого. - Поворачивай домой, - говорю я Катце. - Как покороче? - Нет, через Мидас. Зачем я это сказал?.. Впрочем, в Мидасе тоже забавно. Казино, мюзик-холлы, варьете, ринги и публичные дома. Квартал развлечений. А эти напыщенные самодовольные физиономии, которые так кичатся своим гражданством!.. Впрочем, здесь по вечерам иногда просто чудесно играют уличные музыканты. КАТЦЕ Ясон сегодня, как никогда, грустный и замкнутый. У Рауля пробыл не больше часа, и снова – в Церес. Какого черта он там забыл? Я вижу, с какой жадностью он скользит глазами по лицам, как будто пытается отыскать кого-то. Только что хорошего можно найти в такой мусорной куче?.. А теперь вот едем в Мидас. РИККИ Так, оглядеться. Вроде, никого. В платок завернут кусок металлической решетки. Одним резким и сильным движением я разбиваю боковое стекло. Черт, получилось слишком громко. Я стряхиваю с куртки осколки стекла, когда рядом… - Вот так встреча! – злой насмешливый голос, как булыжник, врезается мне между лопаток. Я оборачиваюсь. Их пятеро. Шпана, корчащая из себя хозяев района. Все, как один, в дорогих костюмчиках, в начищенных до блеска ботинках, на рожах – тупое самодовольство и угроза. Тот, что сбоку и чуть впереди, в розовом галстуке, без сомнения, главный. Парень чуть постарше меня, ссыкун, а туда ж себе!.. - Мы знаем, кто ты, - говорит он, небрежно заводя руки за спину. – Ты Рикки Темный, крысеныш, который лазит там, где нельзя и норовит стянуть все, что плохо лежит. - А вы кто такие? – крепко сжимая в кармане руку в кулак, спрашиваю я. - Мы граждане Мидаса, - говорит он, - и, если на нашу территорию забегает крыса из Цереса, мы выпускаем ей кишки. - Ну-ну, Рагон вам в помощь, - говорю я и, сконцентрировавшись, молниеносно бросаюсь вперед. КАТЦЕ - Останови машину! Приказ, как пуля, срывается с губ Ясона. Я торможу. Что он там увидел такого необычного? Просто уличные разборки. Ребята из Мидаса застукали на своей территории полукровку монгрела и теперь собираются с ним расправиться. Но, кажется, парнишка им не по зубам. Кулаками махать он умеет. Пятеро на одного, а ему хоть бы что – раскидал их, как волчонок собак. ЯСОН Волчонок. Да, он похож на волчонка. Животное. Звереныш. Теперь я его узнал. Этот парень уже как-то попадался мне на глаза, и меня так поразила эта его дикая, почти животная грация. Хорошо дерется. Совершенно не по правилам, точнее, вообще без всяких правил, но красиво. А вот «граждане Мидаса» действуют с «подлянкой», как выражаются в народе. Один из упавших на землю делает ему подножку. Парень падает. Да, кажется, удача от него отвернулась. РИККИ - Сволочи! Суки! Отпустите меня! Я лежу на земле. Мои руки и ноги придавлены их коленями. Я распластан, как лягушка, так, что даже не могу двинуться. - Ну, что, Рикки? – их гребанный предводитель вразвалочку приближается ко мне и достает из кармана нож с блестящим красноватым лезвием. – Как тебе нравится такая штука? Можешь начинать кричать. Быть может, мы тебя пожалеем. - Не дождетесь, - я отчаянно верчусь в их руках, пытаясь вырваться. - Ну, тогда тебе конец. Алое лезвие взлетает вверх, но почти в ту же секунду за спиной парня вырастает высокая белая фигура, и рука в белой перчатке, перехватив тисками руку парня, высоко вздергивает его вверх. Раз – и парень отрывается от земли; глаза его вылезают из орбит от боли, он неловко дергает ногами и стонет. Два – нож выскальзывает из его скрюченных пальцев и падает в белую перчатку. Три – он мешком падает на землю к ногам стоящего за его спиной мужчины; на запястье его остается багровый отпечаток пальцев. Руки держащих меня парней сами собой разжимаются. Они ахают. Я – тоже. Белокурый!.. Здесь, в Мидасе!.. Один, и без охраны. - Блонди! – дико взвизгивает за моей спиной один из парней, и вся шайка, как стая испуганных уличных собак, тут же бросается в россыпную. И не мудрено. Выступать против блонди все равно, что бросаться с палкой на миномет. Эти золотоволосые твари, уж не знаю, в каком питомнике их выводят, намного сильнее обычных людей. А рост! Мама не горюй!.. Кажется, все небо собой загородил. Он стоит и смотрит на меня. Глаза длинные, у нас про такие говорят «кошачьи», светло-голубые с мазками синевы, как… Черт, не помню, как называются эти камни. Лицо статуи, красивое и равнодушное, а кожа такая белая, что кажется, аж светится. Длинные волосы, рассыпавшись по такому же длинному белому плащу, похожи на расплавленное белое золото. Да, эти выродки офигительно красивы, прямо глаз не отвести!.. Однако, какого черта я на него пялюсь, нужно что-то решать. ЯСОН Странно. В его глазах совершенно нет страха. И в ту минуту, когда один из отморозков держал нож у его горла, страха тоже не было. Только злость – горячая, юная, яростная. А сейчас…хм, пожалуй, восхищение. Парень никогда не видел блонди так близко. Но вот он опомнился. Один быстрый, грациозно-кошачий прыжок, и он уже на ногах. - Какого черта ты вмешался? Я тебя просил об этом? Голос резкий. Но довольно приятный. Выговор вульгарный. Одет вызывающе – в черные кожаные штаны и такую же куртку. Горящие черные глаза, упрямо сжатый рот. Дикое, злое животное. Звереныш. РИККИ - Монгрел, - говорит он с какой-то то ли грустью, то ли сожалением, разворачивается и идет прочь. – Возвращайся в Церес. Там твое место. Э, нет, приятель, так не пойдет. Я бегу следом и бесцеремонно хватаю его за плечо. - Я спросил, какого черта ты меня спас. - Просто так, - говорит он, глядя на меня все с тем же пренебрежительным и грустным сожалением. Это окончательно выводит меня из себя. Неужели я по гроб жизни буду обязан своим спасением этому высокомерному выродку из Танагуры?.. - Я никогда и ни перед кем не был в долгу, - говорю я, зло выплевывая слова сквозь зубы, - а потому хочу расплатиться с тобой прямо сейчас. Пойдем со мной. Здесь недалеко. ЯСОН Я, наверное, сошел с ума, потому что все еще иду следом за ним. Он не оборачивается, пружинистым шагом ступая по тротуару. Руки в карманах, плечи презрительно вздернуты. Он не оглядывается, знает, что я иду за ним. Вся его фигура излучает ненависть. Да, они, монгрелы, ненавидят нас куда больше, чем мидасцы. Эта ненависть у них в крови. Однако, не думаю, что он хочет меня убить. Он не дурак. Что ж, дел сегодня вечером у меня нет, прогуляюсь. КАТЦЕ Он пошел за мальчишкой. Какого черта? Зачем блонди может пойти за монгрелом? Если моя догадка верна, то… Рука непроизвольно тянется к давно зажившему шраму на щеке. Неужели я ревную?.. Какие глупости. Все давно забыто. Достаю новую пачку сигарет. Покурю пока. По всей видимости, курить мне здесь придется долго. РИККИ - Давай, заходи, чего встал? Или ты собираешься трахаться на пороге? Его невозмутимые глаза все с той же грустью невысказанного сожаления смотрят на меня. - Что ты имеешь в виду? - А то маленький, сам не понимаешь? – рычу я; терпеть не могу, когда со мной начинают играть в дурочку. – У меня нет денег, чтобы заплатить тебе за услугу. То ли мне кажется, то ли в глазах у него мелькает усмешка. - Мне совсем не обязательно платить. Я же сказал, что сделал это просто так. К горлу у меня подкатывает такая ярость, что я просто убить его готов. Стоит тут весь из себя такой красивый, уверенный, невозмутимый, хозяин жизни, элита гребаная, и строит из себя рыцаря. Я в сердцах срываю с себя одежду и швыряю ее на диван. - Я никогда никому ничего не был должен. И не буду. А, тем более, такой мрази, как ты. В глазах стоящего передо мной мужчины снова мелькает сожаление. - И потому ты хочешь расплатиться своим телом? Очень по-монгрельски. - Это – единственное, что у меня есть, - закусив губы, говорю я. – Давай поскорее покончим с этим и разойдемся. Он смотрит куда-то в сторону, где возле работающего кондиционера в паутине зудит и барахтается большая муха. - К твоему несчастью, я еще не настолько отчаялся, чтобы связаться с монгрелом, - говорит он после почти не заметной паузы. Я в первую минуту даже рот от изумления раскрываю. «К твоему несчастью»?.. О чем это он? Да и в чем он, интересно, может отчаяться, этот высокомерный холеный ублюдок? - Я не виноват в том, что родился в трущобах! – ору я и, с кулаками подступая к нему, спрашиваю в упор: - Так ты будешь что-нибудь делать или нет? Он мгновение смотрит мне в глаза. Взгляд странный – немигающий, завораживающий и все такой же, черт бы его побрал, грустный!.. - Хорошо. Если тебе так хочется, я приму твою плату. Раздевайся и становись к стене. Я хочу посмотреть на тело, которое ты так настойчиво мне предлагаешь. ЯСОН Наверное, глупо было с моей стороны приходить сюда. В этот мотель. Глупо было вообще выходить из машины. Этого нахального мальчишку все равно рано или поздно зарежут в уличной драке. В Цересе редко кто доживает до тридцати. Но я все-таки за ним пошел. Неужели только потому, что мне было так нестерпимо скучно?.. Последнее время меня постоянно преследует ощущение удушья – будто бы мне не хватает воздуха. А сейчас его нет. И теперь в моей и только в моей власти сделать следующий шаг. И я его делаю. - Раздевайся и становись к стене, - взяв парня на прицел своих глаз, равнодушно приказываю я. РИККИ …Так-не-так, так-не-так, - настойчиво чеканят свое в углу часы. И муха все бьется и бьется в паутине… Я припечатан спиной к стене, и руки мои высоко над головой стиснуты, сжаты, сцеплены железным замком его правой руки. Теперь, даже, если я очень захочу, я не смогу вырваться – у этих блонди нечеловеческая хватка. Он смотрит на меня сверху вниз – глаза в глаза. Помню, как-то в приюте учитель рассказывал о цветах, которые росли когда-то на Амои, голубых-голубых, как… Я думал, что это сказка, и такого цвета уже не осталось в природе. Оказывается, я ошибался. ЯСОН Красивый парень. Параметры далеки от идеала, но… Честно при-знаться, пэты уже давно вызывают у меня стойкое отвращение с этой их оранжерейной смазливостью. А этот – настоящий мужчина. У него даже запах какой-то особенный. Запах сигарет, крыш, оружия и ревущих байков. Рывком стискиваю над головой его руки и просовываю ему между ног свое колено. Он несколько раз сильно дергается, пытаясь вырваться, но тут же понимает, что это бесполезно – паук ни за что не выпустит из лап свою жертву. Где-то в глубине его дерзких черных глаз мелькает червячок сомнения. Ха, да он, скорее всего, принял меня за извращенца!.. Ну, что ж, в таком предположении есть очень высокий процент истины. - Почему ты только смотришь? – побледневшими губами шепчет он. Мой взгляд скользит сверху вниз по его нервно подрагивающему телу, по вывернутым напряженным мышцам, впалому животу и длинным стройным ногам. - Не волнуйся, я наслаждаюсь, - отвечаю я ему. РИККИ Черт! Черт! Черт! Меня колотит озноб и пот заливает глаза. этот странный взгляд – раздевающий, разрывающий, снимающий кожу и расплющивающий кости. И в то же время – ласкающий, даже какой-то бархатный. И голос: те же бархатные мурлыкающие нотки с эротическим придыханием, а в глубине звенит и пульсирует металл. Я никогда не видел ничего подобного. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Мое тело реагирует предательски и мгновенно - возбуждаюсь, как последний дурак. Гадство, ну, что за гадство он со мной делает?.. - А ты что же, не разденешься? – задушено шепчу я. Рука в белой перчатке скользит по моей щеке: прохладная шелковая ткань, а под ней горячие твердые пальцы. - Ни один идиот в Танагуре не станет раздеваться, дрессируя своего пэта. ЯСОН Удивительно гладкая кожа. Вот уж не думал, что среди отбросов Цереса встречаются такие экземпляры. Его тело реагирует на каждое мое прикосновение, как обнаженный нерв. Странная чувствительность для грубого парня из трущоб. Неплохо, очень неплохо. Ну-ка, если тронуть здесь…и здесь… Он извивается и стонет в моих руках, жадно хватая ртом воздух. - Мерзавец, что ты со мной делаешь! Подонок, сука, мразь!.. Я легонько бью его по губам тыльной стороной ладони. Он содрогается в моих руках, ударяясь о стену затылком. - О, да ты уже все? – с иронией спрашиваю я, приподнимая его дергающийся подбородок. – Что-то слишком быстро. И вновь начинаю путешествие по бронзовым дорожкам его тела. - Дай хоть отдышаться, - глотая слова, шепчет он, - я ведь не игрушка. Я наклоняюсь и чуть касаюсь щекой его щеки. - Еще не время. Я дам тебе отдохнуть, когда сам этого захочу. В его глазах, наконец-то, мелькает страх. - Да кто ты такой, черт тебя подери?.. РИККИ - Кто ты такой, черт тебя подери? – как марионетка, дергаясь в его руках, ору я. Прозрачный голубой кристалл глаза совсем близко приближается к моему лицу. Сапфир. Я вспомнил, как называются эти камни. Сапфиры. - Ясон Минк, - звучит его дразнящий мурлыкающий голос. – Просто Блонди. КАТЦЕ Уже почти рассвело, когда он вернулся. Я посмотрел на часы: сколько же времени ты отсутствовал, господин Консул?.. Два часа. И все это время ты был в мотеле с тем парнем. Блонди с монгрелом. Я глотаю дым своей сигареты вместе с ревностью. - Домой? – спрашиваю я, будто ничего не случилось, и он просто выходил покурить. Он отрицательно качает головой. - Нет, Катце. Еще нет. РИККИ Е мое, неужели я потерял сознание, как последний кретин?.. Никогда еще не бывал в такой отключке, разве что после пьянки. Я лежу голый у стены. Одежда моя разбросана на полу и на диване. Бесшумно работает в углу кондиционер, и бьется в паутине пойманная муха. Голова гудит, губы запеклись, а тело словно отбивная котлета. Он выжал меня до конца, до основания, как лимон, бросил на полу и ушел. Ясон Минк, мать твою, Первый Консул Амои. Роскошные волосы цвета белого золота и глаза, как драгоценные камни. Нечеловеческая красота. Ледяной принц. Садист недоделанный. К глазам подступают слезы. Горло крутит спазмом. Я вдруг чувствую, что просто умру сейчас, если не сделаю что-то… Что-то очень важное, или очень безумное. Размазывая по щекам слезы, дрожа от внезапно нахлынувшего лихорадочного возбуждения, я натягиваю на себя брюки и куртку и, спотыкаясь, на заплетающихся ногах бегу вниз. Только бы успеть, только бы… Я выскакиваю из мотеля, как ошпаренная кошка, и мечусь по тротуару. Свет фар бьет в глаза. Серебристо-стального цвета автомобиль медленно выплывает из темноты и останавливается в двух шагах от меня. Я успел. Уж лучше бы я подох сегодня вечером!.. Даже сквозь тонированное стекло я чувствую этот странный взгляд, от которого у меня дрожат колени. Дверца медленно открывается. Год назад, когда мне было совсем хреново, я хотел спрыгнуть с крыши. Подошел к самому краю и посмотрел вниз. Теперь у меня такое же чувство – я стою на краю крыши. Тогда я испугался и отошел, а сейчас… В два отчаянных шага-прыжка я преодолеваю расстояние между стеной и дверцей и прыгаю в теплый салон. Он сидит, отвернувшись, и мне видны только его бледно-золотые волосы, заливающие собой все сиденье. Худощавый мужчина за рулем с падающей на глаза темно-рыжей челкой внимательно смотрит на меня. Уголки его тонких губ как-то странно дергаются, как во время тика. Но он ничего не говорит – не имеет права. - Ты уверен? – голос Первого Консула звучит бесстрастно и немного глухо. Я изо всех сил захлопываю за собой дверцу автомобиля. Удар отчаянный и резкий, как ножом по венам. - Ну, чего ждешь, поехали!.. Он пожимает плечами и делает знак мужчине за рулем. Автомобиль со зловещей бесшумностью срывается с места. РАУЛЬ Посол из Терры что-то бормочет о поставках товаров серии «А». Мало им своей радиации, им зачем-то еще понадобилась наша. Ну, это их дело. Тем более, что договор уже все равно подписан. Первый Консул слушает и кивает. На лице – маска ледяного безразличия. Тонкий палец в белой перчатке рассеянно постукивает по подлокотнику кресла. Сегодня он не расположен шутить. И слава богу. Три дня назад, принимая министра Объединенной Торговой Ассоциации, он выкинул очередной свой фирменный фокус – прямо за столом переговоров бросил на гостя один из своих знаменитых взглядов, от которого даже я краснею. А бедняга министр вообще едва язык не проглотил, так его разобрало. «Что ты творишь, Минк? – прорычал я ему на ухо. – Узнает Юпитер, и…» А он обдал меня леденящей голубизной глаз и холодно отчеканил: «Не лезь не в свое дело, Рауль. Для Юпитер главное, чтобы я добился привилегии в переговорах, а каким образом я этих привилегий добьюсь, никого не касается». И вот сегодня он сидит с застывшим лицом и непроницаемой улыбкой. Где твои мысли, Ясон Минк?.. ЯСОН Ну вот, все и закончилось. Переговоры, встречи, заседание Синдиката, визит министра иностранных дел Федерации, посещение отделения генной инженерии… Несколько раз я ловил себя на том, что не слышу, что мне говорят. Рауль весь день не спускает с меня глаз, явно хочет спросить о чем-то. Нет, не сейчас. Не хочу его вопросов. Сразу же после заседания, воспользовавшись тем, что Советника отвлек один из гостей, я быстро покидаю зал. Меня провожают завистливые и восхищенные взгляды: тех, кто никогда не был на Амои, красота блонди заставляет трепетать. Мне всегда это было на руку. Всегда, но не сегодня. …Катце сидит, уткнувшись в компьютер. Рыжие волосы на затылке чуть подрагивают в такт движениям пальцев. В зубах – неизменная сигарета. Увидев меня, он поспешно встает. - Господин Минк?.. - Сиди, - я кладу ему на плечо руку и прижимаю его обратно к стулу. – Мне нужно полное досье. И быстро. Посмотри-ка, что там. На скулах Катце загораются два ярких пятна. Он поспешно отводит глаза к экрану. Несколько сухих щелчков, и на экране загораются строчки. Так, что там у нас. «Рикки Дарк. Прозвище – Варджа. Шестнадцать с половиной лет. Монгрел. Место жительства – Церес. С 12-ти лет привлекался за воровство, хулиганство и проституцию. На данный момент возглавляет неформальную байкерскую группировку под названием «Бизоны». Основные увлечения – байки и секс. Хорошо дерется. IQ около 110-ти единиц. Несдержан, агрессивен, упрям и опасен». Да, список еще тот. Я невольно ловлю себя на том, что улыбаюсь. Звереныш, он и есть звереныш. Интересно, что будет, если надеть на него ошейник?.. - Спасибо, Катце. РИККИ - ххххххххххххххх! (длинный ряд непечатных выражений) Немедленно сними с меня эту хрень! Парень-фурнитур растерянно хлопает глазами. - Это может сделать только хозяин. У, паскуда!.. Я швыряю в него тем, что попадается под руку, а под руку попадается новенький блестящий планшет. Парень с кошачьей ловкостью уворачивается и захлопывает дверь перед самым моим носом. - Открой, немедленно открой, сукин сын, мать твою! Несколько минут отчаянно луплю кулаками в дверь. Никакой реакции. Черт. Черт. Черт. Мельком смотрю на себя в огромное зеркало во всю стену. Видок у меня, зашибись: кожаные шорты, едва прикрывающие бедра, и кожаная тряпка на верхней части ребер. Ты похож на шлюху, Рикки Дарк. Пока я был в отключке, меня обрядили в это блядство. Но это еще цветочки. Ягодки там, внизу. Сую руку в шорты и тут же с яростью ее отдергиваю. Проклятое кольцо, ну как, как его снять?.. От усилий на лбу у меня выступает пот. Ты попал, Рикки по самое не горюй. И некого тебе в этом винить, кроме себя. Побежал, понесся, как идиот, за совершенством с сапфировыми глазами. О чем ты только думал и, главное, чем?.. Да, да, именно тем местом, на которое сейчас надето кольцо. Сопя от усилий, я снова верчу и кручу его, пытаясь снять. - Даже не думай, - раздается сзади его вкрадчивый голос. Я подскакиваю и сжимаю руки в кулаки. Он стоит, прислонившись плечом к колонне. Руки на груди крест-накрест. Смотрит. Прямые платиновые волосы перекинуты через плечо и почти полностью скрывают его белый сьют. - А, знаешь что, Консул, - я с вызовом, оценивающе смотрю на него, - ты с этими своими патлами до задницы имел бы потрясающий успех в борделях Мидаса. Ни одна из его золотистых бровей даже не дрогнула. - Спасибо за совет, - говорит он, все с тем же ледяным спокойствием глядя на меня, - я подумаю. Это его спокойствие действует на меня, как кипяток под язык. - Какого черта ты меня сюда притащил? Чем напоил, чтобы я отключился?.. И что за хрень ты приказал на меня нацепить?.. Он едва заметно пожимает плечами. - Во-первых, ты сам, добровольно сел ко мне в машину. А, во-вторых… Сегодня утром я зарегистрировал тебя, как моего пэта. На тебе кольцо послушания, пэт-ринг.