Счастливые деньки

      Они вываливаются из терм, вися друг на друге — точнее, их выпроваживают охранники, настойчиво, но вежливо — вдруг юные воронята высоко взлетят.       Ринна невесомо касается босыми ногами остывающих плит, её сандалии, как знамя, несёт Зевран, размахивая ими над головой. Сандалии — единственная ценная вещь, что их блистательная троица ещё не пропила за эти два дня после воссоединения. Не считая оружия, естественно, но оружие им не принадлежит, как, впрочем, уже не принадлежит ни лютня Талиесина, ни серьги Ринны и кольца Зеврана.       Они, смеясь, ныряют в спасительную тень под навесом лавки, отдавливая хвосты сонным кошкам и сшибая корзины с подпорченными овощами.       — Дай сюда. — Талиесин ловко выхватывает сандалии из рук Зеврана и растворяется в дверном проёме.       Когда он возвращается, победно потрясая пузатым кувшином красного, Зевран и Ринна исступлённо целуются.       — Гуляем дальше, мне торгаш две кроны сверху дал! — радостно вопит он и замолкает при виде полураздетых эльфов. — Что ж вы такие нетерпеливые... Ну не в переулке же...       Его по-дружески посылают. Талиесин хмыкает, некоторое время смотрит, как раскрасневшийся Зевран мнёт острые груди Ринны, потом притворно вздыхает и неторопливо идёт к выходу из переулка. Скручивает сургучную печать с горлышка кувшина, приваливается плечом к растрескавшейся стене.       Обиженные коты недовольно шипят. Талиесин, оглянувшись украдкой — не увидит ли кто, тихо шипит в ответ.       Пока из переулка доносятся сладострастные стоны, мимо него не пройдёт никто.