Broken Bad

Рука, держащая ствол, нервно дрожала, и эта дрожь передавалась всему телу. Он чувствовал напряжение каждой своей клеткой, зубы скрипели, а глаза жгло от переполнявшей ненависти. Он хотел этого. Он хотел спустить курок, закончить этот ад, свести счеты с человеком, который стоит перед ним сейчас и который превратил его жизнь в худший из когда-либо кому-либо снившихся кошмаров. Но рука предательски дрожала, а пальцы, сжимавшие пистолет, задеревенели и не слушались. - Давай, - устало проскрипел старик. Трудно было узнать в этом измученном, потрепанном и заросшем человеке бесчеловечного и рассудительного убийцу, гениального химика Хайзенберга, короля с мешком синего мета, о котором знает каждый зашуганный нарколыга. - Ты же хочешь этого. Джесси хотел. Легкие сжимались от всплывавших в мыслях образов. Джейн. Андреа. Брок. Дрю Шарп. Эхо прошлой жизни. Невинные жертвы чужих интересов. Глаза предательски слезились. Все, кто был ему дорог. Все, кто стал случайным свидетелем грязных дел Хайзенберга. Он видел их сейчас, как живых, и воспоминания об этих людях сдавливали грудь. И больше всего ему хотелось нажать на курок. Но он не мог. Он видел: старик сам этого хочет. Великий Хайзенберг, всегда плевавший на остальных во имя собственных интересов. Сейчас он стоит перед ним, безмолвно моля о пуле в лоб. - Сам скажи! - исступленно крикнул Джесси, чувствуя, что голос вот-вот сорвется. - Скажи, что ты хочешь. Ничего не случится, пока ты этого не захочешь! - Я хочу, - последовал простой и краткий ответ. Джесси чувствовал, что он на краю. Еще секунда, и палец дрогнет. Но взгляд скользнул вниз. По рубашке химика расплывалось темно-красное пятно, и решение пришло моментально. Рука устало опустилась, и пистолет выскользнул, с грохотом упав на пол. - Тогда вали себя сам, - горько бросил парень. И в этот самый момент он почувствовал, что власти Хайзенберга над ним больше нет. Он больше ему не подчиняется. Он больше никому не подчиняется. Это конец. Все кончено. Он развернулся, чтобы уйти. Тело все еще переполняло напряжение, но тиски боли, вины и страха, все это время сжимавшие сердце, кажется, стали медленно разжиматься. Ночной воздух, еще никогда не казавшийся ему таким чистым, дохнул в лицо, и дышать стало легче. Мертвую тишину нарушал лишь треск механизма, все еще вхолостую крутившего в багажнике отстрелявший своё пулемет. Джесси медленно пошел в сторону черного старого авто, все еще не веря, что он свободен. Открыв дверцу водительского сидения, он остановился, оглянулся. Старик медленно ковылял, прихрамывая. Он остановился посреди площадки, прижимая к уху мобильник. - Прощай, Лидия, - раздалось в тишине. И Джесси почувствовал, как сгорел еще один мост, отделявший его новую жизнь от старого кошмара. Телефон упал, глухо ударившись об асфальт. Джесси все смотрел на эту неуклюжую фигуру бывшего учителя химии. Он взглянул старику в глаза и понял: Хайзенберга больше нет. От этого чудовища, державшего в страхе всех, с кем он когда-либо имел дело, осталась лишь ужасная окровавленная легенда. И сейчас перед парнем стоял лишь его старый учитель, Уолтер Уайт. Единственный из преподавателей, кто когда-либо видел в Джесси потенциал. Уставший и измученный мистер Уайт, побежденный раком. Уолтер коротко кивнул. Хотелось что-то сказать. Но слов не находилось. И Джесси молча сел в машину, завел мотор и, сделав крутой вираж, выехал. Перед ним в последний раз появилась фигура мистера Уайта. Парень вдавил газ в пол, вылетая за ограждение места, служившего ему все это время тюрьмой. Машина нырнула в ночь, оставляя позади прошлую жизнь. Джесси набирал скорость, летя в ночи, будто прошлое сейчас гналось за ним, и стоит ему хоть на секунду сбавить скорость - и всё пропало, и он никогда не выберется из этого кошмара. Чем дальше четыре колеса уносили его от бывшей тюрьмы, тем громче лопались нити отчаяния, связывавшие Джесси все это время. Облегчение от осознания, что бесконечный ад подошел к концу, вырывалось наружу истерическим смехом, срывавшимся на крик. Едкие слезы, сдерживать которые уже было невозможно, да и не имело смысла, стекали по щекам, оставляя пылающие мокрые следы. Он никогда еще, наверное, за всю свою жизнь, не чувствовал себя таким живым. Он то кричал, то смеялся, выпуская наружу все страхи, всю горечь и отчаяние, всё это время переполнявшие его. Он гнал, пока бензин не кончился. Но даже когда машина остановилась, гонка не прекратилась. Он выскочил, почти выбросил свое тело из авто и на негнущихся ногах побежал по пустыне. Ошалелый, Джесси бежал, пока не споткнулся и упал наземь. Его все еще душил охрипший, безмолвный крик. В мыслях только звенело это горькое, но желанное слово "СВОБОДА", вытеснявшее из головы и из души все остальное. Может, несколько минут, а может, несколько часов он пролежал, врываясь пальцами в красную землю, задушено всхлипывая и содрогаясь всем телом. Но камень, некогда задавивший его своей тяжестью, медленно сползал с плеч. И когда Джесси, наконец, смог успокоиться, внутри ничего не осталось. Только исступленная пустота, тихо ноющая как эхо от только что прошедшего кошмара. Он перевернулся на спину, и увидел, как над ним расстилается бесконечно звездное небо. И это было так странно - видеть огоньки звезд, просто так сиявших там, вдалеке. Видеть своими глазами, а не через решетку. И лежать, не ожидая шагов за спиной, и пистолета, который приставят к его затылку. С каждой новой секундой, с каждым новым вздохом ему все больше казалось, что вся его прошлая жизнь была просто одним очень длинным и очень плохим сном. Каждый новый вздох давался легче, каждый новый удар сердца ощущался все более живым. Он поднялся на ноги, полностью опустошенный. Медленно ковыляя между чахлыми кустиками, он брел по пустыне, параллельно шоссе. Все мельче становились очертания черного авто, унесшего его в темноту. Но и его он хотел оставить позади. И это авто казалось ему частью ночного кошмара. На востоке занималась заря. Чернильное небо едва разбавили розовые и фиолетовые оттенки. Джесси остановился, глядя на линию горизонта, из-за которой медленно начинала выглядывать новая жизнь. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким. Казалось, во всей чертовой Вселенной не осталось больше людей, кроме него одного. Сердце сжалось. В мыслях всплыл образ Андреа. У него больше нет ничего и никого. И нет власти над головой, которая бы стерла из его мыслей все человеческое. Заставила бы действовать по указам, перестать думать. Но не было никого. Он был один. Рука машинально прижалась к груди, будто стараясь не дать сердцу, рвано стучавшему в груди, вырваться. Пальцы почувствовали твердость бумаги, спрятанной во внутреннем кармане куртки. Джесси достал потрепанное фото. Некогда оно изображало мать и сына, но сейчас от него осталась лишь вторая половина, которую и держали дрожащие пальцы паренька. Это было фото Брока. Черные глаза мальчика буравили Джесси с куска бумаги. Он долго смотрел на жалкий обрывок, чувствуя зарождение надежды. Зажмурившись, он представил эти живые черные угольки, всегда светившиеся какой-то загадкой, и сердце сжало сладкой болью. Губы растянулись в вымученной, забитой, но - впервые за столько времени - искренней улыбке. Он точно знал: все кончено. Худшее уже позади. И что бы теперь ни случилось, самая черная часть его жизни закончена. Навсегда.