Илиас

— Да, конечно. Хорошо. До встречи, — Аристин сжал в руках телефон. Так стыдно ему никогда еще не было, даже уши горели. Ну, Марта! Вот такого он точно от нее не ожидал. Вызывали из пансиона, где училась сестра и все, что понял Аристин — это то, что Марта с кем-то подралась. Девочка! Подралась! Немыслимо. А теперь, он, как опекун и старший в семье должен ехать разбираться со всем этим делом в эту чертову школу. Думать, как себя вести и как решить конфликт. Позор! Он метался по комнате, не зная, что делать, что придумать и что сказать, да и кто его будет слушать — вчерашнего школьника? И если там, в пансионе о нем знают исключительно из рекламы и газет, то ничего хорошего он не услышит. А если Марту отчислят, что тогда делать? Пропадут деньги, вложенные Эвером в сестру, и можно на месте провалиться от стыда. — Господин Эрлинг, — Эрна осторожно, очень осторожно пробовала почву, — может с ним кто-нибудь из менеджеров поедет? Его же там эти учителя сожрут живьем, растеряется и все. — Нет! — Эвер был непреклонен, как только узнал о случившемся, Аристину пришлось сказать. — Пусть едет сам и разбирается, он взрослый и это его семья. Я обещал давать ему деньги на семью, а не подтирать задницу. Он умный, справится. Могу поспорить на твою зарплату. И пусть возьмет представительскую машину. Администратор только фыркнула. И то хорошо, если речь зашла о машине, значит и шеф волнуется. На мальчишке лица нет. Сестренка у него еще та оторва. Там не парню справляться надо бы, а матери, а с этого никакого толку. Хорошо хоть младшую не упустил. — Горе ты мое, — вздохнула Эрна, — ты бы еще джинсы одел! А ну, пошли наверх! Нет, в такую школу нужно ехать не в брюках и свитере, словно на пикник, а в строгом костюме и с убранными волосами. Иначе его там всерьез не воспримут. — Запомни, — наставляла она, выбирая в бездонном шкафу нужное, — ты там клиент, ты платишь деньги и то, что они не сумели должным образом обеспечить дисциплину — их проблема, не твоя. Не вздумай даже оправдываться за что-то! — Но ведь это же Марта подралась, — недоумевал Аристин, — мне за нее краснеть! — Только попробуй! На, одевай, — сунули в руки рубашку. — Ты представитель Эвера Эрлинга, а там не блеют. Все, пошел! И за что вам все это?! Школа оказалась за городом. Но не в том направлении, где находился миграционный лагерь, где тянулись серые унылые заборы промзон, а там, где вдоль дороги были парки, уже начинавшие цвести, потому что весна была ранняя, и частные виллы. Показатель престижа. Камеры наблюдения, кованый забор, охрана и большое красное здание с двумя корпусами — первое впечатление о школе, когда машина въехала на паркинг. — Сам дойдешь? — осведомился Дэн, всю дорогу следивший за непривычно хмурым хозяйским подопечным. — Можешь на руках донести, если хочешь, — кивнул Аристин. — Дойду, конечно. — Ну, удачи! Проводили прямо к директору в приемную. Аристин украдкой оглядывал школьные коридоры, очень похоже на даленскую, и почему-то чувствовал себя нашкодившим школьником, которого вызывают к директору. Было и такое когда-то пару раз, один точно за нарушение дисциплины, он точно не помнил, что именно и второй, тоже забыл. Но вызывали, было дело. Выражали недовольство и взывали к совести аристократа, стыдили тем, что сообщат родителям, но отец только пожимал плечами, а мама расстраивалась из-за такой ерунды вроде беготни по коридорам после звонка. Пока он ждал директора, рассматривал приемную, все тоже обычно — секретарша, диванчики, какие-то фотографии на стенах. Молоденькая секретарша старательно делает вид, что ей вот совсем неинтересен Аристин Илиас, только ее ушки светятся от смущения алым, почему-то это развеселило Аристина. — Добрый день! — госпожа директор вышла сама ему навстречу, пригласила в кабинет. — Анн, вызови Марту Илиас и госпожу Аудхильд. Проходите, молодой человек. — Меня зовут Далла Бирнир, я директор этой школы и я была вынуждена вас вызвать по совершенно возмутительной причине. Садитесь. Сесть нужно ровно напротив, чтобы не спрятаться от взгляда. — Совершенно согласен с вами, — кивнул Аристин, — действительно, возмутительный случай, что в такой престижной школе происходят безобразные драки. Я хотел бы узнать причину. — Ваша сестра, она же вам сестра? — зачем-то уточнила директор. — Так вот, Марта Илиас ударила одну из учениц и позволила себе высказывания, не подобающие юной девушке. — Вот так вот просто взяла и ударила? — улыбнулся Аристин. Эта строгая женщина очень напоминала того директора, что был в даленской школе, но теперь не время мяться и смотреть в пол. — Я не верю в это. Я хотел бы услышать мою сестру и ее объяснения, а так же объяснения классного руководителя. — Скажите, юноша, как давно вы окончили школу? — директор явно искала другой путь. — Почти три года назад. Первую школу в Хокдалене, с отличием. Извините, диплом не захватил, — все та же вежливость, — сейчас я буду поступать в медицинский университет. — Вы где-то работаете? — А почему вас это интересует? У нас есть задолженность по оплате? — поднял брови Аристин. — Нет, что вы. Господин Эрлинг, — директор сделала на этом ударение, — вовремя оплачивает все счета. Но для педагогов важно знать, как воспитываются дома ученики и как с ними занимаются, какая обстановка в семье. Мне кажется, у вас нет времени заниматься со своей сестрой. Если у нас есть подозрения, что проблемы в семье, мы обязаны поставить об этом в известность органы опеки. Насколько мне известно, вы не имеете источников дохода. — Первое: деньги в моем кармане будет считать налоговая инспекция, второе: я получил достаточный гонорар за съемки и у нас есть деньги, третье: вся семья Марты — это я и ее младшая сестра. Наши родители погибли, и два года, с шестнадцати до восемнадцати, я был занят тем, что спасал нас от тех, кто теперь правит в Хокдалене и от голода. У меня не было достаточно времени, чтобы уделять внимание таким аспектам, как этикет. — В таком случае, наверно вам следовало отдать сестру в школу попроще. — Что нам следовало — я буду решать сам. Сейчас вам платит деньги мой работодатель, — теперь получалось говорить уверенно. Злость подстегивала самолюбие. Еще эта раскрашенная тетка не делала ему замечаний и не копалась в кармане! Органы опеки… Перебьется, варежка драная! — Я в третий раз спрашиваю, где моя сестра, и какова причина конфликта. — Вот, госпожа Далла, нашла я эту нахалку. Ой! — женщина, вошедшая в кабинет, осеклась, увидев Аристина, зато высунувшая из-за нее Марта явно воспряла духом. — Проходите, госпожа Аухильд и ты, Марта, — каменным голосом изрекла директор. — Отличное начало разговора, — кивнул Аристин. — Третий момент, я хочу услышать причины, на основании которых педагоги элитной школы позволяют себе оскорблять ребенка, в то время, когда руководитель школы делает мне замечания, что я якобы, не воспитываю свою сестру. Добрый день, госпожа Аухильд. Давно он так не злился. На всех трех, на эту дуру директора, на хамку учительницу и на идиотку Марту, которая не понимает, что подставляет его и себя. — Так это вы Аристин Илиас? — выпалила Аухильд, окинула его взглядом. — Так я вас себе и представляла! Господи, и как с вами говорить? Вы ж своей сестре едва не ровесник. — Аухильд! — директор багровела на глазах. — Меня не интересуют ваши фантазии относительно меня, — ледяной голос, такой, каким дед разговаривал с провинившимися. — Как хотите, так и говорите. Меня вызвали по делу или нет? — По делу, конечно по делу, — закивала директор. — Марта, расскажи нам что случилось? Аристин злющий, как сторожевой пес. Марта уже успела оценить и тон брата, и его одежду и поведение. Не нарваться бы еще с ним. Да и не виновата она! — Аухильд первая начала, — заявила Марта сходу, — мы просто разговаривали про одежду, а она заявила, что я все вру про Дален и что мы нищета помоечная и нищеброды, и ничего у нас нет. — И что, вот так сразу ударила? — строго спросил Аристин. — Что еще? — Ну, я ответила ей, что она сама дура и все такое, а там слово за слово. А еще она сказала, что мы тут понаехали и должны убираться в свой Дален, и что про тебя в газетах пишут плохие слова. Извини, не сдержалась. — Ясно, — господи, еще он девчачьи конфликты не разбирал! С Мартой все ясно, но до того, чтобы она двинула в морду, это постараться надо не мало. — Я сделал свои выводы. Госпожа Бирнир, как так получилось, что ваши ученики позволяют себе такие высказывания и читают те газеты, которые по возрасту не должны читать? И рассуждают о миграционной политике, как шовинисты. Я никогда не поверю, что ровесница Марты сделала все выводы сама, а не услышала от взрослых — от семьи или педагогов, но поскольку школа — пансион, то второй источник мне представляется наиболее реальным. — Вы на что сейчас намекаете? — тетки побагровели обе. — На то, что ребенок, слыша разговоры взрослых, позволил себе, пусть и неосознанно, оскорблять мою сестру, меня и мой народ. И на то, что господин Эвер платит деньги не за то, чтобы моя сестра вместо учебы была вынуждена защищать имя семьи. Да, я признаю за своей сестрой некоторые пробелы в воспитании, но наверно уже все знают, что с нами происходило и некоторые прорехи в воспитании гораздо более простительны девочке, которая пережила войну и голод, нежели ее благополучной ровеснице. Я, естественно, приму меры, чтобы научить Марту защищаться от таких вот нападок не драками, а более цивилизованными методами, но я вынужден сделать свои выводы о преподавании в школе, о квалификации педагога, которая при мне оскорбляла мою сестру, и донести их до моего работодателя — господина Эвера Эрлинга, и о том, какие настроения поддерживаются у детей. «Наглый щенок, сволочь!» — это Аристин без труда читал на лицах теток, которые поняли, чем им грозят все те выводы, что сделал этот молоденький мальчик в строгом костюме. — Хорошо, мы должны подумать, как нам нейтрализовать ситуацию, Аристин, — залебезила директор. — Я думаю, будет достаточно, если дети помирятся? — Дети и так помирятся, — уронил Аристин. — Я хочу быть уверенным, что моя сестра, высокая уроженка Далена, никогда не услышит оскорблений от педагогов и от учеников в адрес себя и нашего народа и других шовинистических, высказываний. Иначе я буду вынужден перевести свою сестру в другую школу, такого же уровня и поверьте, причины скрыть не удастся. — Мы будем внимательно следить за этим, если Марта Уна захочет, мы переведем ее в другой класс и напишем письмо господину Эверу, о принятых мерах. — Еще я хочу еженедельного отчета на электронную почту об успеваемости Марты, — пусть сестренка не думает, что легко отделается. — Да, несомненно. Вы будете получать его в пятницу вечером. — Договорились, — Аристин позволил себе улыбку, радостную, как на съемках. — Я могу побеседовать со своей сестрой? — Да, конечно. До следующего урока еще сорок минут. — Ну, ты размазал их, Ари! — восхитилась Марта. — Аухильд едва не обкакалась! Здорово! Ну чего ты молчишь? — А что я могу сказать? — дернул плечом Аристин, не глядя на сестру, — Ты здорово подвела меня и опозорила. Я как дурак, распинаюсь перед этими тетками, и еще буду краснеть перед Эвером. Он платит не за то, что ты тут дерешься. Я очень недоволен, Марта. — А я виновата? Она первая начала! — Мне насрать, кто первый начал! — рявкнул Аристин. — Ты помнишь, что в лагере было? Нам едва в спину не плевали! Я хоть одну драку начал? Мне не обидно было? Сын палача! Так кажется? И еще по-разному! Но если бы я кому двинул, нас бы оттуда вышвырнули, подыхать! Не их, а нас! Мне стыдно перед Эвером, что ты себя так ведешь, что его деньги не идут впрок. Мы висим у него на шее, и наглеть не надо! — Ну, за что платит Эвер, это не обсуждается, Ари. — хмыкнула Марта. — Я не знала, что так выйдет! — Тебе тринадцать лет! Ты видела, как вела себя мама, женщины нашего рода, а ведешь себя, как крестьянка из лагеря! Ты совершенно распустилась! Я не знаю, что делать, Марта! Я думал, ты взрослая и можешь сама отвечать за себя — нет, поэтому я попросил всю твою успеваемость. Я буду смотреть все твои оценки, и требовать улучшения, пока ты не докажешь мне, что можешь справиться сама. — И что я, по-твоему, должна была с Аухильд сделать? — Марта едва уже не плакала. — Не болтать о том, о чем не надо! Что делается у нас в семье — это только наше дело и не надо его обсуждать с чужими, а тем более про Дален, но если уж дошло, встань и уйди — ты выше драки и ругани! Ты помнишь, чтобы мама или бабушка с кем-то ругались? Я не помню. Если нужен совет — звони, я уже сотню раз говорил. Я не для того, чтобы хвастаться мной перед малолетками, я — твой брат и глава семьи! — Все, все, я уже поняла, — все-таки она расплакалась. — Ну, Ари, успокойся. Я больше не буду. Ладно? Только не злись. — Я не злюсь, — гнев уже проходил, оставалась досада, на Марту, на самого себя, на жизнь, устроившую так, что они не властны сами над собой. — Ладно, мне надо ехать. Не реви. Аннике привет передать? — Передавай. Я позвоню ей, — Марта повисла у него на шее, поцеловала в щеку. — Спасибо! А все-таки ты классно их построил! Приезжай еще. — По такому поводу не приеду, — никогда не мог долго сердиться на Марту. — Заберу на каникулы. Уже скоро. Все, до встречи. — До встречи. Через несколько дней Эвер Эрлинг читал письмо, пришедшее по факсу от школы. «Администрация школы-пансиона г. Нувы приносит Вам и Аристину Илиас самые искренние извинения за инцидент, и надеется… Приняты меры… Сделаны выводы… С уважением, г-жа Далла Бирнир». Если бы Эрна спорила всерьез, оставаться бы ей без зарплаты. Но вряд ли конечно без нее обошлось, судя по букету, подаренному Аристином. В мальчишке не стоило и сомневаться, да и в его сестре тоже. Он приобрел себе замечательную семейку по весьма сходной цене… До экзамена неделя, и Аристин забыл, когда он спал хотя бы половину ночи. Нужно выучить все, уметь решать все задачи, уметь скрещивать кроликов хоть по вертикали, хоть по горизонтали, хоть перпендикулярно, без запинки отвечать на основные и дополнительные вопросы и при этом — соображать. С него комиссия спросит особо — он уже не раз слышал смешки недоумения по поводу его стремления на лечебный факультет и интереса к кафедре общей хирургии. Что потерял Аристин Илиас, любимчик богатого бизнесмена в такой профессии? Хочет занять чужое место из прихоти балованного мальчишки? Еще Эвер недвусмысленно намекал, что проще поступить на платное, чем так «драть себе нервы», и этого нельзя допустить. Нужно поступать только на бесплатное место, иначе все будет бесполезно. Наверно это везение, что Эвера не будет в Нуве в период экзаменов, какие-то срочные дела далеко. Можно только отзваниваться, да и то не каждый вечер. Первый экзамен — тестирование по биологии. Тестирования он ненавидел особенно — если разработчик теста неправильно сформулирует вопрос, то даже правильный с точки зрения науки ответ может оказаться неверным для программы. Куда лучше — взять билет и по нему отвечать, с дополнительными вопросами и всем, что надо. И по химии тестирование — тоже самое, хорошо хоть в конце теста есть задачи, где нужно писать именно алгоритм решения, но страшнее всего — язык. Дален он сдал бы даже не думая, но вот писать сочинение на наречии Нувы — это трудная задача для иностранца недавно ставшего гражданином. Говорит он почти без акцента, но вот писать как уроженец… Ночь, учебники, кофе и шоколад, последнего Аристин съел столько, что всерьез опасался, как бы не началась аллергия. Сотни вариантов тестов на сайте университета, раскиданные листы с решениями задач из учебника, сгрызенные карандаши и пустые чашки из-под кофе. Завтра первый экзамен. Настоящая университетская аудитория и две сотни его конкурентов, три человека на место, девушки и юноши, уроженцы Нувы и иностранцы, среди которых он заметил и нескольких Хокдаленцев, которых, впрочем, не знал, но типичные скулы и разрез глаз, которыми отличались выходцы из городков севернее Далена, не узнать невозможно. Они тоже заметили — и длинные волосы, и прямую спину и заколки. Он сел прямо напротив комиссии — списывать не собирается, на столе лишь листы и авторучка, даже телефон отдал водителю, бутылка минеральной воды. Сосредоточиться, забыть обо всем, только вопросы и ответы, только лекции и заученные формулы и определения. Белок состоит из 500 аминокислот. Сколько нуклеотидов в гене определяют структуру белка? Три? И как назло — путающие память цифры. Выберите правильные утверждения. Биогеоценоз — А) состоит из отдельных, не взаимосвязанных организмов; Б) состоит из структурных элементов: видов и популяций; В) целостная система, способная к самостоятельному существованию; Г) закрытая система взаимодействующих популяций; Д) открытая система, нуждающаяся в поступлении энергии извне; Е) система, характеризующаяся отсутствием биогенной миграции атомов. Вспоминай, Аристин! Произвели скрещивание двух растений ночной красавицы с белыми и красными цветками (неполное доминирование красного цвета). Определите генотип родителей, генотип и фенотип гибридов первого поколения. И то, что он ненавидит — на черновике формула… Нет, не так… Оставить пометку, вернуться к заданию. Комиссия смотрит на него. Сам виноват — сел на первую парту. Но в комиссии двое знакомых лиц — к одному из профессоров он ходил на семинары по химии, а один читал курс лекций по фауне. Два часа сорок минут истекли быстро. Он еще раз сверил все, что мог, положившись на то, что задачу с генотипами решил верно. Подписал работу и сдал. Три дня ожидания, три дня непрерывного обновления страницы с результатами. Эрна строго-настрого запретила выдавать ему кофе, таурин и все, что могло привести к новому срыву, вместо этого много сладкого и чуть снотворного по вечерам. Девяносто восемь баллов из ста. Две ошибки. Две досадные ошибки, которые он не заметил. Вроде немного, но они могут стоить всего. Тест по химии он сдал на 94 балла, одним из лучших, уступив лишь одному результату — в 95 баллов. И когда наступил «день сочинения» Аристин окончательно забыл, что такое покой и хотя бы два-три часа на телевизор или игру. Три идиотские темы: «Почему я хочу стать врачом», «Человек и познание», «Уникальное творение природы — тело человека». Требуется две тысячи знаков брехни, а что еще можно написать на тему человечества и познания? Рассуждения о необходимости науки? Последнюю тему пусть пишут будущие патологоанатомы, Аристину она категорически не нравилась и он выбрал первую. «Меня зовут Аристин Дитер Илиас. Мне восемнадцать лет и я соискатель на гордое звание студента медицинского университета свободного города Нувы. Я не родился в этом городе, но поступаю именно в нем. Я был бы счастлив учиться в родной стране, чтобы не отнимать место у тех, чьи родители платили налоги в этом городе, но не имею возможности это сделать, по не зависящим от меня причинам. Я знаю историю своего рода, могу назвать каждого из своих предков по имени и по делам, ими совершенными. Мои предки Илиас всегда были воинами, защищая свою страну и своего государя, и я первый из них, кто еще до падения рода решил стать врачом, а не воином. Я решил это, когда мне было двенадцать лет, отец принял мое решение, но дед, глава Службы Безопасности Хокдалена был в ярости. Он считал, что я, как наследник рода, не должен нарушать семейную традицию, но отец был на моей стороне. Я не уверен, что смог бы быть солдатом — мне не всегда хватает аналитического мышления и мужества, но я знал, что смогу быть хирургом — это не проще, чем быть солдатом, но это нечто другое. Отец сказал моему деду, что «пусть он лучше станет хорошим врачом, чем плохим солдатом», и спор был закончен. Решение пришло ко мне тогда, когда я провел месяц в госпитале с воспалением легких. У меня было достаточно времени, чтобы послушать разговоры, посмотреть, что делают медсестры и врачи и понять, что не хочу для себя ничего другого. Потом мне представилась возможность побывать в музее института, послушать несколько лекций и решение уже не подлежало отмене. Я готовился ходить на подготовительные курсы в медицинский институт Далена, когда началась революция, и когда погибли мои родители и весь род. Взорвалась машина, которая шла первой в нашем кортеже, где были мои родители, я не видел их мертвыми, но выжить там было невозможно. Человек, который спас меня и моих сестер, сделал чудо. Но мы лишились всего: дома, семьи и вообще средств к существованию. Нас гнали по стране, которую мои предки заслужили своими подвигами, как дичь. Я не буду скрывать, что ненавижу тех, кто сейчас у власти в Далене и уверен — они не продержатся долго. Я пишу это не для того, чтобы вызвать жалость у вас, кто будет читать мое сочинение, она не нужна, но для того, чтобы аргументировать свое решение стать врачом и объяснить, почему в почти девятнадцать лет я все еще не студент. Итак, почти два года назад я пересек границу Нувы и поселился в миграционном лагере. До этого мне еще раз выпала возможность ознакомиться с миром медицины — меня взяли уборщиком-санитаром в заштатную больницу на границе с Нувой. Я делал все, что положено: мыл палаты в хосписном отделении, выносил за умирающими, помогал при разгрузке-погрузке оборудования и прочего, стирал белье, и многое другое. Я наблюдал за врачами, медсестрами — это были хорошие люди, делающие для больных все, что можно было делать. Там не хватало бинтов, лекарств, не было даже рентгеновского аппарата, за ним ездили в более крупный поселок, и из машин была всего лишь одна, которую беспрестанно чинили. Им единственным, из тех, кто давал мне тогда работу, было наплевать на мою фамилию и мои волосы, потому что за такие деньги не пошел бы никто, но я был рад и этому, возможности хотя бы иметь три куска хлеба для сестер. Я помогал при морге, часто были покойники с огнестрельными и рубящими ранами, у которых не было родственников, и никто не заказывал услуг по обряжанию тела. Мы хоронили их в сотне шагов от больницы, я и несколько врачей, мужчин покрепче. Потом больницу расформировали — за отсутствием необходимости. Два десятка лежачих больных, стариков и уже законченных наркоманов, небольшое родильное отделение, терапевтические кабинеты — кто-то там, в Далене, решил, что это уже не нужно. При новой власти люди перестанут умирать? Не перестали. Не у всех больных были родичи, но те из местных жителей, кто еще не попал под влияние «идеи свободы» разобрали их по домам. Несколько врачей были арестованы, а я сестрами нелегально перебрался в Нуву и уже там запросил статус беженца. В Нуве я тоже хотел устроиться в больницу, на ту же должность, но меня не брали, потому что до восемнадцати лет по местным законам я был несовершеннолетним, да и еще беженцем без регистрации. Никто не хотел рисковать, да и конкурентов было гораздо больше, чем в Хокдалене. Была другая работа — грузчиком, уборщиком, много разных дел, но в больницу я больше не мог устроиться. Это дало бы мне шанс — при условии, что я отработаю три года — бесплатно ходить на подготовительные курсы в этот университет, что было очень важно для меня. И, если бы не встретил господина Эвера Эрлинга, это так бы и осталось, вероятно, несбыточной мечтой, потому что на первое место после гибели родителей для меня вышла забота о жизни, для меня и сестер. Эвер Эрлинг, ничего не требуя от меня, не ставя условий, никаких кроме того, что я должен учиться, поверил мне и оплатил учебу на курсах. Чтобы там не писали газеты, не говорили разные ведущие светских программ, я не имею никаких личных отношений с Эвером Эрлингом. Я бесконечно благодарен ему, как спасителю моей семьи, как моему фактическому опекуну и будущему вероятному работодателю, и точно так же, как слово верности моих предков принадлежало государям Хокдалена, так и мое принадлежит Эверу Эрлингу. Как бы не считали СМИ его деньги, я поступаю на бюджетное отделение, потому что не вправе тратить то, что не заработал сам, и платное место станет мне упреком и показателем недостаточности усердия и знаний. Я выбрал для учебы кафедру общей хирургии, именно потому, что хочу стать хирургом — ни стоматологом, ни терапевтом, ни офтальмологом, но хочу иметь всю совокупность знаний, накопленных учеными и опытом науки. Я не хочу быть теоретиком. Выбирая практику, я отлично понимаю то, что мне придется начинать в лучшем случае с ассистента, если не с младшего персонала — я готов к этому. Я готов снова взять в руки тряпку и мыть палаты и коридоры, потому что я это уже делал, и меня не пугают ни морги, ни неопознанные трупы, ни вскрытия, но я хочу, чтобы этих трупов стало меньше, чтобы именно мои руки могли вернуть человеку возможность жить дальше, не испытывать боли. Я прекрасно осознаю и то, что человек может умереть во время операции, в результате моей ошибки или невозможности или бесполезности назначенной не мной операции, но я хочу учиться так, чтобы снизить эти возможные риски и научиться принимать верные решения в любой ситуации. Вот наверно и все, что я могу изложить в этом сочинении по заданной теме, я не стану писать красивых слов о священном долге врача, о том, как благородно спасать человеческие жизни, я просто хочу получить ту специальность и работать именном тем, кем хотел, решив это для себя еще давным-давно. Несмотря на все, я был, есть и остаюсь, человеком, воспитанным так, чтобы любое его слово было крепким, а решение — незыблемым. С уважением, Аристин Дитер Илиас Невероятно пафосный бред. Аристин перечитал свое сочинение, сгорая от стыда. Да, это все, что он думал сердцем, но стоит ли всем знать об этом? Не будут ли смеяться над ним и его чувствами, проверяя сочинения абитуриентов? Двадцать минут до конца экзамена, он не успеет написать нового. Ладно, пусть как будет. Через неделю — все будет известно. В Университет, на оглашение результатов они поехали вдвоем с Мартой. Сестра маялась от безделья во время каникул, и Аристин намеренно попросил ее поехать с ним, все-таки в случае поражения при ней он хотя бы сохранит лицо, да и с таким темпераментом Марта найдет пару слов, чтобы поддержать. — Ну чего ты скис?! Написал и написал! Поступишь ты! — Марта начала уже в машине. — Эвер тебя и без диплома любить будет! — Марта! — она отлично знала, чем его дразнить, так, что он от досады забывал о любой проблеме. — Помолчи! — Медсестра Аристин Илиас. Хи-хи! Ай! Не пихайся! На этот раз сесть подальше, повыше, затеряться в толпе. Марта вертела головой, рассматривая аудиторию, и беспрерывно щебетала, потом притихла. Сначала факультеты, потом кафедры. Его — пятая по счету. Все по алфавиту. Наверняка провалил сочинение, в сети выкладывали только результаты тестов. — Игни Торунн, Илиас Аристин, — имя прозвучало в фоне шороха перешептываний, и продолжили объявлять. Всего тридцать человек, претендующих на обучение. — Что я тебе говорила, придурок! Ты должен мне новые духи! — Марта забыла о том, что в аудитории не принято говорить громко. И позади них засмеялись. Он не верил, до самого последнего мига. Оценка за сочинение — «отлично», его результат в общем зачете один из лучших. Он поступил, с первого осеннего дня — он студент кафедры общей хирургии, факультета лечебного дела, медицинского университета города Нувы. Бесплатной формы обучения. — Сначала мороженое, потом домой! — потребовала Марта, и они поехали в кафе. — Может ты себе крепкого возьмешь? — Марта смотрела на брата. Такое впечатление, что этот идиот не рад. Всем умудрился мозги проесть этим факультетом, а теперь сидит, как зашибленный. Или еще не верит. От крепкого он отказался, но и шоколадное мороженое сиротливо таяло в вазочке. Сейчас бы приехать домой, объявить Эрне, отзвониться Эверу и спать. Просто долго спать. Неделю, пока не вернется Эрлинг Эвер.