Этих снов дороже...

Солнце зашло за горизонт чуть больше получаса назад, и на город опустились тени ночи. В городе горели фонари, и в большинстве квартир уже горел свет. На центральных улицах этого типичного города стояли пробки с нервно сигналящими водителями, в магазинах, подобно машинам, стояли небольшие очереди, где люди нетерпеливо перетаптывались с корзинкой в руках. Сегодня он не заберет ее с работы… Впрочем, уже не первый раз. И она принимала это: Саске Учиха занятой человек, у которого вряд ли есть время, чтобы забирать свою «любимую» жену с работы. Чем таким уж важным он занимался, она не знала, и знать не особо хотела. Пускай она не любила его, пускай за десять лет после свадьбы он ничуть не стал ей ближе, она никогда и подумать не могла, чтобы сделать хоть полшага в сторону… в то время, как после «важных совещаний» от одежды Саске частенько пахло легкими духами. На плече небольшая сумочка, на шее неброский шарфик, легкое пальтишко развевается под порывами ветра. Ее глаза не смотрели по сторонам, а были пусты, наблюдая за камушками и пылью под ногами. Дома с няней ее ждет пятилетний черноволосый мальчик. Она, конечно, любит его, но даже такой родной человечек для нее был так далек… Даже не так. Это она была далека от него. Она старалась дарить этому ребенку как можно больше тепла, заботы, уделять столько времени, сколько только было возможно… Но и сама была не удовлетворена этим, и мальчишка каждый раз, когда она уходила утром, поцеловав его в щечку, каждый раз спрашивал: «Мама, ты опять уходишь?» - с детской обидой в голосе. Казалось бы, самый обыкновенный для ребенка вопрос… Но почему-то каждый раз Хинате он врезался в сердце подобно очередной иголке. Вышла замуж, едва исполнилось восемнадцать. Какой веский аргумент против «приказа» отца был у нее в тот момент? Никакого. И до сих пор, спустя столько времени, она винила себя в том, что позволила обращаться с собой как с куклой-марионеткой. Когда-то столько планов было в голове… Была мечта… Романтическая мечта. Мечта, которой не суждено было сбыться. Какое-то время она лелеяла эту мечту и после замужества… Но потом поняла, что уже слишком поздно менять что-либо, да и мечта не казалась сбыточной вовсе. Слишком она была… сказочная. Все случилось в один миг. Визг шин, испуганный поворот головы, затем глухой звук столкновения, словно через стену, жуткая боль… В глазах потемнело, весь мир куда-то делся, и осталась только эта боль, разрывающая на части. Невыносимая, тянущая, жгучая, мучительная… Растерянный водитель, от которого несет выпивкой, верещание мигалки машины скорой помощи, звонок мужу, пребывающему на «очередном совещании»… Провода, писк приборов, торопливые переговоры врача с медсестрами… Больно, больно, больно… И никто не в силах помочь.

***

В другом корпусе этой же больницы темнота хозяйничала в одиночной палате. Среди серых стен, светло-бежевой тумбочки и самых разных приборов под одеялом лежал парень. Лицо его было бледным, глаза закрыты, дыхание немного прерывистое, тревожное, а на щеках алыми пятнами выделяются татуировки-треугольники… Весь его вид говорил о плохом состоянии. Недалеко от кровати, положив мохнатую голову на лапы, чутко дремал белоснежный пес. Как он здесь оказывался каждый раз, никто не знал, и сколько бы его не выгоняли, он возвращался из раза в раз в палату хозяина. Когда кто-то кроме врача или медсестер, посторонний, собирался пройти в палату больного, каждый раз он выгонял не хуже любого охранника, рыча, лая, скалясь. Единственный настоящий друг больного. Тот, кто провел с ним так много времени… тот, кто, независимо от обстоятельств, всегда был рядом. Тот, кто не оставит его до самой смерти. Преданней любой девушки, понимающий его больше, чем кто-либо другой. Пес то и дело поднимал свою мохнатую голову с лап, проверяя состояние хозяина… Хотя в глубине своей собачьей души прекрасно знал, что ничего не изменилось. Киба Инудзука, тот самый мужчина на кровати, хозяин белоснежного пса, был без сознания, и уже довольно долго… Белоснежный пес не умел считать по дням, тем более что они в мрачной палате слились для него в один, бесконечно долгий. Сколько уже раз медсестра приходила в эту палату? Сколько уже тысяч раз пес поднимал тоскливо голову? Сколько раз уже меняли странные жидкости в разных колбочках, пахнущих лекарствами? Сколько раз звенели ампулы, у которых неторопливо и шустро срезали «носик»? Сколько?! Бесконечные часы… А с чего все началось? С очередной «трагедии» в личной жизни. И пускай такие «глубокие» переживания случались у Кибы довольно часто в последнее время, с недавнего времени появилась дурацкая привычка рассказывать все «дружку-алкоголю». И пускай после этого было еще хуже, пускай это мало вообще чем помогало, пускай все эти проблемы были действительно ничтожны! Плевать, у него теперь привычка такая, менять не собирается! Да и для кого?.. Ночь, бар, подходит крупный мужчина с щетиной… Ему, наверное, около сорока. На Инуздуку сыплется водопад нецензурщины, какие-то крики, на лицо то и дело попадает слюна «собеседника»… Но ему сейчас не до этого жирдяя. У него горе, что, не видит что ли?! Спустя несколько секунд заторможено до его головы, тронутой крепкой выпивкой, доходит, что это, кажется, хахаль последней его «девушки»… Вроде как «бывший», по ее словам. Вот только, видимо, ему очередной раз навешали лапшу на уши… Где тот паренек, что был десять лет назад вместо этого отчаявшегося мужика, Кибы Инудзуки? Где тот смелый свободолюбивый искатель приключений? Где тот улыбчивый парень, подкалывающий всех друзей, умеющий по-настоящему злиться, искренне грустить? Где?! Да нигде. Нет его. Нет, не умер… Скорее, уснул. Исчез в пучине повседневности, разочарований… А все время… Время… Завязалась драка. Этот обросший толстяк сцепился с пьяным Инудзукой за то, что последний ляпнул что-то, не успев завязать язык на узел. Конечно, нормальной драки не получилось, и вскоре разъяренных мужиков кто-то разнял… Он шел домой, поднимаясь в свою квартиру, бормоча что-то нечленораздельное. Вот какого черта кто-то сломал лифт? Делать, что ли, нечего этим ублюдкам?.. Ноги заплетались, он часто останавливался, выдыхая, почти падал, успев в последний момент уцепиться кое-как за перила. Он не знал, видел ли его кто-нибудь, да и вообще это его сейчас волновало меньше всего, если вообще волновало. Его носило из стороны в сторону, но он упрямо продолжал идти, а отдельные части тела настырно ныли после ударов «щетинистого»… И вот – оступился, качнулся… После того как пролетел несколько ступенек вниз, непонятно как уцепился за полусломанные перила, а дальше все было как-то слишком просто, но так, как будто все происходило в дешевом боевике. Как-то перевернулся через эти самые перила и до следующего пролета летел вниз. Удар головой, сломанные кости, а внутренности… Он потерял сознание, еще не поняв, что упал.