В Предназначенье можно верить и не верить, но это не изменит ничего. А.Сапковский
Флас со спутниками ушли под утро, оставив Шена с Аргоном в живых. Не из-за благородства, а для того, чтобы было чем похвалиться перед другими наемниками, понимал Шен. Его так и не тронули, зато Аргон показался лакомой добычей для двух наемников из трех. Все утро Шен искал ключ от браслетов, и наконец нашел его под кучкой соломы у стены. Видимо, отлетел туда из кармана, когда Флас стаскивал с Аргона штаны... Аргон лежал на соломе, как поломанная кукла, в полубессознательном состоянии, иногда бредил и что-то шепотом говорил, иногда открывал глаза, но снова соскальзывал в забытьё. Шен сидел рядом, положив голову воина себе на колени. Наклонялся, пытаясь разобрать сбивчивый шепот, и пару раз разобрал "Прости". Он держал ладони на горячечном лбу воина, как делала когда-то в детстве мама. Мама говорила, что таким образом снимает боль и передает ему свою силу. Жаль, что Шен не чародей и не может влить в Аргона силу, как это делала для него Таис. Шен рассматривал черты лица воина и находил всё больше похожих черт между ним и его сестрой чародейкой. Их чародейкой. Впервые за долгое время, Шен снова начал молиться Богине — о том, чтобы Аргон выжил. Пожалуйста, пусть концентрация яда волчьих ягод окажется не критической. И больше Шен никогда не принесет эти ягоды. Когда солнце встало в зените, и воздух раскалился, как обычно раскаляется днем, Аргон открыл глаза и обвел конюшню мутным, больным, но вполне осмысленным взглядом. Дневной зной привел его в чувства. — Лежи, — ладонь Шена слегка надавила на лоб и Аргон снова опустил голову. — Ты давно не ел. Я принесу воды и апель... Абрикосов. Аргон молча лег обратно и провалился теперь уже не в болезненное забытье, а в тяжелый целительный сон, который восстанавливает организм после болезни. ***Раба получишь ты, каких не знает свет, Но Путь предписан, и в душе его — безумье, Накроет темною волной оно тогда, Когда ослепнет лучник, вспять обернувший Солнце. Сестра твоя, богиня в синем шёлке, Поможет мальчику проснуться ото сна, А ты, на свете совершив немало зла, Полюбишь пленника, любить которого нельзя. И колесо качнётся, завершив твою судьбу, Верни ему свободу, искупив вину. Но воина судьба предрешена: Освободив раба — погибнет. Пророчество лесной ведьмы
Через пару дней горный хребет кончился и они спустились в долину. Шершавые, песочного цвета скалы и камни, поросшие абрикосовыми деревьями и виноградом, сменились плодородными черноземными равнинами и густыми лесами Юга. Шен начал узнавать местность. Он ходил здесь ребенком, вон та дорога карабкается на перевал и ведет в соседнюю от них деревню, а если подняться и идти по этой тропке, та выведет в полю. Тому самому полю, на которое однажды вышли все мужчины и женщины их деревни, способные воевать. Тому самому полю, на которое опустился смертоносный дурманящий туман и уничтожил Ополчение южан, вставших на защиту своей страны и родной земли. Шен зябко поёжился. Воин был мрачен, подавлен и нелюдим после случившегося в конюшне, и все эти дни почти не разговаривал с Шеном. Он не мог простить себе, что оказался слишком слаб, что отключился от яда, что не смог защищаться, что с ним, беззащитным, сотворили на глазах у его же раба... Аргон о чем-то напряженно размышлял, но видно было, что это никак не ложится в его картину мира, и воин так и эдак пытается приладить непослушный пазл в мозаику своих ценностей. Ближе к вечеру они дошли до того самого поля. Теперь мало что напоминало о случившейся здесь несколько лет назад трагедии: звери, дожди и черная плодородная земля поглотили тела убитых и жизнь снова взяла своё, колосясь густой зеленой травой. Путники не сговариваясь замедлили шаг. Аргон остановился там, где кончалось поле и начинался лес. Теперь над ними шумели сосны и пели лесные птицы. Шен знал, как ловить этих птиц, они с мальчишками в детстве мастерили для них силки. Дальше будет река, а если спустить вниз по течению — запруда. Раньше в ней водились крупные сомы. Надо лишь прикрепить крючок на тонкую бечевку и можно поймать сома на какую-нибудь блестяшку. А на той стороне реки раскинулся абрикосовый и каштановый сад, принадлежавший соседней деревне. Интересно, в соседней деревне остался хоть кто-нибудь живой? — Ты научил меня, — голос воина звучал надтреснуто и печально. — Чему? Аргон помолчал. И когда Шен уже не ждал ответа, произнес. — Благородству. Раб учит воина благородству. Смешно, правда? — Ты слышал?.. Ты не был без сознания? — Как ты заступился за меня и предложил им себя? Слышал. И так и не понял, зачем. Серая птица запела свою трель, пропорхнув совсем близко от них. — Я не ожидал такого. И ты не должен был...спасать меня... Аргон резко отвернулся, пытаясь совладать с лицом и голосом. Воину нельзя плакать и показывать своих слез. Шен искренне и открыто улыбнулся. После событий последних дней он почти физически ощущал, как огромный валун скатился с его сердца и больше не придавливает его к земле. Проклятие крови, лежащее на нем, теперь снято. Казалось, даже дышать стало легче. Теперь всё будет иначе и с ним перестанут происходить все эти кошмарные вещи. Уже перестали. — Я не должен был делать с тобой то, что делал. Иногда мне казалось, что ты достойнее многих моих боевых товарищей, с которыми я делил хлеб в походах. А я даже человеком тебя не считал, и не обращался, как с человеком. Я считал тебя вещью или дворовым приблудным псом, которого можно пнуть, а можно покормить, но от этого ничего не изменится, ведь это всего лишь пес, он всё равно твой, никуда от тебя не денется, на нём ошейник, поводок у тебя в руках, и ты имеешь над ним неограниченную власть. И жив он тоже благодаря тебе, потому что ты когда-то не дал соседке его утопить. И относишься к нему, как псу, потому что где ты, где твои товарищи, и где пёс, привязанный к крыльцу. Но совсем не ожидал, что пес, которого пинал несколько лет и кормил объедками со своего стола, однажды встанет на мою защиту. "Но это ничего не изменило". Шена нервно улыбнулся: — Я не мог иначе. Иначе было... неправильно. Аргон снова повернулся к нему и на минуту Шену показалось, что в глазах его блеснули слезы. — Об этом я и говорю. Ты не должен был, но встал за меня. Не уверен, что любой из моих боевых товарищей в подобной ситуации встал бы за меня, просил за меня и готов был унизиться вместо меня. Я думал, на такое был способен только Элассан. Я ошибся. Аргон закусил губу и отвернулся. — Уходи сейчас. Ты должен уйти. Я отпускаю тебя. Шен не двинулся с места. Он смотрел на воина широко раскрытыми глазами и плохо понимал, что он говорит. Аргон медленно расстегнул ошейник Шена. Тот упал к их ногам. Аргон наклонил голову, показывая уважение к Шену. Аргон? Склонил голову? Уважение?! Твердый и мощный голос воина прокатился над полем: — Ты свободен, Шен. Я освобождаю тебя. Ты больше мне не принадлежишь. Уходи. Ты не сломался и сумел сохранить себя. Ты больше всех нас заслуживаешь свободы. Иди же! Шен стоял, не шевелясь, и изумленно смотрел Аргону в глаза. Аргон порывисто вздохнул и скривился, пряча чувства: — Думаешь, я свободен? Я должен выполнять все приказы моего командира, как ты должен был выполнять мои. Если я ослушаюсь или дезертирую, меня убьют. Точно также как раба, сбежавшего от хозяина. Только меня никто никогда не освободит, знаешь? Никто из нас там, в Доме, не свободен. А больше всем нам некуда идти. Шен очень долго молчал. Они стояли друг напротив друга на том самом поле, где Аргон взял в плен парня несколько лет назад. — Не хочешь пойти со мной и стать свободным тоже? Аргон медленно покачал головой. Воином рождаются и воином умирают. Дезертирство это позор для воина. Молчание. Прямо под ногами застрекотала саранча. — Ты вез меня сюда, именно сюда, на это поле, чтобы освободить? Зачем? — Шен ощупал горло без кожаного ошейника. Он уже забыл, как это, ощущать себя свободным человеком, а не принадлежащей кому-то вещью. — Откуда забрал, туда и возвращаю. Хотел бы я, чтобы ты забыл всё, что было за эти годы. У Таис было виденье. Богине угодно, чтобы ты был свободен, она приготовила тебе иную судьбу. Признаюсь, сначала мне не нравилась эта идея, и я не собирался тебя отпускать, но после того, как ты пытался защитить меня от этих ублюдков... Я понял, что всё правильно. Понял, что уважаю тебя больше, чем себя. А себя теперь — не очень. Шен недоверчиво смотрел на бывшего хозяина, прощаясь взглядом. Перед ним стоял могучий воин, уставший и потрепанный жизнью, воин, который только что принял важное решение и не готов отступить. Аргон Непобедимый никогда не отступал. Шен медленно кивнул. — Спасибо. Аргон дернул уголком губ и снова отвернулся: — Уходи, — его голос звучал глухо и сдавленно. — И прости меня за всё... Аргону очень хотелось хлопнуть Шена по плечу, обнять напоследок или прижать к себе и вдохнуть его запах в последний раз. Он уже заранее, прямо сейчас, скучал. Но впервые в жизни Аргон робел. Он не был уверен, что Шен не отшатнется и не отстранится, после всего, что было между ними раньше. — Что было, то было... Прощаю. И прощай, — прошептал Шен. Когда Аргон смахнул слезы и повернулся, черноволосого парня рядом уже не было. Он растворился в опушке леса бесшумно, будто его и не было никогда. Только слегка колыхалась еловая ветка, напоминая, что это был не сон. Аргон шумно вздохнул, выругался, смахнул снова набежавшие слезы и решительно зашагал в обратный путь. В груди колотилась тупая боль, будто что-то ценное, что он до конца не осознавал, вдруг вырвали у него из рук, будто из-под него выбили стул и разом лишили воздуха. Но вместе с тем на душе стало легко и правильно. Аргон чувствовал, что то, как он поступил сейчас, было единственно верным решением. Наконец-то он сделал хоть что-то правильно. Аргон собирался вернуться в Дом Солнца к своим товарищам и долгу службы, но по пути надо было наняться в кузницу, чтобы немного подзаработать, купить еды в дорогу, лук для дичи, и подарок для сестры. Таис Дурман любила шелковые платья и дорогие масляные духи. На это нужны были деньги, и Аргон хотел их честно заработать. Он еще не знал, что сегодня кузнец закончит работу пораньше и оставит сторожить дом своего пасынка. Мальчик позовет друзей и они решат поиграть в войну. Один из мальчиков притащит старый арбалет, который нашел на том самом поле, где одна чародейка положила целую армию. Мальчики зарядят арбалет шутки ради и установят у калитки на заднем дворе, всё равно никто из местных там не ходит. И через несколько часов после прощания с Шеном зазубренный арбалетный болт войдет Аргону в горло под кадыком, когда у мальчика, назначенного по игре охранять задний двор от захватчиков-северян, при виде сурового чужеземца явно северной крови от страха дрогнет рука и заденет спусковой крючок.