Квиты

Зной сочился по стёклам. Горячий воздух тяжелой пеленой накрыл город, и изредка поднимавшийся ветер лишь опалял, не неся прохлады. Колыхавшиеся занавески на окнах казались Юджи кузнечными мехами, выдувающими жар. С утра он зашёл к Идзаки, чтобы вместе готовиться к вступительным экзаменам, и теперь валялся на кровати с учебником по физике, пытаясь осилить третий параграф. Мобильник-раскладушка, завалившийся куда-то под кровать, пищал каждые пять минут, извещая о своей агонии, но Юджи только наслаждался этим попискиванием. Сдохни, сука. Еще не хватало вставать и искать зарядник. Идзаки, забравшийся с ногами в кресло и тоже делавший вид, что зубрит, через семь попискиваний не выдержал: – Выруби его, – потребовал он, опуская учебник геометрии. Голос его был хриплым – горло пересохло от зноя и долгого молчания. – Так сдохнет, – отмахнулся Юджи. – Выруби, бесит. – Детка, если тебя это раздражает, то сам встань и отключи. Идзаки смерил его уничтожающим взглядом, как будто искал кнопку отбоя у него на лбу. Юджи сузил глаза и коротко усмехнулся. Шевелиться было очень лень, но если бы Шун захотел, можно было бы забрать его к себе на кровать и целовать долго, расстегивать чёрную рубашку с тугими пуговицами, лезть пальцами под пояс брюк – туда, где так жарко, ещё жарче, чем на раскалённом от солнечных лучей мангале Серидзавы. Юджи облизнул сухие губы, улыбаясь своим мыслям и глядя на блондинчика. Идзаки в ответ сложил конструкцию из одного пальца, дав полюбоваться на неё ровно две секунды. «С-ууууу-ч-к-а», – беззвучно проговорил Юджи, но адресат явно прочёл комплимент по губам. Взгляд Шуна стал холодным и колким, и в то же мгновение он метко запулил геометрию в лоб противника. Увернуться не удалось. «По крайней мере, не дротик», – утешил себя Юджи, взвешивая в руке том по физике. Чуть-чуть поиграли: один замахивался, другой дёргался в кресле, в трёх метрах от кровати. – Сюда иди, тогда больно не будет, – поманил Юджи. Идзаки не повёлся. Наоборот, провокационно развалился, размазался по спинке кресла, прикрыв глаза, и расстегнул пуговицу на рубашке – медленно, со страдальческим выражением на лице. Провел сбитыми костяшками по вырезу, повертел в пальцах свой крест. Юджи помрачнел: отвести взгляд от крашеного уёбка было невозможно. Но и встать – тоже. Жара намертво пригвоздила его к кровати. – Красивый, – хрипло сказал он, на ходу меняя тактику. Идзаки поднял глаза, в которых отплясывали бесенята, расстегнул ещё одну пуговицу. Повёл плечами, и рубашка чуть сползла, обнажая смуглую кожу. Жара угнетала. Воздух звенел. Яйца звенели. Перед Юджи уже не было Идзаки – он превратился в фантом, сплошное искушение из самых грязных фантазий. Юджи почувствовал, что дышит чаще, а кислород в комнате как будто улетучился. – Расскажи, что бы ты со мной сделал, если бы твоя жопа не прилипла к кровати, – томно сказало видение и погладило свой сосок слева, прищемило его пальцами, застонало тихонько. Юджи жадно глядел в вырез рубашки, расстёгнутой уже до пупа. – Приволок бы за волосы сюда, за твои крашеные светлые патлы, врезал по роже, чтобы ты хуйню не городил, как обычно, и не командовал «быстрее», «глубже», «сильнее», а потом поцеловал бы больно, суку такую, – голос Юджи звучал глухо, как из застрявшего лифта. Рот переполнился слюной, глаза налились кровью. – Да ну, – мрачно сообщило видение, – и типа не получил бы в ответ, ебанат мордастый? – Пошёл ты, – отмахнулся Юджи, неотрывно смотря, как смуглые пальцы ласкают живот фантома, проникают под брюки – и как запрокидывается светловолосая голова. Ещё не хватало препираться с видением. – Я сильнее, сучка, уже сколько раз проверили после той драки. Так что ты бы у меня как миленький влетел бы на кровать. Связал бы тебя своим ремнем, распахнул на тебе шмотьё… – Штоблядь? – негромко и очень спокойно спросил Идзаки, вынимая руки из-за пояса брюк и складывая их на груди. – Что ты сейчас сказал? Юджи моргнул. В голове продолжало звенеть, но он уже чётко осознавал, что перед ним сидит настоящий Шун, а никакой не фантом. И этот настоящий Шун взбешён, как севильский бык. Нижняя губа чуть оттянута, ноздри раздуваются… «Да что я действительно такого сказал?» – не въехал Юджи. Возбуждение стремительно отступило. – Ты бы меня связал, – медленно, по слогам, повторил Идзаки. – Как тогда, блядь? В школьном дворе? И куда б подвесил? От бешенства у него чуть пена изо рта не выступила. Юджи, сам себя не помня от какого-то противного укола ужаса, вмиг пробравшего до костей, поднялся с кровати. Одновременно с ним встал Идзаки. То избиение они никогда прежде не обсуждали, как будто и не было его. Победили Хосэн, армии сблизились, генералы спьяну трахнулись, обоим понравилось – вот и всё, чего тут мурыжить. Блондинистая падла и сама не чуралась грязных приёмчиков… и всё же сейчас Юджи отчего-то пробрал озноб. Он нервно хрустнул пальцами, разминая их для драки. Но Идзаки кидаться на него не спешил. – Моя очередь рассказывать, что бы я с тобой сделал, Токаджи, – спокойно и уверенно сообщил он. – Нет, не то, что сделал бы. Что сделаю. Прямо сейчас. Это я тебя свяжу – и подвешу тут к турнику в проёме двери. А потом… – Ты ебанись, – фыркнул Токаджи. – Так я тебе и дал. Идзаки глянул на него пронзительно, прошёл мимо, задев плечом, и нырнул башкой в гардероб. Покопался там секунду и извлек канат. Прочный, хоть видно было, что не новый. – Узнаёшь? – тихо спросил он. – Тот самый. Юджи со свистом вдохнул – и выдохнул через стиснутые зубы. Идзаки смотрел на него сурово и выжидающе. – На память себе забрал? – прохрипел Юджи. – Фетишист конченный. – Отобрал у Генджи. Он хотел тебя на этой верёвке вокруг школы протащить, только захлестнуть не за ногу, а за шею. Еле его удержали. Юджи покивал его словам, прикусил губу, посмотрел мрачно в глаза блондинистой сволочи и аккуратно снял со лба очки. Положил их на столик – они тихо клацнули. Идзаки закрыл гардероб, прошёл к турнику и встал там с каменным ебалом. – Ладно, похуй, – сам себе дал отмашку Юджи и подошёл к нему, протянул руки, как копу. Идзаки молча связал его и перекинул верёвку через перекладину, так, что руки Токаджи оказались подняты над головой. – Башкой вниз висеть не будешь, – отрывисто сказал Идзаки. – Вообще висеть не будешь. Но шкуру я с тебя спущу. – Пидорас, – прокомментировал Юджи, почему-то остро жалея рубашку. Снять надо было, конечно. – За подляну Такии ты тоже так рассчитался? – Заткнись, о тебе сейчас речь, – холодно ответил Идзаки, хоть ладони у него и дрожали. – Генджи мог выбрать, когда прекратить бой. Лежал бы и не рыпался – никто б его не тронул. А ты мне, с-сука, шансов не оставил. Токаджи вцепился в верёвку пальцами. Оказалось, что пиздец как унизительно быть связанным. У него начали полыхать уши, пошла красными пятнами шея. Против воли он вспомнил, как с хрустом ломались рёбра у Идзаки – и как новоиспечённый генерал GPS дышал со свистом, тяжело, валяясь в серой пыли, харкая на неё кровью. Прошло всего несколько месяцев – и Юджи уже ласкал его тело, ощупывал пальцами сросшиеся рёбра, губами и языком проводил по новым синякам, чтобы быстрее зажили. Ненавидел себя за то, что когда-то с ним сделал. Жаль, но новость о том, что блондинка пошла под Генджи, выпарила ему тогда мозги. Он не был против расплаты, но теперь дело принимало плохой оборот. Запоздало он подумал, что не стоило соглашаться быть связанным, подставил бы морду так… Идзаки снял со стула ремень и приблизился сбоку. Глаза у него были очень сухие и какие-то пустые, как у зомби. На Юджи волной накатила тошнота, но он закусил губу – и она схлынула. Боли он вроде не боялся, но до чёрта бесила собственная беспомощность и все эти приготовления Идзаки, как перед какой-нибудь процедурой в медкабинете. – Спиртом ещё намажь, дебил, – прорычал он, чтобы встряхнуть себя и Шуна. У того глаза стали совсем стеклянные. Нехорошо. Поехал блондинка. – Ебало завали, – автоматически ответил тот. Лязгнула пряжка ремня в нервных руках. Шун облизал губы, выдохнул – и врезал в первый раз. Не сильно, для разогрева. Токаджи втянул носом воздух и ногтями вцепился в канат. Комната качнулась – и тут же встала на место. Идзаки выждал три секунды, а потом вытянул его по спине уже по полной. Глухой стон как будто только раззадорил Шуна, он тут же нанёс третий удар. Стиснул зубы – и врезал ещё. Юджи ободрал все ногти о канат. Не прошло и полминуты, как он понял, что еле стоит на ватных ногах. В какой-то момент он даже повис, боль в разодранных запястьях не шла ни в какое сравнение с как будто ошпаренной спиной. Он обливался потом – и видел, что Идзаки тоже вытирает лоб рукавом рубашки, плотно стискивая белые губы. – Кончай, придурок, – захрипел Юджи, когда тошнота почти одолела, и он каким-то чудом не блеванул на пол. Постарался пнуть Шуна, но тот без труда увернулся, облизал губы, тряхнул головой, как будто хотел успокоиться. Ни хрена не удалось. Юджи заорал: ремень снова обнял тело, стало горячо и нестерпимо больно. Скоро он не мог даже орать, только мычал и мотал головой, еле удерживаясь в сознании. – Шшшшшун, – выдохнул он в последнем стоне. Тот взмахнул рукой – и замер. Отбросил ремень и принялся лихорадочно развязывать канат. Не получилось. Он бросился в кухню за ножом, влетел обратно и перерезал волокна. Юджи тяжело грохнулся на колени и тут же уткнулся носом в пол. Вдох-выдох. Не до смерти, какое счастье. По телу пробегали судороги, но Юджи не обращал на это внимания, он с наслаждением дышал тяжёлым влажным воздухом. В висках бухала кровь. – Блядь, – сглотнул Идзаки, распутывая узлы на его запястьях. – Вот же блядь. Он снова метнулся в кухню, за ледяной водой. Усадил Юджи, потянув того за волосы на загривке – больше ни к чему прикоснуться не решился. От боли Юджи зашипел, выдохнул ещё раз громко и застучал зубами по краю кружки, громко глотая воду. После этого хватило сил даже поднять голову и посмотреть на блондинистую тварь. Юджи усмехнулся: не краше него самого. Идзаки дрожал, как будто оказался на заснеженной вершине Фудзи, на глазах застыли злые горячие слёзы, которые и не проливались, и явно застили глаза. Он непрерывно тёр кулаком колено, как будто намеревался проделать там дыру. – Что? – шёпотом спросил Шун, когда заметил его взгляд. – Курить, – мрачно отрезал Юджи. Через несколько затяжек шум в голове почти прекратился. Он скурил до фильтра первую сигарету и тут же взял вторую. Шун последовал его примеру. Молчание затягивалось, надо было уже что-то сделать. Двинуть по роже, встать и уйти – например, проведать знакомого хирурга… да хотя бы плюнуть в морду блондинке, что ли, но Юджи упрямо курил, и Шун не отставал. С дымом почему-то выдыхалась злоба, отпускало напряжение, уходила горечь. К тому моменту, когда в комнате стало совсем нечем дышать, Юджи смог скривить губы в фирменной ухмылке. Идзаки качнулся в его сторону – и Юджи неловко обнял его, прижался губами к виску. – Квиты, дурень. И услышал тяжёлый прерывистый вздох, как будто ком, стоявший в горле у Шуна, наконец рассосался.