"Es ist fuenf vor zwoelf..." ("Без пяти двенадцать...")

Время шло... Для каждого оно было своим. Что мог значить какой-то день? Что значил один день для огромного города? Всего лишь песчинка в круговороте событий. Что значил один день для бабочки? Целую вечность, короткую и длинную одновременно, когда за этот короткий день она проживает всю жизнь. Для Мрачного жнеца, времени не существовало. Существовали люди и их жизни, существовали города и страны, появляющиеся и исчезающие государства и режимы. Но времени не было. Смерть сам был этим временем. Кто-то боялся его, кто-то ненавидел, кто-то ждал или стремился оказаться в его холодных объятиях. Но, именно Черный Принц был тем, кого опальный наследник империи Франца Иосифа, Рудольф, считал своим единственным другом. Единственным, кто обещал не покинуть его в тяжелые моменты его жизни... и единственный, кто всегда выполнял обещания. Прошло почти десять лет с последней встречи с наследником Австро-Венгрии. В ту прошлую памятную встречу, Мрачный жнец пришел к маленькому мальчику, который сидел один в своей комнате и готов был расплакаться от того, что Элизабет, его мать, думавшая всегда только о себе, забыла про него и не хотела видеть единственного сына. А еще Рудольф мечтал о том, что станет великим и что уже отец, император огромной страны, будет гордиться им. Но время шло, мальчик рос, но ничего не менялось. Императрица все реже появлялась в Вене. Ее угнетало это место, она задыхалась во дворце. С рождением же младшей дочери, Марии Валерии, Элизабет и вовсе сказала, что это ее единственный ребенок и перебралась в столь любимую Венгрию. Знала ли беспечная матушка, какую боль эти слова причиняли ее единственному сыну? Должно быть, нет, потому что Рудольф и не сказал ни слова. И только Смерть видел, как потерянно сидел мальчик в своей комнате и спрашивал себя, что же такого плохого сделал, что родная мать так сильно его не любит. Тогда его "единственный друг" тоже был с ним. Сидел рядом, осторожно гладил по голове, не пытаясь убедить, что все будет хорошо или что все изменится. Нет, просто слушал, просто давал высказаться, чтобы горести ушли хотя бы со словами. Смерть не мог изменить ни взглядов венценосных родителей на своего ребенка, ни какие-то события в жизни наследника. Точнее, не собирался что-то менять. Все шло так, как должно было. Гулким эхом раздавались одинокие шаги в коридорах Хофбурга. «Надеюсь, с этим-то ты справишься»,- подгоняемый такими мыслями и воспоминаниями о вчерашнем скандале, который император посчитал нужным упомянуть сегодня на совете, наследник Австро-Венгерского престола спешил остаться наедине со своими мыслями в полутёмной, закрытой от всех комнате. Дверь за кронпринцем закрылась, тихо скрипя, и юноша уже не пытается скрыть свою слабость, сползая по стене и запуская пальцы в собственные волосы. Как же больно и обидно, видеть этот взгляд, полный разочарования, краха надежд. В нем читается презрение, недовольство. И кем? Собственным сыном! Когда уже отец поймёт, что он может верить Рудольфу, что все, что делает наследник, он делает ради государства. Даже эти вылазки в город. Все ради Австрии! Правящая семья должна знать, чем живёт простой люд, должна помогать нуждающимся, и кронпринц может помочь. Мог бы. «Рудольф, хватит витать в облаках!»- в голове звучит недовольный голос отца, юноша вспоминает его полный пренебрежения взгляд и со сдавленным стоном закрывает руками лицо. Унижение. Какое это унижение. Вчера император отчитал его прямо перед слугой, который вернул принца в резиденцию. Как Рудольф может добиться уважения подданных, когда отец сам делает все, чтобы его считали бездарным политиком? Почему ему нужно выставлять сына посмешищем? Почему он не мог отослать этого человека или хотя бы сдержаться в выражениях? Нет, нужно было больнее ударить сына, чтобы он больше никогда не мог и подумать, чтобы под видом простолюдина гулять по улицам столицы. Но только император недооценил наследника. Рудольф принял решения. Он напишет письмо венграм, призовёт их к свободе и предложит себя в качестве ее гаранта. Он заставит отца услышать его, считаться с его мнением. Если император не слышит слов своего единственного сына, он услышит оружие народа, который поведёт за собой законный наследник. Рудольф поднимает взгляд: в плохо освещённой комнате на письменном столе белел лист бумаги всего с тремя словами «Я, Кронпринц Австро-Венгрии…». Это все, что юноша успел написать до того, как его вызвали к отцу. Наследник уже был готов молча выслушать очередное неудовольствие, вызванное какой-нибудь «выходкой», но оказался в замешательстве, увидев в кабинете отца ещё нескольких министров. Увы, разгадка такого собрания была проста, но не весьма неожиданна. Император вспомнил, что у него есть сын, лишь, когда большинство благородных послов, которые могу представлять Австрию, не заботясь о том, что принимающая сторона сочтёт неуважение в свою сторону, отказались нанести визит Франции, или как правильно сейчас – Французской Республике. Выход прост: отправить сына, у него нет права голоса, он обязан подчиниться, он всегда с точностью выполняет волю родителя. Подчинится и сейчас. На рассвете он выедет в Париж, отложив свою задумку на время. Но только отложив. Ему хватит сил, чтобы показать себя, чтобы противостоять. Но чуть позже, сейчас он не вправе подвергнуть внешнюю безопасность страны сомнениям. Линия жизни у каждого своя. У каждого человека Смерть видел свою такую линию. Она могла извиваться, менять свое направление крутыми поворотами. Бывало и такое, что смертный очень резко менял свою жизнь и тем самым укорачивал или же удлинял ее. Явившись сегодня к кронпринцу, Смерть заметил одну крайне неприятную для себя вещь. Он видел, что наследник престола решил ввязаться в одну крайне опасную историю. И история эта грозила тем, что Рудольф погибнет и случится это в ближайший месяц. "Конечно, эта поездка во Францию даст ему небольшую отсрочку, но потом, вернувшись, он ударится с головой в свои революционные идеи, - незримо Мрачный жнец стоял в тенях комнаты кронпринца. - А тем более увидев, как все это происходило во Франции, которая будто окутана ореолом свободы. Жители этой страны всегда стремились перевернуть все с ног на голову. Свергали один режим, чтобы заменить другим, уничтожив перед этим все, что напоминало прежний. Потом, то же самое проделать и с новым. Связавшись с венграми, Рудольф очень рискует. Венгрия давно борется за свою независимость. И, так же как и Франция, готова броситься в омут с головой. Рудольфа же просто сметет волной, когда революция потерпит крах..." Смерть помрачнел. Вся эта картина разворачивалась перед его глазами и совершенно не радовала. Он уже видел Рудольфа с венгерским знаменем в руке. Видел примерно то, что видела юная императрица в ночь рождения сына. Баррикады, алые знамена и своего сына в центре этого безумия. Рудольф поднялся с пола, одёргивает китель, медленным шагом подходя к столу. Вот она, бумага, которая должна была внести разлад в империю. Надо только дописать, поставить подпись, печать и все. Венгры поддержат его, они хотят свободы, они требуют Конституцию. И Рудольф обещает им все, но чуть позже, сейчас его ждут прямые обязанности. Сейчас он разрывает листок, но после поездки на этом столе появится другой с таким же содержанием. Он не отступит, не должен, не может. Он даёт слово себе, империи, он даёт слово… "Ты так хочешь поиграть в революцию, друг мой?" - в этот миг губы Мрачного жнеца чуть дрогнули, но лишь для того, чтобы исказиться в улыбке. Он нашел решение, как направить непутевого наследника на верную дорогу. Тени приобрели очертания, и Смерть выступил из тьмы перед наследником Австро-Венгрии. Каким же взрослым стал Рудольф с их последней встречи. Теперь это был высокий светловолосый юноша, серые глаза, которого, горели решимостью. Казалось в нем ничего не осталось от того испуганного мальчика, каким он был прежде. Кронпринц уловил еле заметное движение в одном из темных уголков комнаты, и на губах наследника появилась лёгкая улыбка. Юноша знает, кто это. Рудольф знал, что Он придёт. - Я обещаю. Слышишь, я обещаю – я сделаю это. Я подниму Венгрию, я дам им Конституцию. Наша страна не может отставать от остального мира. Ты слышишь, ты веришь мне? – только на последней фразе Рудольф обернулся в ту сторону, где почувствовал его присутствие. Друг. Ночной друг, что приходил к наследнику, когда тот был маленьким мальчиком. Он обещал всегда быть рядом, и он сдержал слово. Так и Рудольф выполнит данное себе обещание. - Я верю тебе, Рудольф... - голос Мрачного жнеца звучал как шелест листвы. Приглушенно, так, чтобы только юный Габсбург мог слышать его. - И ты помнишь мое обещание, - он привычным жестом протягивает руку, давая возможность убедиться в честности своих слов. Всегда быть рядом. Не покидать в трудную минуту. И вот этот миг вновь настал. Но в этот раз стоило преподать наследнику престола небольшой урок. Для его же блага.