Особые запросы

EXO - K/M, Wu Yi Fan, Lu Han (кроссовер)
Слэш
NC-17
Завершён
2052
автор
Areum бета
Tea Caer бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
41 страница, 2 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2052 Нравится 33 Отзывы 615 В сборник Скачать

Особые запросы - 2

Настройки текста

Сиквел к "Особые запросы" Пейринг/Персонажи: КайЛу, Крис, мимо пробегал Бэкхён

Особые запросы - 2

Квартира, в которой живут журналист и полицейский, по умолчанию должна напоминать минное поле и арену для репетиции конца света одновременно. Хотя иногда она превращается в нечто... неописуемое. Иногда. Хань обвёл печальным взглядом творящийся вокруг бардак и продолжил собирать осколки вазы из белого фарфора. Вазу ему подарила мать года три назад. Красивая такая штука, придававшая обстановке в квартире нотку богемности. Не то чтобы он особо дорожил этой вазой, но она и не бесила. А полчаса назад он расфигачил эту несчастную вазу об одну упрямую голову и в очередной раз выставил Чонина за дверь. Правильно сделал, между прочим. Хань зашипел, рассадив палец острым осколком, машинально сунул в рот и пососал, потом опустился на пол и принялся себя жалеть. Вот почему у него вечно всё вкривь и вкось? Тот же Чонин... Идеальный. Если не присматриваться. И если с ним не жить. Но! Чонин работает в полиции. Что на выходе? На выходе сегодня Чонин следит за Ханем и подслушивает телефонные разговоры, а завтра они меняются местами, и следит и подслушивает уже Хань. "Скандалы, интриги, расследования..." По сути, работа у них обоих одинаковая, просто чуть в разной плоскости и с различными целями и результатами. И иногда просто невозможно прийти к компромиссу, устраивающему обоих. На месте Чонина Хань просто отделал бы себя и оттрахал как следует, но Чонин никогда себе такого не позволял. Он вообще Ханя ни разу не ударил всерьёз, хотя мог бы вполне. И мог воспользоваться наручниками ― при себе всегда таскал. Но не пользовался ― в отношении Ханя. А жаль. Может, это и была та самая причина, по которой Чонин вновь и вновь возвращался в эту квартиру после очередного изгнания. Потому что рядом с Чонином Хань испытывал необычное ощущение: словно никто и ничто не могли угрожать ему, полная безопасность. И Чонин всегда делал с ним только то, чего хотел он сам. Как в первую встречу. Хань ссыпал собранные осколки в пакет, осмотрел пострадавший палец и попытался вспомнить, из-за чего они сцепились на сей раз. Вспомнить не смог. Значит, из-за какой-то несущественной ерунды, а потом оба пошли на принцип, вспылили... Чонин предсказуемо упёрся, как баран, ещё и язвить начал ― умел при желании, Хань рассвирепел и шарахнул его вазой. По голове. Потом собрал барахло, сунул Чонину в руки и выставил за дверь. Куда Чонин пошёл? В мотель "Якорь". Он всегда туда ходил, потому что не особо дорого и довольно прилично. Хань вздохнул, тихо застонал, учуяв мандариновый запах, которым квартира уже пропиталась насквозь, пару раз лизнул ранку на пальце, натянул куртку на плечи, нашарил ключи и вышел из квартиры. До мотеля добрался за пятнадцать минут. ― Привет, Лин. Какой номер? ― устало помахал он администратору за стойкой. ― Всё тот же, Лу. Презервативы в тумбочке. Если снова будете мириться как в прошлый раз, возьму в два раза больше. Кровати подорожали, ясно? ― Прям уж в два раза подорожали? ― возмутился Хань. ― Не в два, но остальное ― штраф. Нечего кровати ломать. ― Лин бросила ему второй ключ от номера и уткнулась в глянцевый журнал. Поначалу весь мотель раздирало слухами и сплетнями, но теперь к Ханю и Чонину уже привыкли. Чонин регулярно останавливался в мотеле, когда Хань выставлял его из квартиры. И Хань не менее регулярно приходил к Чонину, после чего они уже вместе возвращались домой. Замкнутый круг, чёрт бы его побрал... Хань ввалился в номер как раз в ту самую минуту, когда Чонин вышел из душа, прижимая влажное полотенце к голове. Просто прижимал полотенце к голове и больше ничего не делал, но выглядел так... спокойно смотреть на него было невозможно ― всё тело звенело от желания. Хань ногой закрыл дверь, отобрал полотенце, заставил Чонина наклонить голову и принялся "залечивать" поцелуями царапины, ссадины и ушибы, оставшиеся после удара проклятой вазой. Напоследок запечатлел поцелуй на чётко очерченных губах и крепко обнял упрямую скотину. ― Прости, ― пробормотал на ухо. ― Больно? ― Жить буду, ― мрачно пообещал Чонин и попытался аккуратно отцепить Ханя от себя. Хань не желал отцепляться. ― Можешь наказать меня. Как пожелаешь. Сразу со всем согласен. ― Правда, что ли? ― с сомнением уточнил Чонин, но отдирать от себя Ханя перестал. ― Угу. ― Раздевайся. ― Вот прямо так сразу? ― возмутился Хань и отшатнулся. ― Ты сказал, что со всем согласен. Соврал? ― Левый уголок рта дрогнул в ехидной полуулыбке. ― Э... нет. Сейчас. Хань стянул куртку, футболку, помедлил, но всё же снял и всё остальное, выжидающе уставился на Чонина, прикидывая, как бы половчее сдёрнуть полотенце с узких бёдер. Пока он прикидывал варианты, Чонин отволок его к кровати, но не свалил на неё, а уселся сам. В следующий миг Хань барахтался у него на коленях и вопил на нехорошем китайском всё, что думает о наглых корейцах ― вообще ― и об одном наглом корейце ― отдельно взятом. А этот "один наглый кореец" безжалостно и размеренно припечатывал ладонь к его голой заднице. Всего двадцать ударов, а бедная задница Ханя полыхала так, словно там был пожар. К концу экзекуции Хань уже не ругался, а приглушённо поскуливал от боли и... удовольствия. И сгорал от стыда, потому что в бедро Чонину упирался отменный стояк. И Чонин просто не мог этого не заметить. Хотя ладно, оба хороши. Только это и успокаивало ― то, что Чонин испытывал не меньшее возбуждение от наказания, чем Хань. Оба извращенцы, чего уж там. Чонин медленно провёл кончиками пальцев по пылающим ягодицам. Хань стиснул зубы, но всё равно тихо застонал. Это было мучительно, издевательски, невыносимо... восхитительным. Уперевшись дрожащими руками в колено Чонина, Хань приподнялся и потёрся губами о твёрдый подбородок, осторожно обнял за шею, выпрашивая поцелуй. Получил. Чонин никогда ему в этом не отказывал. Хань забрался пальцами в непослушные волосы, нащупал следы, оставшиеся от удара вазой, легонько погладил и увлёк Чонина за собой ― на белые простыни. Соприкоснувшись горящей задницей с прохладной тканью, испытал на время призрачное облегчение, но успел лишь дух перевести, потому что ладони Чонина сжали его бёдра, подарив огромный букет впечатлений ― от боли до невыносимого восторга. ― Ненавижу... тебя... ― пробормотал Хань, коснувшись тёплых губ собственными и резко втянув в себя воздух с мандариновым ароматом. ― Я знаю, ― тихо ответил Чонин и нарисовал кончиком языка линию на щеке Ханя. ― Я не про... вазу... ― Это была ваза? ― Забудь. ― Хань перевернулся на живот, удобнее упёрся в матрас коленями и вытянул руки. ― Ещё немного. ― Потом сидеть не сможешь, ― предупредил Чонин и пометил левое плечо жадным поцелуем. ― Я уже не смогу сидеть, ― уткнувшись лицом в простыни, хмыкнул Хань. ― Ну? Он вцепился зубами в белую ткань, чтобы не заорать в голос от нового умелого удара ладонью. Интересно, где Чонин этому научился? Хотя нет, неинтересно. Задница так сильно горела, что Хань благополучно пропустил тот миг, когда Чонин вошёл в него. Просто вдруг осознал, что он наполнен до краёв, а по пылающей коже нежно скользят тёплые ладони. "Господи, что ты со мной делаешь?!" Хань прикрыл глаза, дотянулся кончиками пальцев до подушки и стиснул её края со всей силы. Проехался щекой по смятым простыням от резкого толчка, сам подался назад бёдрами, чтобы проникновение стало ещё более глубоким, чтобы в нём оказалось как можно больше Чонина. Застонал, когда сильные руки придержали его, опалив сладко-острой болью от прикосновения к многострадальной заднице. Спины Ханя коснулись горячие губы, обожгли поцелуем. ― Пожалуйста... заткнись... ― едва слышно прошептал в спину Ханю Чонин. ― Иначе... что? ― слабым голосом уточнил Хань. Он сильно сомневался, что сможет молчать. ― Залюблю до смерти. ― Идёт, ― без раздумий согласился он и всё-таки вновь застонал от лёгкого прикосновения к бедру. ― Чёрт... Хань подавился всхлипом от нового толчка и собрал всю силу воли, лишь бы не потянуться рукой к собственному паху. Рано, слишком рано. Но... Зажмурился, чтобы легче было вынести короткие поцелуи, которыми осыпал его спину Чонин. Как успевал только? И Хань не удержался от долгого стона, когда Чонин чуть приподнял его бёдра и дёрнул к себе. Пришло время забыть о силе воли и собирать звёзды. Время, когда Хань начинал нести какой-то бред, путаясь в языках, мыслях, ощущениях и срываясь на всхлипы, вскрики и стоны. Он знал, что он шумный, но Чонину это нравилось ― тот сам признавался как-то. Если они оказывались в постели лицом к лицу, то вся шумность Ханя оставалась на соблазнительных губах Чонина. Ладно, почти вся. Но если же они оказывались в постели вот так, как сейчас, то Хань отрывался по полной без стыда и совести и вовсе не думал о возможных слушателях за стенкой ― чёрт с ними, пусть внимают и завидуют. Он обессиленно вытянулся на простынях поверх влажного пятна, сверху на него навалился Чонин. Неровное дыхание согревало шею слева. Хань повернул голову, чтобы поймать губами это дыхание. Не вышло, поймал только подбородком. ― Чон... ― не договорил, потому что Чонин как будто прочёл его мысли и тронул поцелуем уголок рта. "Господи, что же ты со мной делаешь?!" Хань закрыл глаза, пребывая в сладкой истоме. Он не хотел думать, но не мог остановиться, раз уж начал. Потому что это ни черта не походило на договор аренды. Ни на какой договор вообще не походило. Они оба слишком настырно лезли в жизнь друг друга, спихивая всё на работу и прочие несущественные мелочи, собачились из-за ерунды, а потом не могли вспомнить, из-за чего весь сыр-бор начался. Чонин своевольно распугал всех бывших парней Ханя. Более того, он не просто распугал, он вообще их запугал так, что те превращались в заик, стоило им увидеть Ханя хотя бы на расстоянии в десять метров. Превращались в заик и удирали со скоростью света. И Хань регулярно выставлял этого наглеца за дверь, но сам же потом бежал в проклятый мотель, чтобы вернуть его обратно. И ведь знал, что они снова поцапаются, и Чонин снова уберётся в мотель, и он сам опять побежит сюда, чтобы... Замкнутый круг. У них никогда не было свиданий, встреч, обещаний, клятв. У них вообще ничего не было, кроме офигенного секса при, так сказать, знакомстве. И Чонин просто жил у Ханя. Всё. Ничего больше. Тогда какого ж чёрта всё именно так, а не иначе? ― Чонин? ― Хм? ― Почему ты тогда... Почему ты решил именно со мной... ну... тогда... Ведь было темно. ― Я сидел дальше, поэтому видел тебя. Не слишком хорошо, но достаточно. Просто понял, чего ты хочешь. ― И это всё? ― рассердился Хань, спихнув Чонина в сторону и усевшись на кровати. ― Э... А что ещё? Я не знаю. ― Чонин потянулся и зажмурился. ― Рядом там сидели дамочки и ещё один парень, но мне нравилось смотреть на тебя. ― Дамочки? ― Ну да. ― Минуту. Дамочки? ― Симпатичные, ― пожал плечами Чонин и приоткрыл один глаз. ― Ну что? Я чаще сплю с девушками, чем с парнями. ― Что?! ― взревел Хань, огрев Чонина подушкой. Тот зашипел и прижал ладонь ко лбу справа. Удар подушкой пришёлся аккурат по следу от удара вазой. ― Ты хочешь, чтобы я тебе солгал? ― неожиданно серьёзно спросил Чонин. ― Или всё же предпочтёшь правду? Да, я чаще спал с девушками, чем с парнями. ― Тогда почему я? ― выронив подушку, сердито поинтересовался Хань. ― Дамочки ведь были симпатичные, сам сказал. ― Не знаю, ― вздохнул Чонин. ― Правда. Просто стал наблюдать за тобой и не смог остановиться. Потом вдруг понял, что хочу тебя. Дальше ты и сам знаешь. ― Вот так вот просто? ― Брови сами сошлись на переносице, а руки вновь сжали подушку. ― Ну да... ― немного растерянно отозвался Чонин. ― Что ты хочешь от меня услышать, Сяо Лу? Хань невольно отпустил подушку, пристроил голову на груди Чонина и довольно зажмурился. Ему безумно нравилось, когда Чонин называл его именно так ― "маленький олень". Именно так и именно Чонин. Чтобы именно этот низкий, ласкающий слух, неприличный голос произносил два коротких слова. И Хань сразу же превращался в кусочек масла ― хоть так ешь, хоть на хлеб намазывай. ― Ничего. Мне просто было любопытно, ― пробормотал он в перерывах между поцелуями. Прикасался губами легонько к смуглой коже, осторожно подбираясь к тёмному кружку. Оказавшись у цели, тронул кончиком языка, медленно обвёл и втянул в рот, посасывая и чуть покусывая в процессе. Он улыбнулся, ощутив заблудившиеся в его волосах пальцы Чонина, и уделил внимание другому соску. Наигравшись вволю губами, накрыл тёмный кружок ладонью и принялся целовать шею. Ему нравилось, когда Чонин запрокидывал голову. Тогда на крепкой шее отчётливо проступали мышцы, а ямочка меж ключиц превращалась в произведение искусства. К такой шее прикасаться можно было лишь губами, наслаждаясь этим совершенством. После Хань прижался щекой к твёрдому подбородку, пальцами поворошил тёмные волосы, заставил Чонина приподнять немного голову, чтобы полюбоваться на его лицо. В итоге всё равно уставился на выразительные губы. Чёткий и даже резкий контур, но это не умаляло их чувственности. Такой соблазн... Чонин, видимо, тоже соблазнился, только иным. Притянул Ханя к себе и коснулся губами левого века, потом правого. ― Не смотри так, ― тихо велел после. ― Особенно такими глазами. ― Какими "такими"? ― пробормотал Хань, ощущая до сих пор тепло от поцелуев на веках. ― Такими сияющими. ― И вовсе не такими, просто думал, как бы мне... ― Что как бы? ― Как бы мне... сделать это... ― Хань пальцем обвёл контур губ Чонина, наклонился, повторил тот же контур кончиком языка и перешёл к долгому поцелую, уже настоящему и жадному. Отдышавшись после, тихо напомнил, что пора бы и домой. Собирались шумно и в спешке, порадовали Лин, что кровать выжила, заплатили за номер и вывалились на улицу. Десять минут до дома бодрым галопом ― и продолжили у входной двери. Сломали вешалку, перевернули тумбочку для обуви, запинали куда-то коврик, разбили зеркало ― и всё это только в прихожей. В гостиной рухнули на диван, где Хань потерял в неравном бою футболку. Она сиротливо повисла на рожке люстры. Через пару минут к ней присоединилась содранная с Чонина рубашка. Свалившись с дивана, они покатались немного по ковру, с помощью стенки кое-как поднялись на ноги, правда, брюки Ханя остались на ковре вместе с роскошными красными трусами. Брюки Чонина держались на одном честном слове. Или не на слове, судя по характерному... Потом со стены упала картина, со стола ― материалы Ханя для статьи, затем Чонин врезался спиной в дверь спальни ― и они вышли на финишную прямую. До кровати оставалось всего три метра. Хань умудрился стянуть с Чонина брюки в полуметре от кровати, с восторгом обнаружил отсутствие нижнего белья, вцепился в колени, и Чонин загремел на кровать. Хань погладил ладонью его бедро и наклонился, чтобы провести языком по гладкой коже и уловить быстрый пульс. ― Эй, что ты делаешь? ― Чонин попытался оттолкнуть его, но не преуспел. ― Перестань... ― Впервые вижу, как кто-то отказывается от такого подарка. ― Тебе палец в рот не клади ― я волнуюсь, всё-таки сейчас речь не о пальце. ― Я собираюсь возместить ущерб, причинённый вазой. ― Обойдусь как-нибудь, спасибо. ― Чонин попытался сбежать, но Хань поймал его за ногу и вернул обратно. ― Нет уж. Будешь дёргаться, случайно цапну. ― Ты меня успокоил, ― с сарказмом фыркнул Чонин и опять попытался сбежать. ― Слушай, я не понял. ― Хань зафиксировал ногу, прижав её к матрасу. Ещё и сел сверху для надёжности. ― У тебя травма детская, что ли, на этой почве? Ни разу не видел, чтобы так отбивались от простого минета. ― Нет у меня никакой травмы. ― Чонин отвернулся, но это не могло скрыть лёгкий румянец на скулах. ― Тогда в чём дело? ― Хань медленно провёл ладонью по бедру, обхватил пальцами полувозбуждённую плоть и чуть сжал. Чонин прикрыл глаза на минуту, потом прямо посмотрел Ханю в лицо и хрипло произнёс: ― Ладно. Делай, что хочешь. Хань наклонился и тронул лёгким поцелуем кожу в самом низу живота, потом вскинул голову и тихо уточнил: ― Так в чём дело? Как ты верно отметил, я бы предпочёл услышать правду. ― Нечего там слышать. ― Чонин. ― Хань провоцирующе потёрся губами о головку и медленно облизал её. ― Потом... скажу... После... ― сбивчиво пробормотал Чонин, запрокинув голову. Ладно. Хань взялся за дело всерьёз. Ему нравилось время от времени приподниматься и смотреть на Чонина, на его реакции, ловить едва слышные низкие стоны и тихие вздохи, видеть отражение страсти на его лице, закушенную губу. И нравилось чувствовать его пальцы в своих волосах. Обычно Хань терпеть не мог, когда во время подобного занятия трогали голову, но Чонин даже не пытался схватить за волосы и задать собственный ритм, он всего лишь прикасался к Ханю и медленно перебирал пряди, словно нуждался в тактильном контакте ― и только. Его прикосновения были мягкими, приятными и необременительными. Расслабившись, Хань постарался взять в рот так много, как получится. Дразнил языком и сжимал губами член, помогал себе пальцами, время от времени прижимал ладонь к напряжённому животу, рисовал на гладкой коже причудливые узоры. Начинал он с нежной игры, но постепенно его действия становились более жёсткими. Чонин отдёрнул руки от его головы и вцепился в простыни. Прерывистое дыхание, капли пота на смуглой коже, сведённые к переносице брови, вновь закушенная губа... Если бы Чонин только знал, какой он сейчас красивый. Как живое пламя. Каждый миг в нём что-то неуловимо быстро менялось ― в ответ на действия Ханя. Он прижал ладони к узким бёдрам, удержал с трудом и проглотил тёплую сперму, собрал всё до капли с влажной от поцелуев кожи. Коснулся губами твёрдых мышц на животе, обвёл языком ямочку в центре, добрался до груди, оставил и там следы своих губ, потом удобно устроился, уронив голову на сильное плечо. Чонин всё ещё неровно дышал и лежал с закрытыми глазами. ― Думаю, тебе понравилось, ― прошептал ему на ухо Хань. Чонин слабо качнул головой. ― Нет? ― возмутился Хань. ― Ты не понял. ― Чонин сделал глубокий вдох и провёл пальцами по растрёпанным волосам Ханя, притянул к себе и властно поцеловал, исследуя языком и губы, и рот внутри, задевая нёбо и обжигая новой волной желания. ― Мне понравилось, но ты всё равно лучше. ― В смысле? ― ошарашенно спросил Хань, пытаясь прийти в себя после поцелуя. ― Ты сам. Когда я вижу тебя, вижу, что делаю с тобой, когда я внутри тебя, но всё равно могу видеть тебя, трогать, делать... тебе хорошо. Не знаю, как ещё объяснить, прости. Сейчас мне тоже понравилось, но это... не то. Как-то... эгоистично, что ли. ― Эй, мне хотелось это сделать. И мне было так же хорошо, как тебе. ― Прости, но я так не думаю. Ну или считай, что это просто не моё. Я не могу так ― ничего не делать и просто ловить кайф. Я... ― Ты любишь действовать и двигаться, ― решительно подытожил Хань. ― И можешь ничего не говорить по поводу своего сопротивления, я уже догадался, в чём тут дело. ― Правда? ― Чонин очаровательно смутился и отвёл глаза. ― Правда. Я же умный. Потешу своё самолюбие тем, что мои губы первыми сорвали твои лепестки, мой невинный цветок... Эй! ― Что ты там вякнул? ― с угрозой прорычал Чонин. ― Ничего! Тебе показалось! Слезь с меня! Молчу я, молчу, ну честно! Чонин!!! *** Утром Хань привычно врезался в Чонина, когда вползал в ванную. Пока чистил зубы, неотрывно пялился на обнажённую спину, где под смуглой кожей перекатывались гибкие мышцы ― Чонин умывался. Потом они махнулись местами, и умывался уже Хань. Ещё чуть позже они целовались перед зеркалом. Хань провёл губами по подбородку Чонина и недовольно отметил, глянув на отражение: ― Совсем мальчишка, а выглядишь старше меня. Нечестно. ― Ничем не могу помочь, Сяо Лу, ― пробормотал Чонин, ещё раз поцеловал и умчался на работу, на ходу натягивая куртку и доедая шоколадку. Хань вздохнул и принялся убирать следы их ночного буйства. Сегодня он планировал поработать дома, поэтому бардак в квартире его раздражал. На уборку ушло два часа, после чего Хань выпил чашку кофе и устроился за столом с ноутбуком. Постепенно рабочий материал вытеснил из головы все иные мысли ― Хань увлёкся, с ним подобное часто случалось, и проработал до восьми вечера, даже не заметив, что за окном стемнело. Он вздрогнул, когда рядом на столе ожил телефон. Машинально глянул на дисплей. ― Чонин? ― Привет. Если собрался ужинать, то вперёд, не жди меня. ― То есть? ― Ужинать Хань пока не собирался, но он уже привык есть в компании Чонина. ― Сегодня я не приду. Операция. Скорее всего, приду либо завтра днём, либо вечером. Как получится. Поэтому не жди, ужинай без меня. Как работа? ― Э... Нормально, почти закончил. Ладно. Значит, придёшь только завтра? ― Да. Пока. ― Пока... ― озадаченно пробормотал Хань, но из трубки уже доносились короткие гудки. Отложив телефон, он сидел неподвижно и смотрел в одну точку. И напряжённо думал. Или пытался разобраться? Вдруг сообразил, что понятия не имеет, над каким делом Чонин работал в последнее время. Если операция, значит, полиция, скорее всего, собирается кого-то прихватить на горячем. Возможны погони и перестрелки, и куча всего прочего, опасного. Наверное. Хань выдохнул, придвинул чашку кофе, но глоток сделать не успел, потому что внезапно представил себе в деталях, что такое перестрелка. Снова выдохнул, вспомнив о бронежилетах. Полицейским ведь полагались бронежилеты? Полагались. Правда, после попадания пули в корпус, бронежилет не спасал от травм. Синяки, ушибы, иногда переломы... Стоп! Не надо об этом думать! Хань схватил телефон и почти позвонил Чонину, но в последний миг всё же остановился и отбросил телефон подальше ― на диван. Закрыв лицо ладонями, перевёл дух и приказал себе успокоиться. Вот ещё, волноваться о полицейском, который просто живёт у него... Да, просто живёт. И плевать, что за жильё расплачивается в постели. Но он... Просто он настолько сексуален и опасен, что налёт цивилизованности на нём подобен тонкой плёночке. Потяни чуть ― и вся истина тут же вылезет наружу. Можно даже не тянуть, а подождать, когда плёночка лопнет и слезет без постороннего вмешательства. Чонин сам, задумавшись о чём-то, немыслимо эротично облизнёт губы или тронет их кончиком пальца, или же посмотрит из-под полуопущенных век так, что разум и воля мгновенно испарятся бесследно. Каждый жест, каждое движение, каждый взгляд Чонина обладали завершённой и изысканной формой, наполненной чувственностью и эротичностью. Возможно, Хань не осознал бы это так чётко, если бы не обстоятельства их знакомства. Возможно, его бы тоже обманула тонкая плёнка, которую Чонин носил в обычное время, подчиняясь принятым в обществе негласным правилам. Но так уж вышло, что в темноте надобности в плёнке не существовало, поэтому Хань сразу же столкнулся с Чонином настоящим. И теперь его порой забавлял контраст между Чонином настоящим и тем, кого могли видеть прочие. Но так лучше, определённо лучше. Хань не желал представлять, что было бы, если б на Чонина все вокруг смотрели его глазами. Они и так смотрели, но не видели. Или не понимали, что именно видят. Им не хватало пары подсказок. Но даже без подсказок они испытывали желание ― Хань понимал это, но не принимал. Делиться он не собирался. Делиться арендатором. Запоздалая поправка, но всё же. Телефон на диване зазвонил настолько внезапно, что Хань едва со стула не упал, когда откинулся назад и забалансировал на двух ножках. Кончиками пальцев он всё же дотянулся до телефона, подгрёб ближе и глянул на дисплей. Надо же... ― Привет, давно вернулся? ― Только вчера. Сильно занят? ― А что? ― Не отвечай вопросом на вопрос ― это невежливо. Хотел посидеть где-нибудь, чай попить, узнать, что тут было... Просто нужна приятная компания. Без обязательств, разумеется. И без крупных планов на будущее, если ты понимаешь, о чём я. ― Угу... Давай... через полчаса, скажем, на набережной, на старом месте? Помнится, тебе нравился тамошний чай. ― Нет, это тебе нравился тамошний кофе, но пускай. Через полчаса, идёт. Сверим часы? ― Иди к чёрту, ― обиженно буркнул Хань. ― Я приду обязательно. ― Только не опоздай на вечность, ― со смешком попросил его собеседник. Хань рассеянно сунул телефон в карман и хмыкнул. Пожалуй, встреча будет полезна во всех отношениях. Хорошо иметь под рукой умного человека, у которого можно попросить совета. Совета по поводу договора аренды, разумеется. Хань не был силён в юридических тонкостях. Зато был силён в подаче информации ― мог самому себе голову задурить, не то что окружающим. *** Поправив большие солнцезащитные очки, Хань осмотрелся, убедился, что никаких подозрительных и знакомых личностей вокруг не наблюдается, после чего прошмыгнул в небольшой уютный ресторанчик. Он сразу же приметил высоченного парня за столиком в углу. Тот сидел лицом ко входу, должно быть, караулил Ханя. Предусмотрительно. Впрочем, в этом весь Крис: предусмотрительный до тошноты, но всё равно мастер при всей своей предусмотрительности эффектно и регулярно садиться в лужу. Вот и сейчас вместо того, чтобы внимательно изучать входящих и выходящих посетителей, он придирчиво осматривал узел шарфа, небрежно повязанного у него на шее, что-то там поправлял, хотя что там вообще можно было поправлять, если Крис и так выглядел как модель с обложки дорогущего журнала? Хань решительно подошёл и остановился у столика. Крис вскинул голову, дёрнулся от неожиданности и сшиб чашку с чаем, украсив голубую рубашку разводами ароматного пуэра. ― Господи... Сними этот ужас! ― тихо рыкнул он на Ханя и выудил из стаканчика на столе пару салфеток, чтобы подсушить пятно на ткани. ― Э... ― Хань стянул очки с носа, сообразив, что именно они и произвели на Криса незабываемое впечатление. ― Ты вернулся? Разве ты не совсем уехал? ― Никогда ничего подобного не говорил. В самом деле. Если Крис сказал, что никогда подобного не говорил, значит, не говорил. У него память мощная, как у африканского слона. Или парочки слонов. Хань сел напротив, раскрыл меню и заказал еды на двоих, себе сразу попросил принести кофе вместо пуэра. Помешивая горячий напиток, наблюдал, как Крис доливает себе чай в чашку, и размышлял, как бы половчее перейти к обсуждению интересующих его вопросов. ― Чем озабочен? Крис не ко времени продемонстрировал потрясающую проницательность. ― Да так... Думаю, как обсудить это с тобой, но не знаю, с чего начать. И вообще... странно это всё. ― Начни с начала, ― сказал банальность Крис и небрежно откинул со лба светлые пряди. Банальность мгновенно превратилась в нечто сакраментальное, но у Ханя давно выработался иммунитет к спецэффектам Криса, потому он продолжал судорожно размышлять. ― Начало... гм... ещё более странное. Понимаешь, у меня теперь живёт один парень... ― Познакомились вчера? ― Нет. ― Надо же. Меньше недели живёт? Помнится, твой рекорд ― неделя совместного проживания, да и то... Сильно подозреваю, что в тот раз ты втихаря поставил на себя, поэтому и продержался неделю. Выигрыш огрёб неплохой. ― Нет, ― рыкнул Хань и поднёс к губам чашку с кофе. ― Больше недели? ― Крис уставился на него с изумлением и тоже машинально поднёс к губам чашку с чаем. ― Правда? ― Пару месяцев, ― неразборчиво буркнул в кофе Хань, но Крис умудрился разобрать, поперхнулся и зафонтанировал чаем, в результате разводы пуэра украсили ещё и футболку Ханя. ― Сколько? ― отдышавшись, уточнил Крис. ― Он ещё жив? Да после недельного проживания с тобой тот парень... как его... забыл. Неважно. Так вот, тот парень после недели жизни с тобой удрал в Канаду. Ты же... Как бы так... У тебя предпочтения своеобразные... э... Особые запросы. И тот парень едва живой был, когда удирал в Канаду. ― Ты что имеешь в виду? ― мрачно спросил Хань, посмотрев на Криса поверх чашки. ― Нет у меня никаких особых запросов. Я просто мужественный и горячий, и... ― Разумеется. Мужественность у тебя аж из ушей лезет. Но с твоим темпераментом тебе надо купить робота для постельной работы. Нормальный человек такого не вынесет. И у тебя постоянно дикие заскоки какие-нибудь. ― Да какие заскоки? Нормально у меня всё, ― обиженно проворчал Хань и вновь уткнулся в кофе. ― Я просто люблю брать от жизни лучшее. ― Ну да, как же. Мне до сих пор в кошмарах снятся те серебряные прищепки с шипами для гениталий, которые ты пытался втюхать мне на день рождения. Лучшее от жизни, ага... Теперь под заинтересованно-осуждающими взглядами местной публики зафонтанировал Хань, добавив к разводам пуэра на рубашке Криса кофейное пятно. ― Ещё громче сказать не мог? ― Знаешь, подарить такой изврат ты не постеснялся, а как просто поговорить об этом... ― Прищепки не для того нужны, чтобы о них болтать, а для непосредственного использования. ― Господи, избавь меня от деталей! Я не хочу, чтобы мне ещё и такое снилось! ― Любопытные, между прочим, ощущения. ― Заткнись, вот прямо сейчас! ― замахал руками Крис. ― Знать не желаю! ― Прекрасно. Будем обсуждать твои кошмары или мою проблему? В беседу вклинился официант, притащивший заказ Ханя. Он в напряжённой тишине расставил на столике посуду, отвесил поклоны Крису и Ханю и тихо спросил, будут ли ещё какие-нибудь пожелания. Крис и Хань помотали головами и отпустили беднягу. Пошуровав палочками в миске с лапшой, Хань сердито покосился на Криса. Тот медленно ковырял лапшу вилкой. Причём Крис выглядел так, будто собирался откопать в лапше что-то живое и опасное. ― Ладно. ― Крис вздохнул и принялся накручивать лапшу на вилку, словно это спагетти. ― У тебя живёт какой-то парень. Разумеется, ты с ним спишь. ― Почему это сразу "разумеется"? ― Потому что. Просто так рядом с собой ты бы никого держать не стал. Особенно ― пару месяцев. И ты выглядишь... выглядишь... э... нормально. Значит, ты определённо с ним спишь. ― Твои умозаключения поражают меня в самое сердце. ― Ничего с тобой не станется. Если бы ты с ним не спал, ну или с кем-то ещё, выглядел бы дёрганым и нервным. А так ты кажешься вполне довольным, значит, кто-то постарался на славу. Так что это за уникальный парень? ― Ну... ― Теперь и Хань принялся палочками ковыряться в лапше в поисках чего-нибудь особенного. ― Понимаешь... Он кореец. И работает в полиции. Ханю в следующий миг пришлось вскочить и поколотить кулаками по спине Криса ― бедняга подавился лапшой, основательно так. ― В полиции? Кореец? ― Погоди, не ешь и не пей, ― предупредил Хань на всякий случай. ― Кореец. Из Сеула. Самый настоящий. Детектив. И он на четыре года младше меня. ― Господи... ― Он меня арестовал, ну и... Крис умудрился подавиться вдохом. Хань с убитым видом подсунул ему стаканчики ― с салфетками и водой ― и помрачнел. ― Ради всего святого... Только ты мог подцепить иностранного полицейского, который тебя арестовал. Как ты вообще не убился за столько-то лет? Ты можешь знакомиться с людьми нормально? Ну вот как все? Знакомство по переписке, не знаю... В одной школе там учились или ещё что. Откуда полицейский? Причём корейский полицейский в Китае? И за что он тебя арестовал? ― Понимаешь, ― Хань споткнулся о самый сложный момент в своей бурной биографии. ― Перед арестом он меня... хм... то есть, мы с ним... это... как бы... то есть, не как бы, а вполне так... э... ― Что? ― Проницательность Криса испарилась именно тогда, когда Хань испытывал в ней острую необходимость. ― Чёрт. Ладно. Меня понесло на закрытую вечеринку. По работе. Сам понимаешь, уйти я не мог. Ну и там было темно, и мне захотелось чего-то... ― Хань выразительно пошевелил пальцами в попытке подобрать нужные слова. ― Особого, ― ядовито подсказал Крис. ― Типа того. И в темноте все кошки серы. Ну... А потом меня арестовали. ― За совращение серых кошек? То есть, малолетних иностранных полицейских? ― невинно уточнил Крис с непроницаемым лицом. ― Нет, ― рыкнул Хань. ― Там всех без разбора хватали. А потом на допросе я его узнал, ну и... ― Совратил ещё раз? ― Проницательность вернулась к Крису внезапно, но совершенно не к месту и не ко времени. ― Бедный мальчик, такого натерпелся, небось. ― Натерпелся, уж конечно. Я честно ему сказал, что лирика не по моей части, так он заявил, что ему надо где-то жить. ― Хань выудил из лапши полоску красного перца и отправил её себе в рот. ― И ты стал добрым самаритянином для совращённого малолетнего иностранного полицейского, дал бедняжке кров и пищу, и разделил с ним постель. Я ничего не упустил? Он хоть красивый? ― Нет... Да... Нет... То есть... А, чёрт! Почему у тебя вечно такие хитрые вопросы? ― Хань сердито принялся мешать лапшу палочками так, что та норовила разлететься из миски по всему столу. Крис с искренним недоумением наблюдал за вихрем из лапши и не понимал, что такого хитрого могло содержаться в довольно банальном вопросе. ― Так я не понял, он красивый или страшный? ― Ну... И то, и другое. ― Это как? Хань вздохнул и помешал лапшу палочками уже без ярости. ― Это сложно. Он вообще сам по себе сложный. Знаешь, если смотреть на каждую линию отдельно, то он весь из неправильных чёрточек и фрагментов. Везде можно с лёгкостью найти кучу недостатков. Тот же нос... ― И что у него с носом? ― Крис сосредоточенно наматывал лапшу на вилку. Получился впечатляющий ком. Крис на глаз прикинул размер и решил рискнуть. Умудрился запихать ком в рот и на время выпал из беседы ― говорить с набитым ртом жутко неудобно. ― Ничего. В идеале должен был быть прямым, все предпосылки, так сказать, но там откуда-то горбинка. И она настолько не в тему... С остальным то же самое. Так вот, если смотреть на всё отдельно, то нет, ни черта и ни разу он не красивый. Но если смотреть на всё в целом виде... Крис что-то сосредоточенно прогундосил, потому что зубы у него по-прежнему увязали в лапше. Хань скорее догадался, чем разобрал на слух. ― Да, дух захватывает. А ещё он странно двигается и странно прикасается ко всему. Крис покрутил вилкой у виска. К счастью, Хань правильно понял, что он не имел в виду "сдвиг по фазе", а просил пояснений. Пришлось отставить опустевшую миску в сторону, отложить палочки, затем пристроить локти на столе и уронить на сплетённые пальцы подбородок. Прикрыв глаза, Хань прокручивал в мыслях все виденные им картинки: как Чонин двигался, как стоял, как сидел, как прикасался к вещам, как смотрел, как дотрагивался до самого Ханя. ― Он как будто чувствует каждое движение... Проживает его. Со смыслом. Никогда такого не видел раньше. И когда прикасается к чему-нибудь, это почти то же самое. Как глубокое знакомство или целая история всего в одном жесте. Крис наконец-то расправился с лапшой, подался вперёд и приложил ладонь ко лбу Ханя. ― Эй! ― Медицина тут бессильна. Пациент, у меня для вас дурные новости ― жара нет, значит, вы безнадёжно влюбились. ― Оставь свои дурацкие диагнозы при себе! Где я, а где любовь-морковь и шуры-муры? ― У тебя просто любовь неправильная. ― Да нет никакой... А! ― Хань долбанул кулаком по столешнице, проигнорировал испуганные взгляды со всех сторон и продолжил: ― Какая любовь, если мы постоянно собачимся? Я регулярно выставляю его за дверь! ― И? ― Что "и"? Крис потыкал вилкой в осьминога, замоченного в лимонном уксусе, преисполнился подозрения и неодобрения и опасливо отодвинул "осьминожье" блюдо с видом "я такое не ем". ― Ты сам сказал ― регулярно. Он возвращается? ― Я его возвращаю. ― Ещё лучше! ― Крис тонко улыбнулся. ― Ты трахался с парнем при первой встрече в темноте, не видя его лица и наплевав на собственные принципы, потом он тебя арестовал, ты его совратил ещё разок, пустил к себе домой, миришься с его присутствием, продолжаешь с ним спать, регулярно выгоняешь и сам же возвращаешь... Слушай, как это называется? ― Идиотизм? ― самокритично предположил Хань. ― Любовь, придурок, ― обманчиво ласковым голосом поправил Крис и всё-таки наколол вилкой кусочек осьминога, чтобы отправить его себе в рот. Задумчиво пожевал, покосился на блюдо, передвинул на старое место и наколол ещё кусочек. ― Чёрт с ним... Но что мне теперь делать? ― А что тебя не устраивает? ― Не знаю, ― честно признался Хань. ― Ну и я понятия не имею, что он сам думает об этом... И обо мне. ― Что тебе мешает прямо спросить? ― Сдурел? И это после того, как я ему втирал о неприятии лирики? Он же решит, что я полный придурок. ― Ты и так придурок, чего уж там. Если боишься спросить прямо, подари кольцо и посмотри на реакцию. Только не кольцо из секс-шопа кое-куда, а нормальное человеческое кольцо. Которое на пальчик. Не перепутай пальчик кое с чем другим, а то я тебя знаю. ― Хм... ― Хань включил воображение и представил эффект от кольца на нужном месте. Это означало пребывание долгое время в состоянии возбуждения, ведь кольцо пережимало... Стоп. Кольцо на пальчик. На пальчик ― это из другой оперы, лирической, без секса, физиологии и удовольствия. ― Знаешь, как-то оно глупо. ― Ладно. Когда выставишь беднягу за дверь в очередной раз, не возвращай его. Пусть вернётся сам. ― А если не вернётся? ― забеспокоился Хань. ― Ну не судьба тогда, ― приканчивая осьминога, проворчал Крис. ― Не судьба? Ты издеваешься?! ― Тогда хватит ломать комедию. Просто признай наконец, что есть человек, способный тебя выносить. Он может жить с тобой и даже выживать, он способен вытерпеть все твои безумные выходки, его не пугают твои заско... особые запросы как в постели, так и вне постели, он тебе нравится, ты всем доволен. Подумаешь, кореец, могло быть и хуже. Просто прими то, что имеешь, и лови кайф. ― Ты сам-то чего такой довольный? ― заподозрил неладное Хань. ― Почему бы и нет? Стоило вернуться хотя бы из-за того, чтобы полюбоваться на влюблённого тебя ― редкое же зрелище. Ну и я никогда не слышал такой дурацкой истории о зарождении чувств, так сказать. Так вляпаться мог только ты. И раздуть из обычной влюблённости грандиозную трагедию. ― И ничего я не раздувал, ситуация сложная. ― В каком месте? Вы живёте вдвоём уже пару месяцев. Ну позвони кому-нибудь из бывших, переспи с ним и посмотри, чего тебе захочется. Хотя вариант плох уже тем, что кто-то из бывших именно бывший. Если бывший, значит, тебя не устроил. А этот твой кореец точно нынешний, а не бывший. Значит, он тебя устраивает. Правильно я рассуждаю? ― Ты не рассуждаешь, а несёшь какой-то бред. Спать с кем-то и жить всегда ― это разные вещи. ― Господи... ― Крис откинулся на спинку стула. ― Ты и спишь, и живёшь прямо сейчас со своим корейцем. Тебе нравится? ― Послушай, я не... ― Это ты послушай! Мы оба прекрасно знаем, что у тебя хорошо язык подвешен, и ты можешь сейчас наплести кучу всего весьма убедительного в оправдание собственных заскоков. Но это всё ерунда. Я задал тебе простой вопрос. Ответь на него точно так же просто. И ответь честно ― себе. Тебе нравится жить с этим полицейским из Кореи? ― Допустим. ― Хань покрутил чашку с кофе и вздохнул. ― Но я совсем ничего не знаю о нём. И не знаю, нравится ли ему. ― Не усложняй. И не пытайся решать за него. Реши только для себя, нужно тебе это или нет. От твоего решения и зависит всё остальное. ― Хорошо, допустим, мне это нужно. Ладно. Что бы ты сделал на моём месте? ― Получил бы его любым возможным способом, привязал бы к себе намертво и навсегда, но я же собственник, ты знаешь. ― Крис снисходительно усмехнулся с видом человека, который выглядит на миллион баксов и знает об этом. Хань уставился на дно своей чашки, жаль, гадать на кофейной гуще не умел. Крис во многом прав, но признать это трудно. К тому же, даже Крису Хань не мог рассказать всего. Особенно ― рассказать о страхах и неуверенности. Хань всегда несколько небрежно обращался с людьми, это казалось нормой после его жизненного опыта. И он сам всегда уходил первым, ставил жирный крест на связях, которые его не устраивали. Никогда прежде он не задумывался о том, что поставить крест могут на нём самом. И сейчас он боялся именно этого, боялся, что Чонин поставит на нём крест и исчезнет из его жизни вместе с этим дурацким мандариново-табачным ароматом, каким ныне благоухала одежда на Хане. И не только одежда. Иногда Ханю казалось, что этот аромат впитался в его кожу. Но разве признание каких-то там отношений способно удержать Чонина? Ведь Хань даже не представлял, как Чонин воспринимает их связь. Хотя что там представлять? Завалил в темноте приглянувшегося парня, тот даже возражать не стал, потом напросился в арендаторы, спал с Ханем, уходил на работу, возвращался, получал ужин, делал Ханю приятно в постели, опять засыпал, чтобы проснуться и уйти или пошпионить. Бесконечное хождение по кругу. Без отношений и обязательств. Только аренда жилья и секс. Как сам Хань на месте Чонина это воспринимал бы? Как "хорошо устроился", конечно. Но все эти рамки придумал именно Хань. И он понятия не имел, что творилось в голове у Чонина ― тут Крис вновь прав. Хотя он забыл кое-что ― постоянные ссоры, изгнания и возвращения. Бред какой-то, а не отношения. И хуже всего то, что Хань хотел оставить этот бред в собственной жизни. ― Ты пытаешься достичь просветления и стать буддой или думаешь, как признаться в любви своему корейцу? ― Какой ещё любви? ― немедленно зашипел на Криса Хань. ― Твой кореец тебя не хватится? Поздно уже. Или он у тебя не ревнивый? Хань не знал, ревнивый Чонин или нет. Ни разу не видел подобного, если не считать запуганных бывших и потенциальных будущих. Но Хань ни разу не видел, как именно Чонин этих кадров запугивал. Он их даже не знакомил друг с другом, но бывшие и потенциальные будущие продолжали удирать от Ханя со скоростью света. ― У него сегодня работа, вернётся только завтра. ― Ты уверен, что это именно работа? ― с безразличным видом спросил Крис. ― Это полиция. У них бывают такие операции. Да и зачем ему лгать? ― Чтобы порезвиться на стороне? Вдруг ему мало тебя одного? Ну раз уж он в состоянии выдерживать тебя и все твои заскоки, то... Почему бы и нет? ― Ненавижу тебя, ― поразмыслив, признался Хань, потому что прикинул страстность Чонина, умножил на то, что знал, и пришёл к неутешительным выводам. ― Пожалуй, куплю ему горячий шоколад и лёгкий перекус, схожу и отнесу... ― Кажется, ты сам тот ещё ревнивец. ― С чего бы? Просто хочу увидеть его. Мне нравится смотреть на него. Что в этом плохого? ― Ничего. Совсем ничего. Хань проигнорировал слабую улыбку Криса, расплатился по счёту и отправился за покупками. Через полтора часа он шагал по знакомому коридору и изучал таблички на дверях. Он и так знал, где располагался нужный кабинет, но напомнили о себе привычки журналиста подмечать всё ― информация не бывает лишней или бесполезной. На входе ему сказали, что Чонин у себя ― пока все в режиме двухчасового ожидания приказов руководства, касающихся операции. Хань не стал стучаться, просто повернул ручку и распахнул дверь в кабинет. Внутри горел свет, на столе высилась стопка папок, рядом валялись рация и малый передатчик. Сам Чонин спал на старом диване, вытянувшись на животе и уронив голову на скрещенные руки. Хань бесшумно закрыл дверь, оставил пакет с покупками на столе и подошёл к дивану. Присев на корточки, разглядывал левую сторону лица Чонина, как будто пытался сохранить в памяти каждую чёрточку. И просто лишний раз убедился, что сказал Крису правду: куча недостатков, если разбирать каждую линию, но всё вместе убивает наповал как заряд картечи в лоб. Наклонился и невесомо тронул сухими губами смуглую кожу на скуле, потом на щеке, добрался до уголка рта и невольно улыбнулся. Ну и чем он занимается? Скоро это перестало его беспокоить, потому что Чонин немного повернул голову, бросил ладонь Ханю на затылок и воспользовался собственными губами так, как того хотелось им обоим. Хань прилежно пытался поймать язык Чонина и слегка прикусить, чтобы немного смягчить эту опасную игру, но постоянно путался в ощущениях и не успевал. Хотя человек с такими соблазнительными губами, как у Чонина, просто обязан был уметь целоваться по-настоящему, мастерски. И Чонин умел. ― Что ты тут делаешь? ― пробормотал он чуть позже и уткнулся носом в шею Ханя. ― Принёс тебе перекусить. ― Должно быть, мне это снится. ― Чонин вздохнул, опять улёгся на диване и закрыл глаза. ― Эй! И это всё? ― Хань сердито пихнул Чонина кулаком в бок. ― Нет, всё-таки не снится... ― Чонин сел на диване и потёр ладонями лицо, зажмурился, потом приоткрыл глаза и посмотрел на недовольного Ханя. ― Что я уже успел натворить? Или ты нашёл жучок в телефоне? Хань вздохнул, молча воздел руки, будто взывая к небу, а в следующую секунду накинулся на Чонина и попытался удушить. Получил коленом в живот ― легонько, но достаточно, чтобы дыхание сбилось, запутался в конечностях собственных и Чонина, долбанулся лбом о твёрдый подбородок, сердито зашипел, переключившись на корейский: ― У тебя нет права прослушивать мой телефон! Найди себе другое развлечение! ― Мне не хочется, и так всё устраивает, ― со смешком отозвался Чонин и свалил Ханя на диван, придавив собой. Хань в тишине разглядывал лицо с резкими чертами и мысленно предъявлял претензии небесам за то, что они позволили Ким Чонину случиться в его жизни. Машинально он тронул пальцами ладонь Чонина, и тот ладонь отдёрнул, он попробовал ещё раз, но вновь потерпел неудачу. Выглядело это... довольно печально. Словно Чонин ничего не имел против секса с Ханем, но всячески избегал иной близости, более ровной, спокойной и глубокой. Прикосновение к ладони не было интимным, но сейчас Ханю хотелось этого ― просто почувствовать, как их пальцы сплетаются вместе, будто они в самом деле... вместе, вдвоём, едины. Будто они... пара, и у них есть нечто большее, чем голая страсть и постель. ― Ты закончил свою статью? ― А? А... Статью. Да. Просто решил покормить тебя, рядом как раз проходил, ― соврал Хань без зазрений совести. ― Ты же вечно забываешь обо всём на свете, когда работаешь. Если за тобой не присматривать, пропадёшь. ― Плохо это себе представляю, ― хмыкнул Чонин, уперевшись подбородком в грудь Ханя и уставившись на его лицо. ― Что именно? ― Твою заботу обо мне, ― Чонин проказливо улыбнулся и после неприлично длинной паузы ехидно добавил: ― Хён. Скотина. Умопомрачительная скотина. Пока Хань злился, Чонин спокойно продолжал его разглядывать, затем на миг задел кончиком пальца раскрытую ладонь. Едва ощутимое касание ― прочертить линию ногтём по коже. Всего на долю секунды, словно незаметно снять пробу. Невольно Хань вновь попытался взять Чонина за руку, но тот в который раз отнял ладонь, ускользнул, оставив чувство неудовлетворения и горечь обманутых ожиданий. Чёрт, что с ним не так? Все стремились к близости с Ханем ― любой, потому что подпадали под чары его обаяния. Но Чонин вёл себя иначе, не так, как все. Хань даже терялся порой, что ему было совершенно не свойственно. Ну, то есть, он сам настаивал на ни к чему не обязывающих отношениях, только вот впервые кто-то играл точно по заданным правилам и не пытался нарушить их или жульничать, даже не пытался воспользоваться завуалированным разрешением Ханя на нечто большее. Чёрт. Хань лихорадочно перебирал в голове советы Криса и всё, что он вообще Крису наплёл, а ещё то, о чём умолчал. И не видел выхода. Вообще никакого. Он не умел любить, не умел привязываться к людям по-нормальному, не ценил нежное и трепетное к себе отношение, не... Ещё тысяча всяких "не". Но почему же становилось так горько и обидно, когда Чонин отталкивал его руку или отдёргивал свою? Или смеялся над желанием Ханя позаботиться о нём? Хань вздрогнул от неожиданности, когда Чонин внезапно сжал его ладонь своей ― крепко и мягко одновременно. ― Выглядишь расстроенным. Наверное, не стоило спрашивать тебя о статье, да? Ну вроде как не моё дело и... Хань высвободил руку, прикоснулся ладонями к скулам Чонина и занял поцелуем. Эта честная игра по правилам начинала его бесить. И плевать, что он сам на ней настаивал когда-то. "Когда-то" ― это уже не "сейчас". На столе пискнул передатчик. Хань не разобрал короткий приказ, зато Чонин всё понял верно, отстранился и провёл рукой по взлохмаченным волосам. ― Мне пора. Подождёшь здесь или домой пойдёшь? Он наклонился, чтобы завязать понадёжнее шнурки на кроссовках, и Хань различил рукоятку пистолета за поясом брюк. ― Домой пойду. Пакет на столе, как вернёшься, хоть перекуси. ― Угу... ― И... ― Хань прикусил язык и умолк. ― Что? ― Чонин бросил на него вопросительный взгляд поверх плеча. ― Нет, ничего. Он сел и проследил, как Чонин поднялся, небрежно накинул куртку, рассовал по карманам передатчик, рацию и прочие мелочи. Потом Чонин шагнул к нему, кончиком пальца тронул под подбородком, заставив вскинуть голову, и легко коснулся его губ собственными. ― До завтра, ― тихо проронил напоследок, согрев тёплым дыханием щеку. ― Береги себя, ― торопливо сказал Хань, когда Чонин закрывал дверь. Так и не понял, услышал Чонин его слова или нет. Уселся на диване, скрестив ноги и обхватив себя руками за плечи, и принялся самоугрызаться. Пришёл к неутешительному выводу, что он, оказывается, жалкий трус. И вообще всё у него не так, как у нормальных людей. На миг даже возникла мысль о лирике, то есть, о кольце, как Крис предлагал. Хань сам от себя пришёл в ужас и о кольце тут же забыл. Лирика лирикой, но не до такой же степени! Да и Чонин ничего такого не носил, какой тогда смысл напрягаться с кольцом? ― Ладно, определимся: чего я хочу? Вот прямо сейчас... Хотя нет. Чего я вообще хочу? Хань подумал минуту и понял, что хочет Чонина. Но это тоже не то, потому что он хотел Чонина всё время. Ещё он хотел, чтобы Чонин оставался рядом с ним, желательно, без мороки со всякими обязательствами, но так не бывает. Вот сейчас Чонин у Ханя есть, без всяких обязательств, но есть и страх потери. Когда нет никаких обязательств, ничто никого не держит ― уйти можно в любой момент. А Хань не хотел, чтобы Чонин ушёл, значит, нужно что-то такое, что могло бы дать Ханю уверенность и убить страх. ― Господи, как всё сложно-то, ― пробормотал он себе под нос. Как люди вообще в этом способны разобраться и выжить? Хань никогда прежде не обременял себя такими проблемами. Но прежде он и желания не испытывал просыпаться в одной постели с конкретным человеком, будить его, смотреть, как он умывается и сонно плетётся за чашкой кофе, обнимать его так просто ― без задней мысли. ― Твою же за левую ногу и об стенку!.. ― Хань повалился на диван и злобно пнул спинку. Что за чушь лезет ему в голову? Он же успешный журналист! Почти знаменитость! Осталось только премию какую-нибудь получить и написать монографию, чтобы войти в историю журналистики. Он живёт в ногу со временем, сам себе хозяин, ни от кого не зависит, вольная птица. Откуда, чёрт возьми, повылезли эти странные желания? ― Так. Хватит! ― строго велел себе самому Хань. ― К чёрту! Импровизация и цинизм... кхм... то есть, практичность ― моё всё. Действуй по обстоятельствам, а там как вывезет кривая. Кивнув собственным словам, Хань сполз с дивана и отправился домой. Спать он предпочитал в удобной кровати, он не Чонин, который мог спать хоть стоя. Неприхотливый какой. Сразу вспомнился случай, как Чонин уснул за столом, не успев выпить кофе из чашки до конца. Хань тогда испытал острый приступ разочарования, потому что ему хотелось получить "арендную плату", но будить Чонина не стал, а подсунул бедняге подушку. Средь ночи Хань был разбужен весьма приятным образом и получил всё, что ему причиталось, если не больше. Потом Чонин снова уснул, но уже в кровати. Вообще у Чонина оказалось удивительно мало одежды, да и прочих вещей было немного. И, пожалуй, больше всего он дорожил старым плеером со стёршимся логотипом. Музыку он добавлял редко и выбирал её придирчиво, зато старые треки никогда не удалял. Ханю иногда казалось, что Чонин собирает какую-то странную музыкальную коллекцию, но какими критериями при этом руководствуется ― чёрт его знает. Ещё Чонин любил кофе и шоколад. Шоколад ― в любом виде. И Ханю нравилась его молчаливость, поскольку сам Хань обожал говорить и даже рассуждать вслух. Чонин обычно тихо слушал, если и хотел что-то добавить, прояснить или спросить, то чаще всего обходился жестами, прикосновениями, мычанием или с помощью мимики, говорил же при необходимости, но всё равно мало. Зато смеялся громко и от души. И за этот смех ― или просто за ослепительную улыбку, вдруг появлявшуюся на смуглом лице ― Хань мог убить кого-нибудь, лишь бы услышать и увидеть, и насладиться этим чудом. Ему многое нравилось в Чонине, и это пугало, потому что Хань к такому не привык. Он вообще не привык скучать хоть по кому-нибудь, даже с родными виделся, в лучшем случае, раз в год. Раньше ему и одному жилось очень даже хорошо, а сейчас он изводился из-за какой-то ерунды ― из-за мысли, что Чонин может вдруг исчезнуть из его жизни так же внезапно и нелепо, как в ней появился.

***

Чонин не пришёл ни днём, ни вечером, даже не позвонил, а заявился средь ночи, когда Хань уже лез на стенку и планировал обзванивать морги. Первой в лицо Чонину прилетела диванная подушка ― твёрдая и тяжёлая, но Чонин успел её перехватить до того, как она встретилась с его головой. Вопросительный взгляд окончательно добил Ханя, поэтому в Чонина полетела бутылка с водой, сразу же за ней отправились любимая чашка Ханя, статуэтка русалки со стола и прочее, что попадалось Ханю под руку. Бутылку Чонин отбил подушкой, пригнулся, чашка смачно хрустнула, врубившись в стену на приличной скорости, рядом брякнулась русалка. Всё остальное просвистело над "окопом" в виде спинки дивана. Чонин выглянул на миг, использовав подушку в качестве щита. Хань зарычал от ярости и продолжил обстрел всеми подручными средствами. Когда они закончились, Хань всё ещё был зол, как изгнанный из рая дьявол, но из снарядов остались разве что носки на ногах. Даже если бы бросил и попал, эффект получился бы смешным. ― Успокоился? ― поинтересовался после минутного затишья откуда-то из-за дивана Чонин. ― Нет! ― глухо отозвался Хань, лихорадочно шаря взглядом по комнате, но не находя ничего, хоть отдалённо похожего на оружие. ― Что на этот раз? ― Где ты был?! Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени? ― На задании. Нет. А что? ― Ты сказал, что вернёшься днём или вечером, а не посреди ночи! ― Но это же задание, никогда нельзя сказать наверняка... ― А позвонить? ― Запрещено. На задании. Это раз. Два ― у меня телефон накрылся. И три... ― Слышать не желаю жалкие оправдания! Твои вещи в углу, забирай и выметайся! ― Посреди ночи? Мне надо кое-что тебе сказать. Это... ― Вон! Прямо сейчас! И ни слова больше! Чонин молча выбрался из-за дивана, прихватил вещи и всё так же молча вымелся из квартиры. Зараза! Даже не попытался переубедить Ханя, что-то объяснить или ещё как-то отстоять свои интересы. Как и всегда. Конечно, это бесполезно, ведь Хань всё равно не стал бы ничего слушать. И Хань не сомневался, что этот упрямец отправился в "Якорь", как обычно. Но проблема заключалась в том, что сегодня Хань не мог пойти следом и вернуть Чонина. Крис советовал ничего не предпринимать и ждать, когда Чонин вернётся сам. Но Чонин никогда не возвращался сам. Каждый раз Хань ходил в "Якорь", мирился и уже после отводил Чонина обратно домой. ― Я его выгнал, ― грустно поведал Крису Хань по телефону через десять минут. Он обнял подушку, подтянул колени к груди и тяжко вздохнул. ― Взял и выгнал, представляешь? ― Как я понимаю, не в первый раз, ― флегматично отозвался Крис. ― Ты на часы смотрел? ― У меня они перед глазами. Десять минут прошло. ― Замечательно, а то, что до рассвета три часа осталось, тебя не смущает? ― А должно? ― Я вообще-то спал. ― Но уже ведь не спишь? ― Обожаю твою непосредственность. Да, уже не сплю. ― Крис, а если он не вернется? ― Десять минут только прошло. Давай ты отложишь панику на недельку? Хань положил телефон на стол, вытянулся на диване и попытался уснуть. В обычной ситуации он бы через двадцать минут бежал в "Якорь", но то в обычной. Хотя какая, к чёрту, обычная ситуация? Ситуация с Чонином не могла быть обычной, потому что Хань никогда прежде не состоял в таких отношениях. Ни с кем. И не представлял себе, какова норма. Точнее, он не слушал раньше рассказы людей вокруг о личной жизни, вообще этим не заморачивался, ведь он искренне полагал, что ему не суждено жить с кем-то вместе. ― Крис, полчаса прошло, а его ещё нет. ― Замечательно, жди дальше. ― Ты издеваешься? ― Даже не думал. Просто ложись спать, ладно? Он не обязан возвращаться вот прямо сию секунду. Может, он у тебя дико обидчивый и будет таить зло пару дней. Просто жди. Ещё спустя час Хань попытался позвонить Чонину и убедился, что тот ему, скорее всего, сказал правду о накрывшемся телефоне. Ещё лучше. ― Крис, он до сих пор не вернулся! ― Господи... Уймись и дай мне поспать. ― И у него телефон не работает. ― Только не говори, что пытался ему позвонить... ― Пытался! Потому что я всегда приходил за ним, а тут меня нет! Кто знает, что он там себе думает? То есть, раз меня нет, он должен был сам вернуться! ― С какой стати? Ты же его выгнал. Где твоя логика? ― А ну и что? Сто раз уже выгонял и возвращал обратно, закономерность налицо. ― Значит, в этот раз выгнал по-настоящему. ― Из-за такой ерунды? ― Понятия не имею, из-за какой ерунды ты выставил его за дверь, но ты хотел знать, желает ли он быть с тобой и что вообще думает, так? Ну вот и жди. Если ты ему не нужен, то он просто исчезнет из твоей жизни и никогда в ней не появится. Если же ты ему нужен, он придумает, как ему вернуться и заполучить тебя обратно. Ну просто же всё. Ну дай мне поспать, а? ― взмолился Крис. ― Но я не хочу, чтобы он исчезал! ― запустив подушкой в стену, зарычал Хань. ― Ты ведёшь себя как истеричка. ― Наплевать! Хоть как сотня истеричек! И вообще, мне всё равно, хочет он или нет! Я не собираюсь его отпускать! ― Ну так иди и скажи ему это! Никакой твоей нелюбимой лирики. Просто скажи, что не собираешься его отпускать ― и все твои проблемы сразу решатся сами. ― Вот прямо так и сказать? ― Хань замер в интересной позе: наполовину слез с дивана и, прижав одной рукой телефон к уху, вторую вытянул в сторону валявшейся на полу подушки. ― Именно. Вперёд. И спокойной ночи. ― Крис отключился. Хань послушал короткие гудки, забрался обратно на диван и уставился на телефон в ладони. Через миг он метался по квартире и собирался впопыхах. Когда он повис на стойке в "Якоре", Лин удивлённо моргнула. ― Поменялись местами? Теперь твой кореец решил тебя выгнать? ― А? Что? Он не здесь? ― Нет, не видела я его. Эй, погоди! Хань даже не оглянулся, выскочил на улицу и притормозил только тогда, когда пробежал целый квартал. Стоп. Куда Чонин мог пойти? Дома тут у него нет, жил он у Ханя и мог остановиться только в "Якоре". Хотя... Кабинет! Он мог вернуться на работу, точно. Наверное, при себе сегодня денег не было, вот и не пошёл в "Якорь". Ханя притормозили на входе, стрясли документы, но пропустить внутрь отказались. Пришлось соврать, что он работает с детективом из Кореи и должен сообщить важную информацию немедленно, только тогда и пустили. Хань поднялся на нужный этаж, пробежался по коридору и замер у двери. Так, просто сказать и... И что тогда? Ладно, неважно. Лучше решать проблемы по мере их возникновения. Сейчас Хань просто желал увидеть Чонина. Он зажмурился, решительно распахнул дверь и заявил от волнения по-китайски: ― Я не собираюсь тебя отпускать, зараза! ― П-простите?.. Этот голос Хань определённо слышал впервые. Он распахнул глаза и уставился на молодого человека в форме, тот сидел за столом и ошарашенно смотрел на него. И "простите" он произнёс по-корейски. ― Мне нужен детектив Ким Чонин. Извините, ― объяснил по-корейски Хань и хотел выйти, но не успел. ― Подождите, ― помахал рукой тип в форме и выбрался из-за стола. ― Детектив Бён. Я прибыл, чтобы сменить Ким Чонина. Он ведь завершил дело, из-за которого приехал сюда. У нас договор сотрудничества по ряду дел с... ― Да, я наслышан. А Ким Чонин где сейчас? ― Полчаса назад порт покинуло корейское судно. Детектив Ким отпрашивался, но вернулся быстрее, чем планировал, и... ― Минуту! Он, что, уехал? ― уточнил Хань, стараясь говорить спокойно, а не возмущённо орать на весь этаж. ― Разумеется, он ведь завершил дело и... ― Мне нужен его адрес, ― прикрыв дверь, заявил Хань и двинулся к детективу Бёну с решительным видом. ― Зачем? ― Он жил у меня, и у меня остались его вещи. Раз уж мы разминулись, нужно же как-то вещи переслать, правильно? ― сочинял на ходу Хань. Он прекрасно понимал, что достать адрес будет непросто, поэтому следовало воспользоваться нынешней ситуацией. И соколиным взором он различил на столе бумаги о переводе. Такого рода данные вполне могли в них содержаться. Самое главное, убедить детектива Бёна этими данными поделиться. ― К тому же, я помогал детективу Киму в этом деле, хоть открытку отошлю, а то и попрощаться не успел. ― Вы могли бы передать вещи мне, а я уже... ― Детектив Бён, вы будете загружены своим делом. К чему вас обременять? У меня же сейчас полно свободного времени. Адрес, пожалуйста. После коротких прений Хань адрес всё же добыл, аккуратно записал в блокнот и рванул домой, на ходу измываясь над девушкой из справочного бюро по телефону. Следующей жертвой стал куратор, которого Хань поднял с постели и озадачил парой поручений, после чего взялся за Криса. ― Поверить не могу, ― сонно пробормотал в трубку Крис. ― Теперь-то что горит? ― Лечу в Корею. ― Прости? ― Улетаю в Корею. Вот прямо сейчас. ― Что ты там забыл? ― Не что, а кого. Эта зараза умотала в Сеул. ― Какая зараза? ― Чонин. Убрался из страны и даже ничего мне не сказал. ― Может, он пытался, а ты не дал ему и рта раскрыть? ― Иногда Криса хотелось удавить из-за его проницательности. ― Ты уверен, что хочешь ехать в Корею? ― Корея мне нафиг не сдалась, но там Чонин. ― Как всё запущено... ― судя по приглушённому голосу, Крис уткнулся лицом в подушку. ― Ну так поезжай и прекрати терроризировать город. Ты хоть кому-нибудь дал сегодня выспаться? Надеюсь, твой кореец отфутболит тебя на Луну ― оттуда проблематично будет дозвониться. Ну или хоть затрахает до такого состояния, чтобы ты не мог двигаться и говорить хотя бы неделю. ― Последний вариант мне нравится больше. ― Извращенец. ― Угу. Так что мне делать? ― Господи, как же ты невыносим... Лети в Корею, найди своего корейца и просто скажи, что не собираешься его отпускать. Он либо спустит тебя с лестницы, либо оттрахает как следует. Первое будет означать, что ты ему и даром не нужен. Второе ― он тебя любит. Всё понял? Не перепутаешь? ― Ты редкостная скотина, знаешь? ― Ага, только поэтому, как видно, я до сих пор отвечаю на твои звонки. Я плохой друг, да? Хоть позвони потом и расскажи, как всё прошло. Удачи.

***

Хань сидел на ступеньке у квартиры Чонина и печально разглядывал чемодан, стоявший перед ним. Он прилетел в Сеул четыре часа назад, долго ломился в квартиру, пока не сообразил, что кораблю требуется больше времени на дорогу, чем самолёту, а теперь вот просто ждал. И с каждой секундой ждать становилось всё труднее. Мысли в голове скакали с пятого на десятое. Хань уже успел двести раз пожалеть о том, что поехал в Корею, обругать и себя, и Чонина последними словами, и сейчас он уже не знал, о чём и как ему думать. ― И что ты тут делаешь? Заслышав знакомый голос, Хань вскинул голову и уставился на Чонина. Тот был в строгом чёрном костюме. Рубашка казалась ослепительно белой из-за смуглой кожи. И он небрежно ослабил галстук. Невозможно красивый, и плевать, что взгляд холодный и тяжёлый. ― Тебя жду, а что? И мне, кстати, жить негде. Можно у тебя переночевать? ― Нельзя. Чонин спокойно обошёл его, открыл дверь ключом и захлопнул прямо перед носом у Ханя. Чтобы прийти в себя, потребовалось несколько минут, потом он забарабанил в дверь руками и ногами. ― Эй! ― Никого нет дома. ― Не ври! Открой! ― Нет. ― Но почему? ― Надоело. ― Что тебе надоело? ― перестав ломиться, спросил Хань и прислонился к двери плечом. ― Всё, ― донеслось из-за двери после долгой паузы. ― Прости, но я не твоя личная игрушка, которую можно прогонять всякий раз, как тебе этого захочется. ― Это потому, что я не выслушал тебя? ― уточнил Хань. ― Ты должен был уехать, а я не дал тебе сказать об этом? Я сожалею, правда. И я же сам приехал к тебе, что не так? ― Предлагаешь мне поступать так же? И выгонять тебя всякий раз, как я того пожелаю? ― Если это утешит тебя. ― Я не нуждаюсь в утешении. ― А в чём тогда? Детектив, арестуйте меня, я совершил преступление. ― Перестань. ― И не подумаю, ― упёрся Хань. ― И открой ты уже эту чёртову дверь! Как ты меня арестовывать будешь? Дверь Чонин открыл, Хань немедленно повернулся к нему спиной и скрестил запястья. ― Наручники при себе? Надевай. ― Перестань. ― Нет уж. Арестуй меня, чёрт возьми, тебе понравится, обещаю. Ну? Он дождался, пока на нём защелкнули наручники, встал к Чонину лицом и сделал один шаг, чтобы прижаться всем телом и тронуть губами смуглую кожу на подбородке. ― Я должен кое в чём вам признаться, детектив Ким. ― Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, господин Лу. ― Прекрасно. Так вот... Я не хочу тебя отпускать. ― Хань вновь коснулся губами подбородка Чонина и тихо добавил: ― Никогда. Пусть суд это учтёт при вынесении приговора. ― Тебе трудно придётся. Ты ― в Китае, я ― в Корее... ― Неа, меня перевели в местное подразделение. То есть, должны перевести на днях. Так что насчёт переночевать? Я отработаю. ― Хань поймал лёгкий выдох губами и поцеловал Чонина, демонстрируя полную готовность к "отработке" любым способом. ― Твой чемодан... ― чуть позже пробормотал Чонин. ― Чёрт с ним. Так что с приговором? Я жду. ― Ты ненормальный. ― А сам-то? Оба психи, чего уж там. У тебя стены тонкие. ― Могу выдать кляп. Он тебе очень понадобится в ближайшие часы. ― Нет, спасибо. Где у тебя кровать? ― У меня нет кровати. ― Господи, как ты живёшь? Утром купим тебе кровать, а пока... ― Хань толкнул дверь плечом, чтобы закрыть её и покорно принять выбранное Чонином наказание. На лестнице остался позабытый чемодан, в кармашке которого жалобно жужжал телефон ― его разрывало от звонков куратора, Криса Ву, редактора и целой кучи людей, ощутивших вдруг потребность поговорить с пропавшим из Китая перспективным журналистом. ― Надеюсь, твой кореец тебя связал и жестоко трахает во все щели, скотина, и ты сейчас громко орёшь и молишь о пощаде, ― надиктовывал голосовое сообщение Крис, потерявший надежду дозвониться до Ханя, но сохранивший при себе проницательность. ― Так вот, тебя перевели, бумаги прибудут, когда ты скажешь, на какой, чёрт бы тебя побрал, адрес их высылать. Адрес мне скажи, озабоченный извращенец с особыми запросами! Адрес!
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.