Принадлежность.

- Билли, Билли! Ответь мне. Пожалуйста, пожалуйста, покажи, что ты здесь… Спенсер задыхался. Горло саднило и драло мокрым кашлем, что было вполне объяснимо – пребывание в таком холодном и сыром месте не могло не сказаться так на здоровье. И сколько времени уже прошло? Его тело дернуло болезненной судорогой, когда он потянулся вперед, кажется, уловив прикосновение к коже. Рука мазнула по вязкому, тяжелому воздуху, словно возможно было нащупать кого-то. - Билли… Райт прижался к стальной, холодной двери этого чертового подвала – и бог знает, где он находился все это время. Все это время. - Меня зовут, - юноша всхлипнул, скорчившись возле замурованного выхода и обнимая собственные колени, пытаясь унять дрожь. – Меня зовут Спенсер Райт. Я переехал… со своей семьей… Перечисление простых биографических фактов переходит в неразборчивый хрип, когда ему кажется, что стены вокруг вибрируют; а на самом деле тело трясет лютой лихорадкой, и к горлу подкатывает горькая жгучая тошнота. Голод и температура. Кажется, Кобра не появлялся уже несколько дней. * * * Когда он очнулся, то лежал по крайней мере не на смердящем липкой сыростью полу, а был завернут в плед. Возле входной двери лежали упаковки каких-то таблеток и стандартный расклад на пару дней – ведро для всяческих естественных отходов и открытые упаковки консервов. Температура отпустила, тело обозначилось легкой болью – ровно в том месте, где был сделан укол. Видимо, мучитель все-таки не хотел, чтоб жертва откинула коньки от какой-то болезни. Спенсер невидящим взглядом изучал провизию, и после нелепо подполз к двери. Это очень плохо. Он приходил, пока Спенсер спал. Еще целая гребаная вечность, кажется, пройдет, прежде чем можно будет ощутить хоть чье-то присутствие. Глаза щипало, саднило; и без того веки опухшие и красные, и слез даже уже нет. - Билли, БИЛЛИ! Ты же слышишь меня. Прости меня, Билли, пожалуйста, пожалуйста, прости меня! * * * - Меня зовут Спенсер Райт, - он покачивался, завернувшись в хоть немного греющий любезно выделенный плед. – Меня зовут Спенсер Райт, и мы с моей семьей переехали в Голливуд, и жили там, пока… Пока не сгорел чертов особняк. Пока он не оказался запертым здесь, и на исходе второго месяца совсем потерял способность хотя бы примерно отчитывать дни. Один день. Одно неправильное решение. Это было глупо, но даже предполагая худшие исходы, предположить подобное было бы невозможно. В следующий раз Кобра снова появлялся, пока Спенсер спал. Так было нужно. * * * Спенсер хрипел, рыдал от радости, когда в его руки опустился его кулон. Захлебывался слезами, когда эктоплазматическая сущность стиснула его в объятиях, откидывался покорно, безумными счастливыми глазами глядя на мучителя, и трясущиеся руки скользят по на удивление ощутимой поверхности этого нематериального тела. - Пожалуйста, пожалуйста, не уходи больше. Не уходи так надолго. - Скажи мне это правильно, - призрак целует юношу, и следом стаскивает с него единственный элемент одежды, оставленный Спенсеру со дня его заточения – собственно, белье. - Я люблю тебя, - Райт хрипит, оказавшись впечатанным в стену над полом; срывается на жалобный вой, ощутив вполне реальное и физическое проникновение. – Боги, Билли, я люблю тебя, люблю, не уходи больше… Призрак низко урчит от удовольствия – совершенно нечеловеческое наслаждение прикосновения живой, теплой дрожащей плоти. Спенсер льнет к нему отчаянно, извивается и орет, полностью теряя над собой контроль. Хрипит от боли, когда с тихим смехом Кобра преобразовывает части своего тела, натягивая его предельно, чудом не разрывая внутренности, а гибкие призрачные руки шарят где только можно, не давая дернуться и хоть как-то сгладить ощущения. До предела грубо, и на месте прикосновения кожу саднит от искрящейся материи. Меж ягодиц прокладывает линию тонкая струйка крови. Так нужно. Именно так, раз за разом, уничтожая, разрывая, заламывая конечности до хруста. Спенсер счастлив, Спенсер орет и безумно улыбается, когда его истерзанное тело выгибает очередным оргазмом, когда призрачные пальцы, вибрируя, скользят по его члену. - Я люблю тебя, я так люблю тебя… Кобра молчит, вслушиваясь в жалобный и восторженный скулеж, следом стискивая его горло; его самого трясло безмерным ликованием, когда Райт забился, широко раскрывая рот и пытаясь ухватить хоть немного воздуха. Уже почти полностью обессиленного, он практически сбрасывает на влажный пол, разворачивая спиной к себе и снова вдалбливаясь призрачным органом в истерзанное отверстие под рваные крики. - Они не найдут тебя, - Билли шепчет, любовно оглаживая пальцами живую прогнутую спину, - Тебя никто не найдет. Ты будешь только моим. Ты счастлив, Спенсер? Ты навсегда останешься со мной. Скажи мне, насколько ты счастлив. Спенсер говорит. Повторяет бессчетное количество раз, захлебываясь горькой слюной и слезами, похабно прогибая спину, подставляясь, безоговорочно подчиняясь. Это необходимо. Иначе Билли снова заберет этот чертов кулон, и продолжится эта безумная, агоническая вечность в полном одиночестве. Скорее всего, его и не ищут. Более того, его на самом деле не ищут, ибо Кобра организовал все правильно; достать юношеский труп первой свежести, подкинуть в пылающий особняк. Нет смысла проводить экспертизы, когда единственная выжившая в лице сестры Спенсера точно заявила, что брат находился у себя, где и было найдено то, что осталось от тела. - Я видел твою обожаемую Меллори, бро. Знаешь, она уже не тоскует. Это стоило того? Неужели стоило? Но теперь я могу быть уверен в тебе. Никто не посмеет забрать тебя. Призрак отстраняется – нельзя позволить, чтоб эктоплазма попала в Спенсера. Мало ли, тот сможет выбраться, если его тело снова приобретет какие-либо свойства. Юноша уже почти теряет сознание, когда Билли забирает свою вещь. Плачет, умоляет оставить. Ведь он все сделал правильно, и он не может снова остаться один. Кобра целует его, прежде чем разорвать контакт меж Спенсером и кулоном, и следом исчезает под протестующий хриплый вой. * * * - Понимаешь… Так не может больше продолжаться, - Спенсер вздохнул грустно, глядя в глаза друга внимательно и понимающе. – Ты не можешь быть здесь. Я переезжаю с ней, и… - Да в чем проблема?! – Билли готовился к этому разговору уже не один месяц. Но готов не был. – Если хочешь, познакомь ее со мной! И вопросов не будет, и… - Ты не понимаешь?! Мы уже не в школе. У меня может быть своя жизнь?! Призрак не мог это принять. Как бы он не хотел понять Спенсера, потерять свою единственную зацепку за жизнь; черт знает, что с ним произойдет, едва этот человек уйдет. Умереть «до конца»? - Билли, пожалуйста, пойми меня. Ты не можешь быть со мною всю жизнь. Тебе надо уйти, уже давно надо… Друзья Спенсера давно разъехались. Все стали слишком взрослыми. Слишком взрослыми для него. - Ты не можешь… - Билли, если ты не заметил – ты мертв, - Спенсер теряет терпение и понятие тактичности. – И ты был со мною слишком долго. Это было очень здорово, но ты сам должен понимать… Не должен. Билли уходил от этой темы слишком долго, еще после первого скандала полгода назад, когда Райт вспылил до невозможного оттого, что призраку вздумалось поболтать с ним, пока Меллори раздевалась; и до безумного нелепо и сложно было объяснить тому, что следовало бы отчалить из помещения. Кобра обнял его, разворачивая к себе лицом; притянул за поцелуем. Спенсер покорился ненадолго. Пара мгновений, за которыми он мягко оттолкнул от себя эктоплазматическое тело. - Билли… - Ты же любишь меня, черт возьми! Чего тебе не хватало?! - Билли! - Я был хуже в постели, чем твоя девчонка? Очнись, Спенсер, зачем тебе вообще это нужно?! Райт слишком взрослый. Уже принял решение, и взгляд твердый, пусть сочувствующий и сожалеющий. - Мне правда не хотелось бы. Но так будет правильно. Пожалуйста, уходи. Так будет лучше и для тебя. Ты зря надолго так застрял в… эм, нашем мире. Кобра уже ничего не сказал. Просто неверящим взглядом наблюдал, как Спенсер снял свой кулон и положил на стол. - Прости меня, Билли. Так нужно. Кричать бесполезно, никто более не услышит. Никто в этом чертовом мире, и последний «якорь» отказался от него. Закономерно. Парню правда уже пора было задумываться о личной жизни, семье. Кобра правда уже умер, и не имел права вмешиваться во все это. Особняк полыхнул ночью. * * * - Я не хотел, чтоб так случилось, Спенсер, - призрак парил над спящим парнем. Тот все равно не слышал и не видел его. - Ты не оставил мне никакого выбора. Я не могу упустить тебя. Я не хочу умирать второй раз. Кобра опустился, оглаживая волосы Райта нежным движением. - Всегда будешь со мной. Я мог бы убить тебя, и мы вдвоем были бы с тобою свободны. Но я хочу, чтоб ты еще побыл со мной живым. Поэтому потерпи, еще немного потерпи. Я еще не верю тебе. Ты захочешь уйти от меня, а я не могу этого допустить. Во сне его дергало, пальцы конвульсивно сжимались, и иногда легкой судорогой встряхивало все тонкое тело. Билли не хотел этого. Не хотел заходить так далеко, но сейчас уже было нельзя, ни в коем случае нельзя остановиться. Эту болезненную одержимость было невозможно контролировать, и на самом деле, все закончилось так, как и должно было. Предсказуемо, слишком предсказуемо. * * * Билли не выдержал. Не выдержал, когда оставалось совсем немного до года такого нового уровня их отношений. Спенсер безоговорочно сдался, его пустые безумные глаза ужасали, когда он урчал от удовольствия, притягивая к себе бывшего друга, когда тот снова удостаивал его визитом. Дико, по-звериному. Новая порция боли, удовольствия – что-то, что скрашивало изоляцию. Он готов был говорить что угодно. Делать что угодно. Лишь бы снова надолго не оставаться одному. Несколько раз парень пытался вскрыть себе вены острой крышкой от открытых консервов, после чего Билли стал следить, чтоб из принесенных им вещей ничто не могло быть использовано во вред его пленнику. В этот день сдался сам Билли. Дал нужные наводки правильным людям; а Спенсер, как дикий зверек, шипел и забился в угол, когда свет из открывшийся двери причинял почти физическую боль, и его забрали. Больница, капельницы. Допросы, черт пойми что – прошла почти неделя, прежде чем он смог заставить себя впервые заговорить с медсестрой. Кобра больше не появлялся. Не оставил ничего из своих вещей, не подавал признаков присутствия – ничего. Приходила сестра и Меллори. Вторая долго рыдала, обнимая безвольное тело бывшего возлюбленного, лепетала что-то про то, что всегда верила. Почему-то верила. Она же и забрала его через две недели из клиники, обещая, что все будет хорошо. Говорила что-то про расследование, и что психопата, сделавшего подобное со Спенсером, непременно поймают. * * * - Билли… Меллори была в колледже, когда Спенсер сидел в ванной, с безумной улыбкой покручивая в руках лезвие. - Билли, помоги мне. Пожалуйста, помоги мне. Ты ведь не мог уйти, я знаю, ты слышишь меня… Рука дрожит, и получается только царапнуть кожу на запястье. Сейчас совсем не так, как в том чертовом сыром подвале, когда он драл кожу на руках отчаянно, не особо соображая, что делает. Сейчас слишком тяжело. - Я люблю тебя, Билли. Забери меня отсюда. Я правда… согласен, я правда люблю тебя. Ответа не следует. Может быть, призрака уже правда здесь нет. Черт знает, что происходит с ними, когда они отказываются от своих якорей. Это значит, что Спенсер больше никогда его не увидит? - Нет. Нет, нет-нет-нет, - он шепчет, и рука ведет уже более уверенно. Тонкая кожа расходится под лезвием легко, словно масло. По линии вздуваются бусинками капли крови, уже после прокладывая тонкие струйки. - Черт возьми, от тебя требуется только помочь мне! – Спенсера трясет, и он откидывает лезвие, так и не порезав достаточно глубоко. Руку перебинтовать. Пошатываясь, дойти до кровати, безвольно откинувшись на спину. Прежде чем широко распахнуть глаза, ощутив властное и грубое прикосновение, когда чужие пальцы смыкаются на горле. Безумная улыбка, и покуда можно кивать головой – судорожные одобряющие кивки, и дыхание перекрывает полностью. Минутами позже он вспомнит то ощущение, шестилетней эдак давности, когда из-за экспериментов с эктоплазмой он сам ненадолго приобрел призрачные свойства. Билли научит. Это будет полная, неограниченная свобода, только для двоих в огромном, полностью открытом мире. * * * - Ты счастлив, Спенсер?