Гувернёр

Когда Джон и его подопечные вернулись в поместье, один из слуг сообщил Уотсону, что миссис Тревор, мать близнецов, ожидает своих детей и гувернёра в столовой к чаю. Джон несколько удивился этому, ведь завтрак давно прошёл, а до обеда было ещё далеко. Неужели миссис Тревор всегда организовывает своим детям такой праздник, устраивая дообеденные чаепития[1]. Да, конечно, в семье Джона Уотсона тоже часто устраивались дообеденные чаепития, но ведь его семья не была знатна, и никому не было дела до того, когда все обедают, завтракают или ужинают. Но здесь, в поместье Треворов, подобное являлось дурным тоном. Впрочем, разве Джон вправе осуждать любящую мать, готовую накормить своих милых деток. Напротив, подобное действие вселило в него надежду на то, что хотя бы хозяйка имения окажется приличной женщиной. - Дэрил, Дэрин, душечки мои! - Тепло проронила черноволосая дама, поманив своих чад к себе жестом руки. - Подойдите, поцелуйте мамочку! - Не хотим мы тебя целовать, - ответил за двоих Дэрин. - Да, не хотим, - слегка понизив голос, согласившись с братом, невольно подтвердил Дэрил. И у Джона Уотсона создалось впечатление, что в этом дуэте ведущую роль играет Дэрин. - Ну, что ж, тогда просто выпьем чай, - грустно улыбнувшись, обронила миссис Тревор, а затем подняла глаза на Уотсона. - А вы, я так полагаю, новый гувернёр. Мистер Волтер, если не ошибаюсь. - Уотсон, - подправил её джентльмен. - Джон Хэмиш Уотсон. - Ах, вам бы больше подошло Волтер! - Пытаясь скрыть своё поражение, вставила женщина. - Может быть вы и правы. - Улыбнулся Джон. - Присаживайтесь и попейте с нами чаю, - заявила она, а затем добавила. - Я никогда прежде не предлагала обслуге испить со мной чаю, но вы мне приглянулись, а потому милости прошу. Миссис Тревор явно не скрывала кокетства и в то же время она не прятала ото всех своё отношение к Джону, которое продемонстрировала, назвав его «обслугой». - Что ж, я просто обязан принять приглашение. - Обронил Джон и устроился за столом. - А где Виктор? - полюбопытствовала женщина у гувернёра, как будто молодой человек мог знать, где находится этот юнец. - Я думала, что он тоже будет пить с нами чай. - Я здесь, мама, - донеслось из-за открывшейся двери. - Оу, ну наконец-то! Присаживайся, милый, и угостись чашечкой чая. - Хорошо, маменька, - обронил он и устремился к столу. Чаепитие проходило практически в полном молчании. Беседа за столом не особо велась. Временами хозяйка всё же пыталась поддержать что-то вроде разговора, сухо произнося общепринятые фразы, но более ничего не предпринимала. Миссис Тревор, сидя напротив Джона, внимательно наблюдала за ним, следя за каждым его движением и вздохом. От такого пристального, оценивающего внимания молодому джентльмену становилось чуточку не по себе. Уотсону казалось, что в любую секунду миссис Тревор может вскочить из-за стола и заявить о том, что, по её мнению, Джон Уотсон не годится её детям в гувернёры от того, что пьёт чай слишком быстро или же слишком медленно. Вскоре, после чая, близнецов отправили отдыхать, а Уотсона и Виктора миссис Тревор оставила заниматься английским в классной комнате. Мастер[2] Тревор-младший с неприкрытой ненавистью оглядывал гувернёра, объясняющего правила правописания. - Из этого следует, что когда суффиксы –able и –ous добавляются к слову, оканчивающемуся на –ce или –ge, буква "e" сохраняется… - Зачем говорить о том, что я и так знаю! - хлопнув учебником по столу, заявил Виктор. - Затем, чтобы освежить в вашей голове воспоминания об этих правилах. Ведь за недели без практики вы могли и забыть, мастер… Виктор. – Примирительно изъяснил Джон. - Не принимайте меня за идиота! Я прекрасно помню каждое правило о правописании и в повторении не нуждаюсь. Лучше бы, если нам уж пришлось проводить часы вместе, занимались со мной чем-нибудь другим. Чем-нибудь более интересным. - И чем же? - Не знаю! Вы же гувернёр! - Может быть, тогда позанимаемся с вами математикой? Вам нравится математика, мастер Виктор? - Терпеть её не могу. - Грубо ответил он. - География? - Скучная наука. - Рисование? - Не интересуюсь. - Тогда, музыка? - Я ненави.., - Юноша замолк, он не мог произнести то, что собирался, ведь в действительности он просто обожал музыку, правда, никогда ею прежде не занимался по настоянию отца. - Вы согласны заняться музыкой со мной, мастер Виктор? - Разве вам неизвестно, что подобным занимаются только с девочками, мистер Уотсон? - Неужели? А я думал, что и юноши могут позволить себе заниматься музыкой. Похоже, Моцарт думал так же, как и я, - шутливо проронил Джон. - В любом случае, если вы не желаете, мы можем заняться чем-нибудь другим сегодня. Как насчёт… - Нет! Постойте. Я хочу, - смутился неприступный Виктор. - Хочу попробовать себя в музыке. - Хорошо, - заявил Джон, мысленно радуясь тому, что ему удалось наконец-то хоть чуточку надколоть толстую скорлупу, за которой скрывался юноша. - Итак, мне интересно узнать, знакомы ли вы с музыкальной теорией? - Нет, - потупившись, заявил Виктор. - Честно говоря, я даже и играть на музыкальных инструментах не умею. Но, мне бы… - Вам бы что? - Мне бы, - слова давались ему с трудом, казалось, что он собирается озвучить свою сокровенную тайну, - мне бы хотелось научиться петь. - Петь? - Да, петь! Я что, не имею на это право! О, я так и знал, что вы такой же гадкий человек, как и все эти гувернантки, которых нанимал мой отец! Вы тоже повинуетесь его приказу о том, что джентльмен не обязан заниматься пением даже для собственного удовольствия! Что, теперь также, как и предыдущие гувернантки, донесёте обо мне отцу! - Я бы попросил вас, мастер Виктор, так не говорить. На самом деле, я даже не знал, что мистер Тревор против уроков музыки. И не волнуйтесь, мастер Виктор, я ничего ему не расскажу. И да, если вы хотите, то я с радостью разучу вместе с вами пару отличных песен. - Не верю, - ошарашенно, выдал юноша. - Вы действительно это сделаете. - Да. - И действительно ничего не расскажете отцу о моём желании петь? - Нет. Зачем мне это делать? Я прибыл сюда, чтобы обучить детей мистера Тревора разным полезным наукам и сделать из них джентльменов. И думается мне, что музыка тоже весьма полезная наука. - Джон подмигнул Виктору. - Тогда... тогда я буду вам очень благодарен. Но, - он быстро взглянул на гувернёра, Виктор медлил, словно обдумывал, что сказать, а затем всё же произнёс. - Но как же мы будем заниматься? Если отец вдруг услышит, что я пою, то он рассердится. - Думаю, что мы будем заниматься музыкой, когда его не будет в поместье, а учитывая, что ваш отец человек "занятой", у нас не возникнет с этим проблем. - А братья?! Вы ведь их гувернёр. Вы обязаны учить их и проводить с ними всё время. Я не думаю, что… - Всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Единственное, что меня беспокоит, это миссис Тревор. Как она отнесётся к моим занятиям с вами? - Она не будет против. Вообще-то это она и привила мне любовь к музыке. Когда я был маленьким, она часто пела и играла на фортепиано для меня и отца. - Фортепиано? У вас оно есть? - Да, в бальном зале, где мы проводим званые обеды и вечера. Гостьи часто играют на таких приёмах музыку, а потому фортепиано теперь стоит там. - Тогда чего мы здесь стоим? Давайте отправимся туда и разучим одну пьеску. - Вы умеете играть? - А как же! Я буду играть, а вы петь. Готовы к этому? - Определённо готов! С того дня отношения между Виктором и Джоном Уотсоном намного улучшились. Юноша больше не был холоден и категоричен к гувернёру, напротив, в мистере Уотсоне он нашёл хорошего и понимающего друга. Часто просил у него совета. Охотно занимался английским. Миссис Тревор, знающая тайну своего старшего сына и его учителя, охотно слушала их выступления. И не жалела аплодисментов и слёз, когда Виктор оканчивал петь какую-либо трагичную или романтическую пьесу. Комплимента с её стороны дождался и Джон, аккомпанирующий её талантливому мальчику. Близнецы, также знающие секрет старшего брата, согласились хранить его в тайне от отца, в обмен на то, что каждый вечер Джон будет сочинять и рассказывать им сказки. Умелые вымогатели даже уговорили Джона заниматься музыкой и с ними, а потому, вскоре и более младшее поколение Треворов научилось бренчать на музыкальном инструменте. Кажется, все были счастливы. Близнецы исправно занимались с Джоном наукой, изредка срывая уроки, но на то они и маленькие мальчишки. Всё шло своим чередом, ничто не расстраивало Джона, кроме того, что маленьких бесенят не удавалось излечить от непомерной жестокости, воспитанной в них их строгим отцом. Мальчики по-прежнему ставили силки на птиц, строили ловушки для кротов. Дэрин всё так же мечтал пришпорить пони, подбивая Дэрила мечтать о том же самом. Иногда Джону Уотсону казалось, что если бы рядом с Дэрилом не было Дэрина, то мальчик бы смог стать тем гуманным человечком, которого в нём не редко замечает молодой гувернёр. Но неразлучность братьев не позволяла Уотсону ничего предпринять. Прошёл месяц, Виктор вернулся обратно в школу-интернат, дав обещание вернуться чрез полгода, а мистер Тревор, ничего не подозревающий о секретах семьи, с радостью принял Джона на постоянную работу. Получив постоянный заработок, Джон, не беспокоясь о своём будущем, отправлял получаемое недельное жалование сестре (и ещё несколько шиллингов Билли и его матери) почтовой каретой. А довольный результатами детей хозяин даже пообещал Джону выплатить 45 фунтов за год, вместо запрашиваемых в начале 35. Однако случай, произошедший в августе, изменил в новой жизни Джона Хэмиша Уотсона всё… __________________ [1]В викторианской Англии есть посреди дня считалось дурным тоном. Завтрак подавался в 8–9 утра, обед – часам к 18. Все время между завтраком и обедом каждый занимался своими делами. Все изменила одна голодная женщина. [2]Прислуга была обязана всегда называть детей в семье хозяина Master или Miss.