Вместе.

- Мы... Я... и ты... мы будем бессмертны. Изая смотрит на Шизуо с восторгом от собственной идеи, с сумасшедшей весёлостью в глазах. И Шизуо обязательно врезал бы ему за такое поведение. Если бы... если бы Изая не шептал слабыми губами, не выдыхал слова почти шелестом, не лежал на койке без возможности двигаться. Вот уже второй день. Но идея продолжает гореть в нём чёрным негасимым огнём. Хейваджиме остаётся лишь закрыть глаза. Шизуо идёт на одинокую кухню. Здесь все поверхности холодные... и бездушные. Только на холодильнике одна какая-то фотография со школьных лет. Он ждёт чайник. Всё вокруг похоже на прах. Прах жизни. Здесь, у полусумасшедшего, подбитого и не заметившего этого Информатора, на пустыре кухни. Если тут закурить, создаются особенно апокалиптические ощущения. - Пропащий, - вспоминает слово Шизуо. Слишком резкое, может даже пафосное. Но самое верное. Тишина. Всё время кажется, что Изая вот-вот сдохнет. Так и тянет окликнуть. Почему? Беспокоится слишком?.. Шизуо усмехается, переламывает пальцами сигарету. Да. Слишком. *** Есть в этом что-то своё, что-то острое, неповторимое, как жгучий глоток жизни, предназначенный только для него. Притягивать за ткань рубашки Шизуо к себе. Вплотную. Разглядывать, любоваться, выпивать глазами, испытывать. Прижиматься худощавым телом. Нет абсолютных врагов. Есть только странные, больные взаимоотношения, есть только слетевшая с провода искра. Недовражда, недотепло, недоблизость. Шизуо ничего не говорит по этому поводу. Только смотрит долгим спокойным взглядом, позволяет себя обхватывать. Изая тоже не понимает. Но искренне наслаждается. Когда они наедине, ему кажется, что по-иному быть не может. Это как... небо над землёй. Отнять Шизуо - отнять половину Изаи. Орихара не может теперь допустить жизни по отдельности. Никогда не отпустит. Будет биться насмерть, до последнего издыхания за Шизуо. И после смерти - в рай они войдут вместе. Не важно каким образом. Он даже никогда не станет спорить об этом с Хейваджимой. Пусть тот думает себе, что хочет. Изая сделает только так - никак иначе. *** Поворот ключа в замке. Ббаммм! - это входная дверь вломилась в стену. - Выздоравливай быстрее, чёртова блоха! - бугристый от апельсинов пакет метко несётся в Изаю. Фиг увернёшься, полулёжа в кровати, но Орихаре удалось. - Оя, оя, в чём дело? - Изая смотрит на пыхтящего от злости монстра. - Вспышка на солнце? - Ни в чём, мать твою! Жри и поправляйся!! Прямо СЕЙЧАС! - Как всегда - сила есть ума не надо! Погоди, сейчас встаааану... соберуууу... - прикованный пока ещё к постели больной делает вид, что пытается подняться. - Если твой пакет прямиком в окошко не улетел. Шизуо чуть не набрасывается на вешалку в прихожей, дабы выместить ярость. А отчего он разозлился? Шёл, ни о чём конкретно не думал... потом поймал себя на мыслях о блохе. Которая чахнет, которая тает. Как первый снег. Перед глазами чёткая картина: слабое тельце хоронят, предают забвению... Всё, что должно случиться после - сожрала вспыхнувшая ярость. Даже не вспомнил о том, что Орихара уверенно идёт на поправку. Теперь Хейваджима сидит спиной к больному, в ногах. Угрюмо чистит апельсин. Бросает кожурки на пол. - Идиллия...- выдыхает Изая. - А массаж сделаешь? Слышится недобрый смешок. - Ты уверен? - Какая жалость, - усмехается Орихара в ответ. - Лучше подождём, пока не поправлюсь. - То-то же. Готово. Шизуо протягивает не глядя очищенный плод. Изая хватает апельсин и кладёт на прикроватную тумбочку. - Отлично поработал. Теперь отдыхай, - и тянет более-менее окрепшими руками Шизуо в свою сторону. Тот выдыхает, как будто недовольно. Потом снисходит и укладывается с краю. Кровать не очень большая. Приходится располагаться медленно и осторожно. Орихара опять прижимается. Впитывает ощущения. Шизуо притягивает его к себе. Аккуратно, с величайшей бережностью. Как фарфоровую куклу.