Every lonely monster need a companion

Мы все двигаемся вперед, даже когда стоим на месте. Это звучит странно, но я поняла это, когда скрываемая от солнца, людей и всего того, что было мне дорого, я сидела в темной камере одна и двигалась вперед в своем непреодолимом желании вырваться на свободу и впитать в себя каждую частичку окружающего мира. Мы все двигаемся вперед, также и в физическом смысле этого слова. Бежим в ногу со временем, иногда даже пытаясь обогнать его, сэкономить себе секунды, которые в будущем потратим ни на что. Мы двигаемся вперед, но каждый раз, оглядываясь назад, мы вспоминаем вещи, о которых сожалеем по сей день. Это ошибки, которые мы сделали, или ошибки, которых нам не хватило духа допустить. Но вот, я переступаю порог комнаты, полной чужих тайн. Но для меня это ни на секунду не стало чем-то неправильным. Внутри что-то говорило мне "Ты все делаешь правильно, Клара." И я маленькими шажками, дюйм за дюймом, затаив дыхание, пробиралась вперед. А за моей спиной меня преследовала армия. Это была Грейс, это тихий шепот стен, застывшие лица родителей, еще не потухнувший огонек на стене в камере. И это была боль и пыль, и поток мыслей. Мы все вместе решили зайти в эту комнату, сняв тугие оковы с рук. И за дверью звуки музыки стали громче. Это было первое, на что я обратила внимание тогда. Второе - это огромная пустая кровать под балдахином. Третье - это задернутые наглухо шторы, скозь которые в комнату не проникал даже скромный лучик света. И, наконец, я увидела пианино. И я увидела переберающую пальцами клавиши женщину. И ее падающие ниже плеч блондинистые кудри. А затем музыка остановилась. Резко и почти болезненно. На меня смотрели пустые глаза. Они были серыми, почти белыми, слово темная комната высосала из них все краски. И эти безжизненные глаза смотрели прямо на меня, без страха и злобы, без какого-либо намека на недовольство. В них мерцал лишь интерес и удивление. Я вдруг обернулась назад и заметила, что армия за моей спиной исчезла. Я была совершенно одна, напуганная и растерянная. Дышать стало трудно и больно, воздух в горле словно напирался на преграду и болезненно скользил по стенкам гортани, царапая ее изнутри. А на меня все еще смотрели пустые глаза. И музыка не играла. И тишина кричала на меня так сильно, что хотелось закрыть уши руками. Я отступала назад. -Извините меня, пожалуйста, простите, - сбиваясь, повторяла я. - Не говорите Ему, что я была здесь, прошу вас, не говорите. -Нет, подожди! - меня жалобно позвал голос. Я остановилась, потому что не услышала тогда ненависти или ярости. Я слышала голос сироты на улице, которому часто подаю милостыню, или забитого до смерти щеночка в темном переулке перед баром Джо. Это был человек, которому нужна помощь. Вы обратились не по адресу, мисс. Я сама настолько беспомощна, насколько это возможно. Я бегу, стоя на месте. Я безнадежна. -Прошу тебя, не уходи. - женщина, опираясь о крышку пианино, с трудом поднялась со стула и направилась ко мне. - Я не обижу тебя, я обещаю. Она подошла ко мне, и вдруг ее глаза перестали быть пустыми, в них стояли горючие слезы. Женщина протянула мне свою руку. Я отходила назад, пока спиной не наткнулась на уже закрытую дверь из крепкого дерева. Казалось, я исчерпала в себе все силы, даже те, которых у меня не было. Я почувствовала, как мои ноги отчаянно содрогаются и в итоге подкашиваются, а я дюйм за дюймом постепенно скатываюсь вниз по гладкой деревянной поверхности. Складки моего платья отчаянно шепчут мне не сдаваться, а глубокие серые глаза-пустыни наблюдают за мной с тихим отчаянием. Не ведая, что творю, я словила протянутую мне руку, но все еще падала в свою собственную тьму. -Все будет хорошо, я обещаю тебе, Он не причинит тебе вреда, я об этом позабочусь, - заботливые руки касались моих волос, проходили по моим нездорового серого цвета запястьям, поправляли юбки моего платья. Я пыталась удержать реальность перед собой, потому что два серых сияющих огонька напротив меня горели цветом надежды, которую я, казалось, уже давно потеряла и не надеялась найти. Я держалась за происходящее всеми силами. Я так сильно не хотела терять сознание, что даже улыбнулась. Я еле слышно спросила: -Как вас зовут? Я услышала имя, оно симфонией переливалось в воздухе, отскакивая от стенок, проворачивая пируэты на лету. Мне хотелось поймать это имя, словно невесомую трепещущую бабочку, и бережно прижать к груди. Ривер. -Как твое имя, милая? -Клара, - сказала я, или, будет точнее, прохрипела. Секунды шли, одна за другой, капали на досчатый пол в своем странном, неуклюжем ритме. Время уже давно потеряло для меня смысл. На самом деле, многое уже утратило для меня былой смысл. Но мы с Ривер сидели на деревянном полу и молчали, словно слова тоже стали бессмысленными. Оставались лишь многозначительные взгляды, которыми мы друг друга обдавали. Затем я услышала терзающий слух стук. Все внутри меня напряглось, в моих глазах проснулся ужас, сердце бешено забилось в груди, готовое выскочить в любой момент и кроваво осесть у подола моего платья. В панике я часто задышала. Ривер помогла мне подняться и облокотиться о стену. Дверь открылась совсем рядом с моим лицом. -Ривер, ты в порядке? - раздался голос, мучавший мое сознание уже бесконечное количество одиноких дней. Сердце замерло, кровь перестала циркулировать в организме, я больше не дышала, зажмурила свои глаза, мне хотелось обернуться в невидимку, перестать существовать, убежать из картины собственной жизни. Дверь закрылась, Доктор стоял спиной ко мне, обращенный лицом к Ривер. Я всеми силами пыталась сдерживать непрошенные нервные всхлипы. -Ты обещал мне, - с болью в голосе, со слезами в серых глазах промолвила Ривер. - Ты сказал, что ты остановишься. -Что... я не... - Доктор был обескуражен. Повисла тишина. Мы все знали, что случится дальше. Доктор медленно, словно хищник на охоте, повернулся и узрел меня, в ужасе, всем существом пытающуюся проникнуть в теплые стены покоев. -Ты... как ты здесь оказалась? - в голосе Доктора было не столько злобы, сколько обиды и нескрытого разочарования. -Ты спрашиваешь об этом у нее?! - голос Ривер был пропитан отчаяньем. Она встала перед его лицом и так долго всматривалась в глаза, словно искала в них зарытый на самой глубине зрачков клад. Или она искала в них ответы на свои вопросы. Ты можешь не трудиться, Ривер. Эти глаза не смогут дать тебе ответов, они лишь породят новые вопросы. -Три года, Доктор, - покачала головой она. - Ты боролся три года... Но бой проигран, - она взяла его руку и сжала в своих трясущихся ладонях. - Пусть я буду последней жертвой, пожалуйста, Доктор, не дай больше никому страдать. Мои органы плавились, а кости напоминали мягкий зефир. Я вот-вот снова начну оседать на землю. Но я не могу. Мне нельзя. Если я упаду, я больше не встану. -Нет, Ривер, я... Как я могу отпустить тебя? -Так, как я отпускаю тебя, - она легко коснулась большим пальцем его гладковыбритой щеки. - С надеждой на то, что мы еще встретимся однажды. Мы ведь всегда друг друга находим, помнишь?... -...Найдем и в этот раз. - закончил Доктор, словно они произносят эту фразу чаще, чем свои собственные имена. Доктор и Ривер проводили свой безмолвный контакт глазами. Мертвенно-серые, наполненные горечью, болью и сожалением, напротив бледно-зеленых, как высохшая осенью трава, смотрящих с такой же горечью, такой же болью. Но вместе с тем с лаской, с безграничной заботой и...любовью? О нет. Должно быть, я действительно забыла, как выглядит взгляд, полный любви. Доктор не может любить. Доктор - это буря, это шторм, который унес меня далеко, а затем уничтожил. Он не может любить. Верно?... Его взгляд метнулся ко мне, сделавшись снова холодным и расчетливым. Он устало прикрыл ресницы, взъерошивая руками каштановые волосы, а потом выбрался из комнаты, словно ему не хватало воздуха, словно здесь не было жизни. Он ушел, оставив нас с Ривер вдвоем. Хотя и нас с Ривер не было. Были прерывистые вздохи, подавляемые рыдания, разбитые сердца. Я отошла от стены, с которой уже успела сродниться, и посмотрела на Ривер, которая казалась мне застывшим безмолвным манекеном. Я смотрела то на нее, то на дверь, которую Доктор оставил приоткрытой. Я дождалась ее согласного кивка и легкой полуулыбки - из арсенала тех, которые получаются сквозь болезненный крик души. Я стала профессионалом таких улыбок с тех пор, как Грейс умерла. За легким скрипом двери сидел Доктор. Привалившись спиной к жесткой, шершавой стене напротив, прислонив затылок к холодному бетону. По его впалым щекам бежали горючие слезы. Я опустилась на колени перед плачущим мужчиной, завороженно наблюдая, как соленые капли текут по его лицу. Доктор поднял глаза, но не в силах посмотреть выше моего дрожащего от своих собственных сдерживаемых слез подбородка. -Я потерял их, - хрипло произнес он. - Всех их, до единого. Мои дети, мои сестры, братья...Выжил только я. И Ривер. Я не могу потерять ее, понимаешь? Она - все, что у меня есть. -Я понимаю, - просто сказала я. От легкого кивка на свободу вышли слезы. Но мы с Доктором игнорировали эту бесполезную, выходящую из нас жидкость. Мы сидели. Молчала даже тишина. Не бились сердца, не барабанили секунды. В этот полностью застывший миг я поняла, что не могу ненавидеть Доктора. Не могу видеть в нем монстра, желать его смерти, проклинать его жизнь. Он уже проклят, он ненавидит сам себя, он желает собственной смерти. Он обречен на вечные муки, которые ничто не в силах прекратить. Угнетенный, потерянный, сломленный. Он был мной. Этот дом - его темница. Его Ривер - моя Грейс. Ее болезнь - мои призраки. Его слезы - мои слезы. Я словно смотрю в свое собственное измученное, жалкое отражение. Это с нами сделал не Доктор, не болезнь и даже не смерть. В нашей боли виновата только жизнь. Я положила руку на его плечо, заставляя посмотреть мне в глаза. Надеюсь, он увидел там то, что с такой старательностью пыталась ему показать. Мое прощение. Мое понимание. Всю меня, со всем моим сломленным прошлым. Он заплакал еще сильнее, прижимая свое мокрое лицо к моей груди. Я гладила его по волосам, я твердила, что все будет в порядке, хотя мы оба в это ни на секунду не поверили. Мы рассыпались на этом махровом ковре на бесконечное количество осколков, которые уже никогда не соберутся воедино.