Привет, Зоро

Сегодня мироздание опять порадовало долбаным полу-снегом, полу-дождем. Зоро стянул капюшон и потряс головой — капли посыпались на пол. Промозглая погода выматывала, все время хотелось спать. Старенький лифт, отчаянно скрипя, раскрыл двери, Зоро заглянул в его темное, по-звериному пахнущее нутро и в который раз шагнул назад, к лестнице. За полгода, проведенные в этом доме, зайти в лифт он себя так и не заставил, ходил на седьмой по лестнице. Опять же, тренировка хорошая. Пружинисто шагая вверх по ступенькам, Зоро привычно скользил взглядом по исчерканным стенам. Наверное, думал он, если хорошенько вчитаться в мириады надписей, можно обо всех жильцах подъезда целое досье составить. Впрочем, знание языка не позволяло даже в полной мере оценить могучесть предполагаемых трехэтажных конструкций — только рисунки понятны полностью. На площадке между шестым и седьмым как раз появилось кое-что новенькое: большая, с метр, обратная свастика, выжженная зажигалкой. Зоро усмехнулся — малолетняя бритая шпана, похоже, не в состоянии собственный любимый символ запомнить и верно изобразить. Глупые. Уже пройдя мимо, он вдруг замер, что-то заставило его оглянуться — обратная свастика, мандзи, символ совершенства, изображенный на грязной облупившейся стене, странно притягивал взгляд. В нем было что-то необычное. Зоро подошел ближе — тусклый светильник давал немного света, но вблизи стало понятно, что краска не просто подпалена, а прожжена до бетона — кто-то изрядно постарался. Зоро нахмурился. Случайно ли эта свастика появилась именно здесь, где он гарантированно проходит каждый день? Ничто на это не указывало, но Зоро почему-то не мог избавиться от мысли, что видит некое послание, и оно предназначено ему. Зоро не скрывался, его телефон был всегда включен и по первому звонку он легко бросал все и отправлялся в очередное путешествие, искать его без звонка могло прийти в голову разве что капитану, но Луффи не стал бы заниматься наскальной живописью. В общем, проблема в том, что выследить его могли не только друзья. Оставшийся пролет Зоро поднимался в напряжении, на всякий случай держась ближе к стене. На площадке у лифта его никто не поджидал, на косяке соседской двери все так же висел обрывок золотистой мишуры, и вообще все было совершенно точно так же, как и всегда, ни засад, ни зловещих рисунков. Зоро порылся в карманах, выудил ключи, покрутил головой — подходить к двери и ковыряться в замке означало незащищенную спину — а это неприятное чувство. Тишина. Он выбрал ключ и быстро сунул его в замочную скважину. Ничего. Открыл дверь. Ничего. Дома было темно и прохладно, надуло свежего воздуха из открытого окна. Зоро хлопнул дверью, скинул сапоги и прошел в единственную комнату, не включая свет. Упал на диван. — Разъебучая хуйня, — вслух произнес Зоро недавно выученное выражение. Русский мат ему нравился — идеальные ругательства. — Если ты про погоду, то я с тобой полностью согласен, исключительно мерзко тут у вас. Я думал, в январе в Москве должно быть больше снега. Зоро подхватился с места быстрее собственной мысли и к концу фразы дуло его пистолета уже упиралось под подбородок сидящего в кресле мужика. Выдавшего тираду на отличном японском. — Я считаю до трех, а ты, сука, говоришь, почему я не должен нажать на курок. Раз. — собственный голос, произносящий слова на родном языке, казался каким-то чужим. Зоро очень давно не говорил по-японски. — Да брось, это же я, — мужик, даже не дернувшийся от прикосновения металла, поднял руку, щелкнул пальцами и на них затанцевало пламя. Огоньки осветили блестящие глаза, несколько веснушек на чуть вздернутом носу, крупный улыбающийся рот — впрочем, после самого жеста смотреть в лицо было уже необязательно. Зоро медленно опустил пистолет и Портгас Д. Эйс белозубо усмехнулся. — Окно нараспашку, чтобы дома тоже поддерживать комфортно хреновую температуру? — Скажи еще, что ты мерзнешь, — буркнул Зоро. Стекла жалобно задребезжали, когда он треснул ребром ладони по рассохшейся раме — без ухищрений закрыть окно не получалось. Изучающий взгляд Эйса чувствовался спиной, по шее ползли мурашки. Глупо было не узнать его голос. — У тебя, наверное, как всегда, из еды только бухло? — голос у него был жизнерадостный. Зоро очень захотелось ему врезать. Нет, лучше даже "у-е-бать". Звучит сильнее. Уебать, завалить и... Черт. В низу живота плеснуло возбуждение. — Какого хера ты тут делаешь? — Соскучился. Был неподалеку, дай, думаю, заскочу... Сколько мы с тобой не виделись? Года полтора? Зоро прикинул. — Два. В Эмиратах пересекались, когда ты гонялся за тем бородатым террористом. — Точняк! А у вас намечалась какая-то гражданская война. Успешно все разрешили? — Будто бы ты не знаешь, — Зоро прошел к столу, включил настольную лампу и наконец повернулся. Эйс выглядел усталым и слегка потрепанным: темные круги под глазами, недельная щетина, мятый костюм. Брюки основательно забрызганы грязью. — Что-то ты не похож на просто соскучившегося, — прямо выложил Зоро. — Выглядишь немногим лучше, чем когда Луффи вытащил тебя из тюряги. Какие у тебя проблемы? — Ну ты и вспомнил! Все у меня в порядке! Это у тебя, видимо, проблемы, раз живешь в таком месте. С головой, — он хохотнул. — Так что там у тебя насчет пожрать? — Темный ром, саке, водка. — Удачно, давно не употреблял ни того, ни другого, ни третьего. Выбери на свой вкус. Зоро коротко кивнул и отправился на кухню. Там он в первую очередь от души вмазал кулаком по стене — самоконтроль дело хорошее, но иногда можно. Эйс всегда появлялся невовремя, сверкал улыбкой и при любом удобном случае — рельефной мускулаторой, творил такое, что человеку с мозгами даже и в голову не придет — и всегда, всегда приносил за собой какие-нибудь сложности. А Зоро еще даже не успел привыкнуть к мирной жизни — конечно, пройдет пара месяцев, и Центр снова кинет его на задание, но, черт побери, этот отпуск Зоро нравился. В нем было восхитительно скучно — никакой политики, никакой стрельбы и взрывов, никаких мудаков с особыми способностями, желающих дотянуться до твоего горла. Вместо этого — долгие пешие прогулки, детишки в додзе и выпивка по вечерам. Иногда он даже новости по телеку смотрел! Ничего так жизнь, хотя кому-то и может показаться тупой и бессмысленной — пожалуй, еще лет десять назад Зоро и сам бы так посчитал. Но теперь ему 29 и за свои годы он повидал столько всякой хуйни, что не прочь ненадолго притормозить. А теперь — черта с два, только жди, когда на голову свалится какая-нибудь хрень или затрезвонит мобильник, и надо будет срочно перерезать пару десятков человек и свалить на другой конец света. Зоро попытался припомнить, сколько у него оставалось паспортов — вроде два или даже три еще было, может, и не придется звонить ведьме, чтобы она обеспечила новые. Хорошо бы. Он ополоснул стаканы, вынул из шкафчика саке, посмотрел на этикетку и засунул назад. Достал водку — вдруг это последние дни в России, надо пользоваться моментом. Несколько кусков черного хлеба тоже пришлись к месту — хлеб был особенный, его название Зоро так и не смог запомнить, но пряный запах специй ему нравился. Напоминал об одном человеке. Эйс так и сидел в кресле, глядя в потолок, и казался отсутствующим, но при виде бутылки оживился, наклонился к столу и демонстративно потер ладони друг об друга. Зоро сгрузил свою ношу на стол, сел и решительно разлил по полстакана. — Ну и горазд же ты бухать! У русских научился? Чем ты тут вообще занимаешься? — Эйс разглядывал стакан на свет, будто пытаясь найти в нем дефект. — В спортцентр устроился. Учу детей кендо, — Зоро смотрел в сторону, наблюдать за Эйсом не хотелось. Он и так знал все его движения наперед, вот сейчас Эйс наклонит голову и встряхнет спутанными, давно не стрижеными волосами, и только потом заговорит. — Кто бы мог подумать! И как, хорошо платят? Неужели это тут востребованно? — Не очень, — ответил Зоро на оба вопроса. — Давай выпьем, что ли. — Кампай! — без какого-либо акцента радостно проорал Эйс. Водка мягкой волной прокатилась по горлу и сразу стало тепло. Зоро хлопнул пустым стаканом об стол, сунул в рот горбушку и поднял взгляд — Эйс еще пил, его кадык мерно ходил вверх-вниз. В горле пересохло, Зоро с трудом сглотнул и отвернулся. Вызнал, чертов мудила, приперся, вскрыл замок так ловко, будто всю жизнь промышлял квартирными грабежами, и сидит, мать его, как ни в чем не бывало. А, еще и стену в подъезде попортил. — Свастика-то почему? — наконец не выдержал Зоро. Эйс широким жестом вытер рот и расхохотался. Огонь вновь заплясал по его рукам. — То есть ты ее заметил, но меня увидеть не ожидал, да? Зоро, ты все такой же тугодум. — Мебель мне не спали! Квартира съемная! — рявкнул Зоро и тут же вспомнил, что жить ему в этой квартире с большой вероятностью осталось недолго. — То есть ты правда не понял, да? — Эйс встал, Зоро тоже поднялся, сразу в боевую стойку — на всякий случай, с этого безбашенного что угодно станется сотворить. Но Эйс, долбаный позер, всего лишь принялся раздеваться: стащил пиджак, швырнул куда-то в угол, стал расстегивать мелкие пуговички на рубашке... Зоро бросило в жар. Он попытался выдавить какой-нибудь язвительный комментарий, но язык не ворочался, в ушах застучала кровь — он понял. Вернее, вспомнил. Эйс всегда приносил проблемы. А еще у Зоро всегда на него стоял. Рубашка планирует на пол медленно, как во сне, Эйс еще поворачивается, а Зоро знает уже, что увидит — обратную свастику, наколотую во всю широкую спину. Татуировку, все контуры которой, до последнего штриха, он сотни раз прослеживал губами. Черт, он и вправду тугодум. Только лучше сдохнуть, чем признаться в этом. Эйс поглядывает через плечо так насмешливо, что Зоро снова хочется вмазать ему прямо по улыбке, и чтоб кровь потекла из разбитой губы — будет повод его потрогать, стереть тонкую красную струйку. Касаться Эйса стремно, каждый раз, как в первый — ведь на его коже именно в этот момент может полыхнуть пламя. Не совать руки в огонь, животный инстинкт. Но Эйс отворачивается, звякает пряжкой ремня — и другой инстинкт побеждает разум. Можно несколько часов подряд сидеть и трепаться, перетирая последние новости и вспоминая прошлое. Встречаться в баре и пить так, чтоб бармен начал с сомнением поглядывать на стремительно уменьшающиеся запасы бухла. Или случайно пересечься в аэропорту и, не здороваясь, будто расстались пару минут назад, отправиться вместе в отель. Еще вариант — попросту завернуть в первый попавшийся темный переулок. Всякое бывало, да и какая к черту разница, Зоро давно уже понял, что вся жизнь — вся его такая интересная и дохуя насыщенная событиями жизнь — всего лишь прелюдия к этим редким моментам. Он целует загорелое плечо, и вовсе не обжигается. Эйс кисло пахнет потом, этот запах, полузабытый и в то же время до боли знакомый, сносит крышу, Зоро прижимается всем телом, вжимает стояк в крепкую задницу. Эйс запрокидывает голову и шумно выдыхает. Зоро не смог бы даже под угрозой смерти объяснить, почему, но ему ужасно нравится, что Эйс его немного выше. Обнимать кого-то крупнее тебя — это дьявольски возбуждает. Он проводит языком по уху, и наконец дотрагивается до Эйса руками — гладит твердый живот, проводит пальцем по дорожке волос, спускающейся под ремень. — Так ты все-таки рад меня видеть? — мурлычет Эйс, а Зоро в ответ глухо рычит и разворачивает его к себе. Рад, черт возьми. Рад, сукин ты сын. У губ Эйса вкус спирта, Зоро никогда не пьянеет, но только не с ним. Целовать Эйса все равно что вводить алкоголь прямо в вену: моментально улетаешь куда-то далеко-далеко. И все ощущения смазанные, как под наркотой: горячий язык, прохладные пальцы, рваное дыхание — где чье? Зоро слышит стон — свой собственный — со стороны, ему жарко, охуенно жарко и тесно, стащить бы джинсы, но руки заняты, не оторвешь. Эйс отстраняется, возится с пряжкой ремня, а Зоро мучительно хочется к нему, двадцать сантиметров слишком большое расстояние для человека, прочно сидящего на самой горячей дури в мире. Эйса надо запретить к продаже, изготовлению и ввозу во всех цивилизованных странах. Пусть он принадлежит только Зоро. Зоро решительно притягивает Эйса к себе, шепчет в ухо: "Ну давай уже!" — и на мгновение его опаляет жар. Эйс рвет тлеющие остатки его футболки, смеется, ведет ладонью по спине. Зоро вновь стонет и думает уже только о том моменте, когда руки Эйса окажутся у него в трусах. Вот сейчас, еще чуть-чуть, его пальцы уже на животе... По плечам Эйса танцует огонь. Черт, почему тогда у него такие холодные руки?.. Ладонь Эйса обхватывает член, Зоро выгибается, слышит тихий смех — сука, всегда он ржет совсем не в тему — а потом Эйс, мать его, уже стоит на коленях и облизывает головку, и Зоро мычит бессвязно, пытается нашарить опору, чтобы не упасть, и крепко зажмуривается. Эйс размашисто дрочит, направив член себе в рот, и если на это смотреть, можно с ума съехать, потому что это слишком, слишком хорошо. Зоро так и кончает стоя, скорчившись, согнувшись; перед плотно закрытыми веками мельтешат цветные круги. Проходит вечность. Открыв глаза, он видит, как Эйс подбирает языком стекающую из уголка рта каплю спермы. Обмякший член снова болезненно напрягается. Чертов Эйс. Зоро резко падает вперед, швыряет Эйса на пол, тянется к губам — но тот вдруг мощным рывком подминает Зоро под себя. Хер его знает, как так получилось, но он совсем голый и его член трется о живот Зоро. Эйс нависает над Зоро, его патлы наполовину скрывают лицо, но Зоро знает — там снова эта ебаная ухмылка. Зоро просовывает руку между их телами, гладит, сжимает, наконец, быстро дрочит — Эйс наконец перестает улыбаться, дышит жарко над ухом, а потом коротко вскрикивает и впивается зубами Зоро в предплечье — пиздецки больно, охуенно возбуждающе. Зоро неконтролируемо стонет, это будто срабатывает как сигнал. Эйс коротко, шумно выдыхает и выплескивается Зоро на живот, обжигающе горячо, долбаный огненный монстр. Где-то было, кажется, средство от ожогов... Эйс переваливается на бок и Зоро тут же наскоро вытирается подвернувшейся под руку грязной рубашкой — не доехала до стиралки, осталась лежать на спинке дивана, и очень пригодилась. Живот, конечно, красный и горит — как всегда, Эйс ведь по-другому не умеет, мать его... — Эй, Зоро! Зоро оборачивается. Эйс сидит на полу, широко расставив ноги, и улыбается до ушей. — Привет, Зоро. Я скучал, — говорит он. — Привет, — отвечает Зоро и тоже невольно улыбается. Любовь — охуенно странная штука, Зоро точно это знает. Они — одни из лучших в мире боевиков, даже не люди — ходячее оружие массового поражения, которому не полагается испытывать эмоций. Они разговаривают хорошо если раз в полгода, а видятся — и того реже. Они мужчины, в конце концов. — В душ? — самым что ни на есть обыденным тоном спрашивает Эйс. Зоро кивает. Они еще раз дрочат друг другу в душе, и Эйс сует палец ему в задницу, и дойти до спальни нереально тяжело, поэтому они трахаются на кресле в коридоре, мокрыми, едва вывалившись из ванной. А когда дело все-таки доходит до кровати, Эйс просто моментально отрубается, едва положив голову на подушку — да Зоро и тут ничего другого не ожидал. Он перебирает темные пряди волос, целует вихрастый затылок и плечо с россыпью мелких веснушек. Успеть бы завтра утром хотя бы позвонить на работу... Интересно, дети будут по нему скучать? С чувством бесконечного, умиротворенного счастья Зоро медленно проваливается в сон. За окном в свете фонаря вьется пушистый снег.