Вдохни в меня жизнь

Лекция по конфликтологии… Одно название предмета заставило Александра застыть, неестественно выпрямив спину, и ловить каждое движение преподавателя - пожилого мужчины с проседью в бороде. Никакого сходства… Но почему же так больно? С трудом заставив себя расслабиться, Саша уронил голову на руки, сложенные на парте и повернулся к окну. Туман… Серая пелена, закрывшая большой город от людских глаз, словно давая иллюзию - вот она, ширма, стоит только спрятаться за ней. Закрыться стеной измороси, не позволяя больше никому заходить так глубоко в сердце… А лучше - замереть под холодным дождем, который может начаться в любую минуту, и позволить ледяным каплям стекать по лицу. Ты любил такую погоду… Любил смотреть из окна и класть голову на колени, позволяя перебирать свои волосы. Любил быть собой, когда больше никто тебя не видит… И хочется провести ладонью по стеклу, оставляя на нем след от своей ладони, стать ближе к тому, что вы любили вместе. Прости… Киншев сидел и смотрел на то, как буквально "ломает" новенького. Была во всем его облике какая-то безысходность. Было грустно смотреть на красивого парня, выглядевшего как поломанная игрушка, использованная и брошенная хозяином за ненадобностью. Игрушка, понимающая всю глубину сложившейся ситуации и старающаяся скрыть горечь потери за внешней бравадой. Изучая поведение Орловского, Кин уяснил для себя одно - вся эта холодная отстраненность и попытка избежать общения не более чем маска, позволяющая скрыть боль и беспомощность. Но, по личному мнению Ростислава - это ненадолго. Потому что он собирался заняться этим в самое ближайшее будущее. Мама Ростислава часто шутила, что он выбрал не то направление учебы. "Тебе бы, Ростислав, психологом быть, - говорила она, смеясь и взъерошивая его волосы. - Ты у меня врачеватель душ". Вот врачеватель уже и присмотрел себе очередного несчастного, которого нужно было спасать. Причем не столько от вмешательства внешнего мира в его психику, сколько внутренний мир от окончательного распада. И, судя по всему, это обещает быть сложным, очень сложным делом. Но Кин не собирался сдаваться, не начав, потому что один раз решив, он упрется, но сделает то, что задумал. Его не интересовали возникающие при этом сложности. Он обходился с ними просто - проходил как танк, сметая все преграды на своем пути. До невыносимого скучная лекция подходила к концу, и студенты уже вовсю копошились, собирая выложенные на стол вещи. Только так можно было остановить словесный поток пожилого профессора - всем своим видом показывая, что время, отпущенное ему для просветления умов "нерадивой молодежи" подошло к концу. Орловский начал собирать вещи раньше всех, чтобы привычно покинуть аудиторию первым, но ему помешала Марина, на удивление быстро процокавшая на высоченных шпильках к его месту на заднем ряду. Киншев, увидев это, насторожился, но вмешиваться не спешил. Ткач явно не оставила своих планов завоевать внимание Орловского, несмотря на две неудачные попытки. Подойдя поближе, она улыбнулась своей фирменной голливудской улыбкой и произнесла: - Привет, Саша. - Привет, - холодно ответил он и постарался обойти ее. - Извини, я тороплюсь. - Так я по делу. Хочу попросить у тебя тетрадь с лекцией. Я не успела записать, а ты все время внимательно записываешь - я видела. - Марина, кажется? У тебя ошибочное мнение, я не записывал конфликтологию, - проговорил Саша, подхватывая со стола свою тетрадь. Марина, в свою очередь, оказалась быстрее и просто выхватила тетрадку из рук Орловского. И проговорив: - Посмотрим, посмотрим, - пролистала до нужной страницы. Потом, с недоумением посмотрев на искомую страницу с сегодняшней записью, она с какой-то обидой и торжеством одновременно, громко воскликнула: - Орловский, да ты голубой, что ли? - Верни тетрадь, - прежним невозмутимым голосом проговорил Саша, хотя внутри все перевернулось. И дело было далеко не в обвинении в гомосексуализме - парню было наплевать, что о нем будут думать окружающие, они его не волновали. Все что имело хоть малейшее отношение к его прошлому, принадлежало только ему и позволить хоть кому-то в это влезать… - Держи свою тетрадь - с презрением в голосе произнесла Марина и швырнула тетрадь в лицо Саше. - Гомик! - и, повернувшись, пошла к выходу. Киншев, до сих пор наблюдавший за этим зрелищем, коротко хмыкнул и встал со своего места. Пройдя мимо застывшего Саши, похлопал того по плечу и произнес: - Я предупреждал. Теперь держись. Парень вздрогнул от прикосновения однокурсника и, натянув привычную холодную маску, сказал: - Не понимаю, о чем ты. Кин пройдя немного вперед, остановился и подмигнул Орловскому - Я тебя предупреждал насчет злопамятности Ткач. Вот, пожалуйста. А если ты про держись, так это только первая ласточка. Но я подумаю, что с этим можно будет сделать. То, что сказала пару минут назад эта глупая девчонка, задело за живое, вновь пробуждая в мозгу воспоминания о прошлом. Саше стоило невероятных усилий сохранить невозмутимость, хотя внутри вспыхивала ощутимая, почти физическая боль, а внутренний голос так и призывал перестать, наконец, прикидываться стеной и высказать всем новоявленным однокурсникам, что он о них думает. И этой Марине, возомнившей себя невесть кем, и Киншеву, считающему, что он имеет право вмешиваться в чужую жизнь и навязывать помощь, о которой его не просили. Саша подавил в себе это желание, равнодушно пожал плечами и, аккуратно уложив пресловутую тетрадь в свою сумку, холодно ответил: - Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. *** Возвращаясь вечером домой из университета, Александр Орловский мысленно благодарил риэлтора, который помог снять квартиру неподалеку. Как оказалось, их университет просто обожал устраивать своим студентам семинары и разного рода конференции по вечерам, обуславливая это занятостью преподавателей. Больше всего доставалось именно факультету журналистики, потому что его научные работники часто занимались другими видами деятельности, помимо преподавания. Проходя через парк, раскинувшийся у его нынешней альма-матер, Саша решил присесть на лавочку и закурить, благо погода стояла теплая, в отличие от предыдущих дней. Вот только насладиться покоем и тишиной ему не дали трое подошедших парней. Один из них, видимо тот, кто был заводилой, с насмешкой произнес: - Ну, привет, красавчик. Ты, что ли, у нас Орловский? Парень в ответ приподнял бровь и ответил: - Предположим, я. Только учтите - телефон у меня дешевый, денег с собой нет и всего пара сигарет в пачке. - Пф, - отмахнулся тот. - Нужны нам твои мобила и сигареты... Ты мне скажи, ты Марину-то за что обидел? - А… Вот откуда ноги растут... - протянул Саша. В общем-то, это он понял изначально - откуда бы обычным гопникам знать его фамилию, да и что взять со студента? И что обычным выяснением отношений дело не кончится, тоже понимал, просто было все равно. - Что же ты девушку обидел, сразу не сказал, что педик? - так же насмешливо произнес их главный. - Девушка планы начала строить, а ты мало того что гомик, так еще и нос воротишь. Нехорошо,- одновременно с этими словами Саша получил неожиданный удар по почкам, от которого его согнуло пополам. Он даже не старался ударить в ответ, лишь закрывал лицо и старался уйти от наиболее сильных ударов по жизненно важным органам. Впрочем, это продлилось недолго. Сказав напоследок: "Из тебя вышла отличная груша",- и сплюнув в сторону, парни ушли. Парень привалился спиной к дереву и сполз на землю, покрытую сухими листьями. Подвинув к себе упавшую неподалеку сумку и достав сигареты с зажигалкой, Орловский подтянул колени к груди и закурил. Ребра болели нещадно, так, что даже такие простые движения давались с трудом. Кин вышел из университета, ругаясь на то, что его задержали. Сегодня должен был приехать Лешка. И хотя ключи от квартиры Кина у него были, все равно было неприятно, что он не смог сдержать обещания встретить друга. Решив срезать дорогу, он завернул за угол, собираясь идти через парк. И увидел довольно необычное зрелище. Александр Орловский лежал под одним из деревцев этаким красивым дополнением, изображая траву или, скорее, жука на траве. Кин вздохнул и, сойдя с тропинки, подошел к Орловскому и спросил: - Позагорать решил? Саша, услышав голос своего однокурсника, постарался принять сидячее положение и тихо проговорил: - Что, так похоже? Или ты добавить..? - причем сказано это было без малейшего намека на шутку. Кин, увидев лицо однокурсника, только присвистнул: - Ну ни хрена ж себе… Это кто над тобой так постарался? - А у тебя много вариантов? - хмыкнул Саша и провел рукой по губе, стирая кровь. - По меньшей мере, три,- ответил Кин, усаживаясь на корточки напротив Орловского. - Догадливый… - протянул парень в ответ и, опираясь рукой о дерево, попытался подняться. - Ну так, - хмыкнул Кин, наблюдая за безуспешными попытками Орловского встать. Поднявшись, он протянул руку и сказал: - Давай помогу. Саша молча смотрел на протянутую ему руку. Он пытался понять, почему этот Киншев так порывается помочь, ведь его об этом не просили. Орловский прекрасно знал, что людей мало волнуют проблемы других, а, значит, для окружающих у него все и всегда должно быть хорошо. Впрочем, он так же понимал то, что сейчас помощь ему была необходима, да и этот парень определенно был упрям и так просто не уйдет. Наконец, он все-таки протянул руку, заметив: - Ты только осторожнее, а то, по мнению общественности я, эээ… педик… - Ну, во-первых, я не глухой, если ты помнишь. А во-вторых, не знал, что гомосексуализм заразен... - с глубокомысленным видом произнес Кин, стараясь при этом не заржать вслух. Едва Саша поднялся, его ощутимо покачнуло, а перед глазами потемнело - видимо, удар о дерево был далеко не таким слабым, как можно было подумать. Кин еле успел подхватить обмякшее тело сокурсника. Постояв две минуты и подумав над тем, что делать, он фыркнул и, взяв Орловского на руки поудобнее, направился к себе домой. Парень пришел в себя довольно быстро и тут же дернулся, поняв, что его несут на руках. - Поставь меня, все нормально… - проговорил он. В общем-то, Орловскому было наплевать, что о нем подумают случайные прохожие, просто внутри говорила собственная гордость. Сашка никому и никогда не позволял видеть себя слабым, даже в те моменты, когда хотелось сдохнуть. А тут… его несет на руках парень, ростом не намного выше его самого. Тот только фыркнул в ответ. - Наслаждайся дорогой, Орловский. - Киншев, опусти меня на землю. Сейчас же, - прошипел Саша. - Я тебе не томная барышня, чтобы меня на руках таскать. Кин, немного вытянув руки вперед, окинул Сашу оценивающим взглядом: - А что? Из тебя выйдет неплохая тургеневская барышня. Чтобы ненароком не получить добавки еще и от падения, опасность которого очень ясно встала перед глазами парня, пришлось вцепиться в плечо Кина. Ростислав рассмеялся в ответ на это движение и прижал Сашу к себе. - Кин, отпусти, правда… Ребра… - попросил Орловский. - Ну, раз ребра... Тогда, конечно,- со смешком ответил Киншев и осторожно поставил парня на землю, придерживая за талию. Сашка в ответ только фыркнул что-то очень похожее на "спасибо", но руку на плечо своего "спасителя" закинул. Раздражала эта излишняя забота, как будто этому парню и в самом деле нечем было заняться. Да, кажется, он таки заработал сотрясение, если обратить внимание на головокружение и тошноту, еще у него болят ребра, а на скуле завтра будет немаленький синяк. Но он привык быть одиночкой, научился отгораживаться от внешнего мира - так куда проще жить в своих воспоминаниях… - Не делай так больше, - наконец тихо проговорил Саша. - Как именно? - недоуменно спросил Кин. - Так. Таскания на руках, попытки вмешаться в мои проблемы или подружиться. Только в грязи вываляешься, особенно после того, как Мариночка убедит большинство в моей якобы ориентации. - Пф-ф, что мне Марина, эта стерва обходит меня десятой дорогой, - презрительно сказал Кин. - А вот вмешательства тебе вряд ли избежать, - и подмигнув Саше, добавил, - Я, знаешь ли, люблю вмешиваться - характер дурацкий. - Тебя ко мне домой или к себе провожать? - спросил он чуть позже. - А ты разве не сделаешь по-своему? - почти серьезно ответил Орловский. - Сегодня я добрый и прислушаюсь к твоему мнению, - улыбаясь, произнес Кин. У Саши снова закружилась голова, и он крепче вцепился в плечи Киншева, чтобы не упасть. От чересчур резкого движения ребра отозвались болью и с губ сорвался невольный полу-стон, полу-вздох. - Недалеко… отсюда… до меня… - выговорил он. - Хм... До меня тоже недалеко, - решительно произнес Кин, подхватывая парня и таща его к себе домой.